Именем «святой троицы и девы Марии»

Глава 2.

В свое время в Мадридском архиве был обнаружен доку­мент с длинным и многозначительным названием: «Нотариальная запись о создании компании по открытию (! — Ю. Г.) Перу¹ Франсиско Писарро, Диего де Алъмагро и святым отцом доном Эрнандо де Луке, совершенная в Панаме, 10 марта 1526 г.» «Фирма» создавалась от имени «святой троицы: отца, сына и святого духа, а также пре­святой девы Марии»².

В погоне за сокровищами испанские авантюристы стремились захватить все новые и новые территории «…Золото было тем магическим словом, которое гнало ис­панцев через Атлантический океан в Америку, — отмечал Энгельс, — золото — вот чего первым делом требовал бeлый, как только он ступал на вновь открытый берег» ³. Да и сами открыватели не утаивали этого. «Золото, — пи­сал Колумб королевской чете с Ямайки,— это совершен­ство. Золото создает сокровища, и тот, кто владеет им. может совершить все, что пожелает, и способен даже вводить человеческие души в рай» ⁴.

Много богатств вывезли в Европу испанцы⁵. Хрони­сты рассказывают, что из Куско был отправлен в Мадрид золотой диск 10 м в диаметре с изображенной на нем бо­гиней Луны. Там его переплавили в слитки общим весом более 920 кг. Однако индейцам удалось все-таки спря­тать в тайниках значительную часть имевшихся в «импе­рии» драгоценностей. До наших дней дошли рассказы о том, что есть пещера с несметными сокровищами, в которой якобы находятся золотые, отлитые в полный, рост фигуры правителей Тауантинсуйю...

Началом конкисты на территории нынешней Перу принято считать 16 ноября 1532 г., когда испанцы захва­тили Кахамарку. Дальше события развивались стремительно. Огромную инкскую державу конкистадоры поко­рили достаточно легко⁶. Учитывая то обстоятельство, что Тауантинсуйю было не только огромным, но и могущест­венным государством, а испанцев на первых порах на­считывалось немногим более сотни, возникает естествен­ный вопрос: почему так случилось? Причин много. Но главная — отсутствие единства среди индейцев.

Порабощенные в свое время инками племена лить жда­ли удобного случая, чтобы сбросить их господство. Наивно полагая, что с приходом испанцев настал час освобожде­ния, они принялись сотрудничать с конкистадорами, ко­торые только того и хотели, чтобы индейцы уничтожали индейцев.

Завоеватели натравливали одних правителей на других, одни племена на другие, обманом- и коварством добиваясь своих гнусных целей. Так, Писарро, чтобы по­кончить с последним «императором» Атауальпой, подобно Кортесу, пошел на хитрость. Испанский предводитель пригласил Атауальпу в Кахамарку. Со время встречи монах Висенте де Бальверде, позднее ставший епископом Куско, прочитал для гостя проповедь. Он сказал между прочим, что папа римский поручил испанскому королю подчинить жителей здешних земель и что Франсиско Писарро выполняет эту миссию по указанию своего мо­нарха. В заключение каноник призвал Инку обратиться к христианскую веру и объявить себя вассалом импера­тора Карла V.

Однако Атауальпа не внял уговорам и с раздражением ответил: «Я не должен быть чьим-то вассалом. Ваш император, возможно, столь же велик, как и я, и мне прият­но будет считать его своим братом. Что касается этого «папы», о котором мне только что говорили, то он, види­мо, сумасшедший, так как раздаривает земли, которые ему не принадлежат. А веру мою на другую я менять не собираюсь»⁸.

Тогда Писарро подал знак солдатам, и они наброси­лись на безоружную свиту Инки, которую тут же пере­били. Атауальпа был пленен.

Пятитысячная армия индейцев, стоявшая у стен Кахамарки, не пришла на помощь своему правителю. Командовавший ею касик* Руминьяуи увел войска на север⁹.

* Касик — вождь, предводитель племени, старейшина.

Испанцы тем временем пообещали освободить Ата­уальпу, если он внесет выкуп. Атауальпа согласился за­полнить большую комнату, куда его заточили, золотом, а две соседние комнаты — серебром.

Со всех концов страны инки начали свозить драгоцен­ные металлы. Золота и серебра они доставили столько, сколько требовали алчные конкистадоры. Но это не из­менило коварного замысла Писарро — Атауальпа был казнен. Золото продолжало прибывать в Куско до тех пор, пока, жители Тауантинсуйю не узнали о гибели сво-его правителя.

Сохранилось предание о том, как один из местных касиков, получив весть о смерти Атауальпы, приказал по­строить лестницу на недоступную горную вершину и перевезти туда собранный для выкупа металл. Подняв­шись на гору вслед за доставленным золотом, он велел тут же разрушить лестницу и похоронил себя заживо¹⁰. (Существует легенда и об индейцах, которые после смерти Атауальпы бросили на дно озера Титикака золотую цепь длиной около 200 м (диаметр ее колец достигал 4 см), сделанную по заказу Уайна Капака в честь рож­дения Уаскара (ее с трудом поднимали 200 человек), лишь бы она не досталась испанцам.

Расправившись с индейцами руками самих индейцев, конкистадоры повели себя как истинные завоеватели. Они перестали считаться даже с теми, кто перешел на их сто­рону. Недовольство местной знати вылилось в вооружен­ное выступление против испанцев.

Манко Инка, брат покойного Уаскара, излечившийся от своей политической слепоты после того, как побывал в плену, поднял в 1536 г. народное восстание. Повстанцы осадили Куско и в одном из боев наголову разбили мно­гочисленный отряд врага под командованием генерал-ка­питана города Хуана Писарро, брата предводителя кон­кистадоров ,(сам Хуан погиб в этом сражении). Однако было уже поздно. К тому времени по просьбе Писарро из соседних испанских колоний и из самой Испании прибы­ли в Перу крупные подразделения.

Потерпев поражение от превосходящих сил противни­ка, Манко Инка укрылся в труднодоступной горной мест­ности Вилькапампа, ставшей центром своеобразного но­воинкского государства и освободительной борьбы индей­цев.

После убийства Манко Инки испанцами в 1544 г. его младший сын — Тупак Амару взял руководство движени­ем в свои руки. И снова завоеватели прибегли к испытан­ному методу. Усыпив бдительность вождя, они захватили его в плен и в 1572 г. казнили.

В 1542 г., через год после смерти Писарро¹¹, стремясь упрочить свою власть (а также в связи с участившимися в Перу междоусобицами среди конкистадоров), Мадрид учредил вице-королевство Перу¹². В него вошли почти все владения Испании в Южной Америке и некоторые центральноамериканские земли.

Со временем Перу стала одной из самых драгоценных «жемчужин» в испанской короне. Случалось, что вице-королей Мексики переводили в порядке повышения на аналогичную должность в Перу. При этом их жалованье заметно увеличивалось.

Вице-король пользовался по существу неограничен­ной властью, Он отчитывался лишь перед королем и Верховным советом по делам Индий в Мадриде. Не меньшей властью в колонии обладала католическая церковь. Она призвана была «освятить» завоевание, придать конкисте вид дела праведного, угодного всевышнему. Поэтому за спиной испанского воина, как тень, маячил монах с рас­питием в руках.

Вся духовная жизнь колонии находилась под неусып­ным наблюдением церкви, которая не только имела раз­личного рода доходы, но и являлась одним из крупней­ших землевладельцев. Особенно укрепились ее позиции и связи с учреждением в Перу инквизиции, которая, по горькой иронии судьбы, начала свою деятельность в год открытия в Лиме первого в Южной Америке высшего учебного заведения — университета св. Марка (1551). Это произошло 16 лет спустя после основания самой Лимы¹³.

Площадь Пласа-де-Армас в Лиме

Надо сказать, что Лима была не первым построенным испанцами городом в Перу. Вскоре после высадки на пе­руанской земле Писарро основал высоко в горах город Хауха, который предполагал превратить в центр и оплот конкисты, Однако место он выбрал неудачно: топливо взять было негде, а климат оказался суровым. Безуспеш­но пытались испанцы возделывать здесь привычные для них культуры. Люди и домашние животные никак не мог­ли' акклиматизироваться. Главной же причиной, побудив­шей конкистадоров взяться за поиски нового места для будущей колонии, была насущная потребность в порте, столь необходимом для укрепления ее связей с метропо­лией.

В декабре 1534 г. специальный поисковый отряд отправился в долину Римак и остановил на ней свой выбор - удобная бухта, пресная вода, плодородные земли, жаркое, как в Испании, солнце. Словом, все необходимое минус капризы климата. Никому и в голову не пришло, что солнце ярко светило в долине в тот день, можно сказать, случайно, оно вообще появлялось там из-за свинцовых туч лишь на три летних месяца (а ведь в южном по­лушарии декабрь как раз и является самым разгаром ле­та). Люди Писарро никак не могли предположить, что яркое солнце через два месяца скроется на весь остаток года в пелене мокрого тумана, а с берега, омываемого холодным течением, начнут дуть ледяные ветры. Испанцы, сами не ведая того, выбрали место, микроклимат которого позднее одни перуанский писатель назовет «тюремным». Говорят, что немало способствовали этому и проводники-индейцы, которые заведомо дезинформировали при­шельцев.

Лиму, первый камень которой Писарро заложил 18 января 1535 г., стали застраивать по строгой схеме, точно соблюдая деление на квадраты (окружающая долину гор­ная гряда, извилистая река и т. п. не всегда позволяли впоследствии выдерживать такой принцип). После обра­зования вице-королевства Лима официально стала его столицей ^и.

В целях укрепления испанского господства вице-королевство было разделено на провинции во главе с губер­наторами. Городами и сельскими округами управляли подчинявшиеся губернаторам коррехидоры (исправники). Последним подчинялись касики (старейшины) индейских поселений. В городах вице-королевства функционировали муниципальные органы власти — кабильдо, состоявшие из городских советников и судей, на первых порах изби­равшихся. Позднее упомянутые должности превратились в наследственные, а иногда ими даже торговали. Деятель­ность кабильдо также контролировали коррехидоры.

На всех уровнях и во всех звеньях испанской адми­нистрации процветали коррупция и бюрократизм. Коро­левские чиновники не гнушались взятками, шли на под­логи, грабили казну. Сложившиеся в Перу формы общест­венного устройства, экономической жизни, культуры колонизаторы или игнорировали, или стремились уничто­жить ¹⁵. Говоря об американских индейцах, Ф. Энгельс отмечал, что «испанское завоевание оборвало всякое дальнейшее самостоятельное их развитие» ¹⁶.

Новую общественно-экономическую формацию — фео­дальную, объективно более прогрессивную, чем первобыт­нообщинная и рабовладельческая, характерные для Неру того времени, завоеватели навязали индейцам силой. Правда, феодальный строй здесь отличался .заметным своеобразием, так как «складывался в специфических ус­ловиях колониального режима и под определенным влия­нием некоторых социально-экономических институтов, существовавших в Америке до начала ее завоевания» ¹⁷.

Как и в других захваченных областях, в Централь­ных Андах¹⁸ конкистадоры подвергали местное населе­ние жестокой эксплуатации. Практически на рабский труд обрекались формально свободные индейцы. В ткац­ких мастерских, так называемых обрахе, индейцы труди­лись от зари до зари. Еще до рассвета они получали от управляющего задание, а затем взаперти выполняли его. Двери мастерской открывались дважды: в полдень, когда жены приносили мужьям скудную пищу, и при наступле­нии темноты, когда управляющий забирал готовую про­дукцию и жестоко наказывал не справившихся с поручен­ной работой. Правда, в отличие от раба, работник обра­хе получал мизерный заработок, из которого половина сразу же вычиталась на уплату различных налогов, дру­гая шла собственнику мастерской за полусгнившие про­дукты, которые индеец был обязан приобретать в местной лавочке.

Такой подневольный труд напоминал, по меткому за­мечанию испанских исследователей и моряков Хорхе и Антонио де Ульоа, «никогда не прекращающую движения каторжную галеру, когда порт с возможным отдыхом в ней удаляется все дальше, несмотря на то, что гребцы гребут к нему в ожидании этого отдыха, не щадя своих сил» ¹⁹.

Еще более невыносимые условия труда были на при­нудительных работах — мите — в рудниках, на строитель­стве дорог и прочих сооружений.

Гнули индейцы спину и на энкомендеро, конкистадо­ров — владельцев участков земли.

Любую попытку сопротивления со стороны индейского населения местные власти беспощадно подавляли.

Карл V пытался ограничить произвол конкистадо­ров ²⁰, однако большинство подписанных им законов ос­талось на бумаге.

Не стоит думать, что эти попытки королевских вла­стей объяснялись их гуманностью. Истинные причины «отеческой» заботы испанских монархов об индейцах заключались в другом. Укрепление власти конкистадоров могло привести к известному ослаблению позиций коро­ны в американских колониях Испании. Кроме того, вы­мирание индейцев в результате непосильного труда со­кращало численность той части населения, которая обла­галась различного рода податями в пользу короля и ис­пользовалась на самых тяжелых работах в вице-коро­левстве (с момента прихода европейцев индейцев стало в 8 раз меньше)²¹.

Политику испанского правительства, направленную на некоторое регламентирование эксплуатации аборигенов, поддерживала и католическая церковь, боявшаяся по­терять многочисленную паству и доход от верующих ин­дейцев.

Под видом заботы об индейцах был издан королевский указ от 22 февраля 1680 г., отмечавший «недостойное» обращение с аборигенами, занятыми в ткацких, чесаль­ных и других мастерских, и предписывавший закрыть упомянутые предприятия на всей территории вице-королевства. Однако, по признанию самих королевских чинов­ников, эта решительная мера была вызвана не чем иным, как стремлением испанского правительства ликвидировать одного из конкурентов текстильной промышленности Ис­пании, а также гарантировать принадлежавшим короне шахтам и рудникам рабочую силу.

Но индейцев по-прежнему заставляли платить подуш­ную подать и отбывать трудовую повинность. Многие из них попадали в кабалу и были вынуждены работать на своих становившихся «извечными» хозяев.

Бесчеловечно эксплуатировались в колонии не только индейцы, но и негры, продолжавшие оставаться в рабстве. Уже с конца 30-х годов XVI в. их начали привозить в Перу для работы на плантациях сахарного тростника, по­степенно получившего значительное распространение на отнятых у индейцев поливных землях Косты (правда,, в отличие от таких стран, как Бразилия и Куба, в Перу доля негритянского населения невелика²²).

Негры и индейцы находились на самых низших сту­пенях общественной лестницы, верхние занимали испан­цы, уроженцы метрополии, и креолы ²³—в основном по­томки прибывших в Перу испанцев. Ряды местных испан­цев пополняли разорившиеся, хотя порою и довольно знатные дворяне, стремившиеся быстро поправить свои дела за океаном, а также купцы, ростовщики и т. д.

Уроженцы Испании считали себя людьми первого сор­та не только по сравнению с индейцами и неграми, но и с креолами. И хотя последние имели равные политические права с испанцами, на практике они подвергались замет­ной дискриминации. Очень редко креол получал высший административный чин или высокое духовное звание. Экономические права и интересы креолов также ущемля­лись и короной, и иберийскими торговцами.

Вплоть до конца XVIII в. Мадрид запрещал молоть кофе в Перу (открывшееся в 1771 г. первое в Лиме кафе потчевало посетителей кофе, смолотым в Испании). Отстаивая интересы испанских коммерсантов, метрополия Накрыла доступ на европейский рынок маслин из Перу. Не менее жесткие меры были приняты против перуанских виноделов. Корона лишила их возможности экспортировать продукцию не только в Европу, но и в американские страны, где она долгое время оставалась монополистом.

Впоследствии все это привело к антиколониальным вы­ступлениям креолов.

Выла в колонии и еще одна категория населения — Метисы (мулаты, самбо)—потомки от смешанных браков испанцев, индейцев и негров. Оли не имели почти ника­ких гражданских прав. Расовое неравенство, в вице-королевстве тесным образом переплеталось с неравенством со­циальным.

В течение XVII в. колониальные порядки в Перу значительно упрочились. Казалось, местное население примирилось с ними. Однако это было лишь затишьем перед бурей. В стране вспыхивают волнения. Это заговор Пелеса де Кордовы, считавшего себя потомком Сапа Инки, заговор индейцев в Лиме и движение, организован­ное священником Хуаном Сантосом, назвавшимся Атауальпой. Созданное им в джунглях, прилегающих к райо­ну Тармы, независимое государство продержалось около 20 лет. Причем испанцы так и не смогли проникнуть на его территорию, пока в одном из боев не погиб сам Сантос.

Успеху Сантоса способствовало то обстоятельство, что он умел правильно использовать как недовольство индей­цев их положением, так и протест негров против рабства. И составленной им программе-прокламации учитывались не только различные социальные интересы участников движения, но и их этническая принадлежность, культур­ный уровень и вероисповедание.

Победы Сантоса объяснялись также и его большим полководческим талантом. Кроме того, он был высокооб­разованным по тому времени человеком (владел несколь­кими иностранными языками), тонким политиком и дип­ломатом. Сантос легко находил способ убедить людей из самых различных социальных слоев, умел понять их чая­ния и заботы, вселял в них веру в скорое освобождение.

Не один испанский военачальник с позором ретировался под натиском войска Сантоса. Однако изолированное в Центральной Сельве, движение постепенно начало сходить на нет и окончательно угасло, как последний уголек костра во тьме колониальной ночи²⁴.

Спустя несколько десятилетий после смерти Сантоса занялось пламя гигантского пожара — восстания под предводительством Тупак Амару II.

Кем был этот человек? Почему его чтут не только в Перу, но и в самых отдаленных уголках Латинской Америки? Мы уже говорили о последнем Сапа Инке, казнен­ном в 1572 г. вице-королем Толедо,— Тупак Амару. У одной из его дальних родственниц и касика провинции Тинта в 1738 (или 1740) г. родился сын — Хосе Габриэль Кондорканки. Рано лишившись родителей, мальчик благодаря заботам родственников отца получил хорошее образование в колледже для детей индейской знати в Куско, а позднее, согласно некоторым источникам, учился на факультете искусств в лимском университете ²⁵. В 20 лет он женился на креолке Микаэле Баотидас, мужествен­ной, волевой и умной женщине.

Унаследовав должность касика и значительное состояние, в том числе большое количество мулов, использовавшихся для перевозки грузов из Потоси. (ныне Боливия) в Лиму и обратно, Кондорканки много ездит по стране, близко знакомится с жизнью индейцев.

Своим умом, умением дать нужный совет он распола­гает к себе крестьян, ремесленников, рудокопов и даже некоторых церковников. Росту авторитета касика среди индейцев способствует и его родство с Сапа Инкой (он принимает впоследствии династическое имя Тупак Амару).

Утратив веру в справедливость колониальных властей ²⁶, видя вокруг лишь произвол и насилие с их сто­роны, Хосе Габриэль в большой тайне начал готовить восстание. Ускорил события эпизод, который произошел в небольшом местечке Янаопа 4 ноября 1780 г.

Б тот день священник Карлос Родригес собрал своих друзей, чтобы почтить св. Карла, короля-тезку, а заодно и себя. Среди приглашенных был касик Кондорканки.

Неожиданно на праздник пожаловал коррехидор Антонио де Арриага. При его появлении все встали. Арриага бесцеремонно плюхнулся в кресло, которое занимал Хосе Габриэль. Тот побагровел от обиды, но сдержался. Когда незванный гость, сославшись на занятость, стал собираться и путь, касик вызвался проводить его. По дороге в Тинту Кондорканки арестовал Арриагу.

С помощью гонцов-часки Тупак Амару оповестил о начале восстания своих сторонников по всей стране²⁷.

Движение под руководством Тупак Амару довольно быстро охватило огромный район — от Кито на севере до Буэнос-Айреса и пограничных районов Чили на юге. Значительное участие в нем широких народных масс объяснялось прежде всего царившими в колонии социальной эксплуатацией и национальным гнетом. Злоупотребления, коррупция, бессмысленная жестокость колониальных властей вызывали возмущение большинства населения. Ущемлением их экономических интересов были недоволь­ны индейская знать и многие креолы, акты произвола совершались даже в отношении некоторых касиков. Не­малую роль играли и личность самого Тупак Амару, его организаторские способности, высокая образованность, популярность.

Хотя Тупак Амару возлагал серьезные надежды на образованных и подготовленных в военном отношении креолов, которым он установил двойное жалованье в пов­станческой армии, основной движущей силой восстания стала индейская беднота.

Узкоклассовые интересы обеспеченной прослойки ме­тисов, креолов, а также индейской знати не совпадали с интересами индейской бедноты. Поэтому, приняв некото­рое участие в движении на первом этапе, они затем стали отходить от него и даже поддерживать испанцев, что зна­чительно ослабило повстанческую армию, ибо из нее ушли те, кто умел пользоваться огнестрельным оружием.

Широкую пропагандистскую кампанию против Тупак Амару развернула церковь. Она не гнушалась даже ис­кажением фактов и ложью. Сфабриковав против Хосе Габриэля Кондорканки обвинение в «осквернении храма» is Сангарара, священнослужители отлучили его и его сподвижников от церкви, чем нанесли непоправимый урон престижу повстанцев среди широких масс. Отцы церкви вооружали и экипировали на свои средства отдельные ка­рательные отряды, натравливали верующих на восстав­ших, угрожая божьей карой тому, кто вступит в их ряды. В первые же дни восстания его участники предприняли поход в ряд горных провинций. Они разорили столь ненавистные индейцам обрахе, захватили в виде трофеев имевшееся в них имущество. Под неожиданным натиском многочисленной народной армии в панике бежали богачи и представители администрации,

Учитывая активное участие в движении негров, Тупак Амару бросил колониальному обществу не только Перу, но и континента неслыханный по смелости вызов: 16 ноября 1780 г. в одном из воззвании он заявил о своей аболиционистской позиции. Тем самым Тупак Ама­ру наметил тот курс, которым позднее пошли Боливар, Сан-Мартин и другие латиноамериканские борцы за на­циональное освобождение.

Колониальные власти охватила паника. Они почувст­вовали, что дело приняло серьезный оборот и могло сто­ить вице-королю его поста. В Куско была создана спе­циальная военная хунта, которая получила для подавле­ния восстания деньги и 1500 хорошо вооруженных сол­дат. Однако в первом же бою под Сангарара восставшие наголову разбили вражеские войска.

И тут Тупак Амару совершил одну из тяжелых оши­бок, приведшую к роковым последствиям. Вопреки насто­яниям соратников, в том числе жены Микаэлы, считав­ших необходимым развивать дальше наступление на Куско — главный опорный пункт испанцев, он, проявив нерешительность, отложил осаду «города Солнца». Это позволило властям подготовить городские силы к обороне и получить значительное подкрепление из Лимы. Не оп­равдались надежды повстанцев и на восстание городской бедноты Куско.

Тупак Амару вместо того, чтобы пойти на Куско, предпринял поход в направлении Арекипы, а его родст­венник Диего Кристобаль двинулся в направлении ряда северо-восточных провинций. Обе кампании прошли до­вольно успешно.

В декабре 1780 г. Тупак Амару получил срочное до­несение от своей жены, в котором она уведомляла его о продвижении значительных контингентов войск из Ли­мы в Куско. Микаэла вновь настаивала на штурме ин­кской столицы. На этот раз вождь повстанцев решил последовать совету своего верного помощника, но поздно: за сутки до того, как Тупак Амару появился па белом коне у стен города во главе 60-тысячной армии, королевские силы вошли в Куско и заняли оборонительные позиции.

Нe получив от горожан положительного ответа на ультиматум о добровольной сдаче в течение 12 часов, повстанцы начали осаду, вылившуюся в 10-дневные оже­сточенные бои. В решающий момент, когда в воздухе узко витала их, казалось, неминуемая победа, Куско по­лучил солидное подкрепление от группы касиков-предателей. Стремясь избежать бесполезной братоубийствен­ной резни, Тупак Амару, к великому удивлению и Ликованию горожан, отдал приказ об отступлении. Позднее Карл III пожаловал Куско титул «наипреданнейшего и верного города».

Окрыленные своим первым успехом, королевские вой­ска перешли в наступление.

Отрицательно сказались на исходе восстания и такие факторы, как недостаток вооружения, нехватка опытных командиров, отсутствие прочной дисциплины в армии повстанцев.

Продвигаясь но следам армии Амару, испанцы остав­ляли на всем пути следования насаженные на колья головы захваченных в плен сподвижников мятежного касика. 6 апреля 1781 г. вождь восстания вместе с женой и двумя сыновьями стал жертвой предательства и попал в руки врага. Начались долгие дни изуверских пыток. По ни: церковникам, ни инспектору Арече не удалось вырвать из уст Тупак Амару ни одного признания.

Когда Арече пообещал смягчить наказание в случае, если пленник назовет участников, гордый касик, полный гнева и презрения, ответил: «Кроме меня и тебя, здесь нет других виновных. Мы оба, ты как угнетатель, а я как освободитель, заслуживаем смерти» ²⁸.

В результате нестерпимых пыток узники не раз те­ряли сознание, и власти были - вынуждены несколько свернуть намеченную ими обширную «программу» истя­заний.

В майский день 1781 г., ставший последним днем в жизни руководителей восстания, по-особому ласково све­тило солнце. На центральной площади Куско собрались жители города и окрестных селений. Солдаты, выстроив­шись в каре, окружали несколько виселиц. Пленников на площадь выволакивали лошади, к которым они были при­низаны длинными веревками.

Последней была казнена донья Микаэла.

Поели гибели Тупак Амару военные действия против колониальных властей продолжал уже упоминавшийся соратник и родственник касика — Диего Кристобаль. Ему даже удалось захватить обширные районы на юге стра­ны. Однако испанцы, боясь дальнейшего размаха движе­ния, опять прибегли к излюбленному методу — хитрости. Они предложили Диего заключить мир и объявили о ши­рокой «всепрощающей» амнистии. Поверив в добрые на­мерения вице-короля, Кристобаль подписал в торже­ственной обстановке соответствующее соглашение и 27 января 1782 г. вручил свою шпагу испанскому глав­нокомандующему фельдмаршалу Дель Валье. Однако стоило индейцам из небольшого местечка Маркопата вы­разить свое недовольство по поводу злоупотреблений местных властей, как Диего Кристобаль был арестован под этим предлогом и вместе с матерью и группой со­ратников казнен 19 июля 1783 г.

Несмотря на поражение восстания Тупак Амару, трудно переоценить значение этого первого крупного ре­волюционного выступления на перуанской земле. Оно, сочетая в себе задачи национального освобождения и глубоких социально-экономических преобразований, зна­чительно подорвало и без того довольно шаткие устои колониального господства Испании в Южной Америке, стало началом борьбы перуанцев за независимость.

---

Примечания:

^{1 И}з источников, освещающих этот факт, неясно, было ли слово «Перу» в этом докумен­те или появилось позднее, при сдаче его в архив.

² «La prensa», 1975, 25 febr.

³ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 408.

⁴ Путешествия Христофора Ко­лумба. Дневники, письма, документы. М., 1961, с. 461.

⁵ Для извлечения золота из руды завоеватели использо­вали присылаемую из Евро­пы ртуть, однако это резко повышало его себестоимость. Можно было заменить ртуть киноварью, но конкистадоры сначала не знали, где ее взять. Помогла им одна из родственниц Сапа Инки, по­верившая в доброе располо­жение одного «белого вождя». Она рассказала ему о месторождениях киновари в районе Уанкавелики. И в бездонную мошну конкиста­доров вновь посыпалось де­шевое золото.

⁶ Сначала испанцы не совер­шали рейдов в глубь стра­ны. Они, как правило, оста­вались на побережье. Первое время индейцы с любопыт­ством и обычно довольно дружелюбно разглядывали странных пришельцев (або­ригены раньше не видели лошадей; правда, есть вер­сия, что одна из разновид­ностей лошади существовала в Перу еще в период древ­нейших цивилизаций), неред­ко принимая всадника и ло­шадь за единое двухголовое существо. Однажды это за­блуждение спасло жизнь лю­дям Писарро. Так, когда не­многочисленный отряд кон­кистадоров сошел на берег у местечка Такамес, его ок­ружили воинственно на­строенные местные жите­ли, которых насчитывалось несколько тысяч человек. Размахивая пиками и целясь из луков, они все более тес­ным кольцом (в том числе и с моря на многочисленных каноэ) окружали испанцев. .Неожиданно, в самый крити­ческий момент, один из всад­ников, лошадь которого спот­кнулась о камень, упал на землю. Увидев столь страш­ное и необъяснимое расчле­нение «двухголового чудови­ща», обезумевшие от страха индейцы пустились наутек (Prescott W. II. Historia de la conqirista del Peru. Mexico, 1968, p. 81).

⁷ Особенно отличились в этом смысле уанка, заселявшие важную стратегическую зону между Куско и Лимой. Отмечая «заслуги» уанка в успехе конкисты, испанский король издал в 1564 г. спе­циальный указ, запрещав­ший конкистадорам не толь­ко отнимать земли у этих индейцев, но и основывать там свои хозяйства.

⁸ Prescott W. H. Op. cit, 1968, D. 125.

⁹ См.: Зубрицкий Ю. А. Инки-кечуа. М., 1975, с. 95.

¹⁰ См.: Palma Ricardo. Tradiciones peruanas. Madrid. 1968, p. 21.

¹¹ Писарро был убит в лимском дворце сыном своего «компаньона» по конкисте Альмагро и его сторонника­ми (молодой Альмагро по­сле этого провозгласил себя губернатором, но по прибы­тии из Испании королевского инспектора бежал из Ли­мы в Куско, где был схвачен). Предыстория этого убий­ства такова. Стремясь к установлению единоличной власти в Перу, честолюбивый Пи­сарро выхлопотал для Аль­магро разрешение на «освобождение» чилийских земель. Но и на новом месте «сотоварищ» по конкисте продолжал оставаться для него опасным соперником, не желавшим мириться с второстепенными ролями. При первой; же возможности Писарро заключил Альмагро в тюрьму, а затем казнил его.

^{12 В}последствии из него выделились Новая Гранада и Рио-де-ла-Плата.

^{13 О} происхождении названия столицы вице-королеветв а существует множество легенд. Согласно одной из них, город назван так по имени реки Римак, на берегу которой он заложен и которую прожи­вавшие в тех краях индей­ские племена называли Лимак. Римак, или Лимак, на кечуа означает «говорливый». Река, действительно, шум­ная, говорливая, как и боль­шинство рек, стекающих с Анд. Обширная низменность, по которой течет река, тоже называется Римак.

Спустя несколько лет по­сле основания города к названию Лимы прибавился и громкий титул — «город ко­ролей». В декабре 1537 г. испанский король пожаловал Лиме статус города и собственный герб.

¹⁴ Правда, было крайне слож­но управлять из Лимы об­ширной территорией вице-королевства. К тому же, вопреки эгоцентристским устремлениям Лимы, устано­вившей жесткую торговую монополию в своих интере­сах, начали появляться но­вые торговые центры как на территории собственно Перу, так и в бассейне Ла-Платы (например, Буэнос-Айрес). При этом они умело исполь­зовали свою значительную удаленность от столицы. Испанцы не проявили ника­кого интереса к выведенным в Америке растениям. А ведь именно Перу — родина, на­пример, картофеля, и там на­считываются сотни его сор­тов. Только по инициативе ряда ' индейских касиков в 1565 г. город Куско направил в Испанию для короля Фи­липпа II посылку с лучшими сортами картофеля. Монарх, в свою очередь, переслал бо­таническую редкость папе римскому, а тот показал клубни известному в то вре­мя немецкому ученому Клусиусу, ставшему рьяным про­пагандистом этой культуры в Германии. Многие же сор­та картофеля, известные ин­кам, колонизаторы предали забвению, равно как и цен­ную сельскохозяйственную культуру киноа (разновид­ность злаковых). Испанцы даже не обратили внимания па то, что индейцам был из­вестен табак, который они сами с большим трудом пы­тались культивировать в сво­их заморских колониях. Лишь в' середине XVII в. им уда­лось наладить производство перуанского табака.

15 Испанцы чуть ли не пол­ностью истребили лам, на ко­торых индейцы перевозили грузы и которые давали им не только мясо и шерсть, но и топливо — кизяк.

Животные погибали и из-за низкой ветеринарной культуры «цивилизаторов». Даже обыкновенная чесотка, с которой в Тауантинсуйю справлялись вполне успешно, превратилась во времена гос­подства испанцев в настоя­щий бич. Гарсиласо расска­зывает, как лисы, больные чесоткой, целыми стаями бродили по Куско.

¹⁶ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 31.

¹⁷ Алъпероеич М, С. Испанская Америка в борьбе за незави­симость. М., 1971, с. 16.

¹⁸ Правильно понять события, происходившие в описывае­мый период на территории инкской державы, можно
лишь из общего контекста конкисты. В 1492 г. Колумб основал на острове Гаити первую испанскую колонию.
В 1511 г. отряд Диего де Веласкеса высадился на Кубе. В 1513 г. другой испанский отряд пересек Панамский пе­решеек с севера на юг и вы­шел к побережью Тихого океана. В 1519—1521 гг. ис­панцы во главе с Кортесом завоевали Центральную Мексику, уничтожив древ­нюю культуру ацтеков. Пос­ле вторжения в Мексику и Центральную Америку кон­кистадоры приступили к по­корению народов Южной Америки.

¹⁹ Romero E. Historia economica del Peru. Buenos Aires, 1949 p. 136.

²⁰ Подобного рода меры вызы­вали недовольство в колонии. В связи с принятием «Новых законов» Карла V в 1542 г. те, чьи интересы они затра­гивали, подняли мятеж. Пер­вый перуанский вице-король Бласко Нуньес де Вела был убит.

²¹ В отличие от других латино­американских стран, напри­мер Мексики, где уже во второй половине XVII в, начал­ся медленный прирост индей­ского населения, в Перу этот процесс наметился лишь после завоевания страной независимости в 3821 г. При­чем исходной цифрой были уже не первоначальные пол­тора миллиона, а всего лишь 500—600 тыс. человек (см.: Roel V. Historia social у eco-nomica de la colonia. Lima, 1970, p. 81-86).

Зато, опять же в отличие от других стран (например, Кубы, где аборигены почти поголовно были истреблены), Перу продолжает оставаться страной «индейской». Помимо двух основных индейских народов — кечуа и аймара, в Перу, а точнее, в джунглях Амазонии проживают около 700 племен и больших родо­вых групп численностью иногда 300—400 тыс. человек. Труднодоступные леса Сельвы спасли их от истребления и покорения инками, а затем испанцами. Эти, как их иног­да называют, «лесные ин­дейцы» в течение десятиле­тий не имели почти никаких контактов с остальной частью населения страны, Лишь в по­следние годы они начали по­степенно приобщаться к до­стижениям цивилизации.

²² В наши дни негры составля­ют около 10% всех жителей страны.

^2г Термин «креол» весьма усло­вен. Многие из потомков ев­ропейцев в Америке имеют примесь индейской или не­гритянской крови.

²⁴ В тот период, когда Сантос сражался с испанскими вой­сками, во многих частях страны имели место антико­лониальные выступления.

²⁵ См,: Valcarcel С. D. La rebelion de Tupac Amaru. Lima, 1973, p. 38.

26 Хосе Габриэль, как человек с высоко развитым чувством справедливости, пытался при­звать колониальные власти улучшить положение индей­цев. Он написал в Лиму жа­лобу, в которой в прекрасно аргументированной с юриди­ческой точки зрения форме содержался протест по пово­ду представлявшего собой явное злоупотребление использования индейцев Тинты на отработках в рудниках Потоси. Хосе Габриэль обра­щал внимание властей на за­метное сокращение числен­ности местного населения в результате его жестокой экс­плуатации и указывал, что это противоречит интересам монархии. Упоминание мо­нархии в жалобе не было случайным. Тупак Амару в то время еще полагал, что король Испании искренне пе­чется о своих подданных — индейцах и что зло происхо­дит от невыполнения коло­ниальными властями зако­нов и распоряжений Мадри­да. Он даже намеревался лично вручить в Испании свои жалобы Карлу III, слу­хи о «просвещенном абсолю­тизме» которого дошли до Южной Америки. Однако по различным причинам так и не собрался в это дорогосто­ящее и длительное путешествие. Жалобе, однако, был дан (хотя, как оказалось позднее, видимый) ход в Ли­ме: прокурор постановил пе­редать бумагу па рассмотре­ние королевскому инспекто­ру (виситадору) Арече, а последний дал заявителю от­вет, представляющий собой образец крючкотворства и неприкрытого издевательства над индейским защитником. Прокурор нашел доводы виеитадора вполне убедитель­ными.

27 На первых порах Тупак Амару выступал как бы от имени испанского короля^: (так, перед казнью Арриаги собравшемуся на площади народу была прочитана про­кламация, в которой указы­валось, что король повелел лишить жизни этого челове­ка «как бунтовщика»).

Нужно оказать, что по это­му поводу до сего времени идут споры. Одни видят в Ту­пак Амару убежденного и преданного сторонника испан­ской короны, протестовавше­го лишь против злоупотреб­лений колониальных властей, другие — просто хитрого по­литика, ловко использовав­шего веру населения в спра­ведливость монарха. Скорее всего 'касик искренне верил, по крайней мере на первом этапе своей деятельности, в помощь «сверху». И эта вера уживалась в нем с собствен­ными честолюбивыми устрем­лениями и планами по вос­созданию инкского государ­ства. Она не исключала и ис­пользования в тактических целях веры населения в коро­ля. Например, уже упоми­навшаяся казнь Арриаги, упразднение обрахе и дру­гие акции были совершены Копдоркаики «от имени ко­роля». Однако по мере рас­ширения рамок восстания и в связи со зверствами кара­телей, вершившимися по велению монарха, мятежный касик, видимо, пришел к мысли о несовместимости планов по освобождению от ига завоевателей с сохране­нием господства испанской короны в Перу. Б одном из последних программных до­кументов, составленных не­задолго до пленения, Тупак Амару утверждал, что он — «Дон Хосе I, милостью божь­ей Инка, король Деру, Санта-Фе, Кито, Чили, Буэнос-Айреса и континентов юж­ных морей» (Lewin В. La re-beiion de Tupac Amaru y los origenes de la emancipation americana. Buenos Aires, 1957, p. 427). Но дело, конечно, не только в титулах. Главное со­держалось в следующих сло­вах этого Торжественного декрета: «Короли Кастилии узурпируют мою корону и владения моих подданных уже около трех веков... по­ставив над ним вице-королей, суды, исправни­ков... истязающих, как ско­тину, коренных жителей ко­ролевства, лишающих жиз­ни того, кого не удается ограбить... Поэтому никто из местных жителей не должен ничего платить чужеземным европейским чиновникам, а также не должен подчинять­ся им» (ibid., p. 427—428). В своих воззваниях Тупак Амару напоминает о величии инкской империи, говорит о невыносимых условиях, в ко­торых живут потомки инков, и призывает людей всех со­циальных слоев сотрудничать с ним.

28 Valcarcel С, D. Op. cit, p. 245.