Иезуиты в Испанской Америке

Глава 3

Орден иезуитов появился на землях Испанской Аме­рики позже других католических монашеских орденов. Лишь в 1566 г. первые иезуиты прибыли во Флориду, в 1568 г. — в Перу, в 1572 г. — в Новую Испанию[46]. Поз­же они распространились по всем испанским владениям, вплоть до самых отдаленных их уголков. Деятельность иезуитского ордена в Новом Свете продолжалась 200 лет, оставив, однако, самый значительный след в истории Ла­тинской Америки по сравнению с другими католически­ми орденами. Это объясняется особым характером орде­на иезуитов, официально называвшегося «Обществом Иисуса».

Орден был основан в Париже в 1534 г. испанским мелким дворянином, религиозным фанатиком Игнасио (Игнатием) Лойолой, в прошлом подвизавшимся на воен­ном поприще и прожившим весьма бурную жизнь. В 1540 г. папа Павел III утвердил создание нового ре­лигиозного ордена. Появление ордена иезуитов — воинст­вующей католической организации — именно в этот пе­риод было не случайным. Как раз в середине XVI в. в Европе становится особенно заметным обострение клас­совой борьбы, связанное с первыми шагами капитализма. Формировавшиеся в передовых странах Европы новые классы — буржуазия и наемные рабочие — создавали свою идеологию, выражавшую их чаяния и политические требования. В силу повсеместного господства религиозно­го мировоззрения, зарождавшаяся идеология выступала в форме новых религиозных учений — протестантских «ересей», которые, как правило, выступали за гуманисти­ческое преобразование церкви. «Общество Иисуса» и было призвано стать мощным орудием католической реакции в борьбе против Реформации. Деятельность иезуитов вовсе не ограничивалась идеологической борьбой против новых «еретических» учений — их орден стал политической си­лой, выступавшей против всего нового, прогрессивного, за сохранение любой ценой феодального строя, стал опло­том мракобесия, клерикализма и политической реакции. Иезуиты активно участвовали в деятельности инквизиции, упорно преследовали передовых мыслителей и ученых, были вдохновителями и организаторами жестокого подав­ления народных антифеодальных движений XVI— XVIII вв.

Такого рода деятельность «Общества Иисуса» обусло­вила особую организацию и особые моральные принципы этого католического ордена, весьма отличавшие его от других католических орденов. По-видимому, Игнасио Лойола учел свой жизненный опыт, дав «Обществу Иисуса» многие организационные принципы регулярного войска. В ордене существовали строгая централизация и желез­ная дисциплина, предписывавшая беспрекословное по­виновение стоявшим выше на иерархической лестнице внутри ордена. Руководитель ордена — генерал («черный папа»), который избирался пожизненно и подчинялся только папе римскому, обладал абсолютной властью. Для членов ордена была разработана особая система мораль­ных принципов, которую сами иезуиты называли «приспо­собительной». Во имя «высшей цели» — «вящей славы божьей» — она позволяла в зависимости от обстоятельств весьма произвольно толковать основные существовавшие тогда религиозно-нравственные требования, идти на любой обман, совершать любые преступления.

Учитывая особую роль «Общества Иисуса», папа даро­вал его членам ряд весьма необычных для монахов приви­легий: они могли носить светскую одежду, освобожда­лись от многих обязательных для духовенства предписа­ний и запретов, несли ответственность исключительно перед старшими по сану в своем ордене. С этим сочета­лась система обязательного взаимного шпионажа внутри ордена — каждый следил за каждым.

В целом же с созданием ордена иезуитов католическая церковь приобрела чрезвычайно прочную и гибкую орга­низацию, ставшую эффективным орудием в борьбе за со­хранение и укрепление своих позиций. Уже в первые годы после основания «Общество Иисуса» в своей дея­тельности вышло за пределы Европы: в 1542 г. иезуиты проникают в Индию, в 1549 г. — в Японию, в 1563 г. — в Китай, в 1594 г.— на Филиппины. «По своему характе­ру это был по существу первый подлинно космополитиче­ский орден католической церкви, в который входили представители различных национальностей, готовые в лю­бое время сняться с места и по приказу своего начальст­ва перебазироваться в любую точку земного шара»[47].

Наибольшего размаха деятельность ордена иезуитов достигла в Америке. Многие авторы, писавшие об иезуи­тах, сообщают, что руководители ордена вынашивали за­мыслы мирового, «вселенского» государства иезуитов; плацдармом же для осуществления этих проектов миро­вого господства должны были стать испанские и порту­гальские колониальные владения в Америке. Этому в не­малой степени способствовали теснейшие связи, сущест­вовавшие между иезуитами и ближайшим окружением короля-фанатика Филиппа II, бывшего одновременно мо­нархом и Испании и Португалии. При его правлении страны Пиренейского полуострова стали опорой католиче­ской реакции, где при помощи инквизиции беспощадно уничтожались лютеране, кальвинисты, все заподозренные в каких-либо ересях.

До появления иезуитов в Испанской Америке миссио­нерская и иная религиозная деятельность здесь была со­средоточена в руках трех крупных монашеских орденов — доминиканцев, францисканцев и августинцев, что и было закреплено специальными указами короны. Один из таких указов в 1560 г. предписывал: «Нежелательно, чтобы в Лиме имелись монастыри каких-либо других орденов, кроме орденов св. Доминика, св. Франциска и св. Авгу­стина». В последующие годы то же было установлено от­носительно Новой Испании и других испанских владений в Новом Свете. Но в 1572 г., когда иезуиты уже прак­тически действовали в Америке, а в самой Испании их влияние значительно усилилось, было принято решение, что «Общество Иисуса» может разделять миссионерскую и иную деятельность в американских владениях с тремя вышеупомянутыми монашескими орденами[48].

Заметно усилился приток иезуитов в Испанскую Аме­рику в первые годы XVII в., после появления в Риме брошюры побывавшего в Перу иезуита Диего де Торреса, в которой с явно пропагандистскими целями расписыва­лись необозримые перспективы для деятельности «воинст­ва христова» в Америке. Сочинение Диего де Торреса вскоре же было переиздано в Милане, а затем переведено на латинский, немецкий и французский языки. Тот же падре Торрес со всем рвением занялся решением очень важной для иезуитов проблемы — добиться для членов этого ордена исключительного права заниматься миссио­нерской деятельностью в Америке, что строжайше запре­щалось для иностранцев. Старания эти имели успех, и ко­рона стала давать индивидуальные разрешения на веде­ние миссионерской и иной религиозной деятельности в американских колониях Испании исключительно иезуи­там; в XVII в. среди членов «Общества Иисуса» в Амери­ке появляются французы, немцы, итальянцы, выходцы из католических стран Восточной Европы. Иезуиты в Амери­ке получили и другую важную привилегию по сравнению с другими орденами: им было разрешено принимать в свои ряды креолов — влиятельную прослойку колониаль­ного общества. Это, бесспорно, способствовало укрепле­нию иезуитского ордена на американской почве, в то вре­мя как монахи других орденов оставались здесь чужезем­цами.

Члены «Общества Иисуса» пользовались в те времена репутацией весьма образованных людей, обладавших са­мыми разносторонними познаниями. В самом деле, коль скоро орден преследовал далеко идущие цели, его руко­водителям нужны были сведущие и опытные исполни­тели их замыслов, и они не скупились на расходы. Мно­гие из прибывших в Америку иезуитских профессоров окончили курс в двух европейских университетах, на средства ордена совершили познавательные путешествия по нескольким европейским странам. В числе иезуитов, работавших в Испанской Америке, мы встречаем не толь­ко славившихся своей ученостью и начитанностью бого­словов, но и врачей, музыкантов, специалистов в церков­ном, гражданском и военном строительстве, металлургии, печатном деле, в самых различных ремеслах, в сельском хозяйстве, опытных военачальников. Стоит ли говорить, что в космополитическом по своему характеру «Обществе Иисуса» знание нескольких языков, включая языки мест­ного индейского населения, было делом само собой разу­меющимся.

Естественно, что уже вскоре после появления иезуи­тов в Америке они стали энергично оттеснять другие мона­шеские ордена в важнейшей сфере образования. Этой сто­роне деятельности иезуитского ордена его руководство придавало очень большое значение — ведь именно таким путем иезуиты обеспечивали себе контроль над умонаст­роениями правящих кругов колоний, укрепляли связи с административным аппаратом. Находившиеся в руках иезуитов учебные заведения принимали в свои стены исключительно отпрысков местной знати, при этом за об­учение иезуиты взимали значительно более высокую пла­ту, чем соперничавшие с ними другие монашеские орде­ны. Иезуитские школы, колледжи и университеты в коло­ниальный период истории Латинской Америки пользова­лись наиболее высокой репутацией, что объяснялось как уровнем образованности преподавателей-иезуитов, так и особыми, разработанными в ордене педагогическими ме­тодами.

Впрочем, эти методы использовались прежде всего для прочного усвоения учениками католической докт­рины, для воспитания фанатично преданных католиче­ской вере подданных испанской короны. Иезуитские учеб­ные заведения в колониях были оплотом католической реакции, расценивавшей всякое проявление передовой мыс­ли как нечто чрезвычайно греховное, пагубное и опасное. Сохранившиеся до наших дней каталоги библиотек ие­зуитских учебных заведений в Америке свидетельствуют, что они были одними из самых больших книгохранилищ в Новом Свете, но состояли почти целиком из трактатов по теологии, схоластической философии, трудов «отцов церкви», книг религиозно-этического содержания, по ка­ноническому праву, «житий» святых и т. п. К тому же подавляющее большинство такого рода литературы было издано на латинском языке. Книг по классической древно­сти, истории, географии или другим светским наукам было очень мало, да и те были весьма устаревшими для XVII в. Взлет просветительской мысли в Европе в первой половине XVIII в. почти никак не отражается на содер­жании библиотек в иезуитских учебных заведениях; но­вые книги туда попадали лишь случайно.

Тем не менее в колониальной Испанской Америке учебные заведения иезуитов процветали. Так, в Новой Испании орден в начале XVIII в. в разных городах имел 22 колледжа. По объему и уровню образования в то вре­мя сколько-нибудь резкой грани между университетами и колледжами не существовало, и иезуитские колледжи пользовались высокой репутацией. Особенно это относит­ся к иезуитскому «старшему» колледжу св. Петра и Павла в Мехико, приближавшемуся по числу своих кафедр к ме­стному университету (не было только кафедр медицины и гражданского права). Число студентов здесь (уже в 1599 г.) составляло около 700 человек. Из стен этого колледжа вышли видные представители мексиканской культуры — Сигуэнса-и-Гонгора, Бартолаче, Эгиара-и-Эгурен, Альсате, Леон-и-Гама, Фагоага, Игнасио Альдама, Хосе Мариа Боканегра[49].

Отметим, что иезуиты действовали в Новом Свете по тщательно разработанным планам, сосредоточивая свое внимание и усилия не только на перспективных направле­ниях, по и на стратегически важных пунктах, сообщав­шихся с важнейшими экономическими, торговыми и ад­министративными центрами испанских колоний. Это в полной мере относится и к учебным заведениям, которые иезуиты основывали или брали под свой контроль. Та­ким пунктом в Южной Америке, например, был город Кордова, тесно связанный с центром колонизации всего материка — Лимой. Из Кордовы открывались удобные пути и к Тихоокеанскому побережью, и — по рекам Пара­на, Уругвай и Парагвай — к Атлантическому, и в цент­ральные районы, и на крайний юг материка. Столь удач­ное расположение Кордовы, несомненно, обусловило воз­никновение здесь крупного центра высшего и среднего образования. Уже в 1610 г. иезуиты открыли в Кордове «старший» колледж, где, помимо кастильской и латинской грамматик, преподавались теология и философия, а также индейские языки. Колледж этот, известный под названием Колледжа Лорето, или Королевского, предназначался прежде всего для подготовки священников и проповедников-миссионеров. В 1613 г. иезуиты добились от короля и папы преобразования этого колледжа в Кордовский университет, который по-прежнему полностью оставался в руках ордена. В первые годы здесь обучались только студенты-иезуиты, а с 1622 г. по специальному указу папы Григория XV и короля Филиппа III в университет стали принимать молодых людей, еще не вступивших в орден. Кордовский университет считался частным, а не королевским, но иезуиты добились, чтобы присуждавшие­ся в нем ученые степени признавались везде. В середине XVII в. в Кордовском университете было два факультета: искусств (с изучением философии), присуждавший степе­ни бакалавра, лиценциата и магистра искусств, и теоло­гии (с изучением канонического нрава, морали и теоло­гии) , присуждавший степени бакалавра, лиценциата и доктора[50]. Для Кордовского университета иезуиты заку­пили в Европе типографию, которая и была доставлена сюда в 1764 г.

В городе Чукисака, вблизи крупнейшего в Америке центра добычи серебра — Потоси, в 1622 г. иезуиты основали колледж, преобразованный в университет в 1624 г., известный также как университет в Чаркасе, или универ­ситет св. Франциска-Ксаверия. Университет в Чукисаке, предназначавшийся прежде всего для теологического об­разования, располагал огромной библиотекой, хотя харак­тер книжного фонда был обычным для иезуитских библи­отек. В XVIII в. здесь был основан факультет правоведе­ния[51].

Сразу же после своего появления в Америке иезуиты развернули и активную миссионерскую деятельность, опе­редив на этом поприще действовавшие в испанских коло­ниях другие католические ордена. Поскольку к концу XVI в. на обширных землях вокруг главных центров ис­панской колонизации — Мехико, Лимы и Боготы — были расположены сотни миссий доминиканцев, францисканцев и августинцев, то иезуиты направились в периферийные районы, где им в меньшей степени грозило опасное сопер­ничество других орденов. Так, в Новой Испании иезуит­ские миссии сосредоточились в окраинной северо-запад­ной провинции Новая Бискайя, из Новой Гранады и Перу иезуиты проникли на восток от Андских гор, осно­вав многочисленные миссии с индейским населением более 100 тыс. человек в бассейнах рек Ориноко и Мараньон, у истоков Амазонки; в Чили они продвинулись на юг вплоть до Патагонии и Огненной Земли.

В Новом Свете иезуиты стяжали себе репутацию не­утомимых, упорных проповедников. Они со строжайшей пунктуальностью наблюдали повсюду за ортодоксаль­ностью формы отправления католических богослужений и других обрядов. В то же время иезуиты не замыкались в стенах своих миссий и монастырей, но проникали в женские монастыри, проповедовали в церквах и тюрьмах, создавали многочисленные религиозные общества-брат­ства. Чтобы привлечь па свою сторону народные массы, иезуиты часто устраивали красочные религиозные празд­нества с эффектными процессиями, что должно было про­изводить немалое впечатление.

Однако высшим достижением миссионерской деятель­ности «Общества Иисуса» в Америке считается организа­ция миссий в Парагвае, точнее, на территории современ­ных аргентинских провинций Мисьонес и Корриентес, в междуречье рек Парана и Тебикуари, по левому берегу реки Уругвай и южнее. В пору расцвета деятельности иезуитов в этом обширном районе насчитывалось 30 миссии, или редукций [От латинского «редуко» — «привожу обратно» (имеется в виду возвращение в лоно христианства индейцев, якобы утративших истинную веру в некие незапамятные времена).], часто именуемых «Иезуитское госу­дарство в Парагвае». Впрочем, как мы увидим, название это весьма условно.

Район концентрации иезуитских миссий был избран не случайно: он удачно сообщался с опорным пунктом ордена в Кордове, где находилась резиденция иезуитского провинциала и где готовились кадры миссионеров. Миссии располагались вблизи или непосредственно по течению судоходных рек, на плодородных землях с многочислен­ным населением индейцев гуарани.

Деятельность иезуитского ордена в этом районе плани­ровалась его руководством еще в конце XVI в., когда ко­роль Филипп II разрешил «Обществу Иисуса» учредить редукции в Тукумане и Парагвае; вскоре там появились и первые представители ордена. В 1604 г. они объявили об организации «Иезуитской провинции Парагвай» и приступили к созданию миссий[52]. Активная миссионер­ская деятельность иезуитов в этом районе в начале XVII в. проходила при поддержке губернатора Буэнос-Айреса Эрнандо Ариаса де Сааведры (Эрнандариаса), в юрисдик­ции которого формально находились миссии. Испанский губернатор, испытывая постоянный недостаток денег, людей и военной силы, справедливо увидел в иезуитах энергичную силу колонизации и предоставил им полную свободу действий на обширной территории. Развязывая руки иезуитам в этой части Южной Америки, испанские колониальные власти преследовали свои военно-полити­ческие цели в условиях нараставшей острой борьбы с португальскими колонизаторами в центральной части ма­терика. Шведский исследователь истории иезуитского ор­дена М. Мёрнер пишет: «Легко понять стратегическую важность района, в котором создавалась возможность воздвигнуть барьер проникновению в Верхнее Перу с во­стока»[53]. Естественно, что испанские колониальные вла­сти охотно предоставляли иезуитам и военную силу, точ­но так же, как и другим католическим орденам. Много­численные апологеты «Общества Иисуса» изображают вторжение ордена в Парагвай как предприятие исключи­тельно мирное, как «благословенное свыше» пришествие «истинного креста» в страну кротких и наивных, подоб­ных детям, индейцев, которые тут же толпами падали ниц, с готовностью принимая христианскую веру. На деле же проникновение «воинства христова» на земли индей­цев гуарани вовсе не было тем «триумфом веры», о кото­ром пишут иезуитские историографы. Индейцы видели в пришельцах враждебную силу, посягавшую на их искон­ные земли и обычаи, и оказывали им решительное сопро­тивление. До нас дошли имена индейских вождей Аригуахе, Питы, Гуира-Веры, Чимбоя и других, возглавляв­ших борьбу своих племен против иезуитского вторжения. В 1628 г. произошло большое восстание индейцев гуара­ни против иезуитов, и только вмешательство испанских войск помогло удержаться ордену в Парагвае[54].

Формально главной задачей иезуитов была «доктри- нация» индейцев, т. е. обращение их в христианскую веру. Эта задача на землях гуарани была выполнена до­вольно быстро. Некоторые исследователи видят причину этого в сходстве между религиозными воззрениями пле­мен гуарани и христианской доктриной: и там и там су­ществовал культ высшего божества, вера в существование рая и бессмертие души, в грядущий приход мессии и т. д. Впрочем, подлинной и главной задачей иезуитов в Пара­гвае было создание прибыльной колонии, порабощение масс индейцев, путем эксплуатации труда которых обеспе­чивалось обогащение ордена. «Что касается подлинного поведения иезуитов и их обращения с индейцами, то они, в сущности, не отличались от остальных энкомендеро»,— отмечает аргентинский историк-марксист Л. Пасо[55]. Как рассудили иезуиты, для скорейшего получения мак­симальных выгод следовало использовать уже сложившую­ся у гуарани индейскую общину. К иезуитским редук­циям в Парагвае в полной мере применимо следующее замечание одного из крупнейших латиноамериканских историков-марксистов — X. К. Мариатеги: «Испанский феодализм подчинил себе аграрный строй индейцев, со­хранив частично его общинные формы; это сочетание со­здавало статический порядок, экономическую систему, стагнационные факторы которой были лучшей гарантией крепостной зависимости индейцев»[56].

Так и иезуиты, создавая свое «новое государство» в парагвайских редукциях, использовали местные формы и традиции, приспособив и изменив их применительно к своим целям. «При основании первых миссий... иезуиты посредством подарков завоевывали доверие индейцев; с самого начала они выказывали особое уважение касикам, с которыми заключали формальные договоры об ос­новании редукций»,— отмечает М. Мёрнер[57]. В дальней­шем иезуиты широко использовали индейских касиков, создавая из них туземную администрацию редукций. Опо­ра на местную знать помогла иезуитам поколебать недо­верие со стороны масс индейцев, сильно мешавшее им на первых порах. При участии тех же касиков была созда­на — правда, по испанскому образцу — внушительная де­корация местного самоуправления. В каждом «городе»- редукции из среды индейской знати был составлен кабильдо (магистрат), где все внешне обстояло вполне солидно: был и коррехидор (бургомистр) с его замести­телем, и алькальды (судьи), и советники, и секретари со всем подобающим штатом. Этих чиновных лиц иезуиты богато и по европейской моде одели, позволили им носить шпагу, называть себя «идальго» с дворянской приставкой «дон», освободили от налогов и публичных телесных на­казаний, которые в иезуитских редукциях применялись весьма широко. Оставивший ценные свидетельства о мис­сиях иезуитов в Парагвае известный испанский ученый, военный деятель и путешественник Феликс де Асара (1742—1804) писал: «Хотя в каждом городе были свои, из индейцев, коррехидор, алькальды, рехидоры, которые составляли муниципальный совет, как в испанском горо­де, они не обладали какой-либо юрисдикцией и были на самом деле лишь исполнителями приказов священника (иезуита.— В. С.), который имел решающее суждение по всем делам, гражданским и уголовным, и никогда не по­зволял апеллировать к другим испанским судам и вла­стям...»

Итак, весь порядок жизни в редукциях направлялся и определялся только иезуитами, которые, сохраняя види­мость индейского самоуправления по испанскому подо­бию, составляли как бы посредническое звено в отношени­ях индейцев с богом, минуя власть королевскую. Реаль­ная власть в каждой из редукций находилась в руках священника и викария, его помощника. Уже само распре­деление обязанностей между ними свидетельствует о том, что в деятельности иезуитов преобладало отнюдь не ду­ховное, религиозное начало, а стремление к получению материальной выгоды. Главное лицо в редукции — свя­щенник в соответствии с тщательно разработанными ин­струкциями осуществлял руководство хозяйственными делами. «Поскольку эти занятия,— писал Феликс де Асара,— требуют многих знаний и опыта, священники (в редукциях.— В. С.) были всегда духовными лицами высокого ранга, которые ранее находились на постах про­винциалов или ректоров в своих (иезуитских.— В. С.) колледжах... Они знали язык индейцев, хотя это не счита­лось главным. Их предшественники по должности остави­ли им подробные отчеты с указаниями, как распорядиться работами, мастерскими и т. д. В целом же священники были сведущи во всех делах». Второе лицо в редук­ции — викарий нес ответственность за правильное отправ­ление богослужений, собственно миссионерскую деятель­ность и прочие дела «духовные»[58]. Система управления «иезуитским государством» в Парагвае была проста, от­вечая строжайшему принципу централизации, обязатель­ному в «Обществе Иисуса». Все 30 редукций подчинялись распоряжениям верховного священника, резиденция ко­торого находилась в миссии Канделария на реке Парана. Он, в свою очередь, был подчинен главе парагвайской «провинции» с центром в Асунсьоне, одной из трех иезу­итских «провинций» в Америке. Провинциал в Асунсьоне прямо подчинялся генералу ордена в Риме.

Уже сама система управления подразумевала с самого начала изоляцию иезуитских редукций, их иммунитет, фактическую независимость от испанских королевских властей. Такое особое положение было оговорено иезуи­тами еще тогда, когда они только начинали здесь свою деятельность. Луи Антуан де Бугенвиль, один из блестя­щих представителей французского Просвещения, королев­ский мушкетер, выдающийся ученый, военный деятель и путешественник, будучи в 1768 г. в Южной Америке, ин­тересовался делами в парагвайских миссиях иезуитов, их историей. В своем «Кругосветном путешествии...» Бугенвиль пишет, что при основании своих миссий иезуиты поставили короне ряд условий, в частности «чтобы им была предоставлена полная независимость от губернато­ров провинций, и даже потребовали, чтобы ни один испа­нец не пытался проникнуть в эту страну... [так как] по­роки европейцев могут повредить их делу... Испанский двор одобрил эти соображения и установил, что на мис­сионеров не будет распространяться власть губернатора, а казначейство ежегодно будет выдавать им 60 тыс. пи­астров на расходы по обработке земель с условием, что, как только будут созданы селения и земли приведены в хорошее состояние, индейцы ежегодно будут выплачивать королю по одному пиастру с каждого человека в возрасте от 18 до 60 лет»[59].

Иезуиты очень ревниво охраняли свои владения, и че­ловеку, не принадлежавшему к «Обществу Иисуса», проникнуть туда было чрезвычайно трудно. Дело было, разу­меется, совсем не в том, что отцы-иезуиты стремились оградить свою «возлюбленную паству» от «зловредных по­роков» цивилизации. Все обстояло значительно проще — иезуиты хотели любой ценой сохранить свои богатства и оградить эксплуатировавшихся ими индейцев от любых влияний. В ряде специальных приказов подчеркивалась необходимость сократить до минимума связи области ре­дукций с внешним миром. Так, 17 апреля 1725 г. провин­циал Луиджи делла Рокка подписал документ, в котором говорилось: «Приказываю... всем нынешним и будущим начальникам миссий, а также подчиненным им иезуитам, чтобы без точного моего приказа или приказа моих пре­емников они не допускали в эти миссии (и не позволяли другим это делать)... ни священника, ни монаха, ни ис­панца, ни метиса, ни индейца, ни иностранца, ни негра, ни еще кого-либо здесь не названного... Приказываю так­же всем в нашем ордене в случае, если кто-либо из выше­названных лиц окажется в миссиях... изгнать его из стра­ны». Далее точно указывались несколько человек, на ко­торых этот приказ временно или вовсе не распространялся, и назывались две редукции, служившие центрами торгов­ли иезуитских миссий с «чужими», где деловое общение с внешним миром происходило под тщательным контро­лем[60]. Попадавшие в эти специальные «торговые» редук­ции могли задержаться там никак не более двух-трех дней, в течение которых им отводилось изолированное жилье; им не полагалось также проявлять любопытство к царившим в миссиях порядкам и разговаривать о чем- либо с индейцами. По делам же они должны были об­щаться только с иезуитами.

Постепенно намеренное обособление области иезуит­ских редукций приводило к тому, что она становилась как бы государством в государстве. Хотя, как мы видели, иезуиты добились у испанской короны целого ряда исклю­чительных привилегий сравнительно с другими католиче­скими орденами и организациями, тем не менее «коро­левский патронат» распространялся и на «Общество Иисуса». Несмотря на это, правители парагвайских мис­сий уже вскоре стали присваивать себе полномочия, ни­как не совместимые с их духовным саном. В частности, в области иезуитских редукций были организованы свои собственные вооруженные силы. Предлогом для их созда­ния послужила угроза (достаточно, впрочем, реальная) со стороны так называемых «бандейрантов». Так называ­лись в XVII-XVIII вв. отряды португальских колонистов из южной Бразилии, которые между других своих заня­тий промышляли захватом индейцев для продажи их в рабство. В 1635 г. иезуитский провинциал Бороа принял ряд военных мер для предупреждения набегов бандейрантов: в область редукций были посланы профессиональные военные, которых в числе членов «Общества Иисуса» было немало (напомним читателю Арамиса из знамени­той трилогии о трех мушкетерах Дюма), в частности не­кто Диас Таньо и с ним два «светских брата». Несмотря на запрет, наложенный губернатором Буэнос-Айреса Да­вилы на ввоз нескольких десятков мушкетов в область миссий, провинциал разрешил контрабандную покупку и доставку туда оружия и приказал обучить обращению с ними индейцев[61]. Заметим, что Законы Индий вплоть до начала XIX в. строго запрещали давать в руки индейцам огнестрельное оружие. Тем не менее, как видим, иезуиты пренебрегали важными законоположениями, используя или отвергая их в своих интересах. В дальнейшем иезу­итские редукции превратились в хорошо укрепленные го­рода-крепости, обнесенные глубокими рвами и бастиона­ми, ощетинившимися пушками. Население в таких горо­дах достигало 5—7 тыс. человек.

Что касается общей численности индейского населе­ния в области парагвайских редукций, то по этому поводу мнения сильно расходятся. Бугенвиль, например, писал, что в середине XVIII в. здесь проживало около 300 тыс. индейцев[62]. М. Мёрнер считает, что в 1726 г. их было 150 тыс. и это была самая высокая цифра за все время существования редукции[63]. Самих иезуитов в редукциях было немного: М. Мёрнер сообщает, что в 1759 г. их было 53 человека, из них по крайней мере 20 — иностранцы, т. е. неиспанцы, 9 из них — немцы[64].

Обладавшие обширными познаниями в самых различ­ных областях, отцы-иезуиты направляли весьма разнооб­разную хозяйственную деятельность редукций. Здесь ин­дейцы работали на лесопилках, в кузницах, пекарнях, на мельницах и верфях, в кирпичных и кожевенных, пря­дильных, седельных, гончарных, свечных, тележных, са­пожных, швейных, ювелирных, скульптурных, живопис­ных, литейных, оружейных, часовых, ткацких, слесарных, плотницких, по производству музыкальных инструментов и золотых и серебряных дел мастерских. Основным же занятием было земледелие; на обширных полях выра­щивался хлопок, йерба-мате (парагвайский чай), различные злаки. Работы велись йо последнему слову тогдаш­ней европейской агротехники с использованием традици­онных навыков индейцев. Все это разнообразное хозяйст­во было распределено по редукциям в зависимости от потребностей существовавшего между ними обмена, а глав­ное — от спроса внешнего рынка, ибо именно торговля с «внешним миром» приносила иезуитам прибыль. Иезуиты, писал Феликс де Асара, помещали в обширные склады «все плоды сельского хозяйства и промыслов, откуда в испанские города направлялись излишки хлопка, полотна, табака, овощей и фруктов, кожи, йерба-мате и древесины. Они перевозили все это на своих судах по ближайшим ре­кам, а возвращались с инструментом и всем тем, что по­требно»[65].

Товарные склады иезуитов находились не только в «пограничных» редукциях, но и в ряде колониальных го­родов, где «Общество Иисуса» имело свою разветвленную торговлю. Недовольство конкурировавших с иезуитами купцов приводило часто к громким скандалам. Вице-ко­роль Перу Амат издал даже специальное предписание, в котором требовал, чтобы иезуитские торговцы покинули столицу вице-королевства Лиму, где они занимаются «ко­рыстным занятием торговлей и делают это открыто на общественных площадях, улицах и рынках к соблазну светских людей, а также в лавках своих монастырей, по­сещаемых в любые часы, содержат таверны, пивные и другие заведения самого низкого сорта, получать прибыль от которых для них непристойно»[66].

Весь уклад жизни тысяч индейцев, живших в иезуит­ских редукциях, был скрупулезно, до мелочей продуман их «духовными отцами» таким образом, чтобы выжать из индейцев максимум прибыли и держать их в беспрекос­ловном повиновении. Эта система эксплуатации рабского по существу труда начиналась с особой планировки жи­лищ и редукций в целом. Все редукции строились по еди­ному плану. В центре — квадратная площадь, посередине одной из замыкавших ее сторон находилась большая цер­ковь, к ней примыкали просторный дом священника, раз­личные мастерские, школа и складские помещения, за церковью — кладбище и дом для вдов. По другим трем сторонам площади размещались дома, предназначенные для жилья индейцев. Эти дома располагались на парал­лельных линиях-улицах шириной в пять шагов и были одноэтажными, построенными по единому образцу из обоженного кирпича, иногда из камня, четырехугольные  в плане, обведенные крытой галереей. В каждом из таких домов, описывает де Асара, «вначале помещалась зала, где жили приближенные касика; далее шли несколько небольших комнат, каждая в семь вар длиной [1 вара = 83,5 см.], по одной на каждую семью. В этих комнатах не было ни окон, ни очагов, и вся их обстановка состояла из хлопчатобумаж­ного гамака для главы семьи, другие же спали вповалку на шкурах, постеленных на полу»[67].

Строжайше регламентирован был распорядок дня жителей иезуитских редукций, сочетавший напряженный рабский труд с богослужениями. День начинался с поло­вины седьмого утра, когда священник служил мессу. В 7 часов происходила церемония целования его руки, одновременно шла раздача йерба-мате — по унции на семью. После мессы священник не спеша завтракал, чи­тал молитвенник, посещал школу, мастерские, иногда поля, куда выезжал с помпой, верхом, в сопровождении большой свиты индейских чиновников. В 11 часов он обе­дал с викарием, беседуя с ним до полудня о делах редук­ции, затем отдыхал. Священник оставался в своих покоях до вечерней молитвы, после чего до 7 часов вечера вел нужные беседы, затем ужинал.

Паства же с восьми утра была занята на разных ра­ботах. Мужчины — в поле и в мастерских. Выход в поле происходил под звуки музыки и уподоблялся религиоз­ной процессии: на специальных паланкинах выносили украшенные образа святых покровителей редукций. Жен­щины были заняты исключительно прядением: каждый понедельник им выдавалось определенное количество хлопка, а в конце недели они должны были сдать гото­вую пряжу.

Вечером все индейцы собирались в церкви для молит­вы и целования руки священника, затем происходила раздача йерба-мате и продуктов — по 4 фунта говядины и маиса на каждые 8 человек.

В воскресные дни вместо работы происходили длитель­ные церковные службы, а к вечеру для индейцев устраи­вались игры, «столь же унылые,— замечает Бугенвиль,— как и вся их жизнь»[68].

Иезуиты прилагали много усилий, чтобы создать в редукциях постоянную, не ослабевающую ни на один день обстановку религиозного фанатизма. Конкретно это должно было выражаться в рабском преклонении перед «наместниками бога», т. е. Самими иезуитами, которые считались не простыми людьми, но некими существами высшего порядка. Когда отцы-иезуиты «появлялись в церкви,— пишет де Асара,— хотя бы только для того, чтобы отслужить мессу, они проделывали это с необы­чайной торжественностью, одевали драгоценные одежды, появлялись в окружении множества церковных служек и музыкантов. Их церкви размерами и пышностью убран­ства превосходили все храмы в какой-либо части света; в этих церквах находились гигантские алтари, украшен­ные роскошной живописью и позолотой, не хуже, а может быть и более пышно, чем в соборах Мадрида и Толедо... Иезуиты затрачивали на церкви и их украшение... ог­ромные средства»[69].

Великолепию церковного убранства, облачений священ­ников и блестящей одежде индейской чиновной знати резко и, надо полагать, продуманно, контрастировала еди­нообразная одежда массы индейцев. Каждому мужчине вы­давались изготовленные по определенному образцу шапка, рубаха, штаны и пончо, все это — из грубого бумажного полотна. Всем предписывалось ходить босиком и одина­ково стричь волосы. Женщины также ходили босиком, а их единственной одеждой был «типос» — рубаха без рукавов из того же полотна, подпоясанная на талии.

Это нарочитое единообразие производило удручающее впечатление на «чужаков», которым довелось побывать в иезуитских миссиях. Некий испанец, капитан Майоркского гренадерского полка в письме из миссии Япей (на реке Уругвай) сообщал: «Дома здесь настолько по­хожи друг на друга, что, увидев один, вы уже как бы видели все остальные, так же как, увидев мужчину или женщину, вы уже знаете всех жителей, так как в их одежде нет никакой разницы»[70].

Такого рода преднамеренное стирание всякой индиви­дуальности всех сразу и каждого индейца в отдельности было чисто иезуитским приемом психологического воздей­ствия на зависимых от них людей. Так легче было пол­ностью подчинить их, заставить выполнить любую работу, послать на преступление, на смерть, если это требовали «высшие интересы» ордена. Даже склонный к идеализа­ции «иезуитского государства» Бугенвиль вынужден был признать, что жизнь индейцев в редукциях «была запол­нена однообразным трудом и невероятно скучным отды­хом. Этой скукой, которую справедливо называют смер­тельной, объясняется, почему, как я слышал, они без сожаления расстаются с жизнью. Заболев, они редко выздоравливают. Если их спрашивают, печалит ли их смерть, они отвечают, что нет; так это и есть в дейст­вительности. Не приходится теперь удивляться тому, что индейцы... стремились бежать из этого заключения. Иезуиты изображали нам этот народ как людей, разум которых никогда не может подняться выше детского. Но жизнь, которую они вели, не позволяла этим большим детям веселиться по-детски»[71].

Многие апологеты иезуитов превозносили их «просве­тительскую» деятельность в редукциях, где все дети хо­дили в школу. Однако авторитетный очевидец Феликс де Асара писал: «Как я мог заключить, посетив эти города, пикто из индейцев не знал испанского языка, никто не мог ни читать, ни писать, исключая немногих, знав­ших чтение и письмо на гуарани для выполнения прика­за считать, сколько прибыло и убыло из складов и т. п.»[72]. Единственное, чему учились индейские дети в школах редукций,— это был закон божий и начала гра­моты на гуарани.

Любое проявление культурной жизни в редукциях прежде всего имело целью духовное закабаление индей­цев. Здесь усилиями иезуитов возникла одна из первых в Америке типографий. Ее оборудование было сделано мастерами-индейцами из местных пород дерева, олова и меди. Ввозились необходимые для печатания бумага и краска. В 1700 г. в ней была напечатана первая кни­га—«Римский мартиролог». Затем был издан ряд книг религиозного содержания на испанском языке и гуарани; некоторые украшались гравюрами, выполненными индей­скими мастерами, среди которых наиболее интересными считаются работы Хуана Япари. Иезуитская типография печатала также школьные буквари, словари индейских языков, облегчавшие деятельность миссионеров. После изгнания иезуитов в библиотеках только 19 редукций было найдено 9 тыс. томов книг, из них тысяча — на языке гуарани[73].

По мнению некоторых аргентинских историков (Г. Фур­лонга, X. Ибаньеса), почти в каждой из иезуитских мис­сий со временем сложилась своя, оригинальная школа в искусстве и ремеслах. Индейцы гуарани обнаружили большие способности к творческому заимствованию евро­пейских образцов. Под наблюдением миссионеров индей­цы по-своему интерпретировали эти формы и модели, добавляя элементы родной флоры и фауны, используя

более устраивающие их линии, цветовые гаммы, что поро­дило особый стиль — «гуарани-миссионерский». Обучаясь основам архитектуры, живописи, скульптуры, работам по камню и дереву, индейские мастера, естественно, посвя­щали свои произведения почти исключительно религиоз­ной тематике. Высокого мастерства они достигали в цер­ковной архитектуре, сооружая в редукциях храмы, вме­щавшие тысячи людей. Так, церковь миссии Сан Игнасио Гуасу, построенная в 1682 г., представляет собой прямо­угольное здание площадью более тысячи квадратных мет­ров (33,4X27,7 м). На архитектурные конструкции не только церквей, но и всех зданий в редукциях ока­зали влияние традиции народного жилья гуарани. По за­мечанию советского искусствоведа Е. И. Кириченко, «зодчество миссий Парагвая не имеет ничего общего со стилями европейской архитектуры. В нем невозможно обнаружить отдаленного сходства ни с Ренессансом, ни с барокко, ни с классицизмом»[74]. Понятно, что самыми внушительными зданиями в миссиях были церкви. И хотя внешний их облик был скромным, входящих в «храм божий» поражала пышность убранства. Потолки были украшены обильной резьбой, иконостасы сверкали золотом и серебром, а стены — особым образом выложен­ными слюдяными пластинками. В XVIII в. в миссии при­бывают иезуиты — профессиональные архитекторы, в ос­новном итальянцы и немцы, которые пытались внедрить европейские каноны строительства и украшения церквей. Однако местный, индейский дух продолжает присутство­вать и в позднейших постройках миссий, особенно в мно­гочисленных скульптурах из камня и дерева для укра­шения церковных интерьеров. История сохранила имя выдающегося скульптура Хосе-индейца, работавшего в середине XVIII в.

Одним из самых сильных средств психологического воздействия на индейцев отцы-иезуиты считали духовную музыку, которую гуарани, будучи весьма впечатлитель­ными по складу своего характера, очень любили. В ре­дукциях не только организовывались оркестры и хоры, но и налаживалось сложное производство самых различ­ных струнных и духовых инструментов. Из Европы в миссии прибывали иезуиты — профессиональные музыкан­ты, имевшие известность еще у себя на родине. Такими были бельгийцы Жан Вазе и Луи Берже, прибывшие в редукции еще в 1616—1617 гг. Итальянец Доминго Дипо­ли, прибывший в Кордову в 1716 г., руководил музыкальным образованием иезуитов, которых готовили спе­циально для работы в редукциях[75].

Потребности хозяйственного развития «иезуитского государства» требовали специальных знаний, и иезуиты много занимались естественными науками, прежде всего теми, которые имели прикладное значение. Наиболее известно имя Буэнавентуры Суареса (1679—1750), уро­женца Санта-Фе, одного из первых астрономов и метео­рологов в этих краях. Необычайно способный самоучка, Суарес располагал только инструментами и приборами, сделанными им самим при помощи индейских мастеров в редукциях Сан-Косме и Сан-Дамиан, где он провел более 30 лет: часами с маятником, показывавшими ми­нуты и секунды, астрономическими квадрантами, теле­скопами с совершенными линзами. Используя этот инст­рументарий, Суарес составлял астрономические таблицы, календари и т. п. Наиболее известный его труд — «Лунарий одного века», изданный впервые в 1744 г., переиз­давался затем в 1748, 1751, 1759 и 1856 гг.

Известия о «великом эксперименте» иезуитов в Юж­ной Америке, совпавшем с острым кризисом феодализма в Европе, когда наиболее пытливые умы лихорадочно искали новых путей развития общества, произвели на европейскую интеллигенцию очень большое впечатление. Такой интерес искусственно подогревался и самими иезу­итами, которые в первой половине XVIII в. проникали буквально во все влиятельные круги западноевропейского общества. Играя на туманности сведений об «иезуитском государстве» в Парагвае, совершенно естественной при его удаленности и самими же иезуитами созданной изо­ляции, апологеты «Общества Иисуса» создавали вокруг него радужный ореол воплощенной в реальность сказки о всеобщем счастье, подлинной Аркадии, претворенной в жизнь Утопии, где под мудрым и бескорыстным руко­водством духовных наставников-иезуитов сотни тысяч прежде невежественных «детей природы» обрели покой, благосостояние и разумное просвещение. Уже в XVIII в. в литературе определилось целое направление, существу­ющее в буржуазной историографии и по сей день, где «иезуитское государство» в Парагвае выдается за вопло­щенную мечту человечества о всеобщем счастье, за не­кую разновидность «коммунистического общества» — общество «теократического коммунизма». В такого рода заблуждение в XVIII в. впадали даже передовые пред­ставители европейской общественной мысли. Так, Мон­тескьё полагал, что в «иезуитском государстве» в Аме­рике якобы реализовался идеал Платоновой республики. Даже в статьях знаменитой «Энциклопедии», вышедших до изгнания иезуитов из Франции (1764 г.), содержатся восторги по поводу их «государства».

Верный своим антиклерикальным убеждениям, по- своему воздал должное этому явлению и Вольтер, с жесто­ким сарказмом высмеявший в «Кандиде» ханжество и паразитизм подлинных хозяев парагвайских редукций.

Марксистскую характеристику «парагвайского экспе­римента» иезуитов дал еще в конце прошлого века П. Лафарг, указав, что их «христианская республика» при детальном рассмотрении оказывается всего-навсего «очень остроумной и прибыльной смесью крепостничест­ва и рабства»[76]. Наш современник, аргентинский исто­рик Л. Пасо, считает: «Иезуитская империя была огром­ным феодом, который господствовал над портом Санта- Фе, используя его как перевалочный пункт... Их торговля, представлявшая собой монополию помимо королевской монополии, пользовалась особыми льгота­ми, помимо этого, они старались избежать уплаты на­логов, пользуясь услугами торговцев-контрабандистов»[77]. М. С. Альперович, разоблачая миф о «христианской республике» в Парагвае, обращает внимание на то, что «иезуиты сознательно сохраняли и даже старались уве­личить огромную дистанцию, отделявшую от них индей­цев в духовном и социальном смысле. Не допуская ни­какой самостоятельности своей паствы, они стремились полностью контролировать не только ее поступки, но и мысли. Номинально существовавшее в индейских селениях «самоуправление» являлось чистейшей фикцией. Развивая письменность гуарани, миссионеры и ее пытались поста­вить на службу своим целям: они переводили и издавали исключительно религиозные тексты, предназначенные для обучения индейцев»[78]. И, наконец, на взгляд И. Р. Григулевича, «иезуитские владения — церковный вариант энкомьенды, в которой индейцы находились в полной зависимости от отцов-иеэуитов на положении ,,церковных рабов“. Наряду с ними у иезуитов имелись и обычные рабы негры. Степень зависимости индейцев была значи­тельно более всеобъемлющей, чем в энкомьендах, и в то же время здесь сохранялись в большей степени эле­менты первобытнообщинного строя, хотя производство редукций предназначалось в основном для экспорта, было связано с мировым рынком»[79].

Однако создашь «иезуитского государства» в Параг­вае было лишь небольшой частью деятельности «Общества Иисуса». Орден проникал в разные районы мира, прежде всего в Америку, но повсюду его деятельность характе­ризовали непомерное корыстолюбие и стяжательство. В этом отношении иезуиты были откровенно циничны и непреклонно настойчивы. Именно накопленные «Общест­вом Иисуса» огромные богатства были самым мощным орудием его влияния. Значительная часть этих богатств образовывалась путем завещания ордену наследства, а так­же из особых даров. Иезуиты присваивали почетное зва­ние «учредителя» тем лицам, кто делал богатый вклад на оспование новых монастырей или школ, колледжей, семинарий и университетов. Тем, кто давал деньги на расширение или на повседневные нужды иезуитских учеб­ных заведений, присваивалось звание «бенефактора». Каждому обладателю этих почетных званий орден опре­делял «духовные дары» — организацию похорон, заупо­койных месс и других посмертных почестей. Причем почести эти воздавались с большей или меньшей пыш­ностью, смотря по сумме пожертвования.

Впрочем, орден богател не только от частных пожерт­вований. Используя «своих людей», которых было немало в аппарате колониальной власти, иезуиты получали раз­личные пожалования от муниципалитета и губернаторов или вице-королей испанских земель в Новом Свете. При основании новых городов «Обществу Иисуса» обыч­но предоставлялась целиком одна из сторон центральной площади, где орден строил свои школы, склады, лавки. Иезуиты получали также обширные плодородные земли вблизи нового города. Обычным было и то, что орден по дешевке скупал земли или городские здания, которые шли на продажу из-за разорения прежних владельцев.

Очень ценным имуществом в колониальный период истории Латинской Америки были рабы — у ордена иезуитов их было много тысяч; рабы использовались и как предмет купли-продажи, и как рабочая сила. Обра­щение иезуитов с рабами было вполне в духе времени. Современники сообщают, что применение палок, цепей и других орудий наказания по отношению и к рабам и к индейцам, не считавшимся таковыми, было обычным на плантациях иезуитских хозяйств.

С присущим им практицизмом и размахом иезуиты разворачивали свою деятельность на обеих материках Американского континента, основывая различные плантаций в сельской местности, всевозможные мастерские в сотнях городов. Особая гибкость деловых операций иезу­итов обусловливалась, в частности, тем обстоятельством, что, в отличие от других католических орденов каждая местная конгрегация «Общества Иисуса» могла свободно распоряжаться своими средствами, хотя и была обязана передавать значительную часть своих доходов централь­ной организации.

Немалую долю доходов иезуиты получали от королев­ской казны. Так, в то время как миссионерская деятель­ность внутри областей, уже считавшихся завоеванными, оплачивалась местными епископами, расходы так назы­ваемых пограничных миссий, где иезуиты были особенно активны, брала на себя корона. Королевская казна вно­сила плату за обучение индейских детей, которые обу­чались в некоторых из иезуитских школ, колледжей и семинарий (за детей из креольских семей плату — и не­малую — вносили их родители). Королевская казна вы­плачивала иезуитам компенсацию, если они терпели ущерб во время восстаний индейцев или в других подоб­ных случаях, которые расценивались как «урон, понесен­ный на службе короне». В то же время любого рода деловые сделки ордена, а также его торговля были сво­бодны от весьма обременительных королевских налогов, что позволяло отцам-иезуитам успешно конкурировать с купцами и владельцами плантаций.

В полуторавековом соперничестве иезуитов с другими католическими орденами в Новом Свете преимущество почти всегда оказывалось на стороне «Общества Иисуса» в силу особой организованности, сплоченности и дисцип­лины в его рядах. Поэтому в иезуитских монастырях, колледжах, университетах не бывало тех скандальных расколов, шумных склок, которые нередко нарушали по­рядок в монастырях и учебных заведениях других като­лических орденов и, распространяясь за их стены, много вредили их репутации. Позиции ордена иезуитов в коло­ниальном обществе часто оказывались более прочными потому, что в основе принципов его организации, как мы уже говорили, была строгая централизация. Так, если в других орденах духовные должности были выборными и это бывало частой причиной внутренних раздоров, то долж­ностные лица у иезуитов непосредственно назначались генералом ордена в Риме. Все это вкупе с изощренными методами проникновения в высшие сферы королевской администрации в колониях долгое время обеспечивало иезуитам положение одной из ведущих сил в поддержа­нии и расширении колониального господства Испании в Новом Свете.

Однако в широких слоях колониального общества росло глухое недовольство засильем иезуитов в некоторых об­ластях управления, их торговыми спекуляциями и непо­мерным стяжательством, скандальным образом жизни многих членов ордена и т. п. Соперничавшие с иезуита­ми ордена францисканцев и доминиканцев пользовались многочисленными фактами такого рода, чтобы еще более настроить свою паству против членов «Общества Иисуса», обвиняя их во всевозможных интригах и преступлениях, вплоть до еретических отклонений от ортодоксальной католической доктрины. Следует отметить, что и в самой Испании, как и в других католических странах Европы, в середине XVIII в. усилились антииезуитские настрое­ния, возникли многочисленные антииезуитские политико­религиозные группировки.

Дело в том, что в этот исторический период, характе­ризовавшийся усилением королевской власти, европейские католические монархи с полным основанием видели в росте влияния «Общества Иисуса» определенную угрозу своему «просвещенному управлению».

Поводом для развязывания давно назревшего конфлик­та стало выполнение договора о границах между коло­ниальными владениями Испании и Португалии в Америке, подписанного в 1750 г. Будучи мирным решением дав­нишнего территориального спора, этот договор затраги­вал интересы «Общества Иисуса», поскольку земли 7 из 30 парагвайских редукций должны были отойти к вла­дениям Португалии, что совсем не устраивало иезуитов. По их прямому наущению индейское население нескольких редукций с оружием в руках воспротивилось выполнению договора, что и в Мадриде и в Лиссабоне было расцене­но как неповиновение иезуитов королевской власти. В 1767 г. декретом испанского короля деятельность иезу­итского ордена была запрещена как в самой Испании, так и в ее заморских владениях. Имущество ордена под­лежало конфискации, а его члены немедленной высылке в пределы Папской области. Через несколько лет папа римский, уступая давлению католических королей Испа­нии, Франции и Португалии, специальным бреве от 21 июля 1773 г. объявил «Общество Иисуса» «уничтожен­ным повсеместно и навсегда».

Всего из американских колоний Испании было высла­но 2260 иезуитов. К моменту их высылки под «опекой» ордена в этих колониях находилось — по неполным данным —717 тыс. индейцев, а стоимость собственности иезуитов оценивалась огромной по тем временам цифрой в 71483 917 серебряных песо[80].

Изгнание иезуитов в известной степени ослабило по­зиции католической церкви в Испанской Америке, где она лишилась одного из наиболее сильных и организован­ных своих отрядов, энергично выступавшего с позиций крайнего ретроградства за подавление прогрессивной об­щественной мысли, зачатков материалистических научных течений в Новом Свете.

Что же касается «иезуитского государства» в Параг­вае, то туда были введены испанские войска, королевские власти взяли миссии под свой контроль, а затем они были переданы под управление других католических ор­денов. Драматические события многолетних войн за независимость испанских колоний (1810—1826 гг.) при­вели к фактическому роспуску миссий. Во время воору­женных столкновений в 20-х годах XIX в. между Брази­лией и независимыми провинциями Ла-Платы территория сохранившихся миссий оказалась в районе театра воен­ных действий, в ходе которых многочисленные постройки иезуитов были разрушены.

Однако история ордена иезуитов не закончилась изда­нием папского запрета их деятельности «повсеместно и навсегда». Когда по окончании наполеоновских войн в Европе восторжествовала крайняя реакция, что сопро­вождалось усилением политического и идеологического влияния папства и католической церкви в целом, в Риме вспомнили об испытанном орудии борьбы с «ересью и крамолой» — об «Обществе Иисуса», представители кото­рого полузаконно продолжали действовать в ряде стран. Папской буллой Пия VII от 7 августа 1814 г. орден был восстановлен, на этот раз для борьбы с идеями, порож­денными Великой французской революцией. В Испании иезуиты вновь и надолго обрели значительное влияние. Позже они появились и в бывших испанских колониях в Латинской Америке, где в некоторых новых независи­мых государствах зачастую становились влиятельной по­литической силой, неизменно выступая на стороне край­ней реакции.

[46] Григулевич И. P. Указ. соч., с. 162.

[47] Там же, с. 160.

[48] Arciniegas G. Op. cit., p. 200.

[49] Культура Мексики. М., 1980, с. 60.

[50] Ibanez J. С. Op. cit., р. 86—87; Abad de Santillan D. Op. cit., t. 1, p. 323.

[51] Культура Аргентины. М., 1977, с. 13.

[52] Альперович М. С. Революция и диктатура в Парагвае (1810— 1840). М., 1975, с. 46—47.

[53] Morner М. Actividades politicas у economicas de los jesuitas en el Rio de La Plata. Buenos Aires, 1968, p. 51.

[54] Григулевич И. P. Указ. соч., с. 167.

[55] Paso L. De la colonia a la indehendeneia nacional. Buenos Aires, 1963, p. 152.

[56] Мариатеги X. К. Семь очерков истолкования перуанской дей­ствительности. М., 1963, с. 47.

[57] Morner М. Op. cit., р. 36.

[58] Latin American civilization, vol. 1, p. 270.

[59] Бугенвиль JI. А. де. Кругосветное путешествие на фрегате «Будёз» и транспорте «Этуаль» в 1766, 1767, 1768 и 1769 годах. М., 1961, с. 90.

[60] См.: Михневич Д. Е. Очерки из истории католической реакции: Иезуиты. М., 1955, с. 194—195.

[61] Morner M. Op. cit., p. 52.

[62] Бугенвиль Л. А. де. Указ. соч., с. 92.

[63] Morner M. Op. cit., p. 128—129.

[64] Ibid., p. 136.

[65] Latin American civilization, vol. 1, p. 271.

[66] Diffie B. W. Op. cit., p. 584—585.

[67] Latin American civilization, vol. 1, p. 272.

[68] Бугенвиль Л. А. де. Указ. соч., с. 93.

[69] Latin American civilization, vol. 1, p. 271—272.

[70] Цит. по кн.: Бугенвиль Л. А. де. Указ. соч., с. 98.

[71] Там же, с. 94.

[72] Latin American civilization, vol. 1, p. 272.

[73] Rosa J. M. Op. cit., p. 314.

[74] Кириченко E. И. Три века искусства Латинской Америки. М., 1972, с. 107.

[75] Ibanez J. С. Op. cit., р. 43—44.

[76] Лафарг П. Поселения иезуитов в Парагвае.— В кн.: Из истории общественных течений: История социализма. СПб., 1906, т. 2.

[77] Paso L. Op. cit., p. 152.

[78] Альперович М. С. Революция и диктатура в Парагвае (1810— 1840), с. 53.

[79] Григулевич И. Р. Указ. соч., с. 170.

[80] Там же, с. 189.