НАЧАЛО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ

Часть II ЗАСЕЛЕНИЕ БРАЗИЛИИ 1530-1640 гг.

Глава 4.

В 30-х годах XVI в. португальский король окончательно убедился в том, что ни его право на бразильские земли, пусть даже опирающееся на папский авторитет, ни система подвижной береговой охраны не были достаточными, чтобы противостоять французам, все увереннее закреп­лявшимся в его американских владениях. Король решил применить в целях защиты этих владений более надежную меру — занять всю терри­торию посредством колонизации. Но здесь возникла трудность: Брази­лия решительно никого в Португалии не интересовала. За исключением торговцев пау-бразил (и даже эти последние уже начинали остывать к делу, приносившему все меньше и меньше барышей), никто до того вре­мени серьезно не интересовался вновь открытыми землями и никто не был склонен поселиться на них. Все внимание Португалии было обраще­но на Восток, торговля с которым в этот период достигла своего расцвета. Кроме того, королевство не располагало достаточным количеством насе­ления. Его немногочисленным жителей, которых не насчитывалось и двух миллионов, слишком больших жертв стоили восточные экспедиции. При таком положении заселение огромного побережья Бразилии оказывалось совсем не легкой задачей. Эту трудность правительство попыталось пре­одолеть путем предоставления значительных выгод тем, кто изъявлял готовность отправиться колонизировать Бразилию. Такие лица облека­лись полномочиями, делающими их полновластными хозяевами земли и туземцев. Но и при таком условии охотников находилось мало. Об этом можно судить по социальному положению лиц (кстати сказать, все­го лишь двенадцати человек), пожелавших отправиться в Бразилию: среди них не было ни одного представителя высшей знати или богатого купече­ства. Большинство из них потерпело неудачу в этом предприятии, а не­которые даже поплатились жизнью. Посчастливилось всего лишь дво­им, причем одному из них оказал большую поддержку король.

В общих чертах план состоял в следующем: бразильское побережье разделялось (внутренние районы страны, совершенно неисследованные, в расчет не принимались) на 12 продольных секторов, протяжением от 30 до 100 лиг*. Эти секторы назывались капитанствами и отдавались наме­стникам, так называемым донатариям**, облеченным большими полно­мочиями и почти королевской властью. Они имели право назначать на подвластных им территориях администрацию и судей, взимать налоги пошлины» раздавать земли и т. д. За королем оставались лишь номиналь­ные права суверена, наподобие тех, какие имели короли в феодальной Европе. Но зато на донатариев капитанств падали все расходы по перевоз­ке и устройству на месте переселенцев из Европы.

* Лига — старинная испано-португальская мера длины, около 6 км.

** Донатарии — люди, получающие что-либо в дар.

На эти первые колонизаторские попытки в Бразилии государствен­ная казна затратила сравнительно крупные суммы. Донатарии, как пра­вило, не располагавшие собственными денежными ресурсами, черпали средства как в самой Португалии, так и в Голландии, у еврейских бан­киров и негоциантов. Главные надежды возлагались на торговлю саха­ром. Он являлся продуктом большой коммерческой важности для Евро­пы. До открытия Америки его поставляли в незначительном количестве Сицилия и острова Атлантического океана, еще в прошлом веке занятые и эксплуатируемые португальцами (Мадейра, острова Зеленого мыса). Кроме того, он поступал с Востока через арабов и итальянских купцов. Объем этих поставок был настолько велик, что сахар продавался в лавках на граммы.

Бразильское побережье отличается жарким и влажным климатом, необычайно благоприятным для произрастания сахарного тростника. Что же касается рабочей силы, то сначала рассчитывали на туземцев, кото­рые в прибрежной полосе были относительно многочисленны и миролю­бивы. Эти надежды вполне оправдались на практике, а единственный фактор, неизвестный до первых попыток культивирования сахарного тро­стника, — качество почвы — оказался также в высшей степени благо­приятным. Особенно плодородными оказались почвы на крайнем северо-востоке, на прибрежной равнине, ныне Тодосос-Сантос (бухта Всех Свя­тых). В общем можно сказать, что все бразильское побережье по своей почве было пригодным для культивирования сахарного тростника.

На этой основе и началось действительное заселение и колонизация Бразилии. Не входя в подробное описание чередования успехов и неудач, через которые прошли первые колонисты, остановимся лишь на том, как было организовано их хозяйство. Принцип владения землей был прин­ципом абсолютной на нее собственности. Среди прав, предоставленных донатарием капитанств, имелось, как было уже указано, право распределять земли между поселенцами по своему усмотрению. Дарованные зем­ли, как правило, были очень велики, и участки, их составлявшие, изме­рялись многими лигами. Это вполне понятно: земли хватало с излиш­ком, а аппетит на нее у этих пионеров, завербованных с таким трудом, не удовлетворялся малыми долями. Они искали в Новом Свете положения не скромных землевладельцев-крестьян, а крупных земельных магнатов, владельцев обширных латифундий. Кроме того, еще один фактор пре­допределял возникновение здесь крупного землевладения. Культивиро­вание сахарного тростника с хозяйственной точки зрения было осуще­ствимо только на крупных плантациях. Уже до того, чтобы расчистить и должным образом подготовить почву в этой тропического девственной среде, требовались соединенные усилия многих работников. Далее, рабо­ты по посадке тростника, сбору урожая и доставке его на заводы, где вырабатывался сахар, оказывались рентабельными лишь при осуществ­лении их в крупных масштабах. Все это было бы не по плечу мелким изолированным землевладельцам.

Таковы обстоятельства, предопределившие преобладание в Бразилии крупной земельной собственности.

Возникновение в Бразилии крупной земельной собственности и со­провождавшего ее монокультурного хозяйства было вызвано одними и теми же причинами. Тропическое земледелие имело своей единствен­ной целью производство определенных продуктов большой коммерчес­кой ценности. Лишь ради этой цели оно предпринималось, и без нее, его бы или совсем не начинали, или же оно тотчас бы погибло.

С развитием монокультурного земледелия в Бразилии начинает ис­пользоваться рабский труд. Португалия не располагала населением, дос­таточным для обеспечения своих колоний рабочей силой. Кроме того, португальцы не были склонны, как и переселенцы из других европейс­ких стран, эмигрировать в тропики, чтобы наниматься там в батраки. В английских колониях сначала пробовали применить иные формы тру­да — нечто вроде полурабства белых рабочих, так называемых «работни­ков по договору». Замена этих последних неграми не заставила себя дол­го ждать. Применение рабского труда в колониях американских тропи­ков способствовало возрождению в западной цивилизации рабства — об­щественной формы, почти прекратившей свое существование с момента крушения Римской империи.

Я указывал, что уже в первоначальный период колонизации в Брази­лии использовался труд туземцев на добыче красного дерева. Теперь, с большим или меньшим успехом, туземцев начали использовать на план­тациях сахарного тростника. Но такое положение существовало недолго. По мере того как прибывало все больше переселенцев из Старого Света и возрастал спрос на рабочую силу, падал интерес индейцев к тем безде­лушкам, которыми оплачивался их труд. Они становились более требо­вательными. Кроме того, если индеец, кочевник по своей природе, более или менее удачно справлялся со спорадической и относительно свобод­ной работой по добыванию красного дерева, то совсем иначе получалось у него с дисциплинированным, строго организованным и оседлым видом деятельности, каким являлось земледелие. Чтобы заставить индейцев работать, начали применять силу, следить за ними самым строжайшим образом в целях предотвращения их ухода или бегства. До неприкрытого и полного превращения туземного населения в рабов оставался лишь один шаг. Еще не прошло и 30 лет с начала заселения Бразилии и возникнове­ния там земледелия, а рабство индейцев уже успело сделаться повсемес­тным и прочно укоренившимся явлением.

Покорение свободолюбивых туземцев произошло не без длительной борьбы. Вначале индейские плена отходили подальше от центров колони­зации, но затем, когда европейцы начали преследование индейцев, после­дние, в свою очередь, стали нападать на поселки белых, и когда им удава­лось одержать победу, что благодаря их численному превосходству над колонистами происходило нередко, они не оставляли камня на камне в этих поселках, истребляя людей и уничтожая все попадавшее им в руки.

Это был бурный период в истории Бразилии. Между колонизатора­ми и туземцами происходили частые войны. Пленников, захваченных на войне, продавали, что было очень выгодным делом. Кроме того, белые всячески поддерживали и разжигали распри между отдельными индей­скими племенами, и вражда между последними становилась все более ожесточенной. От всего этого, разумеется, больше всего страдали сами же индейцы, но и белым доставалось изрядно. Известно огромное коли­чество случаев полного уничтожения только что возникших колониаль­ных поселков. Некоторые части бразильского побережья так сильно стра­дали от набегов туземцев, что там совершенно не было нормально органи­зованных поселений. Колонисты в этих областях влачили жалкое суще­ствование, периодически подвергаясь нападениям индейцев, уничтожав­ших плоды их труда и жилища. Такой была обстановка на территории современных штатов Баия и Эспирито-Санто, которые продолжали жес­токо страдать от набегов индейцев вплоть до начала прошлого века.

Метрополия попыталась принять меры против такого положения ве­щей. Первый королевский указ по данному вопросу (carta regia) датиру­ется 1570 г. Он санкционировал обращение в рабство индейцев, но лишь тех из них, которые брались в плен в «справедливой» войне. Под «спра­ведливой» войной понималась война, ведущаяся с племенами, не желав­шими подчиняться колонизаторам и вступать с ними в какие бы то ни было соглашения. За этим первым законом последовал целый ряд других. Все они исходили из принципа утверждения рабства индейцев, которое было окончательно упразднено только в середине XVIII в. Однако пере­житки его в более или менее завуалированной форме сохранялись и после.

Индейский вопрос в Бразилии и связанные с ним трудности могли быть разрешены только посредством использования каких-то иных ис­точников рабочей силы. Но и после того как стала применяться эта новая рабочая сила, колонисты никогда не прекращали попыток эксплуатиро­вать индейцев, особенно в бедных районах, где труднее было приобрести дорого стоивших черных рабов, ввозимых из Африки. Индейцы, в свою очередь, не переставали оказывать упорное сопротивление. Например, в Сан-Висенте (ныне штат Сан-Пауло) начиная с XVII в. кипела ожесточен­ная борьба. Белые преследовали беглых индейцев в самых отдаленных и диких местах, где те пытались укрыться. Так возникли экспедиции, известные под названием «бандейра» (т. е. экспедиция за пределы засе­ленных районов). Бандейранты проникали в самую глубь континента, значительно расширяя таким образом границы португальских владений. Среди жертв этих бандейр наряду с индейцами оказались и иезуиты миссионерских пунктов, расположенных непрерывной цепью через сер­дце материка от реки Уругвай на юге до верховьев Амазонки на севере. Этим иезуитам удалось приручить индейцев, которые жили в пунктах, основанных «святыми отцами», и работали на них. Бандейранты перио­дически совершали налеты на эти поселки, отбивали у иезуитов индей­цев и уводили последних в плен. Патеры, вспугнутые с насиженных мест, уступали в неравной борьбе. Территория, занятая раньше ими и потому включенная в кастильские владения, так как патеры были по происхож­дению испанцами, освобождалась для португальской колонизации. Охо­та на индейцев оказалась одним из главных факторов, обусловивших об­ширность территории современной Бразилии.

Однако как рабочая сила индейцы не могли удовлетворить европейцев не только по причине своего нежелания работать на белых пришельцев, но и вследствие своей недостаточной выносливости и малочисленности.

Только использование труда африканских негров разрешило для бе­лых завоевателей проблему рабочей силы. Уже с середины XV в. порту­гальцы вели торговлю черными рабами, приобретаемыми на африканском побережье и ввозимыми в королевство, где они использовались в качестве домашней прислуги, как чернорабочие в городском хозяйстве и даже в земледелии. Их труд применяли также на островах Мадейра и Зеленого мыса, колонизированных португальцами во второй половине XV в. Досто­верно неизвестно, когда негры появились впервые в Бразилии, по некото­рым сведениям их привезли туда с первой официальной партией пересе­ленцев в 1532 г. Во второй половине XVI в. их было там уже много.

Процесс замены индейцев неграми продолжался до конца колони­ального периода. В таких районах, как Пернамбуко и Баия, он протекал очень быстро. В самых бедных районах, как, например, на крайнем севе­ре (Амазония), этот процесс шел очень медленным темпом. У черных рабов имелся один очень существенный недостаток: они дорого стоили. Причиной этого была прежде всего большая смертность негров при пере­возке на кораблях. Плохое питание, страшная скученность в интересах полного использования грузоподъемности судна, долгие недели, прово­димые в чудовищных антисанитарных условиях, — все это приводило к тому, что только часть рабов достигала места назначения. В среднем до Бразилии добирались живыми едва 50%, причем большинство из них — больными и инвалидами. Поэтому в Бразилии цена на здорового раба всегда была очень высокой и доступной только для колонистов богатых и процветающих областей.

Организация крупных сахарнотростниковых хозяйств колонии са­мого начала носила один и тот же характер, независимо от того, приме­нялся ли труд африканских рабов или полурабов индейцев. Это были крупные хозяйственные единицы со значительным количеством рабочих под непосредственным начальством хозяина или же назначенного им уп­равляющего. Производственный процесс достигал широкого размаха бла­годаря обширности территории и многочисленности рабочих. Своими масштабами он резко отличался от работы на мелких земельных парцел­лах, где трудился сам владелец земли или арендатор.

Центральным элементом являлось «энженьо» — нечто вроде завода, где сосредоточены приспособления для обработки тростника и изготов­ления сахара. Со временем наименование «энженьо» стало пониматься в более широком смысле и распространилось на все хозяйство с его земля­ми и плантациями. «Энженьо» и «сахарнотростниковое хозяйство» ста­ли синонимами. Нередко владелец сдавал часть своей земли мелким арендаторам, которые выращивали тростник самостоятельно, но обязы­вались обрабатывать его на энженьо землевладельца. Это так называемая «обязательная работа*. Арендатор получал половину сахара, выработан­ного из его тростника, и определенный процент из полученного отдавал в уплату за арендованную землю, причем размеры этой уплаты менялись в зависимости от сезона и места и колебались между 5 и 30%. Бывали и вольные арендаторы, имевшие право обрабатывать выращенный ими тро­стник на любом энженьо по собственному выбору. Хотя такие мелкие производители на социальной лестнице стояли и ниже сеньоров — круп­ных землевладельцев, но их нельзя все же приравнять к обыкновенным крестьянам. У них тоже имелись рабы, и, независимо от того, работали ли они на собственной земле или на арендованной, их хозяйства явля­лись вполне самостоятельными.

Не все сахарные хозяйства располагали собственным энженьо. Это объяснялось дороговизной необходимого оборудования. Энженьо — слож­ное целое, состоящее из многочисленных элементов и механических при­способлений. Его составными частями были молотилка, выжималка, котел, подававший тепло, необходимое для очистки сока, и специальное помещение для перегонки, где завершался процесс получения сахара из тростника. Кроме того, при каждом энженьо имелись «главный дом», где жил владелец, «сензала» — жилище черных рабов, конторы, конюшни и другие служебные помещения вспомогательного характера. Земли эн­женьо использовались не только под тростниковые плантации, но и под посевы пищевых культур для пропитания многочисленного персонала, а также под лес, дававший древесину для построек.

Число рабочих, занятых в каждом отдельном энженьо, различно. Обычно в среднем энженьо было занято от 80 до 100 рабов, но бывало и значительно больше. Сохранились сведения об энженьо, хотя это отно­сится уже к XVIII в., где было свыше тысячи рабов. Вольнонаемные ра­ботники — явление редкое, они встречались только на руководящих и специальных должностях надсмотрщиков, дистиллировщиков, изгото­вителей ящиков для упаковки сахара и т. д. Чаще всего это были быв­шие рабы, получившие свободу.

Кроме сахара, из тростника вырабатывалась еще и водка, которая, хотя и была продуктом второстепенного значения, все же широко потреб­лялась в колонии и экспортировалась на африканское побережье в обмен на рабов. Наряду с перегонными камерами для водки при энженьо, су­ществовали еще специальные заведения, предназначенные исключительно для водочного производства. Эти так называемые «малые энженьо», или «мельнички», как правило гораздо примитивнее и скромнее обычных энженьо, так как одна только перегонка водки требовала приспособле­ний значительно более простых и дешевых. Существовали водочные заво­ды, на которых было занято не больше 10 рабов.

* * *

На протяжении более чем полутора веков производство сахара в том виде, как мы его описали, составляло единственную базу бразильской эко­номики. Это производство имело и большое международное значение. Бра­зилия долгое время оставалась главным поставщиком сахара на мировой рынок, и только с середины XVII в. у нее начали появляться серьезные конкуренты — колонии Центральной Америки и Антильских островов.

Бразильская колонизация, разрешив задачи и преодолев трудности первого периода, стремительно развивалась, распространяясь на новые территории. Захват же новых территорий приводил к увеличению площадей под сахарным тростником. Как уже указывалось, Баия и Пернамбуко были главными исходными пунктами колонизации, откуда она распространялась к северу и югу, постоянно придерживаясь прибреж­ной полосы. Проникновению в глубь материка препятствовали климати­ческие условия внутренних районов страны — полузасушливая зона се­веро-восточного «сертана» («сертан» — девственные земли и непроходи­мые леса). В северном направлении колонизаторская экспансия достиг­ла Рио-Граде-до-Норте. Там плодородные земли исчезают и сменяются обширными песчаными пространствами, непригодными для какого-либо вида земледелия. Только мелкие поселения, совершенно ничтожные по значению, возникли в северной части прибрежной зоны — в Мараньяне и в устье Амазонки.

В Баие движение остановилось у залива Тодосос-Сантос и приняло здесь масштабы, которые не были превзойдены ни в каком другом райо­не колонии. Здесь образовался главный центр сахарного производства. На южной границе Баии (Порто-Сегуро, Ильеус) тоже возникали неболь­шие сахарные центры. Но враждебность индейцев, плохая почва и ряд других неблагоприятных обстоятельств помешали их развитию. В Эспи-рито-Санто произошло приблизительно то же самое. Сахарное хозяйство на юге сконцентрировалось в Рио-де-Жанейро и в Сан-Висенте. Но и эти центры в силу своей отдаленности от европейских рынков, потребляв­ших бразильских сахар, не достигли особенного процветания в этот пер­воначальный период бразильской истории. До XVIII в. они играли второ­степенную роль.

Помимо сахарного тростника, с начала XVII в. началось, хотя и в меньших размерах, выращивание табака — туземного американского растения. Табак культивировался в Бразилии не только для экспорта в Европу, но и как средство для приобретения рабов на африканском побе­режье. Это второе его назначение было для Бразилии даже важнее перво­го. Когда в начале XIX в. вступили в силу ограничения торговли рабами, начался кризис табачной культуры. Но до того момента табак играл важ­ную роль в бразильской экономике, хотя, конечно, и не мог сравниться по своему значению с сахаром.

Главный центр табачного производства находился в Баие, второсте­пенные табачные районы — в Сержине и в Алагоас.