Горький путь
Конец зимы в том году выдался на редкость суровый. За две последние недели не было ни одного солнечного дня. Небо застилали лохматые свинцовые тучи. По утрам свирепый ветер гнал густой туман, окутывавший склоны, и он прятался в долинах, но неумолимые порывы влекли его все выше и выше. В горах беспрерывно тлел снег, а в долине — холодный, ледяной дождь. Снег покрывал все окрестности вплоть до источника Инкавакханы. Зловещие, хриплые завывания ветра не давали покоя ни днем, ни ночью.
Дети спали целыми днями, и родители не будили их, чтобы отправить с овцами на пастбище. Быки, лошади и овцы по-братски делили остатки овса. Даже Вайра позволяла себе понежиться в постели дольше обычного. К утру источник Инкавакхана замерзал настолько, что приходилось камнем разбивать лед, чтобы добраться до воды. Симу теперь мог опаздывать на работу, так как холод и дождь умерили хозяйственный пыл ньу Исику. Случалось, что молодой хозяин вовсе не вылезал из кровати, и понго все время подкладывал раскаленные угли в жаровню, стоявшую в спальне.
Не удивительно, что все с нетерпением ждали прихода весны. Ее встретили, как долгожданный праздник. Небо очистилось от туч, стало ярко-голубым и необъятным. Солнце ласкало всех своими жаркими лучами, словно вернулось из долгого странствия. Горы сбросили снежный покров и оделись в темную зелень картофельных полей. Вода лилась по уступам, распевая звонкую, призывную песню, как невеста, бегущая навстречу возлюбленному. Стада весело разбрелись по молодой траве пастбищ. Вискачи резвились среди скал, радуясь солнцу. Настроение ветра переменилось, он разгуливал задумчиво и беспечно, как бродячий музыкант.
Но Вайра не чувствовала себя счастливой. Она боялась за дочь. Сиса каждый день уходила с овцами далеко в горы. Что, если она повстречает там ньу Исику? Он страшный человек, среди индейцев он пользовался дурной славой. О нем ходили такие невероятные слухи. Да и сама она кое-что видела, а кое-что ей пришлось испытать самой. Их с Симу еще не было здесь, когда ньу Исику, тогда еще мальчишка, изнасиловал двенадцатилетнюю девочку. Однако с некоторых пор девочки ему, очевидно, надоели, в последнее время его жертвами стали молоденькие девушки. По крайней мере так казалось пеонам, и они спокойно отпускали своих малолетних дочерей в горы. Но Вайра тревожилась даже тогда, когда Пилуку, который уже подрос, уходил пасти овец вместе с сестрой. Опасения Вайры особенно усилились после появления последнего сынишки, родившегося в день праздника и названного в честь святого Исидро. Эта счастливая мысль пришла крестному тате Панчу. Более подходящего имени не сыскать. К тому же так звали хозяина, значит, они и ему оказывали почтение. Мама Катира поддержала тату Панчу. Но ньу Исику отнюдь не был польщен, он расценил это как вопиющую дерзость и гнусный намек. Он возненавидел всю семью. Симу с тех пор он посылал только на самые тяжелые работы и только на самые отдаленные участки. Маме Катире он не позволил больше бесплатно жить в хижине, в качестве оплаты она должна была три дня в неделю нанимать пеона для работы на хозяйских полях и, кроме того, два раза в году отбывать повинность митани. Напрасно они унижались, хозяин не изменил своего решения. Вайра от постоянного страха не знала покоя ни днем, ни ночью. Если бы было можно, она бы не отпускала Сису от себя ни на шаг. Но Пилуку еще слишком мал, чтобы посылать его одного в горы с такой большой отарой...
Однажды Пилуку вернулся домой грустный, с красными глазами и пожаловался, что у него болит голова. Ночью он беспокойно метался, а утром не смог встать, его тело пылало. Овцы жалобно блеяли в загоне. Сисе пришлось самой гнать их на пастбище. Ничего плохого, однако, с ней не случилось. Без Пилуку она даже поднялась гораздо выше обычного и нашла чудесный луг. Овцы щипали траву, а девочка взобралась на скалу и пела, сердце ее замирало от счастья, и ветер ласково трепал ее длинные волосы.
На другой день на теле Пилуку выступили большие красные пятна. Вайра поняла, что за болезнь у сына, и облегченно вздохнула. Она знала, что краснуха вылечивается в два-три дня, если поить больного настоем из Цветов бузины. Вайра тотчас же отправилась в асьенду, только там росло это растение. Но ньу Исику и на этот раз остался верен себе. Мало того, что он издевался над родителями, он сорвал свою злобу и на больном ни в чем не повинном ребенке. Бедняжка поплатился за проступки отца и матери. Хозяин вихрем пронесся мимо Митмаяны, которая рвала цветы с его деревьев, и стегнул ее изо всех сил по спине. Вайра со слезами на глазах, стоя на коленях, как о милости, молила ньу Исику разрешить ей нарвать хотя бы горсточку бузины для больного сынишки. Ньу Исику был глух к ее мольбам, он лишь щелкнул кнутом и не сказал ни слова в ответ.
-Малыш может умереть, сеньор, — сказала Вайра, твердо решившая не возвращаться домой без бузины.
- Что ж, одним поросенком станет меньше, — со злобной усмешкой ответил хозяин.
Она так и ушла ни с чем. Но цветы бузины были необходимы для лечения, и Симу нарвал их ночью. Несколько дней Пилуку провел в постели; он уже начал поправляться. Под вечер Сиса пригоняла овец с пастбища. Она приносила матери букетики диких душистых цветов, а братьям красивые разноцветные камешки.
- Лежи, лежи, — говорила она Пилуку. — Поправляйся как следует. Мне без тебя в горах веселей. Ты мне только мешаешь, за тобой нужно смотреть.
Но Пилуку уже надоело лежать, ему хотелось в горы,
- Мама, я хочу пойти с Сисой, — хныкал он.
- Нет, — возражала Вайра, — еще денек подожди, а то потом будет хуже.
Однажды Сиса не вернулась в обычное время. Занятая хлопотами по дому, Вайра не сразу хватилась ее. Вот пришел с работы Симу, но девочка не выбежала его встречать. Мама Катира, услышав, что Сисы до сих пор нет, подняла крик. Испуганные Вайра и Симу бросились на поиски. Ночь была светлая, но разве легко отыскать в лабиринте ущелий и пропастей маленькую девочку? К тому же ни Симу, ни Вайра не знали точно, куда Сиса гоняла овец. Они шли наугад, как слепые, спотыкаясь о камни и кружа вокруг одних и тех же мест.
- Ты иди в ту сторону, — вдруг сказала Вайра,— а я пойду сюда. Если найдешь ее, разводи костер.
Они разошлись. Вайра слышала лишь завывание ветра в горах. Глаза звезд мигали, словно не хотели видеть похожий на кладбище, пустынный мир скал и теней. Вайра протяжным, стонущим голосом звала дочь. Горы подхватывали и повторяли ее призыв стоголосым эхом до тех пор, пока он не терялся в бесконечной ночи. Но ответа не было. Прошло много времени, а Симу не зажигал огня. Вайра, подавляя рыдания, обратилась к помощи святых. «Где вы, Сан-Исидро и Санто-Эспириту? Осветите горы, укажите мне путь, по которому я должна идти, чтобы найти свою дочь. Ведь для вас нет ничего невозможного». Так думала Вайра, опять и опять призывая свою дорогую девочку.
Потом она уже не кричала, а только тихо всхлипывала. Юбка ее была разорвана, ноги кровоточили. Миновала полночь. Вайра оступилась и упала. Она сильно ударилась и не сразу смогла встать. С отчаянием всматривалась она в далекие звезды и вопрошала небо, за что оно так жестоко к ней. Наконец ей удалось выбраться из пропасти, и в тот момент, когда отчаяние совсем овладело бедной женщиной, она увидела свет костра, «Симу нашел девочку», — промелькнуло у нее в голове. Она побежала на огонь.
Симу держал на руках неподвижную, завернутую в пончо Сису. Мать бросилась к дочери со страшными, полными отчаяния криками.
- Не пугайся, не пугайся, — спокойно сказал Симу. — Она жива, только спит...
Вайра засыпала его вопросами, она спрашивала опять и опять, не дожидаясь ответа, и Симу не знал, что отвечать.
- Успокойся, слышишь, успокойся, — говорил Симу жене. — Девочка будет жить..., Не трогай ее. Не разворачивай, ей холодно, она совсем замерзла.
Симу начал осторожно спускаться. Вайра шла рядом, горько плача и продолжая задавать свои бесконечные вопросы. Она тревожно глядела в лицо дочери. Потом немного успокоилась и смогла выслушать Симу, который рассказал, что нашел Сису у одной из скал. Девочка была без сознания.
- Почему? Что с ней случилось? Отвечай же, Симу, отвечай!..
- Наверно, она заболела... Ей стало дурно... А тут еще такой ветер... и ночь холодная...
- Ты не обманываешь меня, Симу?.. Не может быть... Она же была совсем здорова...
- Я не обманываю тебя, Вайра...
- Ты что-то скрываешь...
- Нет, я ничего не скрываю...
Как только они вошли в хижину, Вайра вырвала дочь из рук Симу, тесно прижала к своей груди и положила на кровать. Прибежала встревоженная, с немым вопросом в глазах мама Катира. Сиса прерывисто дышала, ее помутневший взгляд блуждал по лицу матери. Вайра дрожащими руками развернула пончо. Вся юбка девочки была в крови. Вайра не закричала и не упала в обморок. В обморок падают только кхапахкуна. Она присела на краешек кровати и безмолвно застыла, только глаза ее блестели, как лезвие навахи. В своей суровой неподвижности она походила на дикую неприступную скалу. Слезы высохли, и ни единой жалобы не сорвалось больше с ее уст.
- Я этого все время боялась, я этого ждала... И это случилось. — В голосе Вайры звучала угроза. — Я молча переносила надругательства этого грязного пса. Я была покорна, как рабыня. Но он изнасиловал мою дочь, и теперь ему нет прощения, его не простят ни небо, ни земля...
Мама Катира бросилась к девочке и в ужасе отпрянула. Она упала на колени, ее отчаяние не знало пределов. Как вы допустили, святые, чтобы эту нежную голубку растерзал стервятник?! Будь он проклят! Будь проклят навеки! Проклятие его ненавистному роду!.. Проклятие его матери, проклятие отцу! Проклятие его сестрам и братьям, я проклинаю всех их!
Подняв кверху полные слез глаза, старуха упала на колени и, сложив ладони на груди, продолжала выкрикивать проклятия. Потом, немного успокоившись, пошла в кухню зажечь огонь в очаге,
А Вайра непослушными руками рылась в пыльных пакетиках и крохотных узелках, разыскивая лекарство для девочки. Симу неподвижно, с остановившимся взглядом сидел на корточках в углу и жевал коку. Сиса заснула. Время от времени она негромко стонала и бормотала что- то неразборчивое, а то вдруг со страхом вскрикивала:
- Пощадите меня! Пощадите меня, ньу Исику!
Вайра и Симу всю ночь не сомкнули глаз. Мама Катира помогала им, пока они мыли девочку и давали ей лекарство. Под утро, когда девочка затихла, Вайра начала собираться в путь. Симу беспрекословно исполнял все ее распоряжения. Она зарезала и сварила курицу, наварила картофеля, связала в узел одежду. Скоро все было готово: продукты уложены в котомки, лошадь оседлана, к седлу прикрепили упитанного барана. Вайра положила в кошелек два реала — все имевшиеся в доме деньги, устроила грудного Исико за плечами и взяла лошадь под уздцы. Сису осторожно посадили в седло. Мама Катира запричитала, как на похоронах, и лошадь тронулась.
Облачко, касавшееся вершины горы, порозовело, словно стыдливая девушка, смущенная нескромным взглядом. Сиса жалобно стонала при каждом толчке. Вайра шла, опустив голову, согнувшись под тяжестью непереносимого горя, но в глазах ее светилась надежда. Она отомстит! Закон покарает чудовище! Горький путь от родной хижины до селения она полила слезами, горы слышали проклятия, которые она слала хозяйскому дому, всей семье этих выродков. До селения они добрались в полдень и направились прямо к коррехидору. Откормленный жирный баран говорил сам за себя, и Вайре не пришлось долго сидеть в тени дома коррехидора и ждать, когда тот обратит на нее свое не всегда благосклонное внимание. Прерывающимся от волнения голосом она рассказала о преступлении, жертвой которого стала ее одиннадцатилетняя дочь, еще совсем не сформировавшаяся, хрупкая, ни в чем неповинная. Коррехидор слушал Вайру с видимым сочувствием. Казалось, он готов немедленно арестовать злодея и даже обдумывает, какому наказанию подвергнуть его. Когда Вайра кончила, он выразил бурное возмущение. Негодяй, безусловно, достоин кары, и коррехидор принялся перечислять наказания одно за другим, словно клал поленья в костер правосудия, но огонь справедливой мести так и не запылал.
- Я не настолько смел, — заявил коррехидор, — чтобы ссориться с такими крупными землевладельцами. Они сильны и постоят за себя.
Вайра была ошеломлена. Она никак не ожидала такого ответа. Она хотела закричать и не могла, хотела заплакать, но ни единой слезинки не выкатилось из ее глаз.
-Значит, справедливость не для меня? — спросила она, нарушив тягостное молчание. — И никто меня не поддержит?..
-Что ты! — воскликнул коррехидор. — А судьи?
- Судьи... — повторила как эхо Вайра, вставая и направляясь к выходу. — Тогда пойду к судьям.
С решительным видом Вайра пошла в корраль и выволокла оттуда барана. Когда она была уже на улице, ее догнала служанка коррехидора, которая отчаянно вопила и размахивала кулаками.
- Сейчас же отдавай барана! Нет, вы видели когда-нибудь подобную наглость! Отдавай, проклятая индианка!
- Барана я подарю тому, у кого есть власть, — спокойно ответила Вайра. — А твой хозяин сам сказал, что у него нет власти...
Служанка вцепилась в барана и стала тянуть его к себе, но Вайра оказала сопротивление, завязалась борьба, обе стороны не скупились на крепкие выражения. Начинали собираться любопытные, их пристальные взгляды смутили служанку, и она отступила.
В селении не было не только судьи, в нем не было даже грамотных, поэтому все жалобы разбирались в другом селении, до которого нужно было добираться полдня. Без колебаний пустилась Вайра в нелегкий путь. Полуденное солнце нещадно палило, сухой ветер обжигал лицо. Лошадь шла по крутым, едва различимым тропинкам. Сиса тихо всхлипывала. У нее уже не было сил стонать. Поздно вечером они добрались до незнакомого селения и остановились переночевать. В одном из домиков на окраине их приютила немолодая женщина, она накормила путниц и постелила для них на полу овчины. Сиса с каждой минутой чувствовала себя хуже, у нее опять началось кровотечение. Вайра ничем не могла помочь девочке и заплакала бессильными слезами. Хозяйка всячески старалась утешить ее. Однако, когда женщина узнала, что случилось с Сисой, она возмутилась.
- Я бы не стала искать у них справедливости, — говорила хозяйка. — Я бы сама отомстила за свою дочь! Я бы сожгла этого злодея живьем, размозжила бы ему голову! Я бы выпила его кровь! Вот как я разделалась бы с ним, нет, мне бы не понадобились их судьи, они всегда на стороне богатых. Богачи держат этих судебных крыс в своих руках!
Слушая ее, Вайра продолжала рыдать. Сиса слабо, едва слышно стонала.
- Слезами горю не поможешь, — продолжала хозяйка. — Еще успеешь наплакаться. Лучше о дочери подумай. Ты уверена, что ей ничто не угрожает? Ну а я думаю, что для нее нужно кое-что сделать. Идем со мной, да поскорее.
В селении жил аптекарь, который понемногу лечил. Но было уже поздно, и он лег спать; к счастью, окно спальни выходило на улицу.
- Не бойся, — тихо проговорила женщина. — Я продаю ему голубей и яйца. Он меня знает, да и кто здесь не знает маму Фортуну?
Она негромко постучала в окно, ответа не последовало. Тогда мама Фортуна принялась умолять аптекаря открыть им дверь так почтительно и смиренно, словно он был не простым смертным, а избранником небес. Ее мольбы сопровождались плачем Вайры и стонами Сисы. Казалось, даже камни мостовой не смогут остаться глухими к этим призывам, однако аптекарь отнесся к ним совершенно по-иному.
- Что там за серенада? — заорал он с кровати. — Идите-ка вы к дьяволу с вашей музыкой!
Но так как серенада не прекращалась, он был вынужден подняться. Аптекарь открыл двери, чертыхаясь и шипя, как расплавленный свинец, вылитый в воду. Столь поздний визит, судя по всему, отнюдь не улучшил его настроения. Мама Фортуна жалобным голосом изложила суть дела, мимоходом упомянув о жирном барашке. Аптекарь впустил их.
- Ничего страшного... Ничего особенного... — бормотал он себе под нос, осматривая больную.
Потом он зажег спиртовку, достал шприц и сделал девочке укол камфоры.
- Сколько я должна вам, докторний? — осведомилась Вайра, кладя руку на висевший у пояса кошелек.
- Денег я с тебя не возьму, — ответил аптекарь. — А завтра опять принеси девочку и барашка захвати…
Утром Сиса вновь подверглась осмотру, еще более тщательному, как утверждал аптекарь. Он повторил инъекцию камфоры. Сиса почувствовала себя лучше и даже попросила есть. Стоит ли говорить, что баран совершил путешествие к новому хозяину?
Следуя совету мамы Фортуны, Вайра отправилась к адвокату. Он был человеком почтенным, с плавными жестами и внушительным животом. Стоило ему заглянуть в толстые кодексы, как он тут же объявил, что негодяй, столь нагло поправший закон, обязательно будет упрятан за решетку.
-Дело верное! — радостно воскликнул адвокат.— Завтра же он сядет в тюрьму! — и для начала попросил половину гонорара.
Вайра вручила ему деньги, и он написал жалобу.
- Необходим акт медицинского обследования, — сказал он немного погодя.
Вайра отнесла жалобу в прокуратуру. Целый день она простояла у дверей, и только к вечеру ее приняли. Аптекарь составил акт, а адвокат написал еще одну бумагу. Вайра опять побывала в прокуратуре и стала ждать.
Прошло два дня, а дело не двигалось. Оказалось, что правосудие не автомат, который действует сам собой, оказалось, что все совсем не так просто, как воображала Вайра. Надо было найти чиновника, уполномоченного на арест преступников, который мог бы доставить ньу Исику к судье. Таких в селении не было. Вайра предлагала деньги комиссару полиции и судье, а субпрефекту пообещала двух баранов, но это ничего не изменило. Тогда адвокат составил грозный документ, изобличавший судью в бездеятельности. Судья передал бумагу судебному исполнителю. Судебный исполнитель, походивший на заплывшего жиром мясника, проявил неожиданную прыть. Он заявил, что не родился еще преступник, которому удастся уйти от него, и что ясно как дважды два четыре, что этот трусливый негодяй через двадцать четыре часа сам прибежит к судье. Но дело все же опасное, поэтому не помешало бы истице раскошелиться. Вайра не возражала, и в тот же вечер мужественный рыцарь в сопровождении двух полицейских двинулся в путь.
Ночь Вайра провела без сна. Она всматривалась в изменившееся лицо обвиняемого — так она теперь называла ньу Исику, услышав однажды это слово от адвоката. В ее ушах раздавался дрожащий голос хозяина, он молил ее о пощаде. Она видела, как он, обливаясь потом, со связанными руками бредет по горам, его язык высунут, как у собаки. И вот он перед судьей; согнувшись под тяжестью своего преступления, он не может сказать ни снова в свою защиту...
Сиса дышала ровно и спокойно, ей стало значительно лучше после третьего визита к аптекарю.
Вайра помнила, что через двадцать четыре часа обвиняемый, по словам судебного исполнителя, сам прибежит к судье. Утром она вышла на дорогу и пошла навстречу солнцу, так велико было ее желание увидеть собственными глазами преступника в кандалах. Но в этот день посланные не вернулись, напрасно Вайра прождала их до ночи. На следующий день она пошла к суду. Наконец показались гонцы, правда, без арестованного, зато на лошадях из господских конюшен.
- «Плевать я хотел на твоего судью», — говорит он, разрывает вашу бумагу и швыряет ее мне в лицо, — подробно докладывал исполнитель. — Вот они, эти клочки. Черт возьми, не успел я и слова в ответ вымолвить, как бац! бац! — и мимо моих ушей просвистели две пули.
«Дурак! — говорит он, — тебе что, жизнь надоела?..» Нет, сеньор судья, я больше не стану рисковать из-за паршивых индейцев.
Четвертый документ адвокат составил в самых ядовитых выражениях. Преисполнившись гражданского негодования, он требовал, чтобы преступник, поправший законность, под вооруженным конвоем был доставлен к судье и подвергнут заслуженной каре. На документе судья начертал: «Быть по сему». Однако кому поручить благородную миссию? Уж не полицейским ли, которые с позором вернулись от ньу Исику?
Вечером того же дня прибыли два пеона с повозками картофеля и картофельной муки для судьи, субпрефекта и прокурора. Прежде чем вернуться домой, они захотели повидать Митмаяну. Они сообщили ей плохие новости. Когда явились полицейские, молодой хозяин взбеленился. Сначала он набросился на них, будто они его рабы, а не полицейские, но потом накормил их до отвала, напоил и уложил спать на мягких кроватях. На прощанье хозяин подарил им по лошади да еще сунул каждому пачку денег. Затем пеоны сказали, что, когда они готовились к отъезду, ньу Исику позвал хилякату и приказал привести Симу и маму Катиру. «Я проучу этих грязных индейцев!» — кричал он. Пеоны считали, что Вайра зашла слишком далеко. В судах справедливости не найдешь. Может, стоит отступиться, глядишь, и хозяин утихомирится, а то еще не известно, на что он способен. Ждать от него можно только неприятностей. Разве по силам индейцам бороться против всевластных кхапахкуна...
Вайра всю ночь думала над словами пеонов, но не могла с ними согласиться. Если она покорится и на этот раз, жертвами негодяя станут ее дети, и Симу, и мама Катира — он пойдет на любую низость, лишь бы отомстить им. Нет, она постоит за свою дочь. Неужели если ты родилась индианкой, то должна терпеть издевательства хозяина, его несправедливости и самодурство? Дикий кабан может растоптать прекрасный цветок, но горы из-за этого не рухнут. Медведь может сожрать таругу[146], но солнце совершит по небу свой обычный путь и ветер не свалит хищника с ног. Да, индианка — не цветок и не тарука... Однако, если лисица похищала ягненка, ньу Исику не успокаивался до тех пор, пока хилякаты не подстерегали ее и не убивали. Если кто-нибудь находил в горах задранного пумой хозяйского жеребца или бычка, ньу Исику всех поднимал на ноги; днями и ночами выслеживали пеоны дерзкого зверя, а когда он попадался к ним в руки, молодой хозяин выкалывал животному глаза и мучил его, пока оно не сваливалось замертво. Но индианку ценят дешевле, чем ягненка, бычка или жеребенка. Ей никто не помог — ни коррехидор, ни судья, к которым она пришла искать защиты. Почему? Почему? Может быть, в городе найдутся начальники, которые справятся с преступником? Может быть, туда не доедут повозки с картофельной мукой? Ведь должна же быть где-нибудь справедливость...
На рассвете Митмаяна пришла к адвокату, чтобы посоветоваться. Но сеньор адвокат еще не изволил вставать. Вечером он повеселился в обществе судьи и прокурора. Ну а утром... Утром нужно было позавтракать, а потом супружеские обязанности. Потянулись бесконечные часы ожидания; тяжелые думы теснились в голове Вайры.
Сеньор адвокат и слышать не хотел о городе. Достаточно одного заявления, и в селение ровно через двадцать четыре часа прибудут полицейские из города. Десять, пятнадцать — словом, сколько понадобится, и все вооруженные до зубов. Эти дисциплинированные, отважные солдаты сразу отобьют у обвиняемого охоту шутить, Вайра помнила о повозках с картофелем, поэтому сначала не поддалась обещаниям адвоката. Но адвокат умел убеждать и более искушенных. Вайра в конце концов запуталась в сетях его красноречия. Был составлен пятый документ, однако городская полиция не смогла заняться поимкой преступника, так как была послана на подавление беспорядков среди индейцев.
Тогда Вайра отправилась в город. Сису, которую аптекарь считал уже совсем здоровой, она взяла с собой. Но в дороге у девочки разболелась голова, поднялась температура, под глазами появились синяки, а на ногах отеки. По приезде в город Вайра пошла прямо к врачу, у которого когда-то служила, но оказалось, что он все еще не возвратился из ссылки. Вайра остановилась в ночлежке. Несмотря на заботы матери, на другой день Сиса не встала. Торговки каньясо, увидев, как плохо девочке, встревожились и посоветовали положить ее в больницу. Вайра, как всякая индианка, не очень-то верила в больницы, но что остается делать, если у тебя нет денег? Вайра устроила дочку в больницу, а сама пустилась на поиски адвоката.
Заметив первую попавшуюся вывеску, Вайра вошла в контору. Ожидавших приема было много. Из-за закрытой двери доносился стук пишущей машинки, который заглушал мощный бас. Поняв, что здесь ее очередь подойдет не скоро, Вайра решила поискать другого адвоката, у которого очередь была бы поменьше.
- Чем могу вам служить? — вежливо осведомился адвокат, но едва она заговорила, как он сухо прервал ее: — Я не берусь за дела, касающиеся индейцев.
В третьей конторе разговор был еще короче.
- Я не обслуживаю индейцев, — заявил адвокат, даже не поинтересовавшись, что привело к нему Вайру.
Она обошла почти все конторы и везде слышала одно и то же: «Мы не обслуживаем индейцев». «Где же контора, которая обслуживает нас? — спрашивала себя отчаявшаяся Вайра. — Разве индейцы не такие же христиане?..» И продолжала поиски.
Только к вечеру она нашла то, что искала весь день. Вайра облегченно вздохнула, словно неимоверная тяжесть упала с ее плеч. Контора выглядела неуютной и заброшенной. Небольшая комнатушка, залитый чернилами стол, несколько запыленных толстых книг на полке, машинка без чехла, колченогие стулья и щербатый каменный пол. И адвокат не походил на своих коллег, которых видела Вайра. Волосы плохо причесаны, под ногтями траурная кайма, костюм в пятнах. Сразу было видно, что у него мало клиентов, да и те бедняки. Он не обещал Вайре многого. Он объяснил, что закон на ее стороне, но, к сожалению, этого недостаточно и предстоит напряженная борьба. Он не скрыл известного риска и даже опасности, которой она подвергает себя, привлекая к суду такую богатую и влиятельную личность. Но, добавил адвокат, если хочешь наказать преступника и пресечь его злодеяния, следует идти до конца и добиваться справедливости.
За дело он взялся весьма энергично. Уже на следующий день по поручению прокурора судебный врач произвел осмотр пострадавшей, а Вайра в это время сидела у больничных ворот и горько плакала: она узнала, что девочка чувствует себя гораздо хуже. Слезы Вайры привлекли внимание какого-то бедно, но аккуратно одетого юноши. Он подошел к Вайре и спросил, почему она плачет. Вайра не видела причин скрывать от него свое несчастье и, не таясь, рассказала все, что случилось.
Назавтра одна газета под крупным заголовком опубликовала на первой полосе полное негодования сообщение об изнасиловании ребенка хозяином имения «Ла Конкордия». Взрыв бочки с порохом произвел бы меньшее впечатление. Соблазнительные подробности дела обсуждались повсюду: в домах, в учреждениях, в клубе «Сосиаль». Доктор Кантито начал действовать. Он заплатил редактору газеты, и заметка была официально объявлена гнусной сплетней. Он заплатил одному журналисту, и тот обещал смешать с грязью автора нашумевшей статьи. Но на этом доктор Кантито не остановился. Адвокат, взявший на себя защиту индианки, беден, кроме того, он провинциал, так что ему нетрудно устроить ловушку. Полиция расставила сети, а когда он в них попался, ему пришлось поваляться на цементном полу сырой камеры. Слабая грудь адвоката не выдержала, он схватил двустороннее воспаление легких. Тюремные врачи оказались бессильными, и за три дня до смерти его выпустили на поруки.
- Я говорила тебе, что этим кончится, — заливаясь слезами, упрекала покойника измученная вдова. — Теперь ты видишь, к чему привело тебя доброе сердце, ты оставил своих детей в нищете.
Вайра так и не увидела больше своего защитника. Встречая повсюду только отказ, она в конце концов доверилась какому-то стряпчему, из тех, что бродят по зданию суда в надежде немного заработать. Впрочем, он несколько приободрил Вайру и тотчас же вместе с ней отправился в суд. Но там он не нашел никаких следов. Все бумаги исчезли.
Между тем Сисе становилось все хуже и хуже... Однажды, когда Вайра пришла навестить дочку, ей сообщили, что Сису только что отнесли в морг. Вайра и здесь не заплакала. Она до крови прикусила нижнюю губу, опустила голову и нахмурилась, как в детстве, когда палка доньи Элоты колотила ее по спине. В морге Вайра упала на холодное тело маленькой Сисы, и только поздно вечером служителям удалось силой оттащить ее. Тут несчастная мать разрыдалась, глухие, судорожные рыдания сотрясали ее плечи, на которые свалилось еще одно горе.
- Ты бы лучше позаботилась о гробе, — грубо сказал один из санитаров.
Вайра поняла, что он прав, и, продолжая стонать и плакать, вышла на улицу. Неподалеку она увидела магазин похоронных принадлежностей. Однако самый дешевый детский гроб стоил вдвое больше суммы, оставшейся у нее. Напрасно Вайра ходила по магазинам, дешевого гроба она так и не нашла. И вдруг в минуту полного отчаяния и безысходности, когда, казалось, все было потеряно, искра надежды вспыхнула в ее сердце. Она вспомнила об отце Сисы. Он дал ей жизнь, пусть же даст и денег на гроб своей несчастной дочери. Вайре не пришлось долго искать. Падресито в городе знали, в прошлом году он был посвящен в архидиаконы и считался наиболее серьезным кандидатом в епископы. Вайра решила явиться к нему без предупреждения. Она упадет к его ногам, расскажет о своих несчастьях и попросит помощи. Но когда она вошла во двор большого дома, ее остановила пожилая служанка.
- Куда ты? Ну-ка, постой здесь, пока я доложу его милости.
Прошло много времени, прежде чем она вернулась и объявила, что его милости нет дома.
- Я подожду, — сказала Вайра, садясь на край небольшого бассейна в центре двора.
- У тебя что-нибудь срочное? Что с тобой случилось?
- У меня умер ребенок... Умер ребенок... — и она заплакала.
Служанка отвернулась от Вайры, что-то ворча себе под нос, и собралась уходить, но Вайра решительно двинулась вперед. Тогда служанка преградила ей путь и стала звать на помощь. Прибежала еще одна служанка, и они выволокли отчаянно сопротивлявшуюся Вайру за ворота.
[146] Вид ламы (кечуа).