Еще одна утрата

III

В то время как готовилась подлая измена, в результате которой нашел свой трагический конец отважный вождь-власти­тель Тескоко, о чем мы рассказали выше, Куитлауак в Теночтитлане не мог избавиться от своих тревог и опасений, что делало честь его предусмотрительности и разуму, ибо если некоторые беспечные ацтеки, возгордившиеся недавней победой, не верили в возможность вторичного испанского нашествия, то новый вели­кий властитель готовился предупредить будущие, еще большие опасности, всего ожидая от испанцев, которые, даже потерпев поражение и отступив, пользуются, казалось, неизменной под­держкой каких-то грозных невидимых сил.

Действительно, самое последнее сражение — при Отумбе,— из которого они, вопреки всем предположениям, вышли победи­телями, показало, что опасения Куитлауака имеют под собой реальную основу, а ему это представилось явным знаком благо­расположения судьбы к бесцеремонным завоевателям. Упомя­нем, что Кортес, спасавшийся бегством с остатками своего неболь­шого войска, все-таки одержал благодаря своей смелости и уди­вительной находчивости победу над многочисленными отрядами индейцев, преследовавших его, чтобы окончательно разгромить чужеземцев.

Однако изможденным испанским солдатам, лишенным про­вианта, беспорядочно отходившим по вражеской земле, еще по­счастливилось увидеть, как перед их потрепанными знаменами в страхе отступили индейские войска. И случилось это благодаря одному из тех счастливых озарений гения, которые не раз скло­няли победу на сторону Наполеона, а в этом случае спасли от верной смерти Кортеса, отважного авантюриста, который волей судеб поднимался все выше и выше, к ужасающему титулу заво­евателя миров.

Известно, что испанский предводитель при весьма удруча­ющем состоянии своего воинства сумел использовать одно из ацтекских суеверий, состоявших в том, что победа должна при­надлежать той стороне, которая захватит древко с воинской эмблемой врага. Направив все свои усилия на овладение этой священной реликвией и с великим трудом добившись своего, Кортес обратил в бегство индейцев и взял богатые трофеи, которые позволили ему продолжать путь и на следующий день спокойно добраться до Тласкалы.

Напрасно торопился Куитлауак снаряжать послов в свобод­ную Тласкалу с богатыми дарами и патриотическими призывами исключить мир и взаимовыгодный союз, дабы вместе распра­виться с чужеземными завоевателями, которых следует рассмат­ривать как общих врагов. Тласкальцы, верные клятве, данной испанцам, оставались глухи к просьбам и угрозам Ацтекского царства и встретили Кортеса с такой радостью и восторгом, словно бы он спас свободу этой «республики».

Потеряв всякую надежду разрушить гибельную верность своих соседей врагу, Куитлауак всячески старался поднять дух своих подданных, которым потеря стяга представлялась грозным проявлением гнева небесного. Куаутемок, призванный власти­телем, явился в Теночтитлан во главе молодых воинов из Такубы, готовых следовать за своим отважным вождем-властителем, который горел желанием вторгнуться в Тласкалу и вырвать из чрева этих диких «республиканцев» ненавистного, пригретого ими врага.

Куитлауак не противился свершению подобного благород­ного акта мести и был готов поддержать Куаутемока всеми своими войсками, объявив, что, поскольку Куаутемок не смог, к несчастью, в свое время защитить пошатнувшийся трон ац­теков, то теперь поход возглавит этот достойный и несправед­ливо пострадавший вождь-властитель Такубы.

Когда все индейцы были уже готовы к войне с Тласкалой, гордые тем, что их поведет молодой вождь-властитель Такубы, умевший вдохновлять и воспламенять войска, внезапно страшная болезнь - черная оспа, — приобретенная Америкой от конкиста­доров, сразила нового великого властителя и так бурно и быстро развивалась, что не оставалось ни малейшей надежды на спа­сение.

Когда Куитлауак узнал горькую правду, он позвал к себе Куаутемока и, уже будучи при смерти, долго говорил с молодым вождем-родичем, завещая ему свою осмотрительность, терпение и мудрость.

— Боги не удостоили меня счастья умереть, защищая ро­дину,— голос великого властителя был слаб, но взгляд споко­ен.— Они призвали меня к Моктесуме, не оставили мне времени, чтобы исправить зло, причиненное царству его пагубной сле­потой. Но я умираю в спокойствии, ибо предвижу, что царство, потеряв меня, обретет властителя более великого, чем я, ко­торого силы небесные наградят достославной судьбой, чтобы спасти эти народы или геройски погибнуть за них или с ними. Ты — такой великий властитель, герой Такубы; рок возвел тебя на трон несчастных ацтеков, и я вижу в твоих глазах святой огонь вдохновения, который, правда, не всегда приносит счастье и никогда не обещает вечную славу. Но твою голову украшали; венки воинских побед еще в ту пору, когда твоя грудь не была! грудью зрелого мужчины, и теперь, в таком молодом возрасте, когда более пристало гордиться победами в любви, ты будешь отягощен другим венцом — короной,— чтобы вернуть царству ацтеков не только величие, но и свободу. Не преуменьшай наших ; опасностей, они велики и многочисленны.

Нечего опасаться, говорят неразумные люди, нечего опасать­ся мятежного капитана, осужденного своим же властелином, испанца, который с кучей голодных воинов пошел молить о по­мощи Тласкалу, которую мы не подчинили себе только для того, чтобы брать в плен врагов и приносить их в жертву нашим богам.

Не думай так, Куаутемок, не предавайся лености, не прояв­ляй неразумной доверчивости. Этот мятежный испанский капи­тан— большой воин, и ни один властелин не объявил бы его преступником, если бы знал, чего он стоит. Его воля подавила I дух великого Моктесумы, его отвага позволила ему быть среди нас и распоряжаться нами по своему усмотрению; его хитрость дала ему возможность лишить нас преимуществ, полученных в последнем сражении; его удачливая судьба, наконец, и его дерзкая смелость всегда сопровождают его и делают более опас­ным, чем если бы он вел за собой войско столь же бесчисленное, как прибрежный песок великого озера.

Тласкала, это гордое и независимое государство, оказавшее сопротивление всем силам Ацтекского царства, Тласкала радуш­но приняла нашего врага, к его счастью, и готова поддержать его. В результате подлого предательства Тескоко недавно поте­рял своего властителя, храброго Какумацина, а братоубийца, захвативший там власть,— сторонник Кортеса, знающий, что ему нечего ожидать от своих родственных и законных вождей-властителей царства, кроме наказания за свои гнусные и ковар­ные действия. Сколько других властительных тлатоани, к стыду индейских народов, проявили больше благосклонного интереса к чужеземцам, чем к собственным подданным. Сколько народов поддалось соблазну коварных обещаний врага, видя в своих вождях тиранов, презренных небом, а в пришельцах — богами посланных спасителей! Болезнь, которая подтачивает силы цар­ства,— в нас самих, а внешние враги — не более чем пагубный зародыш нашей погибели, питаемый нами самими.

Нет, у Кортеса не малая кучка воинов: с ним Тласкала, с ним Тескоко и многие другие народы, ослепленные богом Тлакатеук-тли. Нам грозят не одни только чужеземные огнеметы, орудие смерти, нас также стремятся уничтожить наш разлад, наше сопер­ничество, наши распри и полное уныние тех людей, которые видели, как погиб, подобно деревцу, с корнем вырванному урага­ном, великий и могущественный Моктесума после прихода этих молей, провозгласивших себя Сынами Солнца. Наши разоб­щенность и суеверность служат мощным подспорьем врагам, коюрые заручились поддержкой воинственной Тласкалы. Со дня на день могут подоспеть и новые силы, ибо не верится, чтобы их властелин отказался от царства, которое объявлено его данником.

Говорят, они вне закона, они погибают от голода! О, тем хуже для нас! Если они вне закона, то позади их ждет смерть, а впереди — царство, двери которого перед ними распахивают те, кто должен был бы защищать себя от них. Они гибнут с голоду и видят наши богатейшие земли... Разве они захотят оставить их? Ничего не страшно тому, кому нечего терять, а смелость отчая­ния — непобедима.

Куитлауак умолк, ибо язык шевелился с трудом, а разум стал мутиться. Куаутемок, склонившись над его ложем, слушал его с глубоким волнением и хотел было ответить, но умирающий ему не позволил и вдруг снова заговорил, не очень разборчиво, но взор властителя был ясен.

— Боги, — сказал он,— наделили тебя сердцем и головой, светлыми, как солнце. Твой разум рано окреп, ибо ты пережил смутные и несчастливые дни.

И потому ты избран, чтобы остановить страшное изверже­ние вулкана, который готов разверзнуться под твоими ногами. Если победа увенчает твои усилия, ты станешь величайшим из великих, счастливейшим из счастливых, а государство твое про­славится далеко за всеми водами, но если ты покоришься... О Куаутемок!.. Твое имя не умрет с тобой, оно само по себе спасет славу ацтеков и... Что это?.. Ты уходишь, Куаутемок?.. Я не чувствую твою руку на своей... Не вижу тебя... И не могу... не могу говорить. Подойди! Ко мне... Я напутствую тебя, Куа­утемок! Умирающий властитель хочет... надеть на тебя... своими руками... коро...

Он не закончил фразу и простился с жизнью на руках супру­га Уалькацинтлы, который, опустившись на колени, восклик­нул:

— Клянусь тебе твоим духом, оставившим землю! Клянусь твоим мертвым телом, которое я прижимаю к сердцу! Спи спокойно, сын Ахаякатля! Земля, которая покроет тебя, не будет осквернена ногами чужеземцев, пока на нее не упадет последняя капля моей крови!

Произнеся эту торжественную клятву, он встал и сказал властительным вождям и воинам, заполнившим залы дворца:

— Куитлауак умер. Я поклялся над его трупом, что раньше, чем его прах соединится с землей, я залью Теночтитлан кровью врагов или своей собственной.

В ответ раздался единодушный вопль:

— Слава великому властителю Куаутемоку! Смерть врагам Ацтекского царства!