Глава 18

Прежде чем отправиться вниз по долине Литтл Бигхорна к “Дальнему Западу” с теми, кто остался в живых, генерал Терри и майор Рино осмотрели место где располагалось индейское селение. Им показали искромсанные останки черного белого человека Исайи и голову Кровавого Ножа. Кроме того, они увидели и огромное количество индейской утвари и предположили, что, должно быть, индейцы побросали  в паническом бегстве - неверный вывод. Среди этих племен бытовал обычай разрушать или оставлять палатки, в которых умирали родственники, и раздавать либо выбрасывать не только имущество умерших, но и вещи, принадлежащие понесшим утрату родственникам. Эта традиция оставляла в нужде огромное количество людей и усеивала землю полезными, а иногда и прекрасными предметами. Поэтому смерть всего лишь нескольких воинов могла создать впечатление истерического бегства.

Сержант Майлс О’Хара – он был первым погибшим в той битве

Рино отметил “ужасную находку” - три палаточных шеста, связанных в форме треноги: “... на верхушке каждого шеста были перевернутые лагерные котлы, а на траве под ними лежали три человеческие головы, которые я опознал, как принадлежащие людям из моей команды. Эти головы отделили от туловищ   каким-то очень острым инструментом, так как плоть была гладко срезана. Они были разложены по треугольнику и ужасным невидящим взглядом  смотрели друг другу в лицо”.

Голова капрала из роты “G” была спрятана под другим котлом, подобно чудовищному пасхальному яйцу.

Сержант Найп зашел в три погребальные палатки, “набитые мертвыми индейцами”, завернутыми в одеяла и накидки. Он разрезал один из этих свертков и обнаружил связку скальпов, в которой присутствовали и скальпы четырех женщин “с волосами такими длинными, как моя рука, два из них  были рыжими. Это было зрелище. Я выбросил их...”. Найп считал, что в этих палатках  должно  было лежать до  семидесяти пяти трупов,  но это маловероятно. Когда армия Терри-Гиббона проходила по этому лагерю, лейтенант Чарльз Рои видел три палатки, возможно, те же самые, “ослепительно белые на утреннем солнце”. Рои   зашел и обнаружил, что внутри они задрапированы черными одеялами. Тела лежали на невысоких подмостках, примерно в футе от земли. На каждом был военный головной убор, богато расшитая бисером рубаха, леггины и  мокасины. Неясно, сколько тел он видел, но не более дюжины.

Лейтенант Эдгерли видел лишь две палатки - пять тел в одной, шесть в другой. Они были богато одеты и украшены, и привязаны к шестам в вертикальном положении. Снаружи лежали одиннадцать зарезанных пони, голова каждого была обращена к центру палатки. Эдгерли не говорит, были ли это Сиу или Шайены, но, должно быть - Сиу, поскольку Шайены уложили своих мертвых на травуа и отвезли их на некоторое расстояние от поля сражения. Там их спрятали в оврагах и прикрыли камнями, чтобы защитить от волков и койотов.

Скауты Ри, бродя по брошенному лагерю, натолкнулись на ряд Дакотов, лежавших на одеяле и ногами обращенные к барабану. Барабан был церемониально разрезан. Ри увидели других Дакотов, лежавших на бизоньих шкурах и кусках парусины. Эти воины были одеты для погребения в замшевые рубахи, на них были бусы и серьги, но люди Терри уже побывали там и все украли. Ри также видели тело одного Сиу, все еще облаченное в прекрасную погребальную рубашку, плечи были выкрашены зеленой краской, на лбу нарисована красная эмблема тайного общества[1]. Молодой Ястреб узнал этого Сиу. Его звали Чат-ка. Он был нанят правительством и работал скаутом в Форте Линкольн[2].

Рядовой Колман также глядел по сторонам. Он отметил “все Виды Кульнарии и Механических Инструментов”, и лучше, чем кто-либо еще, подвел итог своему осмотру:

Где Стояло Селение и где  произошло сражение находится в 24 милях от биг хорна это красивое место Долина 1.5 мили шериной и четыре мили вдоль по Реке петляющей подобно Змее и усеянной Островами щедро усыпанная лесом  вода ясная как Кристалл так как она стремительно стекает с Гор   О какая жаласть что Такое прикрасное местечко  стало желищем  такой банды кровожадных демонов...

Капитан Уолтер Клиффорд, командовавший ротой “Е” Седьмой Пехоты Гиббона, похоже медитирует на светотенях – его ночное, тщательно отделанное литературное произведение столь же лихорадочно, болезненно и печально как и все, созданное Эдгаром Аланом По.

Когда солнце скрылось из виду, увял лениво волновавшийся  равнодушный ветерок. Огромная круглая луна, сверкающая как  начищенное серебро, медленно катится над нашими скорбящими головами. В ее колеблющемся свете можно было различить бездвижный черный предмет, лежащий на небольшом удалении и при ближайшем рассмотрении оказавшийся  мертвой кавалерийской лошадью. Рядом с ним лежало обнаженное тело ездока. Оба распухли так, что казалось - вот, вот взорвутся. Лошадиные бабки выступают прямо из туловища, тогда как кожа спящего всадника блестит в лунном свете, словно отполированный белый мрамор... Почти с благоговением я спешу к речному берегу и слушаю всхлипывающее журчание вод,  бегущих  к  оживленному востоку со своей душераздирающей историей. Даже эта печальная музыка лучше, чем безмолвие вон там, в стороне. Но и здесь воздух зловонен, и проходится приникнуть лицом к воде, чтобы избавиться  от того смертного яда, пропитавшего одежду и наполняющего легкие при каждом вздохе. Небольшая задержка на этой зараженной смертью земле, и мы останемся здесь навсегда. Давайте  укроем от постороннего взгляда наших убиенных товарищей и возобновим убыстренным шагом  погоню за их убийцами...

У генерала Терри не было ни малейшего намерения гнаться за теми индейцами, но он хотел знать, куда они направились. Поэтому генерал приказал капитану Эдварду Боллу во главе одной кавалерийской роты выяснить это. Болл проследовал  за  этим кочующим селением на юг к горам Бигхорна на расстояние примерно в двенадцать миль, и там след разделился. В обоих направлениях воздух был наполнен дымом - отступая, враждебные индейцы подожгли прерию. Капитан Болл повернул на восток и возле реки наткнулся на нечто неожиданное: широкий след, ведущий   на север   к    покинутому ныне лагерю. Это означало, что те интенсивные признаки врага, на которые Кастер натолкнулся на Роузбаде, представляли собой всего лишь часть конгрегации. Кастеровские скауты - Кроу и Ри - смертельно встревоженные величиной роузбадского следа, даже и не подозревали о существовании  этой дополнительной группы.

Лейтенант Варнум также отправился по следу - гораздо меньшему и менее различимому следу. Лейтенант полагал, что этот след оставил Кастер после того, как разделил полк. Следуя по нему, Варнум подошел к холму, усыпанному индейскими магическими сумками. Это - странное стечение обстоятельств. Известно, что  вечером накануне сражения Сидящий Бык переправился через реку и поднялся на холм, где  пел громовую песню, курил и молился, пытаясь узнать грядущее. Он наполнил ряд замшевых мешочков табаком и ивовой корой и привязал эти подношения к палочкам, которые воткнул в землю. Из всего из этого следует, что Седьмая Кавалерия проскакала прямо   по шаманскому  снаряжению Сидящего Быка.

Судя по всему, последние из людей Кастера были погребены или, по крайней мере, укрыты 28 июня. Лейтенант МакКлернанд отметил в своем дневнике, что  большая часть дня была посвящена захоронениям, помощи раненым людям на холме и изготовлению носилок.

Около 6.30 пополудни они выступили к устью Литтл Бигхорна, но слишком трудно было нести носилки по такой пересеченной местности, и к полуночи войска прошли не более пяти миль. Тогда старшие офицеры решили попробовать иной способ.  Гиббон предложил сделать плоты, поскольку  берега реки были изобиловали сухими тополями. Уже были выбраны деревья для этих плотов, но тут приказ отменили. Вероятно, это сделал Терри, поскольку  лишь он был старше Гиббона по званию. Затем, из молодых деревец и из палаточных шестов соорудили прямоугольные рамы. Раненых лошадей пристрелили и освежевали; шкуры разрезали на ремни, которые использовали, чтобы сделать сетку внутри этих рам. На нее постелили одеяла и накидки.

Среди искалеченных был бревет-сержант Майкл Мэдден, раненый в правую ногу во время попытки принести из реки воды. Рядовой Питер Томпсон проделал такое же путешествие вскоре после Мэддена и рассказывал, что был изумлен, наткнувшись на человека, тихо сидящего на кучке земли. “Мне было любопытно узнать, кто это”, - говорил Томпсон. “Я подошел к нему и увидел, что у него были два лагерных котла, полностью изрешеченные пулями. Он держал в руке ружье, а глаза застыли на роще на той стороне реки, наблюдая за противником. Осмотрев его сверху донизу, я смог

обнаружить причину того, что он сидел и наблюдал. Я увидел лужу крови рядом с ним, которая  вытекала из ужасной раны на ноге. Он просто не мог двинуться с места...”. Томпсон отправился к Литтл Бигхорну с собственным котелком и с диким всплеском спрыгнул с берега в воду. “Я зависел от своей способности избегать пуль”, - говорит он нам, хотя и не объясняет, что это могла быть за способность. Пули шлепали по воде, но эта таинственная способность избавила Томпсона от дыр и в котле, и в собственном теле. Сержант Мэдден, отметил рядовой, наблюдал за всем этим “с величайшим интересом”.

Так перевозили раненых

На обратном пути Томпсон предложил Мэддену глоток воды, от которого тот отказался. Это удивило Томпсона, поскольку потерявшие большое количество крови люди почти всегда испытывают жажду. Посоветовав Мэддену “быть в хорошем настроении”, Томпсон отправился дальше вверх по холму. Можно предположить, что при таких обстоятельствах - а он сидел у Литтл Бигхорна в постоянно увеличивающейся луже собственной крови - сержант Мэдден ответил на подобное благочестивое ободрение не слишком вежливо.  Однако Томпсон говорит, что сержант отвечал весело.

Доктор Генри Портер

Трудно поверить, что хоть какой-то водонос мог выжить в таком путешествии. Индейцы знали, что люди Рино мучаются от жажды и рано или поздно предоставят им шанс.   При таких делах можно было ожидать, что взвод краснокожих снайперов укроется на западном берегу   и перещелкает водоносов, словно уток, однако, судя по всему, пострадало лишь двое солдат: Джеймс Тэннер из роты “М” убит, Мэдден серьезно ранен.

Рядовой Уильям Нуджент сделал попытку той  ночью. Добравшись до реки, он тут же погрузил в нее свои фляги и припал к ней, жадно глотая воду. Почти сразу же он ощутил сильный удар в лоб и когда дотронулся до этого места, его рука оказалась мокрой от крови. Пуля попала в одну из пробок от фляг, и та, отлетев,  ударила солдата меж глаз – единственное, полученное им ранение за шесть лет войн с индейцами.

Что касается Мэддена, спасательная группа доставила его обратно на холм, но нога была раздроблена в двух местах, и доктор Портер решил ампутировать ее. Не было хлороформа. Рассказ, повторяемый одним историком за другим, заключается в том, что все, чем располагал Мэдден, чтобы поддержать себя, был глоток виски. А когда работа была завершена, говорят они, старый Майк чмокнул губами, попросил у доктора Портера еще один глоток виски и осмотрел оставшуюся ногу. Рядовому Уильяму Уайту довелось быть поблизости во время операции. Он не слишком высокого мнения об этой красочной истории: “Я помог перенести пациента в сторону, чтобы он отправил естественные надобности. Он был слаб, бледен очень тих и с очень серьезным выражением лица... Ничто не указывало на то, что он выпил хоть капельку виски”. Однако Мэдден немного поговорил, а говорил он с замшелым ирландским акцентом. Когда рядовой Голдин спросил его, как он себя чувствует, Мэдден ответил, что очень скверно, но добавил, что пробыл с СеЁдьмой довольно много лет: “и у нас было немало заварух с супостатом, но теперь я всего лишь жалкий, одноногий солдатик”.

Неприятности сержанта Мэддена на этом не закончились. В рапорте, поданном в 1877 году в управление Главного военного врача отмечается, что когда караван Терри подходил к “Дальнему Западу”, “мул, впряженный впереди носилок, в которых лежал перенесший ампутацию человек, встал на колени, и пациент вывалился...”. Почему мул преклонил колени, не объяснялось. Касательно пациента - он “не был травмирован”.

Несколько других подробностей, касающихся той нелегкой для Мэддена поездки, всплывают из письма 1909 года к Уолтеру Кэмпу.  Когда тот благочестивый мул преклонил колени, Мэдден грохнулся на кактус, но вместо того, чтобы упасть в обморок или умереть как обычный  человек, этот упрямый индюк начал браниться. Его точные слова наверное запомнились надолго, хотя из уважения к манерам той эпохи их и не записали. Напротив, у нас имеется утонченное иносказание. Нам говорят, что его речь “не оставляла сомнений в том, что в нем все еще присутствовала изрядная доля жизни”.

Если бы Мэддена перевозили на индейских травуа, то он бы не опрокинулся и не  выкатился бы на кактус. Другие раненые, доставленные на ручных носилках или при помощи мулов также не испытали бы подобных мучений. Но никому и в голову не пришло уподобляться  краснокожим - по крайней мере, об этом не подумал никто из облеченных властью. Травуа были просты в изготовлении: два палаточных шеста, скрещенных над  холкой пони или привязанные к их бокам, и бизоньи шкуры, натянутые между шестами. Многие индейцы рассказывали белым, насколько комфортно им было на этих повозках, которые  мягко тащились по земле вслед за лошадью, каждый толчок гасился длинными гибкими шестами. Рэнальд МакКензи, более восприимчивый, чем его армейские коллеги, писал, что травуа благотворны для больных вследствие отсутствия тряски, и поскольку голова пассажира находится выше его тела. Первое наблюдение МакКензи, несомненно, должно быть верно, второе - что ж, может так оно и было.

Бигхорн

Люди Терри видели сотни травуа, возможно тысячи, и могли изготовить несколько штук. Однако они так не поступили. Почему? Может быть, по той же самой причине, по которой исследователи сэра Джона Франклина[3] умерли от голода в Арктике: они не могли вообразить себя живущими, подобно дикарям. Так что несчастный проклятый Майк был опрокинут на кактус, и кто знает, сколько ненужных страданий претерпели остальные.

Носилки - ручные и те, которые перевозились на мулах - были не только неустойчивы и неудобны, такая транспортировка была до абсурда неэффективной. Рядовой Уайт говорил, что поначалу носильщики делали передышку через каждые пятьдесят ярдов. Затем число носильщиков удвоили, каждые носилки несли посменно чередующиеся группы по четверо. Таким образом, “примерно из семисот солдат, участвовавших в том переходе,  более четырехсот были отряжены для переноски раненых”. Уайт, вероятно, преувеличил или ошибся в расчетах. Капитан Клиффорд, которому  в силу своего положения лучше было знать, утверждает, что несли двадцать одного солдата. Остальные раненые были в состоянии ехать верхом. Это говорит о том, что колонна не была столь уязвима, как полагал Уайт. Тем не менее, если бы воины Шайенов и Сиу снова наводнили долину, все могло бы закончиться для желтоглазых вашичу.

Они достигли Бигхорна в неудобном месте, на плато, и долгое время никто не мог разыскать спуск. Но затем в овраге развели костры, и колонна спустилась подобно средневековой карнавальной процессии.

“Дальний Запад” стоял наготове. Между котлами и кормой палубное пространство было превращено в госпиталь, доски покрыты свежей травой. На траву положили брезент, создав один гигантский тюфяк. Раненым помогли подняться на борт прямо перед рассветом 30 июня, и вскоре, вспенивая воду, “Дальний Запад” отправился вниз по течению.

Скаутов Ри и Кроу также взяли на борт, но медицинской помощи им не оказали. В “Рассказе Арикары” упоминается об этом кратко, будто так оно и ожидалось. У Ри по имени Гусь была раздроблена рука, которая к тому времени распухла словно тыква. Никто не обратил на это никакого внимания. Ни один голубой мундир ни разу не осмотрел его руку за все то время, которое Гусь находился на судне. Для него не нашлось места и на тюфяке: “Молодой Ястреб уложил Гуся и его имущество возле колеса...”.

Нет более яркой летописи этого путешествия от поля битвы до реки Бигхорн, чем дневник рядового Колмана. Это было “Грустное Зрелище”, говорит он нам:

у нас был один Индейский Скаут Кроу который убил 7 Сиу и добыл их скальпы он был ранен пять раз и странно расказывать он был на пути к выздоровлению. он скакал безмолвно Никогда Не Жалуясь. следующим скверным Случаем был Ирландская Луна  Мэдден из Роты “К” его нога была вся прострелена в то время кагда он пытался достать воду для Раненых пока мы были Акружены на холмах. хатя он дважды падал с носилок на землю он никогда не произнес ни жалобы мы прибыли на судно около двух часов утра 30-го и положили раненых на палубу где им была оказана хорошая Забота докторами. мы расположились рядом      и легли завернутые в наши одеяла и отправились спать не Заботясь ни о Сидящем Быке ни о его  Кроважадных воинах.