Деформированное развитие: кто виноват?

Напомним, что в Латинской Америке консервативная идеология основывалась на идее преемственности коло­ниального прошлого региона, на признании националь­ной самобытности латиноамериканских народов и их права на собственный путь в истории. В бывших коло­ниях Испании все большее распространение получало «испанофильство», то есть утверждение незыблемости традиционных ценностей иберо-американской куль­туры. В разных странах доктрина «испанидад» несколь­ко модифицировалась, и соответственно речь шла об «архентинидад», «чиленидад», «венесоланидад» — ведь каждая страна имела свои особенности развития.

Консервативные правительства стремились лик­видировать федерализм, централизовать управление, сплотить буржуазию и с помощью жестких политичес­ких мер обеспечить ее контроль над эксплуатируемым народом — словом, опираясь на армию и церковь, наве­сти «порядок», пусть даже ценой ограничения демокра­тических свобод, постоянных репрессий, подавления народных движений. Однако эта задача была выполне­на лишь частично — «умиротворения» общества не про­изошло. Гражданские войны и восстания «низов» не прекратились, хотя консерваторы, порой сами того не осознавая, пытались соединить «цивилизацию» и «вар­варство», найти какой-то «средний путь».

Либеральные историки, а также марксисты обычно настаивали на исключительной «реакционности» кон­сервативных режимов. «Ревизионисты», напротив, ут­верждали, что консерваторам все-таки удалось пресечь в своих странах анархию и добиться политической ста­бильности. Как подчеркивали сторонники этого на­правления, экономическая политика консервативных правительств, сочетавших либеральные меры и про­текционизм, привела к возрождению в латиноамери­канских республиках хозяйственной жизни и к росту капитализма. Этому содействовали увеличение экс­порта, поддержка национального производства и защи­та внутреннего рынка от иностранной конкуренции. Иными словами, консерваторы создавали в республи­ках собственную промышленную базу. Открывались старые и появлялись новые мануфактуры и ремеслен­ные мастерские, работавшие на местном сырье, пусть медленно, но все-таки росло фабричное производство в пищевой, текстильной, бумажной промышленности, развивалось горнорудное дело, строились железные и шоссейные дороги, необходимые как для развития внутренней торговли, так и для доставки экспортной продукции в портовые города. Националистическая идеология консерваторов, по мнению «ревизионис­тов», способствовала консолидации латиноамерикан­ских наций и национальных государств, независимому развитию, а либералы, вернувшись к власти, свели на нет все усилия консерваторов. Именно недальновид­ные либеральные президенты превратили Латинскую Америку в «аграрно-сырьевой придаток» индустриаль­ных западных держав и довели народы региона до ужа­сающей нищеты.

В то же время мы не должны упускать из виду тот факт (и это подчеркивали многие исследователи), что даже при оживлении сельского хозяйства, промыш­ленного производства и ремесла самым прибыльным делом оставалась внешняя торговля. Поэтому и при консервативных правительствах производимая в Ла­тинской Америке сельскохозяйственная продукция и сырье в возрастающих объемах вывозились в Европу и США. Постепенно диспропорции в развитии эконо­мики стран региона становились все более ощутимы­ми, и виноваты в этом были не столько консерваторы, сколько растущие потребности мирового рынка, кото­рые чутко улавливались крупными латиноамерикан­скими производителями. Каковы же были последст­вия экспортной ориентации хозяйства республик Латинской Америки к середине XIX в.?

Последствия оказались тяжелыми — и для аграрно­го сектора, и для промышленности, и это еще больше ухудшило положение большинства жителей Латин­ской Америки. Агроэкспортные латифундии поглоща­ли основную часть рабочей силы, в результате новые земли осваивались медленно. Огромные земельные массивы, находившиеся в частных руках, не обрабаты­вались, почти не увеличивались площади посевов зер­новых, бобовых и других продовольственных культур. Между тем численность населения региона росла, продуктов питания катастрофически не хватало, и это вело к росту их стоимости. Из-за дороговизны продо­вольствия уровень потребления был крайне низок, многие семьи голодали. Латифундисты вели хозяйст­во старыми, привычными методами, не требовавшими существенных затрат, то есть асендадо имели много земли, но использовали мало капитала и получали значительную прибыль за счет дешевизны рабочей си­лы, как это было в колониальный период, причем экс­плуатация работников стала намного жестче. Поме­щики обладали теперь не только землей, но и властью, а отсутствие развитой промышленности вынуждало беднейшие слои населения оставаться в сельской ме­стности и искать средства к существованию в близле­жащих поместьях.

Экономика латиноамериканских стран окончатель­но приобрела ярко выраженный монокультурный ха­рактер. Так, в Бразилии, Венесуэле, Колумбии и даже маленьких республиках Центральной Америки, где большинство населения составляли индейцы и мети­сы, с середины века начался настоящий кофейный бум. Кофе стали выращивать не только крупные латифун­дисты, но и мелкие землевладельцы, и состоятельные горожане, которые также обзаводились кофейными плантациями.

В Перу к 1840-м гг. выяснилось, что государство мо­жет извлекать прибыль буквально «из грязи» и полу­чать доход от экспорта птичьего помета — гуано, кото­рое многометровым слоем покрывало острова Чинча и часть материкового побережья. Оно служило пре­красным удобрением и пользовалось большим спросом у сельскохозяйственных производителей Европы. Продажа этого природного богатства, а затем и селит­ры стала основой перуанской экономики в 1840— 1880 гг. Из «пастушеской страны» Аргентины вывози­ли в основном продукцию животноводства, главным источником национального дохода Чили были экспорт серебра и пшеницы, а позже — меди. Примеров моно-культурности экономики стран региона можно привес­ти много, поскольку в каждой из них постепенно опре­делились одна-две основные статьи экспорта. Связи Латинской Америки с мировым капиталистическим рынком стали более прочными, чем в послереволюци­онный «либеральный» период, и первоначально это да­ло толчок ее внутреннему развитию.

В середине XIX в. темпы экономического роста вновь замедлились, хотя консерваторы стремились обеспечить подъем всех отраслей хозяйства. Сделать это своими силами не удалось, так как из-за недостатка собственных средств даже крупные торговцы не могли самостоятельно заниматься экспортно-импортными операциями, и в Латинскую Америку начал активнее проникать иностранный капитал. Английские торговые дома и банки охотно предоставляли кредиты и всеми силами пытались изолировать латиноамериканскую внешнюю торговлю от конкурентов — североамерикан­цев, французов, немцев. Особый интерес для иностран­ных предпринимателей всегда представляли богатства недр, например, чилийская медь и мексиканское сереб­ро. Поскольку промышленность стран Латинской Аме­рики развивалась медленно, их внутренний рынок не­избежно стал заполняться иностранными товарами, импорт которых оказался очень выгодным для местных торговцев делом. Протекционистские запреты консер­ваторов начали ослабевать, и английские фабриканты через торговых посредников поставляли в регион мно­гие виды продукции.

Политика консервативных правительств вызывала растущее недовольство представителей различных слоев общества: мелких и средних землевладельцев, разоряемых торговцами и ростовщиками (экспропри­ация непосредственных производителей не прекраща­лась), интеллигенцию, промышленную буржуазию, владельцев небольших торговых предприятий. Их возмущало «засилье олигархии», а тяжелый экономи­ческий кризис первой половины 1840-х гг. лишь уси­лил оппозиционные настроения. Особенно решитель­но были настроены ремесленники, и этот факт, как правило, не находил внятного объяснения в научной литературе — ведь консерваторы с помощью протек­ционистских мер защищали не только национальную промышленность, но и ремесленное производство, од­нако оно все более приходило в упадок. Теперь уже очевидно, что это стало прямым результатом полити­ки консерваторов — окрепшие мануфактуры и от­крывшиеся фабрики составили серьезную конкурен­цию ремеслу.

Консерваторы, тормозившие, по мнению либералов, процесс модернизации экономики и общественных от­ношений, постепенно теряли свои позиции. Есть и дру­гая точка зрения, согласно которой консерваторов по­губили не кризисные явления в экономике, а именно ее быстрое развитие по капиталистическому пути. Оно подготовило условия для новых либеральных, то есть буржуазных реформ второй половины XIX в., и либе­ралы «младшего поколения» стали более влиятельной политической силой, чем их старшие собратья, тем бо­лее что время «одиноких реформаторов» уже прошло и на политическую сцену Латинской Америки вышли либеральные партии.