Завершение войны за независимость и ликвидация испанского владычества на американском континенте (1816—1826 гг.)

В 1816 г. в Южной Америке начался новый подъем освободительного движения. В северной части континента основным его очагом явилась Венесуэла, где патриоты во главе с Боливаром возобновили активные действия против колонизато­ров. Боливар, нашедший убежище на принадлежавшей Англии Ямайке, со свойственной ему энергией готовился к продолжению борьбы. В своем известном «Письме с Ямайки» от 6 сентября 1815 г. он, рисуя перспективы войны за независимость американ­ских колоний Испании, выражал твердую уверенность в победе патриотов и скором освобождении Испанской Америки от коло­ниального ига. Боливар подчеркивал необходимость единства и сплочения революционных сил, выступал за строгую централиза­цию власти в испаноамериканских государствах, создание кото­рых являлось, по его словам, делом недалекого будущего. В частности, он указывал, что Венесуэла и Новая Гранада после падения колониального режима должны образовать единую рес­публику Колумбию.

Хосе де Сан-Мар­тин

К концу 1816 г. Сан-Мар­тин закончил формирование и подготовку армии, предназна­ченной для похода к тихооке­анскому (побережью. Эта ар­мия, получившая название Андской, дислоцировалась в пограничной с Чили провинции Мендоса (входившей в состав интендантства Куйо), где на­шли в свое время убежище и обосновались отряды чилий­ских патриотов во главе с О’Хиггинсом. Сан-Мартину удалось установить контакт с индейскими племенами арауканов Южного Чили и зару­читься их поддержкой. В дека­бре 1816 г. правительство Пуэйрредона (перебравшееся вместе с конгрессом в Буэнос-Айрес) отдало приказ о походе в Чили.

В середине января 1817 г. армия Сан-Мартина, насчитывав­шая вместе с влившимися в ее ряды чилийскими патриотами и вспомогательными частями свыше пяти тысяч человек, среди которых было много негров и индейцев, начала чрезвычайно трудный переход через горные хребты Анд. В соответствии с чет­ко и детально разработанным стратегическим планом, основан­ном на точном расчете, главные силы двумя колоннами двину­лись параллельно через перевалы Успальята и Лос-Патос. Дру­гими маршрутами было направлено несколько более мелких отрядов. Переход, происходивший в крайне тяжелых условиях на большой высоте, продолжался около трех недель.

В начале февраля Андская армия совершенно неожиданно для колониальных властей, введенных в заблуждение умелой дезинформацией Сан-Мартина, вступила в пределы Чили. 12 февраля ее главные силы разгромили испанские войска в сра­жении при Чакабуко (севернее Сантьяго) и, не встречая больше сопротивления со стороны деморализованного противника, через день заняли чилийскую столицу. Население восторженно привет­ствовало победителей. К этому времени другие части освободи­тельной армии очистили от роялистов обширную территорию от Копьяпо на севере до реки Мауле на юге. Лишь южная часть Чили оставалась под контролем испанцев.

Муниципалитет Сантьяго на открытом заседании после осво­бождения города принял решение просить Сан-Мартина взять власть в свои руки. Однако тот отклонил это предложение, со­славшись на свои обязанности главнокомандующего Андской ар­мией, которая еще далеко не полностью выполнила возложенную на нее задачу. Тогда 16 февраля «верховным правителем» Чили был избран О’Хиггинс.

Понимая, что колонизаторы отнюдь не отказались от наме­рения .восстановить свое господство в стране, правительство О’Хиггинса поспешило провести ряд важных мероприятий, на­правленных на укрепление позиций патриотов. Оно приступило к созданию национальной армии, конфисковало имущество роя­листов, изгнало наиболее ярых главарей контрреволюции и т. д. Чтобы завершить освобождение Чили от ига колонизаторов, продолжавших удерживать юг, туда были направлены войска, которые заняли провинцию Консепсьон. В ее столице — Кон­сепсьоне О’Хиггинс и члены назначенного им правительства 1 января 1818 г. подписали декларацию о независимости Чили. Она была торжественно провозглашена в Сантьяго и других го­родах в годовщину победы при Чакабуко—12 февраля 1818 г.

Однако все попытки патриотов овладеть крепостью на полу­острове Талькауано, куда отступили выбитые из Консепсьона испанские части, оказались безуспешными. В начале 1818 г., когда здесь высадились значительные подкрепления, прибывшие морем из Перу, чилийские войска вынуждены были снять бло­каду крепости и отойти на север, за реку Мауле. Следуя за ними, роялисты также переправились через реку и, пользуясь тем, что армия патриотов находилась на марше, 19 марта внезапно ата­ковали ее на равнине Канча-Райяда (северо-восточнее г. Талька). Застигнутые врасплох чилийцы были разбиты и понесли боль­шие потери, а сам О’Хиггинс был ранен в бою.

Значительно преувеличенные слухи о якобы полном уничто­жении чилийской армии и быстром приближении испанских войск к Сантьяго вызвали панику среди населения столицы. Но порядок был быстро восстановлен. Сан-Мартин и О’Хиггинс в короткий срок провели реорганизацию вооруженных сил и уско­ренными темпами стали осуществлять их боевую подготовку. В первых числах апреля патриоты под командованием Сан-Мар­тина заняли оборону южнее Сантьяго, на обширной равнине Майпу. 5 апреля 1818 г. здесь произошло кровопролитное шести­часовое сражение, в котором испанские войска потерпели сокру­шительное поражение.

О’Хиггинс из-за ранения не мог принять непосредственное участие в битве, но до него явственно доносился шум близкого сражения. В конце концов он не выдержал и во главе отряда помчался туда. Но когда О’Хиггинс прибыл на ко­мандный пункт Сан-Мар­тина, исход боя был уже предрешен и ему оставалось лишь обнять победителя и воскликнуть: «Слава спаси­телю Чили!».

Бернардо О’Хиггинс

В честь победы зазвони­ли колокола многочислен­ных церквей Сантьяго. Жи­тели города высыпали на улицы с возгласами «Да здравствует родина!». С ис­панским владычеством в Чи­ли было навсегда покончено.

10 августа 1818 г. был опубликован проект времен­ной конституции Чили, всту­пившей в силу 23 октября того же года. Конституция декларировала гражданское равенство, неприкосновен­ность личности, жилища и имущества населения, свобо­ду печати и т. д. Она предо­ставляла законодательную власть конгрессу, а в пере­рывах между его сессия­ми — сенату из пяти членов, назначаемых правительством. Исполнительную власть должен был осуществлять «верховный правитель», избираемый на основе соглашения между провин­циями^[3]. Лишь 23 октября 1822 г. была принята новая консти­туция, которая официально провозглашала независимость Чили от испанской монархии :и любой другой иностранной державы, принцип разделения властей, предусматривала создание двух­палатного конгресса (причем палата депутатов должна была быть выборным органом) и т. д.

После разгрома при Майпу и потери Чили испанское коман­дование в Южной Америке стало придерживаться преимущест­венно оборонительной тактики и решило сконцентрировать свои основные силы в Перу. Эта цитадель испанских колонизаторов «а южноамериканском континенте являлась их последним опло­том, призванным противостоять стремительному наступлению патриотов. Поэтому Сан-Мартин, по завершении чилийской кам­пании, немедленно приступил к претворению в жизнь своей дав­ней идеи — подготовке похода в Перу. Уже в мае 1818 г. он воз­вратился в Буэнос-Айрес и стал добиваться от правительства Объединенных провинций ассигнований, необходимых для осу­ществления этого похода.

После известных колебаний, вызванных главным образом финансовыми затруднениями, правительство Пуэйрредона санк­ционировало план Сан-Мартина. В феврале 1819 г. оно заклю­чило союзный договор с Чили о совместной военной экспедиции в Перу для освобождения этой страны от испанского владыче­ства и обеспечения ее независимости. Но подготовка перуанского похода затянулась на длительный срок, что было обусловлено как сложностью и трудностью самой задачи, так и крайней на­пряженностью политической обстановки в Объединенных про­винциях.

Провозглашение независимости Объединенных провинций Тукуманским конгрессом объективно способствовало созданию более благоприятных условий для роста капиталистических от­ношений на Ла-Плате. Однако их развитие чрезвычайно тормо­зилось сохранением многочисленных феодальных пережиткоз (латифундии, привилегии духовенства, пеонаж и другие докапи­талистические формы эксплуатации и т. д.), а также экономиче­ской и политической разобщенностью провинций. Между господ­ствующими классами Буэнос-Айреса, являвшегося крупнейшим центром морской и речной торговли и имевшего наиболее разви­тую экономику, с одной стороны, и внутренними провинциями — с другой, существовали глубокие противоречия. Они нашли свое выражение в борьбе двух политических тенденций, представлен­ных унитариями и федералистами.

Первые добивались создания единого централизованного государства, возглавляемого правительством, облеченным широ­кими полномочиями. Это требование отвечало прежде всего ин­тересам зарождавшейся национальной буржуазии и связанных с ней социальных групп. Вторые были сторонниками принципа федеративного государственного устройства, при сохранении полной автономии отдельных провинций. Их позиция соответст­вовала в основном стремлениям крупных помещиков, отстаивав­ших свои феодальные привилегии и желавших сохранить терри­ториальную раздробленность. В целом централизм объективно больше способствовал созданию предпосылок для развития ка­питализма, а федерализм препятствовал этому процессу.

Следует, однако, иметь в виду, что связь обеих тенденций с классовыми интересами тех или иных слоев общества, а также с перспективами социально-экономического развития страны была весьма относительна и условна. Так, если буржуазия Буэ­нос-Айреса в большинстве своем поддерживала централистов, то в других провинциях многие ее представители, желая покончить с торговой монополией Буэнос-Айреса, склонялись к феде­рализму. А среди буэнос-айресских помещиков было в свою оче­редь немало таких, которые разделяли взгляды унитариев.

Унитарии и федералисты отнюдь не представляли собой сколько-нибудь стабильных, организационно оформленных поли­тических группировок с четко сформулированной программой, а их действия не отличались особой последовательностью. Феде­ралисты различныхрайонов подчас вкладывалив выдвигавшийся ими лозунг федерации совершенно противоположное содержа­ние. Так, федералисты Буэнос-Айреса ставили себе целью сохра­нить его торговую монополию и политическую гегемонию на Ла-Плате, а федералисты других провинций, наоборот, стремились ликвидировать монопольное положение Буэнос-Айреса и обеспе­чить самостоятельность своих провинций. Политические разно­гласия между враждебными группировками нередко перераста­ли в затяжные конфликты и даже выливались в вооруженные столкновения.

Одержав победу на Тукуманском конгрессе, унитарии доби­лись принятия 3 декабря 1817 г. «Временного регламента», кото­рый должен был определять основы государственного устройства впредь до утверждения конституции. Этот документ формулиро­вал права и обязанности граждан, предусматривал создание сильного центрального правительства во главе с «верховным правителем», назначаемым конгрессом, формирование нацио­нальной армии, флота и ополчения. Управление провинциями поручалось губернаторам, назначение которых входило в компе­тенцию «верховного правителя».

Ряд положений «Временного регламента» был использован в дальнейшем при разработке конституции «Объединенных про­винций в Южной Америке», принятой конгрессом 22 апреля 1819 г. Конституция закрепляла унитарную форму государствен­ного устройства и вручала законодательную власть двухпалат­ному конгрессу, а исполнительную — «верховному правителю», избираемому на пятилетний срок совместно обеими палатами конгресса.

Принятие конституции оказалось для унитариев Пирровой победой. Оно привело к резкому обострению политической борь­бы. Правящие круги ряда провинций, встревоженные перспекти­вой усиления власти центрального правительства, активизиро­вали свои действия против Буэнос-Айреса. В июне 1819 г. «вер­ховному правителю» Луэйрредону пришлось уйти в отставку. Его преемник Рондо ввиду угрозы столице приказал стянуть все войска в Буэнос-Айрес. Этому помешали начавшиеся сепарати­стские вооруженные выступления, охватившие во второй половине 1819 — начале 1820 г. большинство провинций Ла-Платы. Во многих из них власть захватили местные каудильо — военные руководители, обычно из числа крупных помещиков. Все попытки правительства Рондо подавить восстания оказались безуспеш­ными, а 1 февраля 1820 г. его войска были разбиты объединен­ными силами провинций Корриентес, Энтре-Риос и Санта-Фе в бою при Сепеде. Это поражение привело к падению .правитель­ства Рондо и роспуску конгресса.

23 февраля 1820 г. губернаторы Буэнос-Айреса, Санта-Фе к Энтре-Риос подписали в селении Пиляр (близ Буэнос-Айреса) соглашение о прекращении военных действий. Участники согла­шения решительно высказались за федеративный принцип госу­дарственного устройства, а также объявили о свободе судоход­ства по рекам Уругваю и Паране для судов прибрежных про­винций.

Пилярское соглашение резко осудил Артигас, который не без оснований рассматривал его как сговор своего старого союз­ника каудильо Энтре-Риос Рамиреса с давним врагом уруг­вайских патриотов — властями Буэнос-Айреса. К этому времени остатки отрядов Артигаса, окончательно разгромленных в начале 1820 г. португальцами на территории «Восточного берега», вы­нуждены были покинуть родину и обосновались с пограничной провинции Корриентес. В своей оценке Пилярского соглашения Артигас был недалек от истины. Получив деньги и оружие из Буэнос-Айреса, Рамирес стал готовиться к кампании проти» уругвайцев и уже в июне 1820 г. начал военные операции. В не­скольких боях его превосходящие силы нанесли поражение сто­ронникам Артигаса и прижали их к реке Паране. Артигас выну­жден был переправиться на другой берег и искать убежища в Парагвае[4].

Между тем Сан-Мартин, находясь под влиянием революции в Испании и пользуясь некоторой стабилизацией обстановки на Ла-Плате, отправился в Чили, где находилась экспедиционная армия, подготовленная для похода в Перу. Вместе с подкрепле­ниями, прибывшими из лаплатской провинции Мендоса, она на­считывала около 4,5 тыс. человек. Приблизительно три пятых лз них составляли солдаты и офицеры Андской армии, а две пя­тых — чилийцы. Правительство Чили предоставило в распоря­жение Сан-Мартина эскадру из 8 боевых кораблей и 16 тран­спортных судов. Но по сравнению с силами противника «армия освобождения Перу» была невелика. Она примерно в пять раз уступала по численности испанским войскам в Перу, где была сосредоточена 23-тысячная армия .под командованием опытных военачальников — вице-короля генерала Песуэлы, генералов де Ла Серны и Кантерака.

20 августа 1820 г. флотилия судов, на борту которых находи­лись экспедиционные войска, провожаемая напутствиями много­численных жителей, собравшихся на набережной, отплыла из порта Вальпараисо и направилась вдоль побережья Тихого океана на север.

Лима в колониальный период

Поскольку роялисты располагали в Перу весьма значитель­ными силами, а освободительное движение здесь было довольно слабым, Сан-Мартин проявил большую осторожность. Он не ре­шился сразу предпринять попытку овладеть хорошо укрепленной перуанской столицей Лимой, где были сконцентрированы основ­ные испанские силы, и в начале сентября его войска высадились в Писко, значительно южнее Лимы. Призвав население к вос­станию против испанцев, они освободили южную часть Перу и стали продвигаться на север, к столице.

Известия об успехах освободительной армии вызвали панику среди роялистов. Многие солдаты и офицеры — перуанцы или уроженцы других стран Америки — переходили на сторону па­триотов. В январе 1820 г., когда в Лиме стало известно о при­ближении войск Сан-Мартина, испанские офицеры, недовольные пассивностью вице-короля Песуэлы, сместили его и вручили бразды правления генералу Ла Серне. Новый вице-король ока­зался столь же бессильным, как и его предшественник. После безуспешных переговоров с Сан-Мартином он 6 июля 1821 г. вывел свои войска из Лимы, так и не отважившись дать реши­тельный бой патриотам. Через день в город торжественно вступили части «армии освобождения Перу».

Спустя несколько дней Сан-Мартин созвал представителей населения столицы и в соответствии с их решением 28 июля при большом стечении народа, восторженно приветствовавшего вы­дающегося борца за свободу, торжественно провозгласил неза­висимость Перу. Он согласился временно стать главой нового государства — «протектором», облеченным высшей гражданской и военной властью. В августе Сан-Мартин издал декреты об осво­бождении всех детей рабов, родившихся после провозглашения независимости, и об отмене принудительной трудовой повинности индейцев. Перуанские порты были открыты для торговли с ино­странными державами. 8 октября 1821 г. правительство Сан-Мартина обнародовало «Временный статут», устанавливавший основные принципы государственного устройства и организации управления впредь до освобождения всей территории Перу и принятия конституции. Статут провозглашал неприкосновенность личности, имущества, жилища, свободу печати и другие граж­данские права населения. Любые действия, направленные против независимости Перу, объявлялись государственной изменой.

Однако уже вскоре положение правительства Сан-Мартина стало весьма затруднительным. Роялисты, сохранив и отведя в малодоступные высокогорные районы Анд свои главные силы, продолжали контролировать большую часть страны, в том числе все Верхнее Перу. Напротив, освободительная армия страдала от непривычного климата и эпидемических заболеваний, быстро те­ряла боеспособность, и ей все труднее становилось противосто­ять атакам испанских войск. Престиж Сан-Мартина заметно упал. Он понимал, что не в состоянии завершить освобождение Перу собственными силами и стремился заручиться помощью Колумбии. В свою очередь Сан-Мартин направил часть войск под командованием полковника Санта-Круса в провинцию Кито, где они вместе с армией Сукре в мае 1822 г. приняли активное участие в разгроме роялистов при Пичинче. В начале июля 1822 г. в Лиме был подписан договор о дружбе, союзе и взаимо­помощи между Перу и Колумбией, который подлежал ратифика­ции колумбийским и перуанским конгрессами. Таким образом, вопрос о совместных действиях против испанцев оставался от­крытым.

В создавшихся условиях Сан-Мартин, давно поддерживав­ший контакт с Боливаром, считал желательной личную встречу с ним. Она была ускорена в связи с обстановкой, сложившейся в Гуаякиле. В конце июля 1822 г. Сан-Мартин прибыл в этот портовый город, где уже находился Боливар. Переговоры меж­ду двумя выдающимися руководителями освободительного движения продолжались два дня (26—27 июля). Они происходили за закрытыми дверями, без свидетелей и носили сугубо конфи­денциальный характер. Точное содержание их осталось неизвест­ным, что позволило в дальнейшем .историкам строить на этот счет самые различные предположения, в зависимости от своих политических взглядов, симпатий и антипатий. Объективное же изучение и всесторонний анализ всей совокупности исторических фактов, прямых и косвенных свидетельств участников и совре­менников встречи дают возможность составить более или менее определенное представление о том, что же являлось предметом секретных бесед между «протектором» Перу и президентом Ко­лумбийской республики.

Гуаякиль в первой половине XIX в.

Судя по всему, проблема Гуаякиля, судьба которого к тому времени практически была уже решена присоединением его к Колумбии, почти не затрагивалась в ходе переговоров. Цент­ральное место занял, видимо, вопрос о совместных действиях против испанских войск в Перу, но соглашения на этот счет до­стигнуто не было Боливар не мог тогда выступить во главе всей колумбийской армии в Перу или хотя бы направить туда круп­ные силы, как предлагал Сан-Мартин, потому что в самой Ко­лумбии положение еще далеко не стабилизировалось и в различ­ных районах продолжали действовать остатки разгромленных испанских частей. Поэтому он заявил, что может послать в Перу лишь сравнительно небольшой экспедиционный корпус числен­ностью менее двух тысяч человек.

Сан-Мартин, склонный переоценивать реальные возможно­сти Боливара, решил, что позиция последнего продиктована иск­лючительно честолюбивыми побуждениями, жаждой славы, не­желанием делить с кем бы то ни было лавры освободителя Перу и власть над этой страной после окончательного изгнания коло­низаторов. Будучи по своему характеру человеком необычайно скромным, не претендовавшим на высокие посты и звания, он выразил готовность безоговорочно признать главенствующую роль Боливара и передать в его полное подчинение свою армию. Боливар отклонил и это предложение Сан-Мартина, который в конце концов вынужден был прийти к выводу, что президент Ко­лумбии добивается его полного устранения.

В ходе переговоров выявились также серьезные разногласия при обсуждении конкретных планов военных операций и особен­но — вопроса о будущей форме государственного устройства Пе­ру и других южноамериканских стран. В то время как Сан-Мар­тин отстаивал идею конституционной монархии во главе с европейским принцем, Боливар решительно выступал за уста­новление республиканского строя, по примеру Колумбии, во всех государствах Южной Америки. Отвергая монархические планы Сан-Мартина, он отчасти подозревал последнего в притязаниях на корону, хотя на самом деле для такого рода предположений не было абсолютно никаких оснований.

Вследствие глубоких расхождений между Боливаром и Сан-Мартином их встреча оказалась бесплодной. На рассвете 28 ию­ля Сан-Мартин выехал из Гуаякиля и 20 августа возвратился в Лиму. За время его отсутствия, при молчаливом одобрении ар­мии, был отстранен и выслан его ближайший помощник, видный деятель освободительного движения на Ла-Плате Бернардо Монтеагудо, занимавший пост военного министра в перуанском пра­вительстве. Сан-Мартину стало ясно, что он уже не пользуется прежней популярностью среди патриотов. Это окончательно убе­дило его в правильности и целесообразности решения, принято­го им в результате переговоров с Боливаром. Не желая быть по­мехой полному освобождению Перу от испанского владычества, которое он всегда считал делом своей жизни, Сан-Мартин при­шел к выводу, что во имя быстрейшего достижения этой благо­родной цели ему следует как можно скорее отказаться от воен­ного и политического руководства. 29 августа он уведомил о сво­ем намерении Боливара.

Спустя три недели, 20 сентября 1822 г., в Лиме собрался уч­редительный конгресс, перед которым Сан-Мартин в тот же день сложил свои полномочия. Следующей ночью он выехал в порт Кальяо, а оттуда морем в Чили ^[5]. 22 сентября конгресс от своего имени официально провозгласил независимость Перу (деклари­рованную за год с лишним до того Сан-Мартином) и передал власть Верховной правительственной хунте во главе с бывшим испанским генералом Ла Маром, перешедшим на сторону пат­риотов. 16 декабря были приняты «Основы политической консти­туции Перуанской республики». Этот документ утверждал з стране республиканский строй, представительную форму прав­ления, принцип разделения властей, декларировал равенство граждан перед законом, неприкосновенность личности, жилища и имущества, свободу печати, тайну переписки, запрещение ра­боторговли, отмену наследственных привилегий и т. д.

Правительственная хунта не смогла обеспечить успешное ве­дение военных операций против роялистов. Войска, направлен­ные ею в южные районы Перу, были 19 января 1823 г. разгром­лены испанцами. Когда весть об этом поражении достигла Лимы, ее гарнизон во главе с Санта-Крусом выступил против хунты. Под давлением восставших войск конгресс 27 февраля избрал президентом республики представителя перуанской кре­ольской знати Рива-Агуэро. Новое правительство также попы­талось предпринять наступление на юге, но и оно не увенчалось успехом.

Тем временем в Лиму прибыли колумбийские войска во главе с генералом Сукре. Но испанское командование, учитывая, что большая часть перуанской армии находилась на юге, решило ов­ладеть Лимой, и в середине июня войска генерала Кантерака заняли город. Перуанский конгресс перенес свое местопребыва­ние в Кальяо и, фактически отстранив Рива-Агуэро, обнаружив­шего полнейшую беспомощность, назначил 19 июня главноко­мандующим вооруженными силами Сукре, предоставив ему ши­рокие полномочия. По его совету конгресс направил своих пред­ставителей в Гуаякиль к Боливару с просьбой взять на себя ру­ководство военными действиями против испанцев в Перу.

Через месяц роялисты вынуждены были эвакуировать Лиму, и сюда вернулись патриоты. Сукре тотчас же выступил в поход на юго-восток, в район Арекипы, передав свои функции предста­вителю креольской верхушки маркизу де Торре Тагле. Но Ри­ва-Агуэро, обосновавшийся вместе с частью депутатов конгресса в портовом городе Трухильо (се­веро-западнее Лимы), все еще пытался удержать в своих руках власть. Отказавшись признать решения конгресса, он объявил 19 июля о его роспуске. Тогда конгресс, большинство депутатов которого находилось в Лиме, 6 августа официально сместил Рива-Агуэро как изменника и из­брал президентом республики Торре Тагле.

Андрес Санта-Крус

В тот же самый день Боливар, дождавшись, наконец, разреше­ния колумбийского конгресса, ко­торый после колебаний (вызван­ных главным образом финансо­выми соображениями) все-таки санкционировал его отъезд в Пе­ру, отплыл из Гуаякиля. В начале сентября он прибыл в Лиму, где был торжественно встречен пред­ставителями гражданских и военных властей. Население востор­женно приветствовало его. 10 сентября перуанский конгресс про­возгласил Боливара «Освободителем», возложил на него верхов­ное командование всеми вооруженными силами республики и предоставил ему чрезвычайные полномочия, обязав президента Торре Тагле согласовывать с ним все свои действия.

Фактически в Перу установилась диктатура (Боливара. Хотя 12 ноября 1823 г. была принята первая перуанская конституция, согласно которой высшую законодательную власть осуществлял конгресс, а исполнительную — президент, почти одновременно конгресс издал закон, предписывавший приостанавливать дейст­вие любой статьи «конституции, несовместимой с правами, дан­ными Боливару. Но несмотря на предоставленные ему широкие полномочия, Боливар не располагал достаточными людскими ресурсами, необходимыми для выполнения стоявшей перед ним важнейшей задачи — разгрома испанских войск в Перу, Роя­листы обладали значительным численным превосходством, и при таком соотношении сил трудно было рассчитывать на успех.

Боливар настойчиво требовал от правительства Колумбии, возглавлявшегося в его отсутствие вице-президентом Сантанде­ром, присылки подкреплений. Осторожный Сантандер медлил, а положение Боливара становилось все затруднительнее. Он не только был лишен возможности начать активные действия про­тив испанцев, но и столкнулся «с крайне враждебным отношени­ем значительной части (перуанских помещиков, крупных чинов,ников, высшего духовенства и офицер­ства. Эти круги, тесно связанные с испанскими колонизаторами, опасались, что освобождение Пе­ру при решающем участии колум­бийской армии под командовани­ем Боливара неизбежно будет со­провождаться присоединением страны к Колумбии и проведе­нием ряда прогрессивных преоб­разований.

Франсиско де Паула Сантандер

Чтобы избежать этого, неко­торые представители креольской знати готовы были даже предать родину и пойти на сговор с ее врагами. Так, бывший президент Франсиско де Паула Сантандер Рива-Агуэро, демагогически при­зывая к борьбе против «тирана и узурпатора» Боливара, сумел повести за собой часть офицеров перуанской армии и флота и вступил в тайные переговоры с испанцами, предлагая им совместные действия против колум­бийцев. Благодаря энергичным мерам Боливара в ноябре 1823 г. штаб-квартира Рива-Агуэро г. Трухильо была занята патрио­тами, а сам он арестован и выслан.

Но положение Боливара по-прежнему оставалось весьма не­прочным, и, стремясь выиграть время, он решил начать пере­говоры о перемирии с испанским командованием. Ведение их было поручено Торре Тагле. Переговоры оказались безрезуль­татными, но президент пытался использовать их, чтобы за спи­ной Боливара договориться с вице-королем, которому он пред­ложил сдать Лиму и Кальяо. Однако заговорщики не успе­ли осуществить свое намерение. В начале февраля 1824 г. в Кальяо вспыхнул контрреволюционный мятеж и порт оказал­ся в руках роялистов. Над Лимой нависла непосредственная угроза.

В создавшейся критической обстановке перуанский конгресс 10 февраля сместил Торре Тагле с поста президента ^[6] и офици­ально назначил Боливара диктатором, вручив ему неограничен­ную военную и гражданскую власть. Одновременно конгресс решил аннулировать конституцию 1823 г. и объявил о самороспуске. Но принятые .меры уже не могли спасти Лиму. По приказу Боливара войска и значительная часть гражданского населения оставили город, который был занят испанцами. Положение пат­риотов стало катастрофическим. Они потерпели серьезное пора­жение, и большая часть территории Перу вновь оказалась под контролем роялистов.

* * *

Ко времени, о котором идет речь, испанское господство было уже ликвидировано не только в остальных южноамериканских колониях, но и во всей Северной и Центральной Америке.

В Новой Испании освободительное движение продолжалось и после разгрома его главных сил и гибели Морелоса. Хотя к концу 1815 г. большая часть страны снова оказалась под конт­ролем колониальной администрации, мексиканские патриоты не прекращали борьбу за независимость. В различных районах дей­ствовали партизанские отряды, насчитывавшие в общей слож­ности около 10 тыс. человек. В 1817 г. на побережье Новой Ис­пании с целью ее освобождения высадилась экспедиция во главе с одним из организаторов народной войны против войск Напо­леона в Испании Ф. X. Миной-младшим. Попытка эта оказалась безуспешной. В 1818—1819 гг. освободительное движение было почти всюду подавлено, но колонизаторам все же не удалось задушить его полностью: на юге страны, в бассейне реки Мескала, продолжал борьбу достойный преемник Идальго и Море­лоса Висенте Герреро.

Вследствие подавления народного движения и разгрома рево­люционных сил были в основном устранены причины, заставив­шие в свое время большую часть креольской помещичье-буржуазной верхушки отказаться от борьбы за независимость и перей­ти на сторону колонизаторов. Под влиянием революционных событий 1820 г. в метрополии и успехов борьбы за освобождение испанских колоний в Южной Америке в Мексике стал нарастать новый подъем патриотического движения. В этой обстановке крупные помещики и купцы, высшее духовенство, военно-бюро­кратическая верхушка, стремясь сохранить в неприкосновенно­сти угодные им прежние порядки, стали добиваться отделения Мексики от революционной Испании. Таким путем они рассчи­тывали помешать дальнейшему развитию революции и сохранить свое господство и привилегии.

Политической платформой этих кругов был «план Игуала», опубликованный в феврале 1821 г. полковником Агустином Итурбиде, принимавшим в прошлом деятельное участие в подавлении освободительного движения. Провозглашая независимость Мек­сики, «план Игуала» предусматривал установление конституци­онной монархии и сохранение прежней системы управления, а также гарантировал защиту интересов колонизаторов. Полно­стью игнорируя социально-экономические, а в значительной мере и политические задачи, план являлся большим шагом назад по сравнению с прогрессивными программами Идальго и Морелоса.

Тем не менее содержавшаяся в нем идея независимости обеспе­чила ему поддержку широких народных масс, в том числе многих: участников освободительной борьбы (в частности, таких выдаю­щихся партизанских руководителей, как Висенте Герреро, Гуадалупе Виктория, Николас Браво). Но поскольку демократические силы были в это время очень ослаблены, руководство движением оказалось в руках наиболее консервативных элементов.

Армия Итурбиде, не встречая сильного сопротивления испан­ских войск, заняла в течение нескольких месяцев почти все круп­ные центры и вступила в Мехико. 28 сентября 1821 г. здесь была провозглашена независимость «Мексиканской империи». Но этот акт не .сопровождался существенными социально-экономически­ми преобразованиями и ликвидацией монархии. В мае 1822 г. Итурбиде был провозглашен императором под именем Агустина I.

Империя Итурбиде оказалась недолговечной. В стране росло­республиканское движение. Оно приняло характер вооруженной борьбы, завершившейся в марте 1823 г. крахом империи. Итур­биде был выслан из Мексики и объявлен конгрессом врагом государства и вне закона[7].

31 января 1824 г. учредительный конгресс принял «Основной: закон», подтверждавший, что «мексиканская нация навсегда свободна и независима от Испании или какой бы то ни было дру­гой державы». 4 октября 1824 г. была обнародована конститу­ция Мексиканских Соединенных Штатов, которая установила республиканский строй, предусматривала упразднение инквизи­ции, запрещала пытки и произвол в судопроизводстве, лишала церковь монополии в области народного образования, отменяла подушную подать, декларировала равенство всех граждан перед, законом, свободу печати и т. д.

Освобождение Мексики от колониального гнета и превраще­ние ее в суверенное государство явились результатом героиче­ской и самоотверженной борьбы мексиканского народа во главе с Идальго, Морелосом и другими выдающимися патриотами. Она подорвала позиции колонизаторов, подготовила ликвида­цию их господства и утверждение республики.

После установления независимости в ряде испанских коло­ний (и, в частности, в Мексике) вновь активизировалось осво­бодительное движение в генерал-капитанстве Гватемала. Осо­бенно широкий размах оно приобрело в западной провинции Чиапасе, граничившей с мексиканской провинцией Оахакой. Наиболее активное участие в этом движении приняли индейцы.

В конце августа — начале сентября 1821 г. Чиапас провоз­гласил свою независимость от Испании и объявил о присоединении к Мексике. 15 сентября собрание представителей населения столицы генерал-капитанства Гватемала приняло декларацию о независимости и созыве 1 марта 1822 г. конгресса всех провин­ций Центральной Америки. Конгрессу предстояло решить, быть ли Гватемале суверенным государством или войти в состав Мек­сиканской империи. По этому вопросу возникли разногласия и разгорелась ожесточенная борьба. В то время как консер­вативные круги, представлявшие латифундистов, высшее духо­венство и военно-бюрократическую верхушку, во главе с быв­шим генерал-капитаном Габино Гаинсой, продолжавшим осу­ществлять высшую гражданскую и военную власть, добивались присоединения к Мексике, либерально настроенные прогрессив­ные силы, под руководством Педро Молины, выступали за пол­ную государственную самостоятельность, принятие демократиче­ской конституции и проведение социально-экономических преоб­разований. Вторую точку зрения поддерживали и патриоты Сальвадора, возглавлявшиеся священником Хосе Матиасом Дельгадо. Гондурас и Никарагуа разделились на два лагеря. Коста-Рика отказалась занять какую-либо из двух позиций и 29 октября провозгласила свою независимость.

В октябре 1821 г. Итурбиде дважды обращался к Гаинсе с предложением о присоединении управляемой им территории быв­шего генерал-капитанства к Мексике. Гватемальское правитель­ство не решилось пойти на это. 30 ноября Гаинса предложил про­винциальным властям провести на местах публичное обсуждение этого вопроса и выявить «желание» народа, причем подчеркивал, что сам он является сторонником присоединения к Мексике. К началу 1822 ґ. были получены ответы муниципалитетов, боль­шинство которых заняло промексиканскую позицию. 5 января 1822 г. Гаинса официально объявил о присоединении Гватемалы к Мексиканской империи. Но уже через несколько дней «провин­циальная депутация» Сан-Сальвадора во главе с Дельгадо за­явила об отделении этой провинции от Гватемалы и предстоящем созыве конгресса, где будет рассмотрен вопрос о присоединении к Мексике.

Несмотря на заявление Гаинсы, было ясно, что аннек­сионистские планы Итурбиде встречают в Центральной Америке сильное сопротивление. Поэтому сюда под предлогом «защиты» населения были направлены мексиканские войска под командо­ванием личного друга Итурбиде полковника Филисолы, которые заняли Чиапас и в мае 1822 г. вступили в Гватемалу.

В июле 1822 г. мексиканский конгресс санкционировал при­соединение к империи Итурбиде центральноамериканских про­винций. Управление ими было возложено на Филисолу, назна­ченного генерал-капитаном Гватемалы. Филисола обратился к населению Центральной Америки с призывом сохранять лояль­ность по отношению к императору.

Провинциальная хунта Сальвадора, являвшегося основным очагом сопротивления замыслам Итурбиде, по-прежнему отказы­валась подчиняться как гватемальским властям, так и мекси­канскому правительству. По приказу Итурбиде Филисола 26 ок­тября и 10 ноября 1822 г. потребовал немедленного присоедине­ния Сальвадора к империи, угрожая в противном случае начать военные действия. Под угрозой вторжения глава сальвадорской хунты Дельгадо, стремясь выиграть время, сообщил 14 ноября о готовности включить Сальвадор в состав Мексики. Но уже 5 декабря он объявил населению провинции о намерении хунты заключить федеративный союз с США, чтобы избежать угрозы аннексии со стороны империи Итурбиде. В ответ Филисола на­чал военные операции против Сальвадора и, преодолевая отча­янное сопротивление его защитников, к началу февраля 1823 г. овладел большей частью провинции и ее столицей г. Сан-Саль­вадором. 10 февраля было официально объявлено о присоедине­нии Сальвадора к Мексиканской империи и принята присяга им­ператору Агустину I. Население предупредили, что те, кто не явятся к властям с повинной и не сдадут оружие, будут считаться мятежниками, виновными в государственной измене, и преданы военному суду.

Таким образом, к началу 1823 г. Мексика в основном завер­шила аннексию Центральной Америки. Однако с крушением им­перии Итурбиде усилились тенденции центральноамериканских областей к отделению и самостоятельности.

В марте 1823 г. наместник Итурбиде в Центральной Америке Филисола издал декрет о созыве в кратчайший срок Националь­ного учредительного собрания представителей всех провинций бывшего генерал-капитанства Гватемалы для решения вопроса об их политическом статусе. Собрание, открывшееся 29 июня в г. Гватемале, признало присоединение к Мексике незаконным и насильственным. 1 июля 1823 г. оно декларировало образование независимой и суверенной федеративной республики Соединен­ных провинций Центральной Америки. В тот же день мексикан­ский конгресс принял решение об отводе войск из Гватемалы.

Официальное признание независимости нового государства и установление с ним дипломатических отношений правительство Мексики оттягивало еще длительное время. Это объяснялось стремлением мексиканских правящих кругов сохранить Чиапас, где шла борьба между сторонниками присоединения к Мексике и центральноамериканской федерации. Лишь после того как этот вопрос был решен в пользу Мексики, мексиканский конгресс 20 августа 1824 г. признал независимость Соединенных провин­ций Центральной Америки.

В обстановке бурного роста освободительного движения во всей Испанской Америке в конце 1821 г. вспыхнуло восстание в Санто-Доминго. Первого декабря эта колония была провозглашена республикой под названием «Независимое государство ис­панской части Гаити». Созданная патриотами Временная правительственная хунта во главе с руководителем антииспанского восстания Нуньесом де Касересом объявила о своем намерении присоединить новую республику к Колумбии. Правительство за­явило, что оно желает установить дружественные отношения и заключить союз с соседней республикой Гаити для совместной защиты своей свободы и независимости.

Но Колумбия практически не могла в то время оказать ка­кую-либо помощь Санто-Доминго, а правительство Гаити, ис­пользуя ситуацию, аннексировало эту территорию в январе 1822 г. Едва освободившись от испанского ига, Санто-Доминго было насильственно включено в состав соседнего государства Гаити.

* * *

К началу 1824 г. последним оплотом испанского владычества на американском континенте оставалось Перу. Освобождение его означало бы завершение войны за независимость в масштабе всей Испанской Америки. Это прекрасно понимали Боливар и другие патриоты, не павшие духом после понесенного ими пора­жения в феврале 1824 г. Сохраняя волю к победе и готовясь к возобновлению борьбы, они развили кипучую деятельность, цент­ром которой стал Трухильо, куда временно была перенесена столица.

Главной задачей Боливар считал создание многочисленной и боеспособной армии. Для достижения этой цели он стремился мобилизовать все возможные людские и материальные ресурсы. Прибытие долгожданных подкреплений из Колумбии, имевшее большое значение, все же не решало вопроса. Необходимо было пополнить революционную армию за счет местного населения, особенно перуанских индейцев. Поэтому Боливар издал декреты об отмене подушной подати индейцев и передаче им в личную собственность общинных земель. Поскольку многие солдаты ме­сяцами не получали жалованья и дезертировали, он уменьшил его в четыре раза, но стал выплачивать регулярно.

Большое внимание Боливар уделял вооружению и снаряже­нию войск, их боевой подготовке, укреплению воинской дисцип­лины. Он издал декрет, грозивший дезертирам смертной казнью.

Чтобы организовать, подготовить и снабдить всем необходи­мым армию патриотов, требовались огромные средства. Изыски­вая их, Боливар приказал конфисковать имущество роялистов и даже драгоценную церковную утварь. Но он едва ли смог бы полностью вооружить, снарядить, обеспечить боеприпасами и питанием свои войска, если бы не активная поддержка широких слоев населения. По всей стране жители заготовляли продоволь­ствие, пряли шерсть и выделывали кожи для обмундирования и амуниции, изготовляли и чинили оружие, седла, ковали подковы, шили рубахи, брюки и мундиры для бойцов и т. д.

В апреле 1824 г. армия Боливара насчитывала уже примерно 10 тыс. человек. Однако ей противостояли более значительные испанские силы общей численностью около 16 тыс. человек, со­средоточенные преимущественно в высокогорных районах. Сам вице-король Ла Серна находился в это время с небольшим от­рядом в древней инкской столице Куско. Основная же группи­ровка испанских войск (8 тыс. человек) под командованием ге­нерала Кантерака дислоцировалась северо-западнее, в районе Уанкайо. На юге Перу, в районе Арекипы, была сконцентри­рована трехтысячная армия генерала Вальдеса, а в Верхнем Перу находились войска генерала Оланьеты (около 4 тыс. человек).

При таком явном превосходстве противника патриоты не спе­шили переходить в наступление и продолжали накапливать си­лы. В это время командующий роялистскими войсками в Верх­нем Перу ярый реакционер Оланьета поднял мятеж против вице-короля Ла Серны, который, с его точки зрения, придерживался слишком либеральных убеждений и склонен был к проведению кое-каких реформ. Испанская армия оказалась между двух ог­ней: с севера ей грозили патриоты, а с юга мятежные части Оланьеты. Желая предупредить одновременный удар с флангов, вице-король бросил соединение Вальдеса на подавление мятежа в Верхнем Перу, а Кантераку приказал вести свои войска в при­брежные районы, чтобы разгромить там армию Боливара. Но Кантерак не спешил выполнять приказ, предпочитая выждать окончания кампании на юге.

Сложилась весьма благоприятная для патриотов ситуация, которую Боливар не преминул использовать. Перехватив у про­тивника инициативу, он в середине июня 1824 г. начал поход на юго-восток и, проведя свою армию через горные хребты Анд, вывел ее через месяц на плоскогорье Паско. Внезапное появле­ние патриотов по эту сторону Анд застало роялистов врасплох. 6 августа на равнине Хунин разыгралась ожесточенная битва. Она длилась всего полтора часа. С обеих сторон во время боя не раздалось ни одного выстрела, сражались только холодным оружием. Не выдержав стремительного натиска патриотов, вой­ска Кантерака, охваченные паникой, в полном беспорядке бе­жали с поля боя и поспешно отступили в Куско.

В Перу испанцы все еще сохраняли 12-тысячную армию, во главе которой стал теперь вице-король Ла Серна. Предстояли еще решающие бои, и обе стороны усиленно к ним готовились. Пользуясь наступившей передышкой, Боливар в начале октября направился к побережью, возложив обязанности главнокоманду­ющего на своего верного помощника Сукре. В начале декабря он освободил Лиму, однако крепость и порт Кальяо оставались в руках роялистов.

Боливар намеревался сформировать новую армию и лишь тогда нанести решительный удар врагу. Но события опередили его замысел. Ла Серна, пользуясь своим численным превосход­ством, предпринял в ноябре ряд маневров с целью окружить армию Сукре и отбросить ее на север. Но Сукре умелыми дей­ствиями удалось избежать подготовленной ловушки и измотать испанские войска, утомленные непрерывными маршами в усло­виях сильно пересеченной местности.

8 декабря 1824 г. противники встретились на равнине Аякучо, расположенной на высоте 3400 метров, примерно на полпути между Куско и Лимой. Сражение началось на другой день в 10 часов утра. Перед боем Сукре обратился к своим бойцам с краткой речью. «От ваших усилий зависит судьба Южной Аме­рики», — сказал он. Сражение продолжалось около часа и за­кончилось блестящей победой патриотов. Испанцы понесли ог­ромные потери убитыми и ранеными. Более двух тысяч солдат, несколько сот офицеров и (14 генералов во главе с самим вице-королем Ла Серной были захвачены в плен. Боливар, получив радостную весть, пустился в пляс, торжествующе восклицая: «Победа, победа, победа!» Он тут же присвоил Сукре почетное звание «великого маршала Аякучо».

В сражении при Аякучо была разгромлена последняя круп­ная группировка испанских войск на американском континенте. По словам Маркса, оно «окончательно обеспечило независи­мость испанской Южной Америке» ^[8]. Теперь в руках роялистов оставались лишь Верхнее Перу, крепость Кальяо, остров Чилоэ (близ южного побережья Чили), а также островная крепость Сан-Хуан-де-Улуа в Мексике.

В конце декабря 1824 г. победоносная армия Сукре вступила в Куско и двинулась на юго-восток, в Верхнее Перу. Она не встретила здесь серьезного сопротивления противника. Испан­ские части, понимая бесперспективность дальнейшей борьбы, при приближении освободительной армии отходили без боя или ка­питулировали. Население, в основном индейцы, открыто поддер­живало патриотов. Партизанские отряды, много лет действую­щие в тылу у испанцев на севере страны, в горных районах Ла-Паса, Кочабамбы и Оруро, в свою очередь перешли в наступ­ление. 29 января 1825 г. повстанцы под предводительством сво­его командира Мигеля Лансы заняли Ла-Пас, а в начале февра­ля сюда вступили регулярные войска Сукре.

Выражая стремления патриотов Верхнего Перу, Сукре опуб­ликовал 9 февраля декларацию, обещая созвать Учредительное собрание всех провинций для решения вопроса о судьбе страны и ее будущем устройстве. Практически такое заявление было почти равносильно провозглашению независимости. Поэтому Боливар, предполагавший, что на Верхнее Перу могут претен­довать Объединенные провинции Рио-де-ла-Платы и Перу, пер­воначально не поддержал позицию Сукре.

Но вскоре Учредительный конгресс Объединенных провин­ций объявил, что признает право населения Верхнего Перу на самоопределение. Сам же Боливар, после отказа перуанского конгресса принять его отставку, начал в апреле 1825 г. длитель­ную поездку по Перу. Ознакомившись с настроениями перуанцев, он убедился в неосновательности своих опасений. В середине мая он в свою очередь объявил о предстоящем созыве Учреди­тельного собрания Верхнего Перу, фактически подтвердив, та­ким образом, февральскую декларацию Сукре.

Собрание открылось 10 июля 1825 г. в зале старинного уни­верситета Чукисаки. После долгих и жарких дебатов оно 6 ав­густа провозгласило независимость и суверенитет Верхнего Перу. В честь Боливара новое государство получило название Боливии.

Учредительное собрание приняло решение об установлении в Боливии республиканского строя и вручило верховную власть Боливару, а его заместителем избрало Сукре. В республике был проведен ряд мероприятий антифеодального характера: изданы декреты об уравнении индейцев в гражданских правах с осталь­ным населением и их освобождении от трудовой повинности и подушной подати, отменены дворянские титулы, упразднена инк­визиция и т. д.

В конце 1825 г. Боливар, передав свои полномочия Сукре, выехал из Боливии в Перу и в феврале следующего года, после почти годичного отсутствия, возвратился в Лиму. Здесь он при­ступил к разработке проекта конституции Боливии и 25 мая закончил его. В этом документе Боливар не только опре­делил основы государственного устройства боливийской рес­публики, но и сформулировал политические принципы, имев­шие в той или иной мере значение и для других стран Ла­тинской Америки.

Конституция провозглашала полную независимость и идею народного суверенитета, равенство граждан перед законом, неприкосновенность личности, жилища и частной собственности, свободу слова и печати, отменяла все наследственные права и привилегии. Не упоминая ни о какой государственной религии, она фактически подразумевала полную свободу совести. Законо­дательную власть согласно конституции должны были осуществ­лять сенат, палата трибунов и палата цензоров. В функции последней входили не только контроль за соблюдением законов, гражданских прав и демократических свобод, но также и поощ­рение развития народного образования, науки и искусства. Гла­вой исполнительной власти являлся президент, избираемый по­жизненно законодательными палатами.

Проект конституции с некоторыми поправками был в том же году принят боливийским конгрессом, который избрал президен­том республики Сукре. 9 декабря 1826 г. эту конституцию, внеся в нее кое-какие изменения, принял в качестве основного закона и конгресс Перу.

Ко времени возвращения Боливара в перуанскую столицу были ликвидированы последние очаги сопротивления испанцев, в Америке. Еще в ноябре 1825 г. сдался гарнизон островной кре­пости Сан-Хуан-де-Улуа, а в январе 1826 г. капитулировали ис­панские силы в крепости Кальяо и на острове Чилоэ. Долголет­няя освободительная борьба народов Испанской Америки закон­чилась в начале 1826 г. разгромом колонизаторов и их изгнанием с американского континента. Испании удалось сохранить на вре­мя лишь свои владения в Вест-Индии — Кубу и Пуэрто-Рико.

* * *

В результате войны за независимость бывшие испанские ко­лонии избавились от чужеземного ига и превратились в суверен­ные государства. В ходе освободительной войны образовались республики: Мексиканские Соединенные Штаты, Соединенные провинции Центральной Америки, Колумбия, Перу, Чили, Боли­вия. Несколько позже завершился процесс создания независи­мых государств на Ла-Плате, где положение осложнялось ост­рыми противоречиями между провинциями и вмешательством извне. Единственным исключением здесь явился Парагвай, ко­торый обрел свою независимость еще в 1811 г. В период долго­летней диктатуры доктора Франсии Парагвайская республика в связи с опасностью внешнего вторжения встала на путь строгой самоизоляции и фактически оставалась в стороне от тех бурных событий, которые происходили на Ла-Плате.

В начале 1820 г. Объединенные провинции Рио-де-ла-Платы распались и фактически перестали существовать как единое го­сударство. 25 января 1822 г. правительства четырех провинций — Буэнос-Айрес, Санта-Фе, Корриентес и Энтре-Риос — заключили между собой договор о мире, дружбе, союзе и взаимопомощи, сохраняя при этом полную самостоятельность. В таких условиях развитие отдельных провинций Ла-Платы протекало по-разному. В Буэнос-Айресе по инициативе министра внутренних дел Бер­нардино Ривадавии в 1821 —1823 гг. были проведены прогрессив­ные реформы, способствовавшие становлению капиталистиче­ских отношений, политической стабилизации, повышению воен­ного потенциала. В остальных же провинциях феодальные порядки продолжали сохраняться почти в полной неприкосновен­ности, царили анархия и произвол местных каудильо.

Бер­нардино Ривадавия

Понимая, что отсутствие единства чревато серьезными осложнениями, патриоты Ла-Платы стали все энергичнее выступать за созыв конгресса, который осуществил бы объ­единение страны. Необходи­мость зтого усугублялась рез­ким обострением отношений с Бразилией из-за «Восточного берега». Захваченная порту­гальцами, эта территория в 1821 г. была присоединена ими к Бразилии под названием Цисплатинской провинции, а после образования Бразиль­ской империи официально включена в ее состав (май 1824 г.).

16 декабря 1824 г. в Буэнос-Айресе открылся Учредитель­ный конгресс Объединенных провинций Рио-де-ла-Платы, утвердивший 23 января 1825 г. «Основной закон». В законе подчеркивалась незыблемость союза лаплатских провинций, но ука­зывалось, что впредь до принятия конституции каждая из них сохранит полную внутреннюю автономию. Лишь вопросы внеш­ней политики передавались в ведение правительства Буэнос-Айреса.

Изменившаяся обстановка потребовала более прочного объ­единения. В апреле 1825 г. 33 уругвайских патриота во главе с Лавальехой, вынужденные в свое время эмигрировать, вернулись на родину и призвали народ к борьбе против оккупантов. В ав­густе того же года съезд представителей населения «Восточного берега» принял решение об отделении его от Бразилии и воссо­единении с провинциями Ла-Платы. Учредительный конгресс з Буэнос-Айресе постановил включить «Восточный берег» в состав Объединенных провинций. В ответ Бразильская империя 10 де­кабря -1825 г. объявила войну Объединенным провинциям Рио-де-ла-Платы.

В создавшейся ситуации возникла настоятельная и срочная необходимость консолидации всех сил под эгидой единого руко­водящего органа. 6 февраля 1826 г. конгресс принял закон о со­здании общего правительства Объединенных провинций во главе с президентом. Для руководства отдельными отраслями управ­ления назначались пять министров. На следующий день прези­дентом был избран Ривадавия.

24 декабря 1826 г. Учредительный конгресс окончательно утвердил конституцию Аргентины^[9], как стали теперь называться Объединенные провинции Рио-де-ла-Платы. Согласно конститу­ции Аргентина являлась унитарной республикой, государствен­ное устройство которой основывалось на принципе разделения властей. Законодательную власть осуществлял двухпалатный конгресс, исполнительную — президент, которому были подчине­ны назначаемые им губернаторы провинций.

Между тем на суше и на море развернулись военные дейст­вия между Аргентиной и Бразилией. В течение 1826 и первых месяцев 1827 г. аргентинские войска совместно с уругвайскими патриотами нанесли ряд серьезных поражений бразильцам. По­скольку Бразилия терпела поражения, а правительство Ривадавии в связи с усилением сепаратистских тенденций в провинциях испытывало затруднения, обе стороны были заинтересованы в прекращении войны. Начавшиеся между ними переговоры окон­чились 24 мая 1827 г. подписанием в Рио-де-Жанейро прелими­нарного мирного договора.

Хотя Аргентина явно имела к этому времени военное превос­ходство, Бразилия настояла на сохранении за ней «Восточного берега». Уругвайские патриоты категорически отказались при­знать договор и не прекращали борьбу против оккупантов. Вме­сте с тем условия прелиминарного договора не отвечали ни ин­тересам Аргентины, ни реальному соотношению сил воюющих государств. Поэтому аргентинское правительство дезавуировало действия своего министра иностранных дел, подписавшего до­говор, и не стало его ратифицировать.

Война между Аргентиной и Бразилией продолжалась. Ни одна из сторон не могла добиться решающего перевеса. При посредничестве Англии они возобновили переговоры и 27 авгус­та 1828 г. заключили мирный договор, предусматривавший при­знание «Восточного берега» независимым и суверенным государ­ством. Согласно конституции 1830 г. оно получило наименование Восточная республика Уругвай.

Некоторые государства, образовавшиеся на американском континенте в итоге войны за независимость, вследствие глубо­ких внутренних противоречий оказались недолговечными. Это прежде всего относится к любимому детищу Боливара — рес­публике Колумбии, куда он вернулся в середине ноября 1826 г. После окончания освободительной войны здесь в противовес централистской политике Боливара резко усилились центробеж­ные тенденции.

Сепаратистское движение особый размах приняло в Вене­суэле, где его возглавил генерал Паэс. В декабре 1829 г. он от­крыто выступил за отделение от Колумбии. Созванный в мае следующего года конгресс провинций Венесуэлы принял решение о выходе из колумбийской федерации и 22 сентября 1830 г. ут­вердил конституцию Венесуэльской республики.

В мае 1830 г. бывшая провинция Кито также отделилась от Колумбии и конституировалась в самостоятельное государство. В соответствии с географическим положением (на экваторе) оно приняло название республики Эквадор.

Остальная территория распавшейся колумбийской федерации образовала республику Новая Гранада (примерно в границах одноименного вице-королевства). Название «Колумбия» надол­го исчезло с политической карты Латинской Америки. Лишь в 1863 г. Новая Гранада была переименована в Соединенные Штаты Колумбии, а с 1886 г. по решению учредительного собра­ния получила свое современное название — Республика Ко­лумбия.

Основатель колумбийской федерации Боливар не намного пережил ее распад. Вынужденный в апреле 1830 г. уйти в отстав­ку с поста президента, он умер 17 декабря того же года почти в полном одиночестве, забытый и покинутый всеми, кроме несколь­ких верных друзей и соратников. Лишь много лет спустя его ве­ликие заслуги получили официальное признание и были оценены по достоинству. ¡B 1842 г. прах Боливара по решению венесуэль­ского конгресса был перенесен в Каракас и захоронен в кафед­ральном соборе, а впоследствии в специальной гробнице помещен в пантеон, сооруженный для увековечивания памяти героев вой­ны за независимость.

Недолго просуществовала и федерация Соединенные провин­ции Центральной Америки. В 20—30-х годах XIX в. здесь проис­ходила острая политическая борьба между консерваторами (ла­тифундисты, высшее духовенство, военно-бюрократическая верхушка), выступавшими за сохранение крупного феодального землевладения, привилегий армии и церкви, и либералами, тре­бовавшими проведения земельной реформы, отмены привилегий духовенства. В 1824—1826 гг. во всех провинциях, входивших в состав федерации, у власти стояли либералы. В конце 1826 г. консерваторам удалось установить свое господство в Гватемале. Тогда Гондурас, Никарагуа и Сальвадор, где продолжали пра­вить либералы, направили в Гватемалу свои войска, занявшие в 1829 г. ее столицу. К власти в Гватемале снова пришло либераль­ное правительство. В 1830 г. президентом Соединенных провин­ций Центральной Америки был избран либерал Франсиско Морасан, который провел ряд прогрессивных преобразований, на­правленных на развитие экономики и культуры, демократизацию политического строя, ослабление позиций церкви и т. д.

В 1838 г. консерваторы, при активном участии католического духовенства, игравшего на религиозных предрассудках индейского крестьянства, подняли реакционный мятеж и разгромили ар­мию Морасана. В 1839 г. центральноамерика-нская федерация распалась и входившие в нее провинции превратились в само­стоятельные государства — республики Гватемалу, Гондурас, Никарагуа, Сальвадор и Коста-Рику.

Еще одно изменение политической карты Латинской Америки связано с судьбой бывшей вест-индской колонии Испании Сан­то-Доминго, которая в 1822 г. была присоединена к республике Гаити. Как уже указывалось, в 1844 г. здесь вспыхнуло восста­ние под руководством Хуана Пабло Дуарте.

Гаитянское господство было свергнуто, и восточная часть острова стала независимым государством — Доминиканской республикой.

Освободительная война 1810—1826 гг. имела огромное значе­ние для дальнейшего развития Испанской Америки. Она приве­ла к ликвидации колониального режима и образованию незави­симых государств во всех испаноамериканских странах, за исключением Кубы и Пуэрто-Рико. Тем самым было покончено с многочисленными монополиями, запретами и ограничениями, регламентацией, сковывавшими экономическое развитие коло­ний, что создавало более благоприятные условия для становле­ния в Латинской Америке капиталистических отношений и вовлечения ее в систему мирового хозяйства. Были отменены по­душная подать и принудительная трудовая повинность коренно­го населения в пользу частных лиц, государства и церкви, в большинстве стран было уничтожено рабство. Во всех вновь воз­никших испаноамериканских государствах был установлен рес­публиканский, парламентарный строй и приняты конституции буржуазного типа. Прогрессивное значение имело также уничто­жение инквизиции, упразднение дворянских титулов и других феодальных атрибутов.

Таким образом, борьба народов Испанской Америки за неза­висимость имела целью не только отделение колоний от Испа­нии, но и ликвидацию феодальных порядков, форм эксплуата­ции, землевладения, присущих колониальному режиму. Будучи по своим задачам антифеодальной, объективно отражающей по­требности капиталистического развития, которому препятство­вал колониальный режим, освободительная война 1810—1826 гг. носила по существу характер буржуазной революции, протекав­шей в специфических условиях вооруженной борьбы против ев­ропейского колониализма.

Следует отметить, что революция отнюдь не решила все стоявшие перед ней задачи. Война за независимость не привела к коренным изменениям социально-экономической структуры стран Испанской Америки. Крупное землевладение в основном осталось в неприкосновенности, помещики-латифундисты и ка­толическая церковь полностью сохранили свои позиции. Большая часть крестьянства продолжала подвергаться жестокой экс­плуатации в форме пеонажа. Большинство трудящихся, особенно индейцы и негры, при помощи имущественного и образователь­ного цензов, а также других ограничений фактически лишалось политических прав.

Борьба за независимость носила в целом общенациональный характер. В ней принимали участие различные классы и слои колониального общества: индейское крестьянство, негры-рабы, мелкая городская буржуазия, помещики, интеллигенция, чинов­ники местного происхождения и т. д. К патриотам примыкала и часть низшего духовенства, из рядов которого вышли, например, такие видные руководители революционного движения в Мек­сике, как Идальго, Морелос и другие. В целом же католическая иерархия во главе с высшим духовенством активно поддержи­вала испанских колонизаторов, отлучала от церкви и предавала суду инквизиции священников, участвовавших в борьбе за неза­висимость. Подобная позиция церкви вполне отвечала политике римской курии. В своей энциклике, опубликованной 30 января 1816 г., папа Пий VII решительно осуждал восстания против «законной власти» в Америке, предлагал духовенству разъяснять верующим вредные последствия таких выступлений, всячески восхвалял Фердинанда VII и призывал население колоний со­хранять верность «законному» монарху.

Вследствие немногочисленности и слабости местной буржуа­зии и неспособности крестьянства возглавить освободительное движение руководство им во многих случаях оказывалось в ру­ках помещиков, интересы которых нередко выражали выходцы из разночинной среды и других слоев населения.

Главной движущей силой в борьбе за независимость были народные массы. Но они лишь в отдельных случаях выступали самостоятельно и им не так часто удавалось накладывать на движение отпечаток своих классовых требований. Мексика. Уругвай и Парагвай, где под давлением широких слоев трудя­щихся был поставлен вопрос о конфискации помещичьей земли и проведении других демократических преобразований, составляли в этом смысле исключение. Отнюдь не всегда массы поддержи­вали освободительную борьбу, так как наиболее отсталая часть подчас не видела разницы между испанскими колонизаторами и креольскими помещиками. Иногда они даже выступали на сто­роне испанцев. Примером может служить участие льянеро во главе с Бовесом в разгроме второй Венесуэльской республики.

Однако в основном именно народные массы были главной ударной силой освободительного движения. Их руками непосред­ственно велась борьба, они одерживали победы, гибли на полях сражений или при труднейших переходах через неприступные горные массивы. «...Повсюду, от Мексики до Аргентины, — отме­чает У. Фостер, — основную массу сражающихся армий фактически составляли индейские крестьяне, негры-рабы, метисы-ре­месленники и мелкобуржуазные элементы городов. Десятки тысяч индейцев и негров с огромным энтузиазмом примыкали к движению...»[10].

Конечно, между различными классами в колониях существовали глубокие противоречия. Нельзя забывать о том, что наряду с гнетом испанских колонизаторов, тяготевшим над всеми слоя­ми колониального общества, индейское крестьянство и негры-рабы подвергались еще жестокой эксплуатации со стороны помещиков-креолов. Последние, а под их влиянием и многие ру­ководители освободительного движения стремились сохранить крупное землевладение, феодальные формы эксплуатации и бес­правное положение трудящихся масс. Их весьма тревожила пер­спектива перерастания борьбы за независимость в социальную революцию, направленную как против колонизаторов, так и про­тив местных эксплуататоров. Поэтому они порой проявляли из­вестные колебания, нерешительность, осторожность, старались сдерживать активность народных масс и не выпускать их из-под своего контроля.

Несмотря на наличие острых противоречий внутри самого ко­лониального общества, общее стремление к ликвидации испан­ского господства в большинстве случаев объединяло широкие слои населения в совместной борьбе за независимость, хотя при этом различные классы и социальные группы ставили перед со­бой далеко не одинаковые цели.

---