АЦТЕКИ. ТРИУМФ И ГИБЕЛЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ (Часть 2)

В начале XX века при выполнении обычных земляных работ на одной из улиц мексиканской столицы Мехико было вскрыто не­сколько каменных плит, образовывавших угол Главного храма Теночтитлана, а под ними обнаружено большое количество скульптурных памятников. Эта находка позволила исследователям дать более пространный анализ искусства скульптуры последней древ­нейшей цивилизации.

Многие ученые пришли к выводу, что в области скульптуры ста­рые художественные традиции, заложенные во времена расцвета майяской и тольтекской культур, не только не были преданы забве­нию, но, наоборот, у пришедших с севера племен нахуа (ацтеков) они обогатились новым содержанием, сумели поднять искусство ваяния на более высокий уровень. Если в древний период (ищется в виду I тысячелетие н. э.) различные линии развития культовой и светской скульптуры были лишь едва намечены, то во времена ацтеков (XV-XVI века) они имели яркое и своеобразное звучание. Прежде всего это выразилось в усилении абстрактного, усложнен­ного и весьма условного видения изображаемого объекта.

Ацтекские скульпторы творили под впечатлением глубокой веры в божества и заклинания жрецов, произносимых во время ритуальных обрядов и культовых празднеств своего племени. Один из характерных образцов подобной скульптуры — огром­ная (около 3 м высотой) базальтовая статуя богини земли и ве­сеннего плодородия Коатликуэ, которая почиталась у ацтеков как мать их верховного божества — Уицилопочтли. Это монументаль­ное изваяние очень отдаленно, лишь общими очертаниями, на­поминает человеческую фигуру. Статуя изобилует множеством изобразительных элементов: кукурузные початки, когти и клыки ягуаров, черепа и раскрытые человеческие ладони, перья, извивающиеся змеи, связки плодов какао, лапы орлов. Однако все это нагромождение деталей объединено в скульптуре по принципу стро­гой симметричности и уравновешенности. Видна изумительная работа резцом, безукоризненная техника обработки материала. При первом же взгляде на статую виден непрофессионализм ав­тора. Перед нами памятник символизма. Своим произведением, каждой его отдельно взятой деталью скульптор стремился под­черкнуть величие и значение для простого смертного богини земли и плодородия. За всем этим кажущимся хаосом разнород­ных предметов, взятых из окружающего мира, таится глубокий смысл. Памятник внушил людям, что они находятся в полной зависимости от своего божества.

Несмотря на предельную условность, статуя, ее декоративные качества и продуманность композиции в сочетании с размера­ми производят именно то впечатление, которое заложено в ха­рактере любой монументальной скульптуры. В древности этот памятник находился на вершине Главного храма Теночтитлана. Поэтому скульптор изобразил богиню в двух экспозициях. Во время больших церемоний народ, окружающий храм, должен был видеть статую с любой стороны и воспринимать ее как обращенную непосредственно к нему.

Весьма любопытна история этого уцелевшего памятника. При раскопках его обнаружили у подножия храма. Это сразу навело исследователей на мысль, что почитаемое божество было сброшено с верхней площадки испанцами во время последнего штурма столицы, который, как известно, завершился победой конкистадо­ров. Миссионеры-католики не стали разрушать его окончательно, а по существующей тогда традиции глубоко закопали в землю, чтобы не смущать новообращенное индейское племя «прежними ересями», которые внушало это божество. Однако через два с лишним столетия, в 1790 году, скульптура была случайно обнаружена во время земляных работ. Статую извлекли на поверхность, по­ставили в нормальное положение, но вскоре вновь упрятали в не­дра земли. Слишком велико было воздействие этого монумен­тального произведения искусства на окружающих. Возможно, богиня напомнила европейцам о подви­гах, которые совершили их предки двес­ти с лишним лет назад. Однако чему быть, того не миновать. В 1821 году ба­зальтовую фигуру все же извлекли из-под груды земли и поместили в Наци­ональный музей антропологии города Мехико, где она находится и по сей день. К интересным находкам начала XX сто­летия относится и знаменитый Календарный камень, или Камень солнца, который также украшал главное ацтекское святилище. Скульптор изобразил на нем знаки 20 ацтекских дней и четырех солнц, которые представляли четыре периода мифи­ческой истории Вселенной. Идея солнц являлась ключевой у ац­теков. В соответствии с религиозно-мифологическими традициями ацтекские мудрецы в поздний доиспанский период сформулиро­вали свою концепцию истории и мира, определив в ней место своего и соседних народов. Основа концепции была заимство­вана у предшествующих культур (в частности у тольтеков). Суть ее, согласно космологическим религиозно-мифологичес­ким представлениям древних ацтеков и основных народов, вхо­дивших в состав их государств в канун конкисты, заключалась в следующем. Существующий мир не является раз и навсегда данным. Напротив, он находится в состоянии непрерывного из­менения. Иногда эти изменения носят весьма существенный ха­рактер и заканчиваются настоящими мировыми катастрофами, за которыми тем не менее следует новое возрождение мира и всего живого, включая и человека. По утверждению ацтеков, промежуток между возрождением и новой гибелью мира и яв­ляется эпохой, периодом, или солнцем. Как свидетельствует большинство источников, связанных с изучением древней ци­вилизации, ацтеки насчитывали пять мировых эпох. По их мнению, четыре «доисторические» эпохи предшествовали пя­той, в которой жили они сами и близкие им по времени наро­ды. Каждая из эпох имела свой состав населения, которое со­гревало новое солнце, поскольку после очередной катастрофы происходило полное обновление мира.

Календарный камень, или Камень солнца, неслучайно нахо­дился вблизи от места жертвоприношений. У ацтеков и других древнемексиканских народов солнце являлось символом орла. В их представлении это была мощная и гордая птица, свободолюбивая и кровожадная. Ацтекские жрецы в своих проповедях внушали: каждый день солнце, подобно орлу, совершает свой путь по небу, а ночью в подземном мире ведет борьбу с силами мрака для того, чтобы утром вновь появиться на востоке, вновь осветить и согреть мир и все живое своими благодатными луча­ми. Силы же мрака и ночи ассоциировались с ягуаром — с его ночным образом жизни и пятнистой шкурой, которая сопостав­лялась с ночным небом, усыпанным звездами. Чтобы солнце имело достаточно сил для такой борьбы, его жизнь необходимо поддерживать самой дорогой ценой, какую может заплатить че­ловек, — кровью. Поэтому жестокие войны, которые вели ацте­ки, и кровавый ритуал, сопровождавшийся вырыванием сердца, были в представлении ацтеков оправданны, так как они служили достижению глобальной цели — напоить, накормить солнце кро­вью, с тем чтобы поддержать существование пятого мира, пятой эпохи, той самой, в которой они жили.

Две бирюзовые змеи по бокам календаря являлись символами дневного неба. Этот гигантский барельеф (его вес исчисляется не­сколькими тоннами) был создан ацтекскими мастерами в период процветания ацтекской империи (1479-1481 годы). Все изображен­ное на календаре, по мнению большинства исследователей, легло в основу военно-религиозной доктрины ацтеков, призванной оп­равдать практику человеческих жертвоприношений. Хотя крова­вые жертвы древние мексиканцы приносили и другим богам, ко­торых, как мы уже отмечали выше, было множество, в ацтекском обществе кануна конкисты первенство в этой практике, безуслов­но, принадлежало культу солнца. Этот культ очень тесно связан с военно-экспансионистскими устремлениями ацтеков. Отталкива­ясь от идеи спасения и укрепления солнца пятого мирового пери­ода, действовала военная машина великой империи.

Для других произведений ацтекской скульптуры, связанных с культами и ритуалами, также характерна услов­ность в пропорциях, отсутствие дина­мики. Формы представляют в основном плоскостное решение и перегружены де­кором в виде изображений все того же пернатого змея, птиц, фигурок зверей, цветов, растений.

По всей видимости, сильное воздей­ствие религиозной ауры, которое испытывал автор при передаче изображения культовых и ритуальных эпизодов, несомненно, лишало его возможности развивать свое мастерство в более ди­намичных и естественных формах. Однако, судя по тому, как ис­полнены ацтекскими ваятелями произведения, не имеющие свя­зи с культом, можно говорить о том, что таким потенциалом они располагали. Речь идет о целом ряде погребальных масок, которые во многом продолжили традицию Теотихуакана. Из­вестно, что у мастеров-теотихуаканцев этот скульптурный жанр был необычайно развит.

Маски ацтекских мастеров живо и естественно передают черты лица захороненного. В качестве примера можно привести голову из андезита (поделочный материал, представляющий горную породу) «воина-орла», найденную в городе Тескоко. Простыми, почти примитивными средствами скульптору удалось изобразить смелое, волевое лицо молодого ацтекского воина. Ни в чем не уступает этой работе и выразительная маска «Голова мертвого». Ваятель достиг макси­мально естественного выражения лица умершего. Его голова от­кинута назад, а полуоткрытый рот создает впечатление, что из него только что вылетел последний вздох. Эта маска в настоящее время хранится в коллекции Национального музея антропологии в Мехико.

Многие из специалистов считают, что, сознавая произведения скульптурного искусства, ацтекские мастера внимательно наблю­дали окружающий их мир, стремились там, где их не ограничи­вали культовые и ритуальные обязанности, как можно правдивее передать и запечатлеть увиденный образ.

Если рассматривать памятники ацтекской скульптуры в хро­нологическом порядке, то нетрудно установить, что черты жиз­ненности, реалистичности постепенно завоевывали в ней все большее место. Статуи и рельефные изображения позднего пери­ода отличались у ацтекских мастеров ваяния экспрессией, выражали дина­мику при внешней скупости и сдер­жанности форм.

Вполне возможно, что творческий потенциал, которым обладали зодчие и ваятели ацтекской империи, таил в себе огромные возможности для со­здания подлинных шедевров в этих об­ластях искусства. Известны высказывания гениального скульптора Франции XIX века Огюста Родена. Когда он впер­вые познакомился с некоторыми из работ в жанре мелкой пластики, принадлежавших ацтекским мастерам, то воскликнул, что подобного великолепия ему не создать.

В ацтекской империи весьма почита­лось мастерство тольтекских художников-ремесленников. Сами ацтеки были прекрас­ными мастерами по изготовлению изделий из перьев, фигурной керамики и ювелирных украшений. Мозаичные изделия из перь­ев — это один из видов живописного искусства. Владеющие им мастера подбирали перья самых разнообразных оттенков, состав­ляли из них рисунок и осторожно наклеивали его на плотную ткань. Особенно славились картины из перьев, которые создава­ли художники-ремесленники, проживавшие в долине Мехико, в частности ацтекские, занимавшие в Теночтитлане целый жилой квартал. Перья являлись частью украшений и атрибутики прави­телей и статуй богов. В описании одного из раннеколониальных хронистов можно найти свидетельство того, что в процессе риту­ального действия, связанного с поклонением богине воды, на статую, символизировавшую это божество, в ходе церемонии на­девали головной убор из перьев белой цапли. Перья использова­лись при изготовлении поясов, украшений для рук и ног. Осо­бые знаки отличия, включавшие перья, были в головном уборе воинов, прославившихся в бою.

Весьма разнообразными и многочисленными были украшения из перьев, которые использовались в торжественных и ритуальных церемониях древних ацтеков. Они име­ли свои специальные названия: «божествен­ный костюм», «костюм из перьев кетцаля», «костюм из перьев колибри», «костюм из голубых перьев». В такие одеяния облачали не только статуи богов. Многие из них вместе со специальными штандартами — головными уборами необычной формы и определенного вида, прикреплявшимися в случае необходимости к спине или пле­чам, — надевали военачальники, жрецы, представители верховной знати во время торжественных церемо­ний. Перо очищали с помощью жидкой глины. В результате оно становилось мягким, как хлопок. После такой операции его исполь­зовали в производстве тех или иных изделий. Очень часто древне-ацтекские мастера применяли птичьи перья при изготовлении тка­ней. Их либо соединяли с нитью (хлопковой или из волокон агавы), либо подкладывали на плато при работе на ткацком станке. К сожалению, беспощадное время и хищническое отношение к произведениям искусства древней цивилизации со стороны конкистадоров уничтожили почти все образцы этого ремесла. Однако этот своеобразный вид творчества все же не угас полностью после испанского завоевания. Древнее ацтекское искусство сохранилось до наших дней. В настоящее время в Центральной Мексике работает группа мастеров, которая изготавливает для продажи небольшие картины из перьев.

Ацтекским гончарам не был известен гончарный круг. Однако и в гончарном деле они добились неплохих результатов. Мастера мелкой пластики использовали технику глазури. Они производили как орнамен­тированную и расписную керамику (ис­пользуя чаще всего стилизованные изобра­жения птиц, растений, рыб, животных), так и гладкостенные сосуды.

Керамические изделия, обнаруженные в основном в местах погребений, ученые делят на две большие группы: первая — это сосуды обычной формы, которые широко использовались в быту, — кувшины, чаши, бокалы. Они были покрыты росписью или рельефным орнаментом. Особенно сла­вились своей характерной, богато орнаментированной керамикой такие города ацтеков, как Тлашкала и Чолула. Чолульские кера­мические изделия, украшенные изображениями божеств, людей, животных и растений, были самыми распространенными пред­метами при меновой торговле. Поэтому археологи обнаружива­ют их во время раскопок на территории всей Южной Мексики и значительной ча­сти Центральной Америки.

Большой интерес представляет вторая группа керамических изделий — фигурные сосуды. По сути, ремесленники изготавли­вали настоящие терракотовые статуэтки. Многие из них специалисты расценивают как предметы, представляющие огром­ную художественную ценность. Достаточно вспомнить высказывания францу­за Огюста Родена. Особенно выделя­ются среди изделий этой группы погребальные урны, изготовленные сапотекскими мастерами. Они имели культовое назначение. Сапотеки уста­навливали сосуды в места погребения и заполняли их либо особой жидко­стью, либо зерном, считая, что тем самым они магически предохраняют ос­танки покойного от разрушительного действия враждебных сил. Подобные фигурные сосуды нередко встречаются и у других народов, проживающих в западных районах Мексики и находившихся в XV-XVI веках под владычеством ацтеков.

Универсальную роль в ацтекском обществе играл камень, осо­бенно базальт и обсидиан. Первый, представлявший собой породу темного цвета и отличавшийся большой прочностью, использовал­ся при изготовлении орудий, применявшихся для рыхления земельных участков, размалывания кукурузных зерен, разглажи­вания, трамбовки. В больших количествах этот камень добывали в районах, где располагались города Теотиуакан и Темаскалапан. Второй — обсидиан — являлся стеклом вулканического проис­хождения. Он имеет различную окраску — красную, черную, се­рую. Иногда встречаются куски с очень красивым отливом. По своим свойствам и качествам обсидиан во многом близок к гра­ниту. Он использовался при изготовлении большинства орудий труда. Места его добычи находились глав­ным образом в вулканических районах Центральной Мексики. Основные разра­ботки велись, как удалось выяснить в ходе археологических раскопок, на Мексикан­ском нагорье и в Мексиканской долине. Здесь добывался самый ценный из много­численных разновидностей обсидиан пре­красного зеленого оттенка. Этот материал был столь прочен, что из него древние индейцы изготавливали лезвия для бритья. Ацтеки добывали и использовали в строи­тельных целях кварц, мрамор, порфир, яшму и, как отмечено в источниках, «белый камень», а также «черный камень с красны­ми прожилками».

Добыча металлических руд началась в Мексике примерно в Х веке, то есть еще до образования ацтекского государства. На основе письменных и археологических данных установлено, что мексиканским народам были известны следующие металлы: золото, медь, серебро, олово, свинец. Анализируя иллюстрации сохранившихся кодексов, ученые-исследователи сделали следую­щий вывод: Древняя Мексика знала свой вариант горна. Люди из племени тарасков (исконных врагов ацтеков) плавили руду либо в глиняных жаровнях, либо в специальных ямах. Огонь поддержи­вали, вдувая воздух через трубки, вставленные в отверстия. Вы­плавленный в результате термической обработки и осевший на дно горна металл подвергали повторной, а возможно, и трехкрат­ной обработке. Последующая его обработка производилась самы­ми известными в мире способами — путем ковки или литья.

Молотов ацтекские мастера, в полном смысле этого слова, не имели. Ювелиры, например, используя один камень как молот, а другой как наковальню, получали пластины золота, серебра, меди нужной толщины и размера. Потом они использовались для изготовления самых различных предметов и изделий. Полученный металл шел также на обрамление драгоценных и полудраго­ценных камней. Особенно часто для изготовления украшений из камня использовался нефрит, поскольку он считался у многих мек­сиканских народов древности священным.

В ювелирном искусстве представители последней доколумбовой цивилизации прославили себя как самые искусные мастера. Однако большинство древнеиндейских ювелирных изделий по­гибло в плавильных горшках испанских завоевателей, превративших золото, из которого они были изго­товлены, в удобные для транспортировки слитки. Немногие памятники, тонкостью и изяществом своего исполнения вызы­вавшие восхищение даже у самых невеже­ственных и алчных конкистадоров, все же были отправлены в Европу в нетронутом виде. Но по истечении некоторого времени они также подверглись переплавке и были превращены в чистый металл.

О высочайшем мастерстве ювелиров Древней Америки свиде­тельствуют такие факты. Историк, монах-францисканец Торибьо де Мотолинья писал: «Они превосходят ювелиров Испании, по­скольку они могут отлить птицу с движущимся языком, головой и крыльями или обезьяну с подвижной головой, языком, ногами и руками, а в руку (ее) вложить игрушку, так что кажется, что обезьяна танцует с ней. Более того, они берут слиток (металла), половина из золота и половина из серебра, и отливают рыбу со всеми ее чешуйками, причем одна чешуйка золотая, а другая се­ребряная».

Все же редкие экземпляры ювелирных изделий мастеров Древ­ней Мексики в настоящее время имеются в экспозициях амери­канских и европейских музеев. В России в особой кладовой Эрмитажа (Санкт-Петербург) хранится бесподобный образец ювелирного искусства ацтеков. Это украшение предводителя «воинов-орлов» в виде фигурного колокольчика, отлитое из чистого золота.

Сохранившиеся образцы показывают, что большинство изде­лий — ожерелья, подвески, серьги, нагрудные пластины — отли­ты способом «потерянного воска». Все они отличаются точностью моделировки, изяществом и тонкостью исполнения. Раннеколониальные хронисты подробно описывают эту классическую технику изготовления изделий из золота, серебра и меди. Она представ­ляет немалый интерес.

В самом начале мастер-ювелир смешивал древесный уголь с глиной и полученный состав высушивал на солнце в течение двух дней. Затем из него с помощью медного скребка изготавли­валась форма. После этого в дело шел воск. Разогрев его, мастер подмешивал к нему для прочности белый копал (сок каучуково­го дерева) и полученную смесь тщательно отфильтровывал. За­тем отвердевший после фильтрации кусок воска раскатывался на плоском камне деревянной скалкой до тех пор, пока не становился тонким, как паутина. Полученная тончайшая пластина кусоч­ком дерева накладывалась на форму, а сверху на нее наносился сначала растолченный в порошок древесный уголь, а затем гли­на. Пластину на форме оставляли сохнуть еще на два дня. Золо­то (если изделие делали из него) расплавлялось в плавильном тигле. Обычно его делали из смеси угля и глины. Когда металл становился жидким, его выливали в отверстие, оставленное в форме. Расплавленное золото постепенно вытесняло воск, ко­торый, в свою очередь, вытекал через нижнее отверстие в форме. Закончив плавку, ювелир освобождал готовое изделие от формы и полировал его песком. Затем оно помешалось для закаливания в специальную ванну, где находились размолотые и разведенные водой квасцы. После этого предмет извлекался из ванны и обра­батывался «золотой мазью», которую изготавливали с использова­нием «земляной соли». Наконец изделие во второй раз закаляли и вновь опускали в ванну с квасцами. Все эти многочисленные опе­рации проводились мастером для того, чтобы золото стало блестя­щим и приобрело ярко-желтый цвет. Исследователям удалось вы­яснить, что «купание» изделия в квасцовой ванне, смазывание его «золотой мазью» и вторичное закаливание были необходимы древ­нему мастеру для очистки от примесей серебра, которых в мекси­канском золоте содержится много. В современной технологии их обычно отделяют от золота при помощи сильных кислот. Есте­ственно, ацтекский ювелир не знал этого слова и не мог пользо­ваться им.

Подобным образом, с применением техники «потерянного воска», выплавлялись изделия из серебра и меди. Ацтекские мас­тера умели делать бронзовые сплавы, добавляя к меди олово или мышьяк. Причем долю этих веществ они умышленно завышали, для того чтобы сплав стал блестящим, как золото или серебро. Были знакомы ацтекам медно-серебряные, медно-золотые и зо­лото-серебряные сплавы. Сплавы меди с золотом или серебром, а также меди с оловом применялись умельцами последней древ­ней цивилизации Америки при изготовлении топоров, сверл, до­лот. Причем добавки к серебру были незначительными и точно дозированными. Индейские мастера знали, что чисто серебряная вещь будет хрупкой.

С железом индейцев Древней Мексики познакомили испанцы. На первых порах ацтеки называли этот металл черной медью. Для обозначения настоящей меди употреблялся эпитет «красная».

Ацтеки хорошо знали технику золочения, паяния, филиграни, полирования, чеканки. У мастеров по обработке металлов суще­ствовала специализация. Одни обрабатывали золото и серебро, другие - медь.

В источниках раннеколониальной поры хронисты упоминают самые различные предметы, изготовленные из благородных ме­таллов: фигурки богов, серебряную посуду золотые цепочки и ди­адемы с украшениями из камней, а также украшения для обуви, золотые и серебряные браслеты с прикрепленными к ним бубен­чиками. Подобные бубенчики, изготовленные из золота, крепи­лись также к разнообразным жезлам. В описаниях присутствуют названия сосудов для напитков, которые были искусно украшены фигурками животных, а также упоминаются большие и малые жаровни из золота и серебра, предназначенные для воскурений в храмах, разнообразные воинские знаки отличия.

Чешский американист Милослав Стингл в своей книге «Индей­цы без томагавков», давая оценку изобразительному искусству и мастерству индейцев-ремесленников последней древней цивили­зации, пишет: «В испанских архивах был найден неполный перечень художественных предметов, присланных из Мексики испан­скому королю Карлу V. В числе множества других вещей тут были золотое зеркало в форме солнца, зеркало из чистого золота, укра­денное головой ягуара, пять вычеканенных бабочек (три из них золотые, усыпанные драгоценными камнями), череп из чистого золота, золотая черепаха, две золотые флейты, какой-то непонят­ного назначения золотой предмет, украшенный пятью сердцами, три ягуара и т. д.». Все эти предметы были из сокровищницы пра­вителя Теночтитлана — Монтесумы. Когда на выставке в Брюссе­ле их увидел крупнейший немецкий художник XVI века Альбрехт Дюрер, он оставил такую запись: «Никогда в жизни я не видел ни­чего, порадовавшего бы мое сердце больше, чем эти предметы».

Весьма искусно ацтеки обрабатывали камни, особенно само­цветы. Еще одной художественной профессией, имевшей, однако, уже религиозное значение, было украшение человеческих черепов мозаикой из самоцветов. По мнению большинства исследовате­лей, от тольтеков ацтекские мастера унаследовали искусство инк­рустации. В мозаичных работах они использовали бирюзу, яшму, малахит, обсидиан, пирит, раковины, кораллы. В качестве основы применялись различные породы дерева, камень, кость. Особенно популярным среди ацтеков было инкрустирование оружия и во­инских принадлежностей.

Наибольшее развитие ремесло, связанное с обработкой метал­лов и камней, получило в тех районах ацтекского государства, где проживали покоренные ими племена миштеков и сапотеков (территория нынешних мексиканских штатов Герреро и Оахаки). По качеству произведенных изделий миштекским и сапотекским мастерам не было равных во всей Древней Мексике. Именно от­сюда поступало в ацтекскую столицу Теночтитлан большинство прекрасных изделий.

Достойное место в ацтекском обществе, на­ряду с ремеслами, занимали наука и литература. Выше мы уже подробно останавливались на достижениях ацтекских мастеров в области архитектуры, скульптуры, изобразительного искусства. Отличительной чертой данного народа доколумбовой Америки было то, что, придя на места нового поселения, эти почти полудикие люди поразительно быстро впитали культур­ное наследие легендарных тольтеков, а в пору своих завоева­тельных походов усвоили достижения многих других известных древнеиндейских цивилизаций, в частности майя, теотихуаканцев, миштеков, сапотеков.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в столице ац­текского государства Теночтитлане действовали своего рода госу­дарственные школы, которые подразделялись на два типа. Ацте­ки проявляли заботу о своем потомстве и желали видеть своих преемников грамотными и обученными людьми, которые могли бы своими знаниями способствовать дальнейшему процветанию империи.

В хрониках раннеколониальной поры об этих учебных заведе­ниях имеются довольно подробные сведения. В школах первого типа, по-ацтекски тельпучкалли, воспитывались сыновья рядо­вых членов общества. Здесь детей обучали истории (кстати, этот предмет считался главным), сельскохозяйственньм работам и ре­меслам, а также большое внимание уделяли военной подготовке, что вполне объяснимо, ведь ацтеки являлись самым воинственным племенем на территории Мексиканской долины. В школах второго типа — их называли кальмекак — воспитывались пре­имущественно мальчики из привилегированных семей. После ее окончания воспитанникам предстояло вступить на духовную сте­зю либо стать военачальниками и сановниками того рода или племени, к которому они принадлежали. В этой школе главными учебными дисциплинами были ацтекская религия, организация и история ацтекского государства, письмо, чтение, счет, астроно­мия, астрология, стихосложение и ораторское искусство.

Прием в школы обоих названных типов осуществлялся по до­стижении мальчиками переходного возраста — в 15 лет. Однако характер воспитания в них был различным. Во-первых, кальмекак существовали при святилищах. Основными учителями в них были жрецы, священнослужители, которые требовали от своих учеников абсолютного послушания, достойного поведения и боль­шого религиозного усердия. Здесь на первом плане стояло покло­нение защитнику жрецов — богу Кецалькоатлю, в сан которого юноши посвящались сразу же после поступления в школу. В од­ной из хроник приводится пример существовавшего у воспитан­ников особого ритуала. По ночам, удалившись в безлюдное мес­то, они зажигали костер на возвышенном месте, подбрасывали в него кору деревьев, при горении которых образовывался аро­матный дым, и тем самым воздавали честь богам. При этом в жертву приносилась собственная кровь. Юноши раздирали себе острыми колючками агавы мочки ушей.

Почти прямую противоположность являл воспитательный процесс в школе тельпучкалли. Учителями здесь были воины, достигшие зрелого возраста и имевшие за своими плечами не­малое количество битв и сражений, а также множество совершенных во имя империи боевых подвигов. Основное время уделялось приобретению навыков в обращении с оружием, стрель­бе из лука, умению метать в цель камни из пращи, а также овла­дению приемами рукопашного боя. Однако в программу входи­ло и обучение юношей строительству общественно-полезных сооружений — рытью каналов, возведению плотин и укрепле­ний. Ученики этого типа школ посещали еще так называемые дома пения. В них они предавались не только усладам и развле­чениям, касавшимся музицирования и танцев. Правители Теночтитлана представляли в распоряжение своих будущих солдат женщин, которые были обязаны способствовать приятному времяпрепровождению молодых людей и посвящать их в тай­ны любви.

Блестящую оценку дает большинство исследователей-американи­стов астрономическим знаниям ацтеков. Исходя из чисто практи­ческих нужд земледелия, они на основе своих собственных астроно­мических наблюдений выработали весьма точную календарную систему. Ацтекский солнечный год, как и европейский, имел 365 дней. Однако делился он на 18 месяцев по 20 дней в каждом. В конце года, следуя религиозным верованиям, ацтеки прибавля­ли к этим месяцам еще 5 так называемых несчастных дней. Та­ким образом начало ацтекского года соответствовало нашему 12 февраля, а конец — 11 февраля. В ацтекском календаре назва­ния имели не только месяца, но и дни. Например, первый день назывался днем аллигатора, второй — днем ветра, третий — днем дома, четвертый — днем ящерицы и т. д. При этом название каждого дня ацтеки связывали с каким-нибудь божеством. Так, например, шестой день месяцы был посвящен богу дождя Тлалоку. Свое имя и своего бога имел даже каждый час дня и ночи (ацтеки исчисляли день и ночь отдельно). У ацтеков имелся еще и второй календарь — священный календарь жрецов, но о нем весьма подробно было рассказано выше, при описании скульптур­ного памятника под названием Календарный камень.

После Солнца и Луны внимание ацтекских астрономов при­влекало движение Венеры. По предположению ученых, в древ­нейшие времена у ацтеков, возможно, было принято годовое счисление, соответствующее синодическому обращению этой планеты, то есть 584 дням.

В изучении памятников культуры и искусства любой цивили­зации огромную помощь оказывают письменные источники. Еще задолго до испанского завоевания ацтеки (опираясь на дос­тижения более древних культур региона — майя, миштеков) со­здали свою пиктографическую систему сохранения и передачи информации. В целом она представляла собой смесь пиктогра­фии, символики и зачатков иероглифического письма. С по­мощью этой системы ацтеки фиксировали в кодексах различные сведения. Это были своего рода подробные описания тех собы­тий, которым они были посвящены. К великому сожалению, лишь очень небольшое количество подобных кодексов сохрани­лось до наших дней. В своем монументальном труде об ацтеках российский исследователь В. Е. Баглай пишет: «Конкиста стала трагедией для пиктографических рукописей. В 1520 году враги ацтеков и союзники испанцев, жители города-государства Тлашкалы, войдя в один из крупнейших центров ацтекской цивилиза­ции г. Тескоко, уничтожили библиотеку и архив с древними ко­дексами, а спустя год осада испанцами Теночтитлана привела не только к ужасающим разрушениям в столице ацтеков, но и к ги­бели крупнейшего хранилища с рукописями». Кроме того, как особо подчеркивает ученый-историк, «в ходе активной христиа­низации местного населения происходило массовое сожжение кодексов... Начало этому было положено в 1525 году, а своего пика подобное варварство достигло при X. де Сумарага, фран­цисканце, первом епископе Мексики... В итоге всех этих перипе­тий мы имеем в своем распоряжении лишь крохи из огромного набора рукописей, переживших акты подобного вандализма. Тем не менее традиция составления кодексов оказалась столь силь­ной, что пережила конкисту, первый жестокий напор религиоз­ного фанатизма, и до конца XVI века сохранялась в раннеколониальной Мексике».

В результате к составлению кодексов вынуждены были при­бегать сами завоеватели. Это было вызвано тем, что иных форм фиксирования данных и информации оставшиеся в живых ин­дейцы попросту не знали. Поэтому, когда испанцам нужны были сведения, касавшиеся прошлого, по их указанию состав­лялись кодексы, которые фактически представляли собой точ­ные копии доиспанского образца. Ведь их авторами были ин­дейцы, и они еще помнили это искусство. В ходе тщательного анализа дошедших до нас раннеколониальных хроник ученым удалось выяснить, что в качестве писчего материала для кодек­сов использовались оригинальная индейская бумага, выделан­ная кожа и холст. Древнемексиканские кодексы представляли собой или стопку отдельных листов разного размера, или длин­ные ленты, складывавшиеся в виде гармошки. Мастера, владевшие пиктографией, обычно писали рукописи разноцветными красками и строго соблюдали определенные каноны. В результа­те каждый написанный кодекс превращался в настоящее произ­ведение искусства.

Говоря о кодексах как о письменных источниках, важно под­черкнуть, что большинство исследователей только три из них относит к доиспанскому периоду— это Кодекс Ботурини, Кодекс Борджиа и так называемый Реестр дани.

К одной из величайших заслуг последней древнеиндейской цивилизации ученые относят создание ацтеками необыкновенно зрелых литературных произведений. Среди лучших знатоков ац­текской литературы исследователи называют имя мексиканского американиста Анхела Марии Гарибая. Он выделяет целый ряд литературных жанров, которые были известны мешикам. Это дидактические трактаты, драматические произведения, проза. Вместе с тем ученый подчеркивает, что все эти литературные жанры играли у ацтеков лишь второстепенную роль. По его твердому убеждению, под литературой ацтеки, как и все осталь­ные говорившие и писавшие на языке нахуатль племена доколумбовой Америки, подразумевали главным образом поэзию. Об этом свидетельствует прямой источник — словарь нахуатль. На­пример, слово «куикани» имеет в нем два значения: «поэт» и «пе­вец». Анхел Гарибай, исходя из этого, пришел к выводу, что ац­текская поэзия предназначалась в основном для публичного исполнения. Произведения поэтов-певцов находили в ацтекском обществе особенно широкий отклик. Благодаря устной традиции они передавались из поколения в поколение. В таких стихотворе­ниях-песнях куикани нередко изображали самих себя:

Взгляните, это я, певец, стихи слагаю,

Блестящие, как драгоценные нефриты,

Как волны моря переливающиеся,

Я голосом своим владею,

Гармонией поющих флейт владею

И звоном колокольчиков.

Я пою свою благоуханную песнь,

Разноцветным украшениям подобную,

Песнь, сверкающую самоцветами,

Нефритом переливающуюся,

Пою свой гимн цветущей весне.

Большой вклад в развитие ацтекской литературы, как свиде­тельствуют авторы хроник, внес один из самых значительных деятелей за всю историю индейской Америки — властитель крупнейшего города-государства Тескоко, входившего в трой­ственный союз империи. Его имя Несахуалькойотль (1418-1472). Судя по оценке, которую дали ему хронисты, он являл собой образец мудрого правителя, оставившего после себя своему горо­ду-государству законы, наполненные глубоким смыслом и философией, и украсившего его окрестности великолепными постройками. Но самое главное: он был истинным знатоком и почитателем по­эзии. Один из его четырех министров-сановников специально ведал науками и искусствами.

Тлатоани держал при дворе профессиональных поэтов. Для того чтобы способствовать развитию поэзии, он даже учредил своего рода государственные премии. Они вручались победите­лям на общенародных поэтических состязаниях, проводившихся ежегодно в Тескоко по личному распоряжению правителя.

Времена царствования Несахуалькойотля называют золотым веком ацтекской литературы. Именно в этот период в поэзии постепенно формируются различные жанры, появляются опреде­ленные типы стихотворений: стихи о цветах, воинские поэмы, весенние стихи. Их содержание было наполнено философскими размышлениями о смысле жизни. Однако наиболее значитель­ным жанром считались у ацтеков стихи религиозного содержа­ния. Особенно это относилось к божественным гимнам, которые включены в сокровищницу мировой поэзии. Часть из них сумел сохранить ученый-францисканец Бернардино де Саахун, прибывший в Мексику в 1529 голу, спустя десятилетие после того, как у ее берегов пристал первый корабль Кортеса. Саахун про­жил здесь 50 лет и все это время преподавал в основанном ис­панцами колледже Святого Креста в городе Тлателолько. В этом учебном заведении, по мысли испанской колониальной администрации и церкви, должны были получать воспитание в христи­анском духе наиболее видные представители молодого поколения индейской аристократии. В отличие от многих своих соотечествен­ников Б. Саахун сочувствовал туземцам. Он интересовался исто­рией, материальной и духовной культурой индейцев Мексики, особенностями их словесности. Бернардино Саахун пользовался авторитетом у многих своих учеников и по прошествии несколь­ких лет преподавания в колледже стал записывать на ацтекском языке рассказы индейских «принцев». При этом он старался вер­но передать не только содержание, но и особенности стиля того или иного повествователя.

В сохраненных и дошедших до нас с помощью Саахуна гим­нах содержатся хвалы важнейшим богам ацтекского пантеона — Уицилопочтли, Кецалькоатлю, Тлалоку.

Почти двухсотлетняя история существования ацтекского государ­ства насчитывает одиннадцать правителей. Одним из последних в доиспанский период был Монтесума II Младший (имя в перево­де с ацтекского означает «грозный», «суровый»). В год вступления на престол он был уже в зрелом возрасте (около 40 лет). В одном из источников Монтесума II назван самым достойным из всех прави­телей ацтеков, бывших до него. Имеются и описания его внешне­го облика. Черты лица этого высокого, пропорционально сло­женного человека с более светлой, чем у других соплеменников, кожей отличались правильностью и мягкостью. Судя по отзывам современников, он был смелым и энергичным правителем, искусным полководцем и очень образованным человеком. Монте­сума II имел глубокие познания в астрономии, религии, истории, философии и ораторском искусстве. Он готовил себя к назначе­нию жрецом, однако обстоятельства сложились так, что члены совета по избранию тлатоани из полутора десятка претендентов предпочли именно его кандидатуру.

Монтесума II имел один из высших военных титулов (тлатекатль) и был во времена своего правления верховным жрецом племенного бога ацтеков Уицилопочтли. Началом правления Монтесумы II авторы источников называют 1502 год. Среди пер­вых мероприятий, проведенных им на посту правителя, хрони­сты выделяют законодательные указы и постановления не воен­ного, а мирного плана. Как и его далекий тезка, пятый по счету правитель ацтеков Монтесума I Старший, Монтесума II провел целую серию системных реформ, отражавших эволюцию, проис­шедшую к началу XVI века в общественной и социально-эконо­мической отраслях жизни ацтекского племени. Новый правитель отказался от тактики молниеносных вторжений на не покорен­ные и не занятые ацтеками территории. В большей степени он занимался установлением порядка в тех местах, которые были завоеваны его предшественниками. Действия Монтесумы II были направлены на систематическое и целенаправленное подчинение. Эту политику он проводил в течение всех десяти лет своего прав­ления, то есть вплоть до прихода испанцев.

Борясь за укрепление своей власти и доминирующего положе­ния Теночтитлана в тройственном союзе, Монтесума II предпри­нял нечто вроде религиозной реформы. Он приказал, чтобы на территории главного храма бога ацтеков Уицилопочтли было построено особое святилище (в дошедших до нас источниках оно именуется храмом Всех Богов). Правитель повелел разместить в нем идолы всех племенных богов из различных районов, покоренных ацтеками. Для освящения подобного храма, соглас­но верованию, требовалось массовое жертвоприношение. Для того чтобы его осуществить, были необходимы военнопленные. Поэтому Монтесума II предпринял поход против восставшего города Теуктепека, находившегося на Тихоокеанском побережье. Несмотря на сильные оборонительные укрепления и удачное расположение, этот город, заселенный в основном индейцами племени сапотеков, был захвачен. Однако во время решающей битвы произошло, согласно существующей легенде, невероятное событие. В предании рассказывается о том, что защитники горо­да, оказавшись в воде (Теуктепек был расположен у реки), на глазах одолевших их ацтеков стали превращаться в аллигаторов и рыб. Ацтеки, особенно их предводитель, были очень напуганы этим превращением и посчитали его дурным предзнаменовани­ем, которое могло сулить в ближайшем будущем неисчислимые беды и несчастья. Тем не менее, одержав победу, ацтекская армия вернулась в Теночтитлан с богатой добычей и военнопленными, что позволило в скором времени провести намеченную церемо­нию. Ее провел сам Монтесума II. Облачившись в одежды вер­ховного жреца, он взошел на алтарь храма Всех Богов и совер­шил жертвоприношение.

Раннеколониальные источники по-разному определяют заслу­ги Монтесумы II в военных делах. Одни из них ограничиваются общим утверждением, что он завоевал много земель, которые простирались до границ Никарагуа и Тегусигальпы. Другие пере­числяют лишь 15 покоренных им больших и малых городов. Третьи это количество доводят до 44. Однако, как бы то ни было, но к моменту прихода в Мексиканскую долину военного отряда во главе с Э. Кортесом, к 1519 году, территория, подконтрольная тройственному союзу, простиралась от Тихоокеанского побережья до Гватемалы и Чьяпаса и составляла около трети от плошали нынешнего Мексиканского государства. Словом, в пер­вой трети XVI века тройственный союз и подчиненные ему горо­да превосходили по размерам самое крупное из бывших до него государств древнемексиканских цивилизаций — тольтекское.

Ацтеки не только правили конфедерацией (тройственным со­юзом), но и диктовали свою волю десяткам зависимых племен по всей Мексике. Однако, как верно подмечено большинством исследователей, всякое общество, могущество которого держится на принуждении, в конце концов ослабевает. Перед приходом испанцев внутри конфедерации стали назревать острые противо­речия. Мешики уже не могли положиться на безусловную помощь подвластных им городов. Это обстоятельство очень точно прочувствовал будущий завоеватель ацтекской империи испанец Эрнан Кортес и сумел обратить его в свою пользу.

Ссылаясь на раннеколониальные документы, ученые-исследова­тели усматривают трагический исход последней древней цивили­зации Америки еще и в том, что во многих рассказах хронистов приводятся примеры необычных, сверхъестественных явлений, которые якобы имели место незадолго до прихода испанцев. Наибо­лее часто в исторических сочинениях и хрониках, рисунках до­шедших до нас пиктографических рукописей сообщается о восьми таких предзнаменованиях, которые привели мощную империю к роковому финалу. С одним из них мы уже познакомили читате­ля, рассказав о битве ацтекских воинов с сапотеками (обращение тел поверженных в воды реки противников в рыб и аллигаторов). Немалый интерес представляют и другие предания и легенды.

В двух из них, например, рассказывается о внезапных пожа­рах, якобы вспыхнувших в храме главного божества Уицилопочтли и в храме бога огня Шиутекутли. Свидетели видели, как в крыши святилищ попала очень странная молния, которая не сопровождалась обычными в таком случае громом и дождем.

Одна из легенд повествует о том, как среди бела дня на небе по­явилась комета, состоявшая из трех звезд. Она двигалась на восток, разбрасывая во все стороны искры. По другому варианту легенды, комета появилась ночью. Ее наблюдал сам Монтесума II и был, по свидетельству своих приближенных, очень напуган этим необыч­ным явлением. Его компаньон по тройственному союзу, власти­тель, города Тескоко Несахуалькойотль, растолковал правителю Теночтитлана это небесное знамение как знак скорой гибели ацтеков.

Существовал еще и такой рассказ. Охотники поймали стран­ную черную птицу величиной с журавля, у которой на голове имелось круглое зеркало. Эту диковину принесли во дворец пра­вителя. Глядя в зеркало, Монтесума II сначала увидел отражен­ные в нем небо и звезды, а затем корабельные мачты в море и вооруженных людей на лошадях. Тлатоани обратился за тол­кованием видения к своим мудрецам, но те ничего не могли сказать, а сама птица таинственным образом исчезла.

В эту же систему сообщений о зловещих знамениях укладыва­ется и фантастический сюжет, согласно которому некий просто­людин, обрабатывавший поле, неожиданно был схвачен огром­ным орлом и унесен в пещеру на высокой горе. В пещере он увидел спавшим своего правителя Монтесуму II. Таинственный голос приказал крестьянину сесть рядом с тлатоани и выкурить трубку. Затем тот же голос стал внушать ему, что Монтесу­ма II — это человек, опьяненный гордостью, тщеславием и высокомерием, что он не чувствует угрожающей ему и его народу беды. Голос приказал также приложить горячую трубку к бедру правителя. Испуганный крестьянин выполнил это требование, однако Монтесума II никак не отреагировал на ожог. Далее таин­ственный голос велел крестьянину после возвращения домой пойти во дворец Монтесумы II и рассказать обо всем, что он слышал и делал, находясь в пещере. Затем орел вновь перенес крестьянина на поле. Явившись, как ему было приказано, во дво­рец, он рассказал правителю обо всем случившемся с ним, упомя­нув и о трубке. Выслушав рассказ, Монтесума II пришел в страш­ный гнев, приказал бросить крестьянина в тюрьму и предать голодной смерти. Однако вскоре после своего распоряжения тла­тоани почувствовал сильную боль в бедре, снять которую лекари смогли только через несколько дней.

И еще один, пожалуй самый впечатляющий, рассказ о неизбеж­ной беде, которая должна была настигнуть ацтеков и их правителя.

Автор повествует о том, как однажды Монтесума II приказал ма­стерам изготовить новый камень для жертвоприношений (соглас­но традиции всех предшествующих тлатоани). Резчики и скульпто­ры нашли подходящую для этих целей глыбу. Однако, когда они попытались сдвинуть ее с места, камень неожиданно загово­рил, предупреждая мастеров, что трогают они его на свое горе. Действительно, как рассказывает далее хронист, во время транс­портировки камня через реку мост обрушился и глыба упала в воду, увлекая за собой на погибель многих людей. Однако Монтесума II отдал распоряжение, чтобы камень все же извлек­ли из воды. Но на дне озера его не оказалось. Он таинственным образом вернулся на то самое место, откуда его взяли скульпто­ры и резчики. Завершается этот рассказ тем, что правитель яко­бы сам осмотрел злополучный камень и, обуреваемый страхом и тоской от безысходности предначертанной ему судьбы, поведал своим сановникам, что это дурное предзнаменование, очевид­но, станет причиной его действительной скорой гибели.

Финал одной из могущественных индейских империй был трагичен. Драматические десятилетия конца XV — середины XVI века вошли в мировую историю под названием «эпоха от­крытия и завоевания Мексики и Центральной Америки». Современные исследования располагают на этот счет подробным факти­ческим материалом. Известно, что 12 октября 1492 года уроженец Генуи, моряк, находившийся на службе у испанцев и известный в Испании под именем Кристобаль Колон, а во всем остальном мире как Христофор Колумб, во время одного из плаваний обна­ружил у западной оконечности Атлантики крохотный островок Гуанахани (группа современных Багамских островов). Это от­крытие и положило начало грандиозной эпопее завоевания и ос­воения Нового Света европейцами.

Исследователи отмечают, что сам великий мореплаватель так и не понял, видимо, всего значения своего открытия и до конца дней полагал, что найденные им земли — часть Восточной Азии. Только последующие экспедиции под предводительством таких мореплавателей, как Веспуччи, Бальбоа, Магеллан и Джон Кабот, убедили Европу, что за просторами Атлантического океана лежит огромный и таинственный мир, о существовании которого дол­гое время никто и не подозревал.

Главной участницей завоевания Америки стала Испания. Во время экспедиций конца XV века было обнаружено, что Новый Свет таит в себе колоссальные богатства. Известный немецкий историк Курт Керам по этому поводу писал: «Справедливо будет отметить, что последняя причина была основной побудительной силой, заставлявшей все новые и новые группы людей пускаться в самые рискованные путешествия... Впрочем, несправедливо было бы видеть в манящем блеске золота единственную побуди­тельную причину экспедиций». Ученый отмечал, что «стремление к обогащению сочеталось не только с жаждой приключений, а корыстолюбие — не только со смелостью, граничившей с бе­зумством. Исследователи и завоеватели предпринимали походы еще и под благословением Папы Александра VI Борджиа, кото­рый в 1493 году поделил мир между Португалией и Испанией. Поэтому в путь отправлялись не одни только идальго (обедневшие испанские дворяне), но и посланцы его апостолического вы­сочества (папы) под знаменами Св. Девы, как миссионеры, бор­цы против язычества». Курт Керам особо подчеркивал: «...не было такого корабля, который отправлялся бы в путь без свя­щенника, призванного водрузить в новых землях крест...»

В начале XVI века испанцы захватили и освоили больше и ма­лые острова Вест-Индии — Кубу, Гаити, Ямайку, Пуэрто-Рико. Все острова служили конкистадорам как бы опорной базой для последующего завоевания Американского континента.

Российский историк В. Гуляев в книге «Загадки погибших ци­вилизаций» отмечает, что хотя слава завоевателя ацтекской империи и принадлежит Эрнану Кортесу, но открыл Мексику и госу­дарство ацтеков другой испанец — Хуан де Грихальва, племянник губернатора Кубы Диего Веласкеса. Он сделал это за год до появ­ления там Кортеса — в 1518 году. Хуан де Грихальва прошел на четырех кораблях вдоль Атлантического побережья Мексики — от полуострова Юкатан до устья реки Пануко. Он же впервые вступил в контакт с поданными Монтесумы II. Это произошло на территории современного мексиканского штата Табаско. Ис­панский идальго и его спутники наменяли у индейцев за безде­лушки огромное количество золота и из их рассказов узнали о существовании богатой столицы Теночтитлана, где находилась резиденция верховного правителя страны. После путешествия Грихальвы и появилось название Новая Испания.

Эрнан Кортес — уроженец испанской провинции Эстремадура, которую многие из исследователей-американистов называют «матерью конкистадоров», — прибыл в Новый Свет в 1504 году. Ему было всего лишь 19 лет. К началу экспедиции к берегам Центральной Америки Кортес был обладателем огромного состо­яния, считался на Кубе, где он имел земли и поместье, одним из богатейших людей. Именно огромное богатство, которым он владел, и позволило ему совместно с губернатором Кубы Веласкесом финансировать крупную экспедицию для новых завоева­ний на континенте, в Мексике, только что открытой Хуаном де Грихальвой.

В феврале 1519 года эскадра, состоявшая из 11 кораблей, от­правилась на запад, к мексиканским берегам. В распоряжении Кортеса находилось около 600 пехотинцев, небольшой отряд кавалерии и полтора десятка пушек. С этими силами испанский конкистадор собирался захватить целую страну, населенную не­ведомым ему народом, о которой он не имел ни малейшего представления.

Начало похода складывалось для Кортеса удачно. По пути к границам империи Монтесумы II испанцы имели несколько ожесточенных стычек с отрядами индейских воинов, но вышли победителями. Они значительно превосходили своих противни­ков в вооружении и тактике. Победу испанцам в этих сражени­ях принесли лошади. Индейцы считали всадника и коня единым фантастическим существом, и это вносило в ряды туземцев не­вообразимую панику. Во время первой своей остановки, сделан­ной на острове Косумель, расположенном к востоку от берегов Юкатана и населенном индейцами, говорившими на языке майя, в отряде Кортеса появился очень ценный человек. К экспедиции примкнул Херонимо де Агиляр, католический священник, который за несколько лет до этого после кораблекрушение спасся вместе с немногими уцелевшими на этом острове. Агиляр вошел в доверие к вождю местного племени, проживавше­го на острове, и к моменту появления Кортеса в совершенстве знал несколько майяских наречий. Впоследствии де Агиляр ока­зал экспедиции испанцев немало услуг в качестве переводчика и налаживания контактов с Монтесумой II и его приближенны­ми. Отряд Кортеса сопровождала еще и переводчица по имени Малинче, индианка по происхождению. Сами испанцы называ­ли ее Мариной.

18 апреля 1519 года Кортес высадился на Атлантическом по­бережье Мексики, неподалеку от острова Сан-Хуан-де-Улуа (тер­ритория современного мексиканского штата Веракрус), открыто­го и окрещенного год назад его предшественником Грихальвой. В конце этого же месяца о появлении в восточных пределах его обширного государства каких-то таинственных белолицых и бо­родатых пришельцев узнал и Монтесума II. По его приказу са­новники из ближайшего к месту высадки испанцев селения посе­тили лагерь Кортеса. Правитель ацтеков хотел выяснить через них о дальнейших намерениях этих странных белых людей.

В лагерь испанцев члены индейской делегации принесли с собой щедрые дары — фрукты, початки кукурузы (маиса), птицу и ук­рашения из золота. Во время общения с туземцами Кортес через переводчика де Агиляра объяснил, что испанцы — христиане, вассалы императора Дона Карлоса, величайшего правителя на земле. Имея дар тонкого дипломата, Кортес убедил индейцев в том, что он и его люди прибыли в эту страну по приказу свое­го короля, поскольку Дон Карлос уже много лет имеет сведения об этой стране и о государе, который ею правит. Кортес даже со­слался на то, что у него есть важное послание испанского короля, и он должен лично вручить его Монтесуме II, а для этого ис­панцам необходимо побывать в столице ацтеков.

Среди членов индейской делегации находились и ацтекские художники. Во время беседы они быстро и точно изобразили на бумаге корабли, пушки и облик самих чужеземцев, их диковин­ные одежды. По окончании беседы Кортес распорядился дать залп из пушечных орудий, чем поверг индейцев в неописуемый ужас. Туземцы были поражены громовыми раскатами орудий­ных выстрелов и их сокрушительной силой. В мгновение ока ядра, выпушенные из пушечных жерл, повергли на землю ог­ромные деревья с раскидистыми зелеными ветвями.

Во время церемонии прощания один из ацтекских сановников обратил внимание на золоченый шлем, который был надет на голову Кортеса. Своим соплеменникам он пояснил, что эта вещь очень похожа на головной убор главного божества ацтеков — бога войны Уицилопочтли. Кортес воспринял слова сановника по-своему. Он тут же вручил шлем индейцу и попросил вернуть его через какое-то время наполненным золотым песком. Предво­дитель отряда пояснил, что ему необходимо знать, отличается ли золото здешней страны от золота, которое добывается в Испа­нии. Кроме того, в дар правителю Теночтитлана испанцы отпра­вили несколько вещей: деревянный резной стул, шапку из крас­ного сукна с медальоном из поддельного золота, нитку обычных стеклянных бус и несколько рубашек из голландского полотна.

Получив примерно через неделю эти дары, рисунки, сделан­ные ацтекскими художниками, Монтесума II располагал теперь достоверной информацией о заморских пришельцах. Он решил созвать большой совет тройственного союза и вместе с правителями городов Тескоко и Тлакопана решить вопрос о просьбе чу­жеземцев, которые изъявили желание посетить столицу ацтеков.

Верховный правитель ставил этот вопрос двояко: либо поладить с белыми людьми, либо выдворить их за пределы государства силой. Мнения присутствовавших на совете глав городов-госу­дарств, входивших в федерацию, разделились. Брат Монтесумы Куитлахуак, который представлял город Тлакопан, считал, что испанцев ни в коем случае не следует пускать в Теночтитлан. Правитель Тескоко Какамацин, напротив, предлагал встретить пришельцев со всеми подобающими почестями. Его мнение ос­новывалось на том, что ацтеки, согласно обычаю, всегда дру­жески принимали посланцев других государей, в том числе и враж­дебных. Он считал, что если чужеземцы имеют какие-то дурные намерения, то у городов тройственного союза достаточно вои­нов, чтобы оказать достойное сопротивление и сокрушить любо­го врага. Начались бурные споры. В результате большинство членов совета поддержало мнение Какамацина. Как свидетельствует история, это решение оказалось для всего ацтекского государства роковым.

После заседания совета Монтесума II направил в Веракрус по­сольство с богатыми подарками. В состав этого посольства вхо­дила большая группа знахарей, колдунов и звездочетов, которым было поручено околдовать Кортеса и заставить его покинуть Мексику. Одна из легенд свидетельствует о том, что среди чле­нов посольства находился человек по имени Кинтальбор. Его внешность являла собой точную копию предводителя конкиста­доров. По законам магии все, что происходит с двойником, дол­жно вскоре случиться и с оригиналом. Через несколько дней пре­бывания в лагере испанцев Кинтальбор заболел (как считают хронисты, он был специально заражен какой-то тяжелой бо­лезнью). Однако участь двойника миновала Кортеса. Он оставал­ся в полном здравии и вместе со своими ближайшими подчиненными восхищался принесенными послами дарами. Уже упоми­навшийся нами автор воспоминаний «Правдивая история завое­вания Новой Мексики» Берналь Диас оставил следующее описа­ние церемонии вручения ацтекских приношений: «Первым было круглое блюдо размером с тележное колесо с изображением солн­ца и различными резными фигурами, все из чистого золота. Вто­рым было массивное блюдо из серебра с изображением луны, даже большего диаметра, чем первое, очень ценная вещь. Треть­им был шлем, доверху наполненный золотым песком, на сумму не менее чем три тысячи песо. Затем появилось 20 золотых точек великолепной работы, несколько украшений в виде фигурок со­бак, ящеров и обезьян, 10 ожерелий очень тонкой работы, несколь­ко подвесок, дюжина стрел и маленький лук, два жезла в полметра длиной — все из чистого золота. Были там головные уборы из кра­сивых перьев, веера из того же материала, 30 кип тонких хлопча­тобумажных тканей и множество других вещей, которые я не могу вспомнить...»

В раннеколониальных хрониках имеются свидетельства о том, что после церемониального вручения даров послы поцеловали землю у ног Кортеса и, окурив его и всех окружающих аромат­ным дымом благовоний из глиняных жаровен, изложили ответ Монтесумы: правитель выражал чужеземцам чувство искренней дружбы и готов был принять их в своей столице.

8 ноября 1519 года отряд Эрнана Кортеса вошел в Теночтитлан. Вступление завоевателей в столицу ацтеков происходило в чрезвычайно торжественной обстановке. Существует несколько версий относительно того, как удалось предводителю испанцев склонить к покорности могущественного правителя ацтекского государства. Наиболее правдоподобным является изложение со­бытий, связанное с крушением Теночтитлана, которое представил в своей книге «Индейцы без томагавков» чешский исследова­тель Милослав Стингл. Эти сведения основаны на фактах наибо­лее авторитетных из дошедших до нас раннеколониальных хро­ник: «В удивительный город вступали испанцы! Дух захватывало, глаза разбегались. Сразу же после торжественного въезда Кортеса ацтекский властитель нанес конкистадору визит и представил в его распоряжение дворец своего предшественника Ашайакатля». Дворец этот не сохранился до наших дней. Испанцы позднее уничтожили его, как и большинство других теночтитланских дворцов и храмов. Далее М. Стингл продолжает: «Кортес был убежден, что где-то во дворце, который Монтесума предоставил в распоряжение испанцев, должны находиться сокровища ацтекских правителей. Сам Монтесума интересовал испанцев лишь как ключ, с помощью которого эту сокровищницу можно будет вскрыть. И золото — этот подлинный бог испанских конкиста­доров, движущая сила конкисты — было найдено уже на третий день пребывания Кортеса в Теночтитлане. Произошло это так. Группа испанских офицеров, прогуливаясь по дворцу, обнару­жила стену со следами свежей кладки. Без долгих раздумий они проломили ее. За стеной оказался обширный зал, в котором на­ходилась королевская сокровищница — клад предшественника Монтесумы II — правителя Теночтитлана — Ашайакатля. Он представлял тысячи золотых и серебряных монет, необработан­ное золото, а также дорогие ткани, драгоценные камни и золотые столовые приборы. Когда об этой находке сообщили Кортесу, он приказал немедленно вновь замуровать утаенную ацтеками часть зала и хранить молчание. Однако Монтесума вскоре все-таки уз­нал, что испанцы нашли клад его предшественника, и, чтобы спасти свою репутацию, сам подарил всю эту сокровищницу ис­панцам, а точнее сказать — испанскому королю Карлу V».

Испанцы оценили стоимость огромного клада в 4 миллиона 250 тысяч гульденов. Фантастическая по тем временам цифра. Тако­го богатства не было и у самого короля Карла, Дележ богатства, произведенный Э. Кортесом, вызвал недовольство губернатора Кубы — Веласкеса, который помогал в оснащении экспедиции и, очевидно, рассчитывал на получение более солидной доли, чем та, которую ему выделил его компаньон. Поэтому он отправил в Мексику новую экспедицию, которой предписывалось захватить Корте­са и доставить его на Кубу. Из обнаруженных исследователями до­несений следует, что в руководимой неким Нарваэсом экспедиции находилось не менее 900 прекрасно вооруженных солдат, в том чис­ле почти сотня всадников. У Кортеса в это время в отряде насчитывалось не более 250 человек, к тому же изнуренных тяготами затянувшегося похода. Тем не менее Кортес решился оказать Нарваэсу сопротивление. Он оставил в Теночтитлане большую часть воинов под началом своего заместителя Педро де Альварадо и с отрядом, который насчитывал всего 70 солдат, выступил против Нарваэса. Свои действия Кортес начал с того, что подкупил ряд военачальников направленной против него экспедиции и при помощи того же золота из клада правителя Ашайакатля привлек на свою сторону более половины неприятельских солдат. Выбрав подходящий мо­мент, Кортес совершил внезапную атаку на войска противника и сумел одержать победу.

В столице ацтеков Теночтитлане за время отсутствия Кортеса произошло восстание. Столь драматический ход событий был обус­ловлен следующими обстоятельствами. В мае ацтеки обычно отме­чали свой самый большой праздник, который был посвящен выс­шему божеству — Уицилопочтли. Верховные жрецы обратились к наместнику Кортеса, Альварадо, с просьбой разрешить им совер­шить торжественное богослужение. Последний согласие дал, но с условием: в главный храм все ацтеки должны явиться безоружными. Это условие жителями столицы было с готовностью принято. В торжестве принимали участие не только теночтитланцы. Из мно­гих других городов империи в столицу съехались самые знатные ацтеки, с головы до пят увешанные золотыми украшениями, в ве­ликолепных плащах из птичьих перьев. Далее авторы хроник сооб­щают, что на праздник пришли и испанцы, однако, в отличие от ацтеков, не безоружные. По сигналу Альварадо они обрушили свои мечи на головы безоружных участников богослужения. За считанные часы была вырезана элита ацтекского государства и его столицы. Добычей испанцев стали многочисленные золотые украшения и несколько тысяч драгоценных камней, которые они сняли с одежд знатных ацтеков. Это беспримерное вероломство вызвало волну негодования со стороны оставшихся в живых ацтеков. Дворец правителя, в котором находились Альварадо и его воины, был осажден. К моменту возвращения Кортеса положение испанцев в Теночтитлане было отчаянным. Один из анонимных раннеколониальных хронистов свидетельствует: «И договорились между собой мешики, что не станут воспрепятствовать им (то есть ис­панцам, которые возвращаются в Теночтитлан), а сами спрячутся, укроются так, точно смерть встала над землей. Никто не промолвил ни слова, все внимательно наблюдали за ними через щели в за­пертых дверях и бойницы в стенах». Сражение, как повествует далее неизвестный ацтек, началось в тот момент, когда Кортес вступил во дворец. Ацтекские воины непрерывно штурмовали испанских солдат, укрывшихся во дворце. Силы войска Кортеса таяли на глазах. И тогда предводитель испанцев вновь решил выставить против сражающегося народа его правителя Монтесуму II, который к этому времени был пленен и закован в цепи. Властителя вынудили выйти на крышу дворца в «царственной диадеме и сине-белом облачении правителя» и обратиться к ац­текам с просьбой сложить оружие и обещанием со стороны ис­панцев, что в этом случае они без боя покинут Теночтитлан. В ответ раздались крики негодования, а в правителя полетели кам­ни и стрелы. По одной из версий, именно в этот момент Монтесума II получил тяжелое ранение и вскоре после этого скончался. Атаки ацтеков продолжились с новой силой. Кортес понял, что ему не устоять перед превосходящими силами индейцев. Раздав своим сол­датам награбленные богатства и навьючив золотом собственные тюки, он принял решение в ночь на 1 июля 1520 года покинуть Теночтитлан. Вечером находившийся при отряде патер Ольмедо отслужил мессу и попросил у бога зашиты. Войско Кортеса ста­ло готовится к выступлению. С тяжелым предчувствием ожидал наступления ночи сам испанский предводитель. Позднее в своем сочинении Берналь Диас назовет ее «ночь печали». Отступление, а скорее, бегство испанцев из Теночтитлана очевидцы в оставлен­ных записях вспоминают с ужасом.

Дамба, которая являлась единственным выходом из островно­го города на материковую часть суши, была в нескольких местах разрушена ацтекскими воинами. Приходилось перебираться вплавь. Золото, которым испанские воины обвешались букваль­но с головы до ног, тянуло ко дну. Это награбленное богатство и метко пущенные ацтеками стрелы погубили при отступлении две трети войска Кортеса.

Однако беды для уцелевших при переправе испанцев не кон­чились, когда они достигли суши. На дороге в город Тлашкалу их встретила новая многотысячная армия индейцев. Сражение было неизбежным. За время пребывания в Мексике Кортес хоро­шо изучил привычки и военную тактику туземцев. Поэтому он приказал своим солдатам в первую очередь убивать военачальников индейских отрядов. В разгар жестокого сражения ему самому удалось поразить предводителя ацтекского войска Сихуаку. Кортес прорвался на коне через ряды личной охраны и смертельно ранил вождя, а потом высоко поднял захваченное у него знамя. Потеряв предводителя и символ своего могущества, ацтеки дрогнули. Ос­таткам испанского отряда и самому Кортесу удалось спастись. Испанцы нашли прибежище в Тлашкале. Ловкий дипломат и тактик, Кортес сумел убедить тлашкаланского правителя в том, что его истинными врагами являются не испанцы, а ацтеки. Честолюби­вый, склонный к авантюрам и распаляемый жаждой несметных богатств непокоренных ацтеков, предводитель испанцев стал го­товиться к новому походу против Теночтитлана.

Большие перемены произошли и в столице ацтеков. После из­гнания испанцев жители города, в соответствии с правилами, ут­вердили нового тлатоани. Умершего Монтесуму II сменил на троне его младший брат — Куитлахуак. Однако после 80 дней правления, как свидетельствуют раннеколониальные хроники, он умер от черной оспы, занесенной в Мексику европейцами в са­мом начале завоевательных походов. Новым верховным вождем тройственного союза и правителем Теночтитлана был избран Куахтемок, который являлся сыном Ашайакатля — одного из могущественных правителей конфедерации, предшественника Монтесумы II. Ашайакатль пользовался у ацтеков огромным ав­торитетом. Во время его правления (1486-1502) государство достигло высочайшего уровня расцвета. Он воспитал достойного преемника. В год вступления на престол Куахтемок, несмотря на молодой возраст, был известен в городах могущественного госу­дарства как способный и одаренный военачальник. Обладая недюжинным умом, молодой правитель предвидел, что Кортес, понесший огромные потери, не отступится от своих алчных и коварных планов по захвату ацтекского золота и непременно вернется в Мексиканскую долину. Свое правление Куахтемок на­чал с того, что сосредоточил в Теночтитлане и окрестностях го­рода все войска, которые находились тогда в распоряжении конфедерации. Он готовился к решающей битве и продолже­нию борьбы с чужеземными захватчиками.

Получив пристанище в Тлашкале и убедив его правителя и знат­ных сановников в том, что готовится к войне против Теночтитлана, Кортес тем временем отдал распоряжение о строительстве 13 бригантин. Они должны были стать основной силой при по­вторной осаде и штурме столицы ацтеков. Строительство кораб­лей Кортес поручил одному из способнейших в его окружении людей — Мартину Лопесу. В работах по возведению флотилии принимали участие тысячи тлашкаланцев, и за несколько меся­цев боевая эскадра была готова к спуску на воду.

Для повторного захвата ацтекской столицы Кортес разработал блестящий план. В первую очередь он решил организовать ее планомерную осаду. Для достижения этой цели испанскому предводителю необходимо было овладеть всеми городами, рас­положенными на побережье центрального озера и прилегающих к нему лагун, особенно городом Тескоко, который, как известно, входил в тройственный союз ацтекской конфедерации. Второй не менее важной задачей Кортес считал уничтожение акведука, по которому в Теночтитлан поступала вода.

Предводитель испанцев сумел также заручиться поддержкой и помощью не только тлашкаланцев, но и других индейских вож­дей, которые враждовали или соперничали с ацтеками. Среди них был, например, глава сапотеков Косихоес. Напуганный, как и Монтесума II, приходом испанцев, этот вождь еще в самом на­чале экспедиции Э. Кортеса не оказал его отряду серьезного сопротивления. Увидев, что испанцы готовят новый поход на сто­лицу ацтеков, Косихсес возомнил, что с их помощью он сумеет подчинить не только ненавистных ему ацтеков, но и своих не­посредственных соседей и соперников, представленных племена­ми миштеков, чонтали, михе. Сапотекский правитель совершил роковую сшибку, вступив в союз с испанскими конкистадсрами. Как и многих других индейских вождей, испанцы нагло обману­ли его. В конце концов он был вынужден принять обряд крещения и стать подданным испанской короны.

В то время пока шло строительство кораблей, отдохнувшее и пополнившееся испанское войско вновь вошло в Мексиканскую долину и вступило в бой с отрядами ацтеков. Стычки заканчива­лись переменным успехом. Испанцы нередко терпели крупные поражения. В раннеколониальных хрониках имеется информа­ция о том, что при нападении на город Шочимилько Кортес сам едва избежал пленения. Если бы это случилось, то жизнь велико­го авантюриста закончилась бы распятием на жертвенном камне. Однако этого не произошло, а изощренная и коварная тактика и стратегия, к которым прибегал испанский предводитель, позволили ему постепенно завладеть всеми прибрежными городами. Особое значение имел захват Тескоко. Свергнув властителя Какаму, Кортес посадил на трон одного из его родственников, который оказывал чужестранцам всяческую поддержку. Этот город Кортес сделал своей главной ставкой. Теперь он мог приступить к осуществлению конечной цели — начать захват столицы ацтеков.

В мае 1521 года главный корабел Кортеса, Мартин Лопес, при­ступил к доставке бригантин из Тлашкалы на центральное озеро Тескоко. Для этой цели было использовано несколько тысяч тлашкаланцев. На их спинах в разобранном виде все 13 бриган­тин были переправлены к Кортесу. Корабли были вновь собраны, а тлашкаланские носильщики облачились в воинские доспе­хи. В первых числах июня Теночтитлан был блокирован, а вслед за этим начался и генеральный штурм самого большого и само­го красивого города Центральной Мексики. По некоторым дан­ным, которые исследователи обнаружили в раннеколониальных хрониках, он продолжался более двух месяцев (75 дней) и сопровождался систематическим разрушением взятых воинами Корте­са кварталов. Выше мы уже говорили о том, что испанские заво­еватели не оставили в нем ни одного строения. Победа давалась Кортесу нелегко. В отдельных схватках испанцы терпели пораже­ние от ацтекских воинов, которые сражались под предводитель­ством своего отважного тлатоане. Немалое количество солдат из войска Кортеса окончили свою жизнь на жертвенном камне. Од­нако осада Теночтитлана велась Кортесом по всем правилам евро­пейского военного искусства, которым испанский военачальник владел в совершенстве. Измученные голодом и жаждой ацтеки не сумели воспрепятствовать проникновению испанцев в пределы островного города.

Победный для испанцев финал генерального штурма обеспе­чили бригантины. 13 августа 1521 года, когда силы осажденных ацтеков были на исходе, один из кораблей захватил на озере челн. В нем оказался предводитель героической обороны Теночтитлана — последний ацтекский правитель Куахтемок, его моло­дая жена и представители сановной знати, занимавшие в городах тройственного союза высшие посты.

Пленение Куахтемока положило конец битве за столицу ац­теков — Теночтитлан. Город лежал в развалинах. Десятки тысяч его жителей были убиты. Готов был принять смерть от руки за­воевателей и молодой правитель. Однако Эрнану Кортесу было недостаточно смерти отважного повелителя ацтекского государства. Для того чтобы узнать, где спрятаны ацтекские сокрови­ща, испанцы предали его чудовищным пыткам. Однако эти усилия не увенчались успехом. Последний тлатоане ацтеков не выдал тайны. Позже Куахтемока обвинили в попытке вновь поднять восстание и по личному распоряжению Кортеса пове­сили, а тело сожгли.

Спустя столетия благодарные жители Мексики, освободившие­ся от испанской колониальной зависимости, в одном из лучших районов своей столицы поставили памятник Куахтемоку, про­возгласив его национальным героем.