В поисках исторических документов

Был уже вечер, когда Стефенс со своими спутниками прибыл в Мани. На ночлег устроились в «каса реаль»— в гостинице при кабильдо. Гостям отвели большую комнату, принесли стол, стулья и повесили гамаки.

Несмотря на все трудности и перипетии походной жизни, Стефенс проснулся в Мани с чувством особого удовлетворения, так как слыхал, что среди рукописей, которые находились на хранении у касиков, были очень ценные исторические документы.

Да и сам город имел свой особый колорит. В подземелье Мани находился колодезь, о котором говорится в легенде о кар­лике.

Роспись глиняного сосуда. Ратинлиншуль, Гватемала. I тыс.н.э.

Археолог с художником направились туда. Толпа следовала за ними. В конце улицы, которая вела к колодцу, они увидели длинное здание, поперек перерезанное улицей. Стефенс и Казервуд сразу определили, что оно относится к эпохе завоевания. Кто-то из местной интеллигенции объяснил путешественникам, что это — «Дворец короля Монтехо».

«История этого дворца,— записывает Стефенс,— столь же за­гадочна, как и история древних индейских зданий. Мы заметили резные камни из древнеиндейских храмов, вмонтированные в его стены, теперь уже готовые рухнуть. Мы были свидетелями гибели здания, воздвигнутого на развалинах другой цивилиза­ции».

Вблизи дворца на углу улицы и находился колодезь...

«На окраине города Мани, далеко-далеко от Ушмаля,— гла­сит легенда,— есть глубокий колодец в темной пещере, от кото­рой идет подземный ход до самой Мериды. В этом подземелье под сенью большого дерева, на берегу ручья, сидит старая жен­щина, а рядом с ней кольцом свернулась змея.

Сюда приходят странники за водой. Они рассказывают ста­рушке про ее сына-карлика, а старушка поит их водой. Только денег она не берет — все просит маленьких детей...»

Над входом в пещеру, где был колодец, нависла огромная скала; картина эта — дикая и мрачная — создавала именно то настроение, с каким вспоминаются легенды.

* * *

Во дворе некоторых домов, на улице, проходящей позади го­стиницы, находятся остатки больших курганов. Гид говорил Стефенсу, что в пригороде Мани тоже много курганов. Но архео­лог уже видел, не выходя за пределы города, что Мани выстроен на развалинах древнего города, чья архитектура была характер­на для этой страны.

Вечером индеец Альбино по поручению Стефенса попросил касика, который ведал архивом, показать ученому гостю старин­ные документы, о которых перешептываются в городе. Индейцы, в ответ на эту просьбу, принесли копию исторической хроники Когольюдо, бережно завернутую в старую ткань. Касик открыл книгу и показал единственную иллюстрацию, на которой было запечатлено трагическое происшествие в Сотуте. И пока архео­лог и художник внимательно рассматривали иллюстрацию, ин­дейцы развернули на полу расписную хлопчатобумажную ткань. Это был оригинал картины печального события — с нее для кни­ги Когольюдо снята копия. Рисунок изображал гербовый щит, окаймленный головами убитых послов. Большое саподиловое дерево, под которым совершилась казнь, помещено в центре картины,— индейцы говорили, что это дерево до сих пор растет в Сотуте. По всей вероятности, картина была создана индейца­ми, вскоре после расправы с послами и в память ее. Летописец Юкатана Когольюдо ссылается на эту картину, как на чрезвы­чайно важный документ. Индейцы Мани берегут ее как сохра­нившуюся печальную страницу своей истории.

«У нас она вызвала очень большой интерес,— говорит Стефенс.— И на самом деле, за все наше путешествие по Централь­ной Америке мы ни разу не встречали в руках индейцев ка­кой-либо документ, открывающий страницу их истории.

Каким бы мраком неизвестности ни была окутана их исто­рия, ясно, что этот нищий, обездоленный народ цепляется с отчаянной и роковой преданностью за память о предках, ко­торых они не знали. И не будем судить их за это. История конкистадоров говорит о безжалостной и дикой политике испан­цев, стремившихся искоренить в сознании индейцев их веру, их национальную гордость».

В доказательство этих слов Стефенс рассказывает о преступ­лении перед народом майя епископа Диего де Ланды, вписавше­го мрачную страницу в историю мировой культуры.

Прошло уже много лет со дня основания Мериды, когда до Ланды дошел слух, что в городе Мани некоторые из обращен­ных в христианство индейцев перестали ходить в католическую церковь. Ланда призвал сюда инквизицию, которая наводила ужас на народ. Но жестокому Ланде (навеки связанное с его именем определение) этого было мало. Чтобы вырвать с корнем из памяти индейцев их языческую веру, он повелел собрать все книги и рукописи майя, написанные иероглифами, и в назначен­ный день, в присутствии представителей испанской знати и огромного количества индейцев, распорядился сжечь на кострах инквизиции.

Во время ужасной церемонии слышны были рыдания индей­цев.

Позже Ланда в свое оправдание говорил: «Мы нашли боль­шое количество книг, написанных этими буквами. И так как в них не было ничего, в чем не имелось бы суеверия и лжи де­мона, мы их все сожгли»[58].

Преступление Ланды вызвало возмущение даже в Испании, а день 12 июня 1562 года остался в памяти народа как один из мрачных дней в истории человеческой культуры.

Ланда едет в Испанию, чтобы оправдать жестокости, кото­рые по его инициативе были допущены в отношении индейцев, «отпавших» от католической церкви и вернувшихся в свои язы­ческие храмы.

Чтобы искупить вину, он задумал написать хронику из истории культуры майя, книгу о том, что еще можно было узнать от его современников — майя XVI века.

Ланде удалось познакомиться с образованным индейцем, членом одной из самых значительных майяских правящих динас­тий — династии Кокомов.

В своей хронике, названной «Сообщение о делах в Юкатане», Ланда часто почти дословно передает рассказ этого индейца, своего основного информатора. В этом главное значение книги. Книга появилась в печати только в 1864 году. В ней рассказы­валось о первых испанцах в Америке, о завоевании Юкатана конкистадорами из семьи Монтехо во главе с Франсиско Монтехо, содержались некоторые сведения о культуре майя — календаре, письменности, архитектуре и социальном строе XVI века - времени покорения.

Но вклад Ланды слишком мал, чтобы искупить тяжелую вину перед гениальным народом, перед историей мировой куль­туры.

И все же каким-то чудом сохранились три рукописи, или три кодекса, доиспанской эпохи, написанные иерюглифами. Ко­дексы известны под именем Парижского, Дрезденского и Мад­ридского, они получили свое название по месту, где хранятся. Дрезденский кодекс был найден в 1739 году. Этот литературный памятник состоит из тридцати шести листов, представляющих собой свиток из луба фикуса длиной в три с половиной метра. В 1859 году, вместе с бумагами, выброшенным кем-то в му­сорную корзинку, был обнаружен второй кодекс — Парижский. Третий, Мадридский,— самый большой. Его длина 6 метров 55 сантиметров, состоит он из пятидесяти шести листов[59].

Весьма ценным литературным памятником майя является «Пополь-Вух»—«Книга народа». Переводы этой редкой книг вышли, вероятно, во всех цивилизованных странах. «Пополь-Вух» называют «жемчужиной в сокровищнице мировой литера­туры», и ценность ее в том, что она в своих легендах, мифах верно передает этические, религиозные и философские представ­ления киче, одного из племен великой семьи центральноамериканских майя.

Первоначально «Пополь-Вух» был, очевидно, записан иеро­глифами. После прихода в Гватемалу испанцев кто-то переписал эту рукопись латиницей. Личность переписчика литературного памятника неизвестна. Возможно, «Пополь-Вух» переписал (ско­рее всего в 1530 году) крещеный индеец Диего Рейносо. Пере­писанный экземпляр «Пополь-Вух» пережил пору губительной деятельности Диего де Ланды и его фанатических соратников. В начале XVIII века эту рукопись, надежно спрятанную в гва­темальской индейской общине Чичикастенанго, нашел образо­ванный доминиканский монах, благородный друг индейцев Франсиско Хименес. Он скопировал ее и, владея языком киче, сделал также испанский перевод текста. С рукописью Хименеса познакомились впоследствии европейские исследователи. В 1861 году был опубликован в Париже ее французский перевод, авто­ром этого перевода был французский исследователь Брассер де Бурбур. С тех пор эта удивительная книга была переведена на многие языки, в том числе и на русский, и стала достоянием читателей всего мира.

[58] Диего де Ланда. Сообщение о делах в Юкатане. М.-Л., 1955, стр. 193.

[59] В 1973 г. в частной коллекции США был найден отрывок четвертой иероглифической рукописи майя — «Кодекс Гролье». (Примеч. В. И. Гуляева.)