Распад Южного Кукульского царства и коллапс в Петешбатуне

Итак, после поражений К’авииль-Чан-К’инича и его гипотетического преемника Дос-Пилас пришел в упадок и перестал играть роль столицы. Но история южной ветви кукульской династии на этом не заканчивается. На первый план окончательно выдвинулся город К’иничпа’виц, в котором, видимо, укрылись выжившие после опустошения Дос-Пиласа представители царского рода и многочисленные  беглецы: знать, воины, ремесленники.[i] Надпись на стеле 6 из Агуатеки сильно разрушена, тем не менее, из нее можно понять, что следующий известный нам «Священный Кукульский Владыка» Тахнте’-К’инич родился в день 9.15.16.12.1, 12 Имиш 14 Кумк’у (26 января 748 года) и стал царем в 9.16.19.0.14, 5 Хиш 12 Поп (12 февраля 770 года) в возрасте двадцати двух лет. Как недавно показал С. Хаустон, между сообщениями о его рождении и воцарении на стеле присутствует упоминание К’авииль-Чан-К’инича, возможно, речь шла о смерти этого правителя. Если так, это означает, что Тахнте’-К’инич позиционировал себя как непосредственный преемник К’авииль-Чан-К’инича. Правда, на другом монументе, стеле 19 из Агуатеки, он называет своим отцом загадочного персонажа с титулами «хозяин К’ан-Бахлама, Священный Кукульский Владыка», о котором более ничего неизвестно. По этой причине пока трудно с определенностью установить, какие именно родственные узы связывали Тахнте’-К’инича с предыдущими владыками Южного Кукуля.[ii]

Стела 6 из Агуатеки

Очевидно, на плечи молодого царя легла непростая задача поддержания порядка в условиях продолжавшихся опустошительных войн. Он развернул в К’иничпа’вице активное строительство и всячески пытался продемонстрировать, что не забыл о славных традициях предков. Вероятно, именно Тахнте’-К’инич возвел вокруг Главной площади Агуатеки две пирамидальные постройки, «Сооружение L8-6» и «Сооружение L8-7». Тогда же началось строительство «Сооружения L8-8», которое задумывалось как крупнейшая пирамида в Агуатеке, но так и не было завершено. Гигантомания характерна и для монументальных скульптур этого царя: его стелы достигают 4-5 м в высоту.[iii] На стеле 14 из Агуатеки Тахнте’-К’инич носит пышный титул «нового калоомте’», вероятно, связанный с идеей обновления и возрождения династии после недавних невзгод.[iv] О военных успехах владыки свидетельствует эпитет «хозяин трех пленников», кроме того, на стеле 19 из Агуатеки описана его победа над неизвестным противником в день 9.17.7.5.19, 13 Кавак 17 Соц’ (16 апреля 778 года). В честь окончания двадцатилетия 9.18.0.0.0, 11 Ахав 18 Мак (11 октября 790 года) Тахнте’-К’инич установил в Агуатеке стелы 7 и 14, первую из которых, как уже упоминалось, вероятно, вырезал владыка из Тамариндито.[v] Помимо монументов этот царь К’иничпа’вица упоминается также на керамике.[vi]

Стела 19 из Агуатеки. Прорисовка С. Хаустона и В. Кастильо

Таким образом, владычество Тахнте’-К’инича внешне выглядело вполне успешным и следующим традициям самых могущественных правителей Южного Кукуля. Однако при более внимательном взгляде на положение вещей легко заметить, что в регионе все больший размах приобретал процесс политической раздробленности. Знаковые, хотя и не во всем пока еще понятные, перемены произошли в это время в Сейбале. Все монументы с надписями, имеющими отношение к событиям той эпохи, были найдены в связи с крупнейшей в городище пирамидой, обозначаемой сегодня как «Сооружение A-10». Эти тексты довольно трудны для интерпретации и сохранились лишь частично, но путем их сопоставления исследователи пришли к некоторым обоснованным выводам. На стеле 7 из Сейбаля сказано, что в день окончания двадцатилетия 9.17.0.0.0, 13 Ахав 18 Кумк’у (24 января 771 года), то есть менее чем через год после коронации Тахнте’-К’инича, состоялось воцарение Ахав-Бота, по-видимому, нового правителя Сейбаля. Сам монумент был создан лишь через тридцать лет после этого события в честь юбилея 9.18.10.0.0, 10 Ахав 8 Сак (19 августа 800 года), Ахав-Бот изображен на нем в облачении игрока в мяч. Как ни странно, в иероглифическом тексте на стеле 7 он не имеет какого-либо стандартного «эмблемного иероглифа», а назван только «священным мудрецом». Однако известен еще один важнейший памятник Ахав-Бота, стела 6 из Сейбаля. Начало ее текста с датой и событием сохранилось плохо, но важно, что в данном случае Ахав-Бот носит титул «Священного Кукульского Владыки». На этом основании в литературе прочно утвердилась точка зрения, что к 771 году старая династия царей Сейбаля со своим оригинальным «эмблемным иероглифом» была отстранена от власти, а трон занял Ахав-Бот, один из отпрысков рода кукульских владык.[vii] Как и другим правителям региона, в те неспокойные времена ему не раз довелось отстаивать свое высокое положение с оружием в руках: на стеле 6 Ахав-Бот назван «хозяином» некоего Ах-К’ахк’а, а на стеле 5 из Сейбаля, также считающейся его памятником, носит титул «хозяин двух пленников».[viii] Некоторое представление о сфере политического влияния Ахав-Бота дает упоминание этого царя на скульптуре из городища Чапайаль, расположенного в 15 км на северо-восток от Сейбаля.[ix]

Стела 7 из Сейбаля

На рубеже VIII-IX веков различные кукульские владыки обосновались не только в таких крупных городах, как К’иничпа’виц или Сейбаль. На северо-запад от Петешбатуна, около слияния рек Пасьон и Чишой, расположено небольшое городище Ла-Амелия. Если быть точным, то даже термин «городище» в данном случае нуждается в оговорках, так как речь идет не более чем о царском дворце с иероглифической лестницей. Тем не менее, из Ла-Амелии происходит сразу несколько надписей, в которых повествуется о жизни одного местного правителя. Этого царька звали Лачан-К’авииль-Ахав-Бот и он также носил титул «Священного Кукульского Владыки». На иероглифической лестнице из Ла-Амелии записано, что он родился в день 9.16.9.4.19, 13 Кавак 7 Моль (29 июня 760 года), то есть агония Дос-Пиласа пришлась на первые годы его жизни. Лачан-К’авииль-Ахав-Бот достиг власти, видимо, при непосредственной поддержке правившего в К’иничпа’вице Тахнте’-К’инича. Последний упомянут на иероглифической лестнице из Ла-Амелии как персонаж, наблюдавший в день 9.18.11.12.0, 12 Ахав 18 Соц’ (11 апреля 802 года) за обрядом, предшествовавшим воцарению Лачан-К’авииль-Ахав-Бота. Сама же коронация владыки Ла-Амелии имела место почти месяц спустя, в день 9.18.11.13.4, 10 К’ан 2 Шуль (5 мая 802 года). Царствование Лачан-К’авииль-Ахав-Бота выдалось ярким, хотя, похоже, и недолгим. По бокам от иероглифической лестницы были размещены две замечательные панели, на которых этот владыка показан как игрок в мяч. Последняя связанная с ним дата сохранилась на панели 1 из Ла-Амелии и соответствует дню 9.18.17.1.13, 2 Бен 6 Сак (16 августа 807 года). На основании сходства имен в литературе высказывалась точка зрения, что Ахав-Бот из Сейбаля и Ла-Амелии – это один и тот же человек, который в 802 году либо расширил территорию своей власти, либо перебрался с одного трона на другой. Судя по монументам, правители Сейбаля и Ла-Амелии действительно были похожи друг на друга, имели общие вкусы и предпочтения, в частности любили игру в мяч. Но сопоставление дат из их биографий говорит, скорее, против отождествления. Правитель Ла-Амелии родился в 760 году, а царь Сейбаля в 771 году уже сел на трон, и у нас нет оснований полагать, что к тому времени он еще был ребенком. Поэтому, скорее всего, в текстах речь идет о двух разных людях, внешнее же сходство можно объяснить как их родством (оба были кукульскими владыками), так и общим каноном изображения царей на монументах.[x]

Панель 2 из Ла-Амелии. Прорисовка С. Хаустона

В еще одном мелком центре Агуас-Кальентес установил собственную стелу «Священный Кукульский Владыка» Чак-Лакамтуун. Даты на этом монументе соответствуют промежутку с 787 по 791 годы. Свой правитель имелся и в Эль-Карибе, расположенном между Ла-Амелией и Агуас-Кальентес, правда, он не называл себя кукульским владыкой. Несомненно, ключевым для правильного понимания истории региона в рассматриваемый период является вопрос о характере взаимоотношений между всеми этими многочисленными царьками. Считался ли каждый правитель независимым от остальных или подчинялся принципам иерархии? К сожалению, имеющиеся в распоряжении ученых свидетельства крайне скудны для получения на их основании твердых выводов, но присутствие Тахнте’-К’инича на церемонии в Ла-Амелии наводит на мысль, что за царем К’иничпа’вица все же признавали верховенство.[xi] Чрезвычайно важная информация о региональных контактах содержится в тексте на вышеупомянутой стеле 6 из Сейбаля. Там некогда было описано проведенное Ахав-Ботом действие, в котором приняли участие владыки из Петешбатуна, «двадцать восемь владык» и «человек из Кукуля» со своим войском. К сожалению, начало надписи с указанием события не сохранилось, можно лишь предполагать, что речь шла о военной акции.[xii]

Так или иначе, не подлежит сомнению, что после опустошения Дос-Пиласа в области не возникло нового центра сильной единой власти. Широкое распространение титула «Священный Кукульский Владыка» свидетельствует о снижении его статусной значимости. Но политическая раздробленность, сколь бы губительными не оказались ее последствия, послужила лишь прелюдией к еще более трагическому финалу: постепенному превращению всего Петешбатуна в поросшие джунглями руины. Ни одна другая область майя не иллюстрирует так ясно тот хаос, в который, начиная примерно с рубежа VIII-IX веков, было ввергнуто общество классического периода. Из Петешбатуна археологи имеют неоспоримые свидетельства того, что крупнейшие города региона погибли в результате череды ожесточенных войн. Тахнте’-К’инич не упоминается в надписях после своего участия в церемонии в Ла-Амелии в 802 году. Сам царь Ла-Амелии Лачан-К’авииль-Ахав-Бот – это последний известный по письменным источникам южнокукульский владыка, но и его судьба после 807 года покрыта мраком. Пролить свет на агонию городов Петешбатуна помогают данные археологии. Они показывают, что между 760 и 830 годами все крупные поселения в регионе спешно укреплялись. В Агуатеке были построены мощные укрепления, усилившие ее и без того внушительную естественную защиту. Стенами длинной в 4,8 км оградили не только сам город, но и большие области пахотной земли, а также доступ к важным запасам воды. Строительство «Сооружения L8-8» было приостановлено, и защитная стена закрыла угол неоконченной пирамиды. Окружающие холмы и их деревни тоже оградили, возможно, это была часть сплошной линии оборонных сооружений. Все эти приготовления, так и не доведенные до конца, лишь оттянули, но не предотвратили гибель города. Раскопки, проводившиеся под руководством известного археолога Т. Иноматы, показали, что около 810 года[xiii] центр городища был разрушен огнем в ходе неожиданной и стремительной вражеской атаки, а элитные жилища покидали в спешке: жители бросали жадеит, ценные раковины и тонкие резные кости с надписями, большое количество керамики было оставлено прямо на полу.[xiv]

«Сооружение L8-8» в Агуатеке. Планировалось как крупнейшая пирамида города, но так и не было завершено. Фото: authenticmaya.com

Впечатляющие оборонные укрепления возвели не только в столицах, но даже в находящемся по соседству с Дос-Пиласом городке Пунта-де-Чимино, расположенном на вдающемся в озеро Петешбатун полуострове. Вдоль узкого подступа к берегу был вырыт котлован глубиной приблизительно в 38 250 м³, чтобы создать три последовательных рва. Наибольшие крепостные валы имели 9 м в высоту. Последняя, самая глубокая, канава затоплялась, чтобы создать островную цитадель. Хотя дата начала строительства неясна, очевидно, что сооружение укрепили в неспокойные поздние времена.[xv]

Пунта-де-Чимино. Реконструкция. Взято с сайта «Месоамерика глазами русских первопроходцев»

При отсутствии свидетельств в письменных источниках сложно сказать с уверенностью, против кого пытались защититься последние обитатели Петешбатуна и кто разрушил их города. Появление многочисленных мелких царьков наводит на мысль, что причиной катастрофы могла стать ожесточенная борьба за власть между ними. Однако исключать возможность вторжения в Петешбатун внешнего врага также нельзя. Как будет показано в последующих главах очерка, некоторые соседние царства, в частности Йахк’инахк, Мачакила и Сейбаль, на короткое время извлекли выгоду из распада Южного Кукуля.