Освободительная борьба кубинского народа в конце XIX в

Со времени открытия Кубы Колумбом на этом острове непрерывно шла освободительная борьба. Ее упорно вели индейцы, оставив потомкам имена мужественных вождей Атуэя и Гуама. Восставали против рабства негры. Свободные колонисты отстаивали свои гражданские права. Но индейцы были истреблены, а выступления негров-рабов и борьба свобод­ного населения против колониального режима не сливались в единый поток, что позволяло Испании удерживать остров в сво­их руках.

В отличие от испанских колоний на континенте Америки Ку­ба в начале прошлого столетия «не была охвачена мощным осво­бодительным движением. Хотя различные слои кубинского об­щества страдали от гнета колонизаторов и стремились свергнуть ненавистное иго, их недовольство не вылилось тогда в массо­вую вооруженную борьбу за независимость, подобную той, ко­торая происходила в континентальной части Испанской Америки или на Гаити. Это объяснялось рядом причин, обусловленных некоторыми особенностями социально-экономического развития Кубы и ее положения в испанской колониальной империи.

Установленные мадридским правительством запреты, огра­ничения, принудительная регламентация, многочисленные налоги и т. п. на протяжении длительного времени препятствовали росту производительных сил Кубы, ее экономическому и соци­альному прогрессу. Чтобы устранить преграды, мешавшие раз­витию сельского хозяйства, промышленности и торговли, добить­ся политических и гражданских прав для населения, необходимо было покончить с колониальным режимом. Понимая это, кубин­ские патриоты, представлявшие наиболее передовую часть об­щества, стремились к освобождению своей родины от испанского господства и превращению ее в суверенное государство. С этой целью в обстановке общего подъема революционного движения в Европе и Америке, под непосредственным влиянием революции рабов на Гаити, событий 1808—1810 гг. в Испании и особенно начавшейся войны за независимость испанских колоний на аме­риканском континенте они организовали несколько заговоров и восстаний.

Первый такой заговор против испанских властей под руко­водством Романа де ла Лус и Хоакина Инфанте относится к 1809—(1810 гг. Наряду .с креолами в нем участвовали также сво­бодные негры и рабы. Заговор был раскрыт, многие его участ­ники осуждены на каторжные работы, а негры-рабы подвергну­ты телесным наказаниям. Вскоре возникло новое тайное обще­ство, во главе которого стоял негр Хосе Антонио Апонте, плотник по профессии. Апонте и его единомышленники готови­ли восстание под лозунгами отмены рабства и установления не­зависимости. Хотя деятельность заговорщиков стала известна колонизаторам, а их руководители были схвачены и казнены, в начале 1812 г. в различных районах Кубы все же вспыхнули восстания. Но эти выступления, в которых участвовали главным образом негры, мулаты и неимущие слои белого населения, но­сили локальный характер и были быстро подавлены.

В начале 20-х годов сторонники независимости, связанные с колумбийскими патриотами, создали заговорщическую органи­зацию «Солнца и лучи Боливара», возглавлявшуюся молодым офицером Хосе Франсиско Лемусом. Среди ее участников были как белые, так и «цветные», в большинстве своем принадлежав­шие к неимущим слоям общества. После раскрытия заговора {1823 г.) его организаторов выслали с Кубы. В 1826 г. Франсис­ко Агуэро Веласко и Мануэль Андрес Санчес, также при под­держке из Колумбии, попытались поднять антииопанекое вос­стание в Пуэрто-Принсипе (нынешняя провинция Камагуэй), но потерпели (неудачу и были повешены. Діва года спустя кубин­ские патриоты основали в Гаване тайное общество «Великий ле­гион Черного орла», которое поддерживало связь с Мексикан­ской республикой. Несмотря на строгую конспирацию, испанские власти обнаружили его деятельность, и часть заговорщиков была казнена, а остальные брошены в тюрьму или отправлены на каторгу.

Таким образом, освободительное движение конца XVIII — начала XIX в. в Латинской Америке нашло известный отклик и на Кубе. Однако предпринимавшиеся здесь попытки воору­женных выступлений, как правило, подавлялись колониальными властями «в самом зародыше и не приводили к сколько-нибудь ощутимым результатам. Подобный исход обусловливался огра­ниченностью социальной базы этих выступлений, в которых при­нимали участие преимущественно представители низших и сред­них слоев кубинского общества. Большая часть имущих классов и особенно креольская верхушка в тот период не поддерживала антииспанское движение и оставалась лояльной по отношению к колонизаторам. Такая позиция была продиктована прежде всего классовыми интересами этих кругов.

Гавана в середине XIX в.

На рубеже XVIII—XIX вв. кубинская экономика переживала значительный подъем, вызванный быстрым ростом производства сахара и кофе, В частности, объем продукции сахара за 25 лет (1790—1815) увеличился почти в три раза. Это стало возмож­ным вследствие расширения внешнего рынка для сбыта про­дуктов сельского хозяйства Кубы и наличия дешевой рабо­чей силы.

Благоприятная рыночная конъюнктура сложилась в связи с огромным спросом на кубинские сахар и кофе в Европе и США. Открытие европейского рынка для кубинского экспорта объяс­нялось тем, что революция на Гаити привела к резкому сокра­щению производства и вывоза этих продуктов, в связи с чем Ев­ропа лишилась своего главного поставщика. США, став незави­симым государством, также развернули весьма интенсивную тор­говлю с соседней Кубой.

В конце XVIII — начале XIX в. на Кубе появилось много новых плантаций сахарного тростника и кофе[1], значительно воз­росло число предприятий по переработке сахара («инхенио»), где производственный процесс осуществлялся почти исключи­тельно вручную. Поскольку для работы на этих плантациях и предприятиях требовалось большое количество рабочих рук, быстро увеличился ввоз негров-рабов на остров и их удельный вес среди кубинского населения повысился. Если В середине 70-х годов XVIII в. они составляли около 25% общего числа жи­телей острова, то но переписи 1827 г. численность рабов уже пре­вышала 40%.

В отличие от испанских колоний на континенте Америки, где преобладала, как говорилось выше, феодально-крепостническая форма эксплуатации непосредственных производителей, на Ку­бе плантационное хозяйство, являвшееся основой ее экономики и обеспечивавшее помещикам-креолам высокие прибыли, было по своей сущности преимущественно рабовладельческим. Про­цесс зарождения и развития в недрах кубинского общества эле­ментов капиталистического уклада протекал гораздо медленнее, чем в других американских владениях Испании. Позиция кре­ольской верхушки Кубы определялась в основном экономиче­скими интересами плантаторов-рабовладельцев, стремившихся любой ценой сохранить в полной неприкосновенности институт рабства, так как свои богатства они приобретали за счет неогра­ниченной эксплуатации подневольного труда негров-рабов.

Напуганные революцией на Гаити и выступлениями против рабства на самой Кубе, местные помещики-креолы опасались, что революционная борьба за независимость в их стране может привести к освобождению рабов и другим социальным преобра­зованиям. Поэтому, тяготясь своим бесправным положением и зависимостью от метрополии, они тем не .менее добивались лишь проведения отдельных реформ в рамках колониального режима, а отнюдь не его полной ликвидации. Кубинские плантаторы-рабовладельцы видели в испанской монархии надежную гарантию сохранения рабства, перспектива отмены которого грозила им утратой главного источника их благосостояния.

Позицию креольских помещиков разделяло и тесно связан­ное с ними большинство купцов, духовенства, офицеров. Лояль­ности этих кругов к Испании в значительной мере способствова­ла более гибкая, чем в других колониях, политика мадридского правительства, которое во имя сохранения своего господства на Кубе пошло на кое-какие уступки (отмена табачной монопо­лии, предоставление Кубе права свободной торговли с иностранными государствами и т. д.). Происпанские настроения среди большей части имущих классов Кубы поддерживались и потому, что в ходе войны за независимость в Испанской Америке на острове нашли пристанище многие реакционеры-роялисты, бе­жавшие с континента. Кроме того, Куба была в этот период важ­нейшей испанской военной базой, где концентрировались вой­ска, перебрасывавшиеся из метрополии за океан для подавления освободительного движения в американских колониях.

Не увенчались успехом и планы освобождения Кубы от коло­низаторов, вынашивавшиеся в середине 20-х годов молодыми латиноамериканскими республиками Мексикой и Колумбией, где велась подготовка к вторжению на остров. В связи с разно­гласиями по этому вопросу между обоими государствами, а так­же под влиянием США и других держав, предпочитавших, чтобы Куба оставалась пока в руках слабой Испании, у которой они могли бы в подходящий момент ее отнять, мексиканское и ко­лумбийское правительства вынуждены были отказаться от по­сылки военной экспедиции на Кубу.

Таким образом, когда почти во всей Испанской Америке патриоты с оружием в руках сражались за независимость, Куба в силу ряда обстоятельств оказалась оплотом колонизаторов и плацдармом для их контрнаступления против испаноамерикан­ской революции. Специальным указом Фердинанда VII Куба в 1824 г. даже официально получила название «неизменно верного острова.

Движение против испанского господства на Кубе оживилось в период революции 1834—1843 гг. в Испании, когда наиболее передовые представители кубинского населения выступили за введение на острове более демократического режима. Эти люди получили название либералов. Так как они представляли инте­ресы кубинских рабовладельцев и в подавляющем большинстве сами были рабовладельцами, то они не шли дальше просьб о проведении реформ, которые освободили бы свободное населе­ние острова от чрезмерных тягот. О независимости Кубы они не помышляли. Движение либералов стимулировалось надежда­ми на то, что в результате испанской революции на Кубу будет распространена испанская конституция (но с непременным усло­вием, чтобы она не касалась рабов).

Испанское правительство, понимая слабость кубинских ли­бералов, которых оно держало под страхом карательных мер и могло всегда припугнуть отменой рабства на острове, не по­считалось с их робкими претензиями. Куба не только не увидела реформ, но колониальный режим в назидание либералам был дополнен рядом террористических мер, направленных против всяких попыток поднять голос в пользу каких-либо нововведе­ний. Некоторые либералы поплатились за свои крамольные мысли высылкой с острова и другими наказаниями.

Меры английского правительства против работорговли и от­мена рабства в английских владениях (1838 г.); запреты, на­ложенные Испанией (под нажимом Англии) на торговлю раба­ми (1835, 1845), агитация аболиционистов в Испании и в со­седних с Кубой английских колониях, в США и на Гаити; союз пяти великих держав (Австрии, Англии, Пруссии, Франции и России) против работорговли (1842 г.); рост негритянского на­селения Кубы за счет массового ввоза негров в первой половине 40-х годов (на миллион жителей приходилось более 536 тыс. ра­бов); частые восстания рабов на Кубе (1838—1844) — все это внушило рабовладельцам еще больший, чем прежде, страх за судьбы рабства, за собственную жизнь на острове, где можно было ждать всеобщего негритянского восстания.

Этот страх и утрата надежды на политические уступки со стороны Испании, при растущем недовольстве колониальным ре­жимом, создали почву для возникновения в среде кубинских рабовладельцев идеи о присоединении Кубы к США. Виднейшим пропагандистом этой идеи тогда был Гаспар Бетанкур Сиснерос. Его сторонники аннексионисты считали, что под эгидой амери­канских рабовладельцев можно будет сохранить рабство и найти защиту в случае восстания рабов. Они полагали, что присоеди­нение к США вместе с открытием широкого и выгодного амери­канского рынка принесет им лражданские и политические права, которыми пользовались американские рабовладельцы.

Среди либералов нашлись люди, которые выражали сомне­ние в выгодности и целесообразности присоединения Кубы к США. Кроме опасности восстания рабов, опасности карательных мер со стороны Испании, а также Англии и Франции, выступав­ших против посягательств США на Кубу, для кубинских рабо­владельцев при попытке присоединения к США могли возникнуть затруднения, связанные с ростом в этой стране аболиционистско­го движения. Все эти обстоятельства не ускользали от внимания крупнейших представителей кубинских либералов Хосе Антонио Сако и Доминго Дельмонте. Кроме того, Сако поднял вопрос о возможной судьбе кубинцев (он имел в виду свободное населе­ние острова) в случае вхождения Кубы в Соединенные Штаты Америки. Он считал, что в случае аннексии кубинцам грозит опасность оказаться на положении третируемого меньшинства, утратить родной язык, привычные нравы, традиции, т. е. прису­щие кубинцам национальные черты.

Наиболее дальновидные и патриотически настроенные ли­бералы, несмотря на свою приверженность институту рабства, уже в конце 40-х годов начали сознавать опасность, связанную с возможной аннексией Кубы Соединенными Штатами. Сознание этой опасности росло по мере того как в США кампания за за­хват острова принимала все более разнузданный характер, осо­бенно в 1854—1855 гг., выявляя расистские и колониалистские стремления американских экспансионистов. Среди либералов, разделявших в той или иной мере опасения Сако, постепенно стало складываться убеждение, что освобождение Кубы от ко­лониального гнета неотделимо от освобождения рабов. Такой точки зрения к 1854 г. все больше склонялся страстный сторон­ник свободы Кубы Доминго Гоикуриа. На те же позиции посте­пенно становилась, хотя и очень непоследовательно, действовав­шая в США «Кубинская хунта», состоявшая из проживающих там кубинцев-эммигрантов. Пути аннексионистов США и наи­более передовых людей Кубы расходились все дальше.

Процесс этого расхождения, а также аболиционистские тен­денции некоторых кубинских либералов были притушены вновь возникшими надеждами на проведение Испанией реформ в коло­ниальном управлении. Новые надежды возникли в период испан­ской революции 1854—1856 гг. и опять оказались несбыточными. Кубинцы не получили от испанского правительства никаких ре­форм. Казалось, это новое разочарование должно было бы по­служить развитию наметившихся прогрессивных тенденций, но этого не произошло. Обычная пассивность либералов питалась в то время рядом дополнительных источников.

В законодательных актах испанской революции подтвержда­лась неприкосновенность собственности рабовладельцев на их рабов. Тогда же на Кубе происходил хозяйственный подъем, связанный с возросшим на мировом рынке спросом на сахар, который являлся главным продуктом, производимым на острове. В 1859—1862 гг. генерал-капитаном Кубы был «либеральный» Франсиско Серрано. Кубинские рабовладельцы временно при­мирились с колониальным режимом.

С другой стороны, развернувшаяся во второй половине 50-х годов острая политическая борьба в Соединенных Штатах по вопросу о рабстве и восстание там Джона Брауна (1859 г.), редкая для Испании тех лет стабильность правительства О’Доннеля (1858—1863 гг.), явная невозможность для США начать захват острова в условиях внутренней борьбы, твердая позиция Англии и Франции по вопросу о принадлежности Кубы (они хо­тели ее видеть по-прежнему в руках Испании), волнения рабов на острове — все это отнимало веру кубинских аннексионистов в осуществление их планов.

Таким образом, к началу 60-х годов, когда в Соединенных Штатах вспыхнула гражданская война, кубинские рабовладель­цы отказались по существу от какой бы то ни было реальной оп­позиции Испании и одновременно в значительной мере разуве­рились в возможности для США осуществить аннексию Кубы.

Гражданская война в США приковала внимание всех кубин­цев— свободных и невольников. В непосредственной близости от острова развертывалось огромное сражение, в котором реша­лась судьба рабства в одной из крупнейших стран мира.

Начавшаяся гражданская война оказала определенное влия­ние на развитие среди кубинцев сепаратистских и республикан­ских настроений. Было ясно, что вопрос об отмене рабства не­отделима вопроса об «изменении колониального режима. Вновь рождалось движение за реформы, теперь чаще называемое ре­формизмом. Но политика испанских властей на острове, заклю­чавшаяся .в жестоком преследовании всякого проявления недо­вольства существующим режимом, мешала установлению кон­тактов между противниками этого режима. Куба в то время была местом, где в предвидении войны с США сосредоточива­лась значительная часть испанских войск (Испания, не вступая в войну, поддерживала южан), что, несомненно, удерживало многих от активных выступлений. Кроме того, пока шла граж­данская война в США, многие выжидали, надеясь, что победа Севера заставит Испанию провести реформы как в направлении отмены рабства, так и в направлении автономии острова. Имен­но поэтому реформизм всплыл на поверхность и стал внешне доминирующим движением к концу войны в США и в последую­щие два года. Но деятельность реформистов была бесплодна. Настаивая на нововведениях (уменьшение налогов, представи­тельство Кубы в кортесах), они не допускали мысли об отмене рабства. Это с очевидностью обнаружилось во время работы «Информационной хунты», созванной испанским правительством для выяснения претензий кубинцев. Когда в Мадриде увидели, что реформисты по-прежнему боятся затронуть вопрос о рабстве, то быстро поняли их полное бессилие. 12 февраля 1867 г., в раз­гар работы хунты, испанское правительство опубликовало дек­рет, прямо противоположный рекомендациям экономической комиссии хунты. Декрет вводил на Кубе новый налог, явившийся дополнительным бременем для кубинского населения в условиях тогдашнего мирового экономического кризиса. Новый генерал-капитан на острове приступил к осуществлению широкой кампа­нии репрессий против кубинских патриотов. Такова была реак­ция Испании на робкие претензии реформистов.

Но правильно поняв бессилие реформистов, Испания недо­оценила революционные возможности кубинского народа. Крах хунты, экономический кризис 1867 г., декрет о новом налоге, усилившиеся репрессии не оставляли больше места для иллюзий. Свободы можно было достигнуть только в вооруженной борьбе, только приняв меры к освобождению рабов. Теперь это стало ясно и для многих рабовладельцев. Но вряд ли всего этого было бы достаточно, чтобы рабовладельцы решились на какие-либо определенные шаги, если бы после гражданской войны в США там не покончили бы с рабством и если бы к этому времени не становилась все более очевидной нерентабельность рабовла­дельческого хозяйства. Наиболее дальновидные плантаторы бо­лее или менее ясно поняли, что лучше освободить рабов и осво­бодиться от испанского гнета, чем поддерживать становившееся невыгодным рабовладельческое хозяйство при испанском гнете.

10 октября 1868 г. на Кубе вспыхнуло восстание. Его возгла­вил рабо.владелец, адвокат Карлос Мануэль де Сеспедес. Подняв на борьбу людей своего инхенио (сахарного завода), он одно­временно освободил принадлежавших ему рабов и включил их в своей отряд. В местечке Яра, куда отправился отряд, был бро­шен клич ко всем кубинцам: «Да здравствует свободная Куба!» Вскоре восстала вся провинция Ориенте. «Независимость или смерть!» — стало девизом восставших. В ноябре взялись за ору­жие кубинские патриоты в провинции Камагуэй, а в феврале — в провинции Лас Вильяс. Почти вся восточная часть острова оказалась в руках повстанцев. На освобожденной территории было отменено рабство. 10 лет продолжалась героическая борьба. Однако восставшим не удалось пробиться в западную часть острова, где испанцы сосредоточили превосходящие силы и где плантаторы, защищая рабство, оказывали содействие испанским колонизаторам. Боясь, что в ходе дальнейшей борь­бы им придется потерять не только рабов, но и поступиться своими привилегиями, представители имущих классов, возглав­лявшие восстание, в трудный момент борьбы сложили оружие (Санхонский пакт 1878 г.). Попытка наиболее радикальных эле­ментов продолжать борьбу («Малая война» 1879—1880 гг.) оказалась неудачной.

Десятилетняя война внесла в жизнь Кубы большие пере­мены. Восстановление рабовладения оказалось настолько опас­ным для колонизаторов, что они не рискнули надеть кандалы на негров, освобожденных повстанцами. В 1886 г. рабство было отменено на всем острове. Многолетняя совместная борьба за независимость и отмена рабства содействовали национальному единению кубинцев, формированию кубинской нации из различ­ных этнических групп.

Освобождение негров подтолкнуло развитие капиталистиче­ских отношений. Но на пути этого развития стоял еще колони­альный режим. Испания консервировала феодальные отноше­ния, насильственными мерами препятствовала возникновению и росту кубинской промышленности, стимулировала дальнейшую узкую специализацию кубинского хозяйства, которое не обеспе­чивало население предметами первой необходимости. Куба все больше становилась страной монокультуры, где почти вся эко­номическая жизнь сосредоточивалась на выращивании сахар­ного тростника и его обработке. Политика метрополии приноси­ла выгоды испанским помещикам и предпринимателям, которые по высоким ценам сбывали необходимые на Кубе сельскохозяй­ственные продукты и промышленные изделия, а также испанским купцам, которые втридорога продавали кубинцам испанские и заграничные товары, наживались на экспорте кубинского сахара. Торговля кубинцев с иностранцами облагалась колоссаль­ными пошлинами. Такая политика наносила значительный ущерб кубинским землевладельцам, торговцам и предпринима­телям, обрекала на нищенское существование трудящийся люд, обремененный к тому же непосильными налогами. А так как испанские власти были неспособны найти иные средства, кроме насилия, чтобы потушить поднимавшееся против них возмуще­ние, то это только стимулировало недовольных к активной борь­бе за освобождение от чужеземного произвола.

Опыт Десятилетней и Малой войн убедили кубинских пат­риотов в необходимости тщательной подготовки нового выступ­ления против Испании. Одной из важных задач было разобла­чение предательской роли действовавших на острове автономи­стов—преемников бывших либералов-реформистов. Принадлежа к наиболее зажиточным и привилегированным слоям кубинского общества, они не хотели рисковать своим положением и стара­лись предотвратить назревавшее восстание. Автономисты, не­смотря на уроки всей предыдущей кубинской истории, доказы­вали возможность добиться самоуправления мирным путем — из рук Испании и в рамках испанского государства.

«Права не выпрашивают, их берут силой». Эти решительные слова, брошенные в зал, где собрались сторонники мирных ре­форм, принадлежали невысокому худощавому молодому чело­веку с горячими вдумчивыми глазами. Имя его — Хосе Марти. Вскоре он стал признанным вождем кубинских патриотов, руко­водителем и вдохновителем Кубинской революционной партии, объединившей и подготовившей кубинских патриотов к реши­тельной борьбе за свободу.

Хосе Марти родился 28 января 1853 г. в бедной семье млад­шего офицера испанской армии. Юность его протекала под влия­нием освободительной Десятилетней войны. «Сбылась моя меч­та... Воспрянул мой народ, народ моей страны, народ любимой Кубы», — писал Хосе Марти в школьном рукописном журнале, приветствуя восстание, поднятое Сеспедесом. В своей первой драме в стихах, опубликованной в январе 1869 г., Марти устами героя, возглавлявшего борьбу за независимость порабощенного народа, восклицает: «Прекрасна смерть, когда мы умираем за родину и за ее свободу!» За вольнолюбивые стихи, за участие в столкновении с испанскими волонтерами Хосе Марти был аре­стован и заключен в тюрьму.

Друзьям молодого поэта удалось добиться для него замены тюремного заключения высылкой в Испанию. Здесь он учился в Мадридском и Сарагосском университетах, блестяще закон­чил два факультета: права и философско-филологический. Но он не только учился. Он продолжал борьбу за освобождение своей родины острыми политическими статьями («Политическая тюрь­ма на Кубе», «Испанская республика и кубинская революция», «Решение»). Поэт становится одновременно великолепным пуб­лицистом.

Хосе Марти

На Кубе продолжалась Деся­тилетняя война. Всей своей ду­шой Хосе Марти стремился на родной остров, куда для него не было пути: испанцы строго про­веряли всех пассажиров, отправ­лявшихся в их американские ко­лонии. Чтобы быть ближе к Ку­бе, Марти уезжает в Мексику (1874 г.). Он изучает быт этой страны, социальные отношения, становится горячим защитником угнетенных индейцев. Значитель­ную часть своего времени Хосе Марти посвящает писательскому труду, театральной и литератур­ной критике, прибавляя к своим прежним талантам дарование широко эрудированного и разностороннего литератора.

После установления в Мексике реакционного режима Порфирио Диаса Хосе Марти был вынужден переехать в Гватемалу (1876 г.). Здесь он стал профессором Педагогического института. Его глубокие знания, широта и прогрессивность взглядов при­несли ему заслуженную репутацию прекрасного педагога. Но Марти не смог надолго остаться в Гватемале, где тоже был диктаторский режим. Когда диктатор несправедливо уволил директора Педагогического института, Хосе Марти в знак про­теста подал в отставку.

В 1878 г. закончилась Десятилетняя война. Воспользовав­шись объявленной амнистией, Хосе Марти вернулся на родину. Зная его убеждения, ему запрещают заниматься педагогической деятельностью. Но он не молчит, выступает с речами на собра­ниях, приходит в кружки автономистов, разоблачая их соглаша­тельскую политику, призывает к решительной борьбе. Генерал-капитан острова зачисляет его в разряд «опасных безумцев». Невзирая на угрозы, Марти принимает активное участие в подготовке Малой войны. Выслеженный испанскими властями, Хосе Марти попадает в тюрьму, а оттуда вновь в Испанию.

Обманув бдительность полицейских, Хосе Марти удается вы­ехать в США. Он пробыл там недолго. Его влечет в Латинскую Америку. Он избрал Венесуэлу. Но, как когда-то в Мексике и Гватемале, там правил диктатор. Марти вновь покидает землю Латинской Америки и возвращается в США, унося с собой боль­шое личное горе: устав от эмигрантской жизни, его оставила жена, вернувшись с сыном к своей богатой семье на Кубу. «Исмаэлильо» — большой цикл стихотворений, отражающий глубо­кую привязанность Хосе Марти к любимому сыну. В посвяще­нии стояли слова: «Сын, в тревоге за все, ищу прибежища в те­бе. Я верю в лучшее будущее человечества, в грядущую жизнь, в пользу добродетели и в тебя».

Почти пятнадцать лет прожил Хосе Марти в Соединенных Штатах Америки. Он преподавал, переводил, издавал, но все эти годы был очень беден. И все время боролся за свободу Ку­бы: пером и словом, своим огромным организаторским талантом, своим пламенным патриотизмом. Наблюдая жизнь США, Марти с уважением и симпатией говорил об американском народе: «На­род боролся, страдал от холода, преодолел голод и после дол­гих мучительных страданий увенчал себя славой». Но Марти безжалостно бичевал свойственный американской жизни дух наживы, делячество, корыстолюбие. «Я жил в недрах чудови­ща»,— писал Марти, имея в виду Соединенные Штаты, где гос­подствовал «желтый дьявол», где вынашивались планы порабо­щения Латинской Америки оружием и долларами. В дни созыва вашингтонским правительством Панамериканского конгресса, который должен был служить осуществлению этих планов, Мар­ти призывал патриотов стран Латинской Америки: «Преградить дорогу колеснице!» До конца жизни Хосе Марти остается по­следовательным антиимпериалистом, защитником независимости стран Латинской Америки от посягательств США.

В апреле 1892 г. была создана Кубинская революционная партия, которая стала главной политической и мобилизующей силой подготовки нового освободительного восстания на острове. Возглавлял эту партию Хосе Марти. Разработанная им програм­ма включала аграрную реформу (путем конфискации у помещи­ков невозделанной земли), ликвидацию расовой дискриминации, равноправие граждан и другие демократические преобразова­ния. Со всем пылом своего горячего сердца, своей безграничной любви к родине Хосе Марти отдался делу организации восста­ния, которое должно было охватить всю страну и принести наро­ду победу. Пришло время сражений, и Хосе Марти отдал родине самое ценное, чем обладал, — жизнь.

24 февраля 1895 г. началось новое восстание, которое выли­лось в тяжелую национально-революционную войну 1895—1898 гг. Оно вспыхнуло, когда кризис в сахарной промышленно­сти принес кубинцам невиданные лишения, когда реформы, обе­щанные Испанией и автономистами, оказались фикцией, а на­циональный гнет вылился в безудержный военный террор. К не­счастью для кубинского народа, вскоре после прибытия на остров 19 мая 1895 г. в бою у Дос Риос погиб Хосе Марти. Но создан­ная им партия повела народ дальше. Кубинцы были полны ре­шимости продолжать борьбу, во главе которой оказались теперь военные руководители восстания. Это были славные ветераны Де­сятилетней войны, талантливые полководцы, люди беспримерной личной храбрости: главнокоман­дующий Освободительной армии генерал Максимо Гомес и его по­мощники и соратники Антонио Maceo и Калисто Гарсиа.

Максимо Гомес

Максимо Гомес (1833— 1905) — по национальности доми­никанец. Участвовал в борьбе за независимость своей родины. Приехав на Кубу, ставшей его второй родиной, он примкнул к освободительному движению. На­чав сержантом в период Десяти­летней войны, он вскоре стал ге­нералом, а потом и военным ми­нистром революционного прави­тельства. Гомес был ближайшим Максимо Гомес соратником Хосе Марти, который поручил ему военное руководство восстанием 1895 г.

Антонио Maceo родился в 1845 г. в местечке Санчауис (Ориенте). По своему происхождению и по своим интересам был очень близок простым людям Кубы. До Десятилетней войны он работал на принадлежавшем семье участке земли. Когда нача­лась война, Maceo вступил в освободительную армию. Своей храбростью и пониманием нужд и интересов солдат и трудово­го народа снискал себе огромную популярность. За выдающиеся боевые заслуги получил звание генерала. Был горячим против­ником Санхонского пакта и сторонником продолжения войны до победного конца. В качестве одного из главных руководите­лей активно участвовал в подготовке восстания 1895 г.

Калисто Гарсиа (1832—1898) был ветераном Десятилетней войны и руководителем восставших патриотов во время Малой войны. После гибели Maceo он стал заместителем Гомеса. В конце Освободительной войны был одним из самых решитель­ных противников американских оккупантов.

Восстание, начатое в феврале 1895 г., быстро распространя­лось по всему острову. Повстанцам удалось совершить замеча­тельную «кампанию вторжения» (осень—зима 1895 г.). Они про­шли через весь остров с востока на запад и подошли к Гаване. Пока Гомес действовал у столицы, Maceo продолжал марш дальше в самую западную провинцию — Пинар-дель-Рио. Неза­долго до «кампании вторжения» в сентябре 1895 г. на освобож­денной от испанцев территории па­триоты созвали Учредительное со­брание, которое приняло временную конституцию, провозглашавшую не­зависимость Кубы и создание Ку­бинской республики.

Антонио Масео

Управлявший в то время остро­вом генерал-капитан Мартинес Кам­пос сообщил в Мадрид о серьезно­сти положения и настаивал на не­медленном ¡проведении реформ, ут­верждая, что силой подавить вос­стание невозможно. Но испанское правительство и слышать не хотело о реформах, которые, как оно счи­тало, «подорвут власть Испании на острове». Мартинес Кампос был отозван и капитан-генералом назна­чен Валериано Вейлер. 10 февраля 1896 г. он высадился «а Кубе, и с этого дня началась кровавая эпопея его правления, памятная кубинцам до настоящего времени. Вейлер был первым, кто ввел концентра­ционные лагеря. По его приказу всем жителям деревень в рай­онах восстания было предписано бросить свои жилища и со­браться вблизи мест, где были расположены испанские гарнизо­ны. Делалось это для пресечения партизанской борьбы против карательных отрядов. Кубинцам, оторванным от своих занятий, лишенным возможности добывать средства к существованию, выдавались мизерные пайки, а порой никаких пайков, и они уми­рали от голода. Чрезмерная скученность в зонах концентрации приводила к болезням, убыстряющим ужасный конец. Оставшие­ся в деревнях и ослушавшиеся приказа рассматривались как повстанцы, если это были даже дети, женщины и старики, рас­права с которыми была чрезвычайно жестокой. Повстанцев, как правило, в плен не брали, расстреливая на ¡месте. Беспощадное применение этих драконовских мер привело к «катастрофическо­му сокращению численности населения острова и вселило в ку­бинцев неистребимую ненависть к испанским карателям. Поэто­му, когда повстанческая армия понесла новую тяжелую утрату, она не ослабила ее, а мобилизовала на решительную борьбу.

          7 декабря 1896 г. в бою у Сан-Педро, недалеко от Гаваны по­гиб Антонио Maceo, которого кубинский народ называет за его подвиги «бронзовым титаном». Патриоты ответили на гибель любимого руководителя успешными операциями, которыми на востоке руководил Калисто Гарсиа, а на западе — Максимо Го­мес, сорвавший большую карательную экспедицию испанцев (50 тыс. человек). Успехи повстанческой армии воодушевляли всех кубинских патриотов. В Освободительную армию вливались новые бойцы. По всему острову действовали партизанские от­ряды. Испанские войска всегда и везде были окружены невиди­мым врагом, который обрушивался на них в самый критический и непредвиденный момент. Кубинцы героически сражались и смело жертвовали жизнью во имя свободы своей родины. «Не­зависимость или смерть!» — таков был нерушимый девиз патри­отов.

До наших дней хранит кубинский народ память о бойце, имя которого осталось неизвестным. 29 мая 1896 г. он был окружен испанскими солдатами. Они предлагали ему сдаться, но он отве­тил им: «Вы можете убить меня, но не сможете взять в плен». Меткими выстрелами он не давал приблизиться к себе. Тогда испанцы подкатили пушку и с расстояния в 25—30 шагов от­крыли огонь по кубинскому патриоту. Он погиб, но его подвиг служил вдохновляющим примером для борцов за независимость.

В бою у Кампо Флоридо небольшой отряд кубинских кавале­ристов встретился с крупным кавалерийским подразделением испанцев. Кубинским патриотам после короткой схватки удалось скрыться в лесу. Но один из них, негр Хоакин Гонсалес Саборедо, был настигнут. Он вступил в неравный бой. Отвага и воен­ное мастерство позволили ему истребить много врагов и про­рваться к своим. Подскакав к товарищам, он упал с коня. На нем оказалось несколько десятков ран.

Героической смертью погиб в упоминавшемся выше бою у Сан-Педро Гомес Торо. Он до последнего момента был с гене­ралом Maceo. После смерти «бронзового титана» Гомес Торо решил не отдавать тело командира наступавшим врагам. За­щищая его, он пал, сраженный пулей и изрубленный окруживши­ми его испанцами.

Факты героизма не были исключением. Самоотверженность являлась нормой поведения бойцов Освободительной армии, всех кубинских патриотов.

Испания для ведения войны на Кубе истощила свои послед­ние ресурсы. Были исчерпаны не только материальные, но и люд­ские резервы. В 1898 г. испанское правительство отправило на Кубу более 200 тыс. солдат. Но генерал-капитан Бланко, сме­нивший Вейлера, требовал новых подкреплений. Солдаты гиб­ли в боях, дезертировали, их косила сотнями желтая лихорад­ка. Испанское владычество на Кубе рушилось окончательно. Испанские войска не рисковали выходить за пределы город­ских стен.

Победа, заслуженная, долгожданная победа, завоеванная в жестокой и тяжелой борьбе, оплаченная кровью и героическим самопожертвованием тысяч и тысяч сынов и дочерей кубинского народа, была близка, зрима воочию.

Но в дни капитуляции испанских войск на флагштоках, о которых упали висевшие там 400 лет испанские флаги, были вновь подняты флаги чужеземцев. Куба оказалась оккупирован­ной американскими войсками.

В течение всего XIX в. Соединенные Штаты пытались приоб­рести остров. Им не удалось это сделать. За деньги Испания остров не уступала, сил захватить его не хватало, так как про­тив этого были Англия и Франция, не желавшие усиления влия­ния США в Западном полушарии. Однако на Кубу проникли американские капиталисты, особенно после Десятилетней войны, разорившей многих кубинцев, имущество которых скупили под­данные США. В последние десятилетия XIX в. США становятся на империалистический путь развития, превращаясь в страну трестов, господства финансового монополистического капитала. По мере развития этого процесса растет стремление американ­ских капиталистов к экспансии, все агрессивнее становится внешняя политика, в первую очередь в отношении стран Латин­ской Америки. Активизировалось американское проникновение на Кубу. Оно началось с вложения капиталов в сахарную про­мышленность и табачные плантации, а позже в железные доро­ги, шахты, товарооборот, постройку судов и т. д.

Создавая на Кубе достаточно совершенные предприятии по обработке сахарного тростника, что обеспечивало высокую про­изводительность и прибыльность, американцы одновременно ли­шали кубинскую сахарную промышленность возможности стать конкурентом американской. На Кубе изготовлялся сахар-сырец, рафинирование которого производилось на заводах США. И именно эти заводы в конце XIX в. были основными, если не единственными потребителями продукции кубинской сахарной промышленности. Таким образом, главная отрасль кубинского хозяйства, а следовательно, экономическая жизнь Кубы, оказа­лась в огромной мере зависима от США.

С каждым годом американские предприниматели все глубже проникали в хозяйственную жизнь испанской колонии. В 1896 г. общая величина торгового оборота США и Кубы составляла около 100 млн. долларов. В конце XIX в. американский капитал вложил в кубинскую экономику 50 млн. долларов.

Во времи восстания, начавшегося на острове в 1895 г., аме­риканское правительство развернуло антииспанскую кампанию в печати и конгрессе, допустило деятельность кубинских рево­люционеров на территории США, стремясь внушить к себе до­верие кубинцев и содействовать расшатыванию испанского гос­подства на Кубе. При этом США официально придерживались нейтралитета и не признавали восставших воюющей стороной. Так американская дипломатия обеспечивала, насколько это бы­ло возможно, неприкосновенность американского имущества на Кубе воюющими сторонами, наносила дополнительный удар Испании и одновременно не брала на себя никаких обязательств в отношении кубинцев. Одновременно в Вашингтоне готовились вмешаться в борьбу, шедшую на острове, чтобы обеспечить себе там господствующие позиции.

Зима 1897 г. прошла для правительства США в приготовле­ниях к войне. Весной 1898 г. были приняты все меры, чтобы спро­воцировать Испанию на разрыв. 23 апреля долго уступавший и отступавший Мадрид, спасая остатки своего престижа, объявил войну Соединенным Штатам. Через два дня американский кон­гресс объявил войну Испании (военные действия американцы начали 21 апреля). Очень скоро выяснилось, что Вашингтон по­торопился: армия не была еще полностью отмобилизована и под­готовлена к войне.

Поспешность США объяснялась тем, что правящие круги боялись оказаться перед фактом освобождения Кубы жителями острова. Чтобы кубинцы сами не распорядились своей судьбой, следовало вмешаться в испано-кубинскую войну до ее окон­чания. Для этой же цели нужно было воздержаться от призна­ния, созданного еще в 1895 г. кубинского революционного прави­тельства.

Истинное отношение Вашингтона к событиям на Кубе не являлось секретом для кубинцев. О корыстности американской политики, о презрении к кубинцам американских государствен­ных деятелей, об опасности вмешательства США в испано-ку­бинскую войну многократно предупреждали свой народ Хосе Марти и Антонио Maceo.

Накануне дня, когда испанская пуля оборвала его жизнь, Марти писал: «Мы должны добиться независимости Кубы, иначе Соединенные Штаты захватят Антильские острова и отсюда обрушатся на земли нашей Америки. Все, что я сделал до сих пор, и все, что мне еще предстоит совершить, — все для этого». Maceo принадлежат следующие слова: «Я не хотел бы, чтобы наши соседи оказались вынужденными проливать свою кровь за нашу свободу, мы добьемся ее сами... Во всем мы должны пола­гаться на собственные силы. Лучше победить или пасть без их помощи, чем быть обязанными столь могущественному соседу... Мне не кажется ни столь важным признание нас воюющей сто­роной... ни столь выгодной для будущего Кубы американская интервенция, как считает это большинство наших соотечествен­ников. Я больше верю, что в силе кубинцев, которые борются зa независимую родину, заключается секрет нашей окончатель­ной победы».

Но в 1896 г. с кубинцами уже не было ни Марти, ни Maceo. США не собирались спрашивать у революционного кубинского правительства — Правительственного совета — разрешения, объявлять ли Испании войну. Многие кубинцы надеялись уви­деть в американцах друзей и соратников по оружию (сделала свое дело американская пропаганда). Эту надежду в них все время поддерживал представитель кубинского правительства в столице США Эстрада Пальма. Было желание поскорее покон­чить с тяжелой войной, стоившей полутора миллионам кубинцев более 200 тыс. жизней. 24 апреля 1898 г. Правительственный со­вет объявил о признании Соединенных Штатов союзником Ку­бинской республики.

         1 мая 1898 г. американская тихоокеанская эскадра адмирала Дьюи под покровохм темноты ворвалась в бухту столицы Фи­липпин Манилы и пустила на дно стоявший там испанский флот адмирала Монтехо. При этом американцы не потеряли ни одното человека и обеспечили себе контроль над морскими коммуника­циями во всем районе Филиппинского архипелага. Это не очень походило на защиту кубинцев, ради которых США якобы всту­пили в войну. Испано-американская война, развязанная амери­канскими капиталистами, была первой империалистической войной эпохи империализма. Все колонии были уже поделены между великими державами. Соединенные Штаты первые бро­сились в драку за их передел.

В Вест-Индии американцы, начавшие там военные действия еще до объявления войны, долго не решались высадиться на принадлежащие испанцам Антильские острова. Их колебания кончились, когда неосмотрительно вышедшая из Сантьяго-де-Куба испанская эскадра адмирала Серверы была разгромлена американским флотом адмиралов Сэмпсона и Шлея (3 июля 1898 г.). Американцы потеряли одного убитым и 10 человек ра­неными. Гибель эскадры Серверы развязала руки американским силам вторжения. Начатая ими еще 22 июня робкая высадка войск на острове развернулась в большую десантную операцию.

Но в первые же дни стало очевидным, что, несмотря на ог­ромное потенциальное превосходство сил, Соединенные Штаты не в состоянии, как предполагалось, быстрым маневром покон­чить с испанской армией на Кубе. Организация и снабжение войск были из рук вон плохи, дисциплина воинских частей от­вратительна. Успешному ведению операций мешали непрекращающиеея раздоры между командующими экспедиционными силами. Для военных действий было избрано гибельное для войск время года — сезон дождей, несущий войскам опустоша­ющие эпидемии.

Испанцы, удрученные гибелью своей эскадры, окруженные в городах кубинской Освободительной армией, не решились на активные действия против американского десанта. Это дало американцам возможность сосредоточить достаточное количе­ство войск, которые совместно с кубинскими частями генера­ла Калисто Гарсии (о чем было заблаговременно условлено) окружили Сантьяго. Начались бои. Кубинские части играли роль авангарда наступающих сил и прикрытия развертываю­щейся американской армии. Авангардными беями дело и закон­чилось. Предвидя штурм Сантьяго, испанцы, блокированные с суши кубинской армией, а с моря американским флотом, решили прекратить сопротивление. Об этом 22 июля было сообщено в Мадрид и Вашингтон. Американцы оказались победителями, воспользовавшись успехами кубинской армии и моральным упадком испанских солдат и офицеров, которые проигрывали войну кубинцам и которых ожидала война с новым противником на отрезанном теперь от Испании острове, в царстве желтой ли­хорадки. 12 августа военые действия были прекращены.

10 декабря 1898 г. между Испанией и Соединенными Шта­тами был подписан в Париже мирный договор. Он гласил:

«Статья 1-я. Испания отказывается от всех претензий и прав на суверенитет Кубы...

Статья 2-я. Испания уступает Соединенным Штатам остров Пуэрто-Рико и остальные острова, находящиеся сейчас под ис­панским суверенитетом в Вест-Индии, а также остров Гуам в Марианах, или Ладронах.

Статья 3-я. Испания уступает Соединенным Штатам архи­пелаг, известный под названием Филиппинских островов... Со­единенные Штаты уплатят Испании сумму в 20 млн. долларов...»

В этом договоре ни слова не говорилось о независимости Кубы, о сроках пребывания на Кубе американских войск, за­нявших к этому времени все важнейшие пункты на острове. Американские солдаты вели себя там, как на завоеванной вра­жеской территории. Кубинским войскам запрещали входить в освобождаемые испанцами города. Для того чтобы окончательно подчинить себе остров, США решили распустить кубинскую армию — главную силу кубинской революции, стража незави­симости страны. Когда Гомес узнал о таком решении американ­ских властей, он направил им протест. Генерал писал: «Что это за независимость? Американцы, кажется, сейчас о ней не дума­ют. Из Нью-Йорка, по-моему, добиваются противоположного... Освободительная армия не будет распущена, пока я не получу честного заверения, что независимость будет предоставлена Кубе и будет предоставлена ей как награда за ее усилия, ее страдания и стойкость, за ее кровь. В противном случае перед нами возникает новая цель».

Глубокое возмущение политикой Соединенных Штатов, ца­рившее в кубинской армии и в кубинском народе, легко могло вылиться в восстание. В Вашингтоне были очень обеспокоены. В январе 1899 г. президент Мак-Кинли срочно послал на остров своего эмиссара Портера. Тот заверил кубинцев, что США гото­вы отдать приказ об эвакуации войск и предоставить Кубе не­зависимость. Портер сумел убедить Гомеса. Главнокомандую­щий кубинской армией согласился на ее роспуск. Этим была ликвидирована последняя возможность создания республики, 216 организация и вся жизнь которой не зависели бы от Соединен­ных Штатов.

США использовали свое вступление в войну, чтобы получить у Испании формальные основания на оккупацию острова. Они легко осуществили эту оккупацию, потому что испанские івойска были по существу разбиты кубинцами. Последние, считая амери­канцев союзниками, разрешили им занять главные пункты острова. Когда оккупация была осуществлена, сопротивление кубинцев в военном отношении было уже чрезвычайно затруд­нено. В то же время оккупанты стремились разжечь противоре­чия среди различных классов и слоев кубинского общества, пре­пятствуя возможности возникновения действенного и организо­ванного политического сопротивления. Это помогло оккупантам обезоружить Освободительную армию. В условиях американ­ской оккупации и установившейся еще до войны ориентации кубинского хозяйства на американский рынок, единственную на­дежду на оживление экономики .многие видели только в связях с США. Это еще больше тормозило возможность сопротивления. Американские военные, политики и дельцы сделали все возмож­ное, чтобы укрепить экономические позиции США на Кубе, еще больше связав ее хозяйство с американским рынком и американ­скими монополиями.

Первое, что сделали американцы, — завладели островом Пинос. Они ссылались на статью вторую Парижского договора. Кубинцы с полным основанием возражали им, так как этот остров всегда считался частью провинции Гавана. Пока шел опор, американцы явочным порядком селились на острове и основывали фермы и плантации.

На самой Кубе американские капиталисты скупили имуще­ство сбежавших испанцев. Когда стало ясно, что Испании не удержать Кубу, многие испанские землевладельцы, купцы и предприниматели (особенно из тех, кто был известен жесто­костью по отношению к кубинцам) стали ликвидировать свои дела.

Этот процесс шел и в период оккупации. В результате в руки американцев (меньше в руки других иностранцев, главным об­разом англичан, потом немцев) перешли, например, крупнейшие табачные предприятия Гаваны и табачные плантации.

Сахарная промышленность Кубы за время войны сильно по­страдала: из-за пожаров, боевых действий на плантациях, ухода людей в армию, сгона крестьян испанцами в концентрационные лагеря. К 1902 г. эта главная отрасль кубинского хозяйства стала возрождаться. Но одновременно восстановили в ней свою главенствующую роль американские сахарные тресты, контро­лировавшие уже три четверти производимого сахара.

Пользуясь военно-политической властью на острове, амери­канцы устранили все препятствия для проникновения туда аме­риканских капиталов, что позволило им подчинить своему влия­нию и контролю всю кубинскую экономику.

Только после трех лет оккупации Соединенные Штаты раз­решили кубинцам составить конституцию будущей республики, обещав вывести с острова свои войска. 14 февраля 1901 г. кубин­ское Учредительное собрание одобрило обсуждавшийся текст конституции. Но 25 февраля в американский конгресс сенатором Платтом было внесено предложение, обусловливающее характер будущих отношений между Соединенными Штатами и Кубой. Сессия конгресса заканчивалась. Поэтому предложение Платта было сформулировано как поправка к обсуждаемому вопросу об ассигнованиях на американскую армию и вошло в историю под названием «поправки Платта». Она была 2 марта 1901 г. принята американским конгрессом и утверждена президентом США.

По условиям «поправки Платта» США узурпировали право контроля над внешней политикой Кубы, ей было запрещено за­ключать договоры с иностранными державами и брать у них займы без санкции американского правительства. США при­своили также право контролировать внутреннюю политику Кубы, поскольку они брали на себя полицейские функции по установ­лению на острове порядка в случае возникновения на нем каких-нибудь волнений, которые США сочтут нарушающими нормаль­ную жизнь республики и вызывающими необходимость диплома­тической или военной интервенции. Куба обязывалась передать в аренду Соединенным Штатам определенные участки своей тер­ритории для создания военно-морских баз. Иначе говоря, на Кубе по существу устанавливался режим американского про­тектората.

Кубинское Учредительное собрание отказывалось признать правомерность поправки Платта. Тогда правительство США пригрозило неограниченным продлением оккупации, что сломило сопротивление членов собрания, не располагавших силами для действенного отпора.

Поправка Платта и экономическое господство американ­ского капитала на Кубе превращали эту страну в полуколонию США. Используя свое влияние и пребывание на острове своих войск, американское правительство провело первые президент­ские выборы, обеспечив победу Эстрада Пальме, в верности которого было совершенно уверено. В итоге выборов 24 фев­раля 1902 г. он стал первым президентом Кубинской рес­публики.

           20 мая над страной взвились кубинские флаги. Эстрада Пальма вступил в должность президента. Американские войска покидали остров. Но кубинскому народу, прежде чем стать дей­ствительно свободным, предстояло еще долго идти по пути борьбы.

День 20 мая тем не менее большой и знаменательный день для кубинского народа. Возникло новое национальное кубинское государство. Куба уже не была испанской колонией. Она пере­стала быть оккупированной страной. В новом государстве уста­новился республиканский строй. Это был отправной пункт, с ко­торого кубинский народ должен был начать новую борьбу — теперь против американского империализма, продажных прави­тельств и реакционеров. Эта борьба длилась более полувека и завершилась революцией, принесшей стране в 1959 г. полный национальный суверенитет, революцией, которая сделала Кубу «Островом Свободы».

---