Радость открытия и бремя забот

В январе 1966 года йельский университет (США) выделил, наконец, необходимые средства, и экспедиция Майкла Ко отправилась в путь. «Главная причина, по­чему я начал свою программу широких археологиче­ских исследований именно в Сан-Лоренсо, — заявил он впоследствии, — состояла в том, что этот памятник занимает с географической точки зрения почти централь­ное положение внутри территории ольмеков». К тому времени чаша весов в великом споре между майя и ольмеками о приоритете той или иной цивилизации как будто явно склонялась в пользу последних. Однако тре­бовались более убедительные доказательства прямой связи ранних форм ольмекской керамики с величествен­ными каменными изваяниями Ла Венты, Трес-Сапотес и других менее известных центров страны Тамоанчан. Именно этим и хотел прежде всего заняться профес­сор Ко.

Исследование древних пирамид и статуй Сан-Лорен­со оказалось необычайно трудной задачей. На терри­тории города нужно было проложить тропинки, очистить от кустарника каменные изваяния и наконец построить для экспедиции постоянный лагерь. Ко нанял среди жи­телей окрестных деревушек несколько десятков рабо­чих, и вскоре освобождение древнего города из его лес­ной могилы началось.

Много времени и сил отнимало составление подроб­нейшей карты всей археологической зоны Сан-Лоренсо Теночтитлана. Эту тяжелую задачу взял на себя один отставной американский инженер. Ему пришлось нема­ло потрудиться, продираясь сквозь заросли колючих кустарников или преодолевая глубокие овраги. Мириа­ды свирепых москитов, клещей и муравьев, не говоря уже о смертельно опасных гремучих змеях, создавали дополнительные трудности на пути исследователей. И тем не менее не прошло и месяца, как карта в мас­штабе 1:1000 была целиком готова. Это было настоя­щее произведение искусства: на ней оказались не толь­ко все малейшие изгибы местного рельефа, но и были тщательно помечены каждая выемка, каждый холмик, каждый древний монумент.

Одновременно с этим на берегу реки Коацакоалькос, близ Теночтитлана, были заложены в нескольких ме­стах стратиграфические траншеи и шурфы. Сама приро­да облегчала здесь задачу археологов. Бурные потоки воды, мчащиеся во время сезона дождей вниз, прорыли в крутом речном берегу множество глубоких промоин и оврагов, в стенках которых были отчетливо видны мощ­ные напластования остатков древней культуры, остав­ленных когда-то обитавшими здесь людьми. Зоркий глаз археолога сразу же отметил большое число перекры­вающих друг друга древних построек, бесчисленные об­ломки богато украшенной орнаментами глиняной посу­ды и несколько очагов с хорошо сохранившимися дре­весными угольками — великолепная возможность для получения твердых дат по методу С14. Собранные со все­ми предосторожностями образцы угля были немедлен­но направлены в радиоуглеродную лабораторию Йель­ского университета. И когда спустя некоторое время пришел долгожданный ответ, Майкл Ко понял, что он стоит на пороге новой научной сенсации.

Судя по внушительной серии радиоуглеродных дат и весьма архаичной на вид керамике, найденной в тран­шеях и шурфах, большинство ольмекских каменных скульптур, а вместе с ними и вся ольмекская культура Сан-Лоренсо появились на свет где-то между 1200 и 900 годами до н. э., то есть на несколько столетий рань­ше, чем в той же Ла Венте.

После трех сезонов интенсивных раскопок длитель­ная и сложная история Сан-Лоренсо выглядела в пред­ставлении профессора Ко следующим образом:

«Согласно нашим последним данным, — пишет он, — этот район был впервые заселен группой земле­дельцев где-то около 1300 года до н. э. Их сменили дру­гие группы населения, тесно связанного в культурном отношении со своими предшественниками. Затем, после 1200 года до н. э., сюда пришли новые племена, обла­давшие более высокой цивилизацией. Это и были оль­меки этапа Сан-Лоренсо. Блестящая культура, создан­ная ими, приходит в упадок и исчезает около 900 го­да до н. э. Сам город был полностью покинут жителя­ми, а его дома и храмы предоставлены во власть бес­пощадных джунглей. Какое-то время спустя, уже на среднеархаическом этапе, на руины Сан-Лоренсо при­шла еще одна группа ольмеков — возможно, выходцев из Ла Венты. Этот период в жизни города, названный нами «Палангана», относится, судя по данным Си, к 600—300 годам до н. э.».

Да, здесь было над чем поломать голову. У любого специалиста подобное сообщение тут же вызвало бы массу недоуменных вопросов. Каким образом удалось Майклу Ко установить необходимую взаимосвязь между каменными изваяниями ольмеков и раннеархаической керамикой второго тысячелетия до н. э.? Что представ­ляет собой Сан-Лоренсо: земледельческий поселок, ри­туальный центр или город в прямом понимании этого слова? Как соотносится он по времени с другими ольмекскими центрами и прежде всего с Трес-Сапотес и Ла Вентой? И главное, как объяснить сам факт неожи­данного появления вполне зрелой городской цивилиза­ции в 1200 году до н. э., когда в остальных областях Мексики жили еще лишь примитивные раннеземледель­ческие племена?