«Царство мертвых» в Тлатилько

Глава 3

ВРЕМЯ ПОИСКОВ И РАЗДУМИЙ

Жильцы немых
гробниц, забытые в веках,
давно рассыпались
и превратились в прах.
Омар Хайям

«ЦАРСТВО МЕРТВЫХ» В ТЛАТИЛЬКО

На северо-западной окраине Ме­хико, всего в двадцати минутах езды от центра города, еще четверть века назад можно было видеть одинокий плоский холм с голой вершиной. По чьей-то странной прихоти он носил не­понятное, но звучное название — «Лос-Ремедиос». И хотя сразу же у его подножия зеленели маисо­вые поля плодородной долины Рио Ондо, сам холм был мертв: ни птичьей трели, ни звука чело­веческого голоса. Только беско­нечные шеренги колючих какту­сов и агав оживляли немного его пустынные склоны, опаленные жгучим солнцем. Казалось, что со времен сотворения мира здесь ни разу не ступала еще нога человека. Но видимость часто бывает обманчива; В 1940 году на холме появились люди. Это были не археологи и не искатели старинных кладов, хотя и для тех и для других здесь, безусловно, нашлось бы немало работы. Все оказалось гораздо проще. Непо­далеку от Лос-Ремедиос постро­или большой кирпичный завод. Ему требовалось много высоко­качественной глины. И такая гли­на вскоре была найдена... внутри холма. А когда глубокие шурфы и ямы прорезали его каменистую землю, случилось непредвиденное: холм оказался оби­таемым. Правда, его жители были тихи и безмолвны. Они ушли из этого мира давно, много веков назад, в ту самую эпоху, которую археологи условно называют «архаической» или «доклассической». Вместе с чело­веческими останками лежали украшения, домашняя утварь, оружие и орудия труда. Женщин сопровожда­ли базальтовые зернотерки для растирания маисовых зерен, бусы и костяные иглы. Мужчин — обсидиано­вые и кремневые наконечники копий, ножи, стрелы или до блеска отшлифованные каменные топоры. Дети, отправляясь в свой последний путь, получали самые любимые глиняные игрушки и украшения из раковин. Скелетов было много. Они лежали тесными рядами, плечом к плечу, словно воины, павшие в жестокой бит­ве. На нижний ряд трупов клали сверху другой, не менее многочисленный, и так длилось не одну сотню лет. Это было настоящее царство мертвых, гигант­ская могила целого племени, навсегда унесшего с со­бой тайну своего происхождения, свои думы, чаяния, философию и язык.

Добрые и злые, убеленные сединами и совсем юные, красивые и безобразные, храбрые и малодушные — все они оказались равными перед лицом смерти, все без­возвратно канули во всепоглощающем потоке времени.

«Неужели правда, что мы живем на земле? — во­прошал когда-то ацтекский поэт. —
На земле мы не навсегда: лишь на время.
Даже нефрит дробится,
даже золото разрушается,
даже перья кецаля рвутся,
на земле мы не навсегда: лишь на время».

Человек не бессмертен. Но верно и то, что человек не исчезает с лица земли бесследно, а продолжает жить в нетленных творениях рук своих. Сколько древ­них народов, культур и цивилизаций, считавшихся на­всегда исчезнувшими и утраченными в памяти челове­ческой, открыла нам за последние годы археология? И среди этих новых находок древние могилы из Лос-Ремедиос занимают далеко не последнее место. Это было настоящее откровение. Изящные глиняные чаши с затейливым резным узором, высокие «граненые» вазы с блестящей лакированной поверхностью, статуэтки обнаженных языческих богинь, танцоры, акробаты, жрецы или шаманы в странных костюмах и масках, все­возможные птицы, звери и рыбы не оставляли равно­душным никого. Спрос на диковинные предметы стари­ны среди коллекционеров всех мастей быстро возрастал. Почуяв запах верной наживы, рабочие карьера, словно нетерпеливые старатели на приисках, принялись упорно и настойчиво изо дня в день «разрабатывать» свою «зо­лотую жилу». От покупателей не было отбоя. Часто они приезжали прямо к холму и высматривали здесь среди сваленных в кучу человеческих костей и черепков битой посуды какую-нибудь особо любопытную вещицу. И когда однажды в Лос-Ремедиос появился еще один незнакомый сеньор, рабочие не обратили на него ника­кого внимания: мало ли бывает здесь за день разных посетителей и зевак. Но на этот раз они ошиблись. Этот человек с буйной черной шевелюрой и живыми карими глазами, немного тучный для своих лет, но энергичный и быстрый в движениях не был ни простым коллекци­онером, ни праздным зевакой. Известный мексиканский художник и археолог Мигель Коваррубиас приехал к холму на окраине Мехико совсем с другими целями. К тому времени он исколесил уже всю страну. Побывал в Северной Африке, Японии, Малайе, на Цейлоне, в Египте и Западной Европе.

В его доме хранилась уникальная коллекция мексиканских древностей, которую он передал впоследствии в Национальный музей города Мехико, где для этих находок пришлось открыть даже специальный выставочный зал, названный именем художника. Коваррубиас прекрас­но знал почти все доиспанские культуры страны и без­ошибочно различал многочисленные стили искусства различных индейских народов. Прослышав о грабитель­ских раскопках в Лос-Ремедиос, он тотчас же отправился туда. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы сразу же оценить огромное научное значение вновь най­денного древнего могильника.

Можно было смело сказать, что на археологических памятниках Центральной Мексики ни разу не встреча­лось еще такого разнообразного и выразительного мате­риала. Но судьба приготовила Коваррубиасу еще один приятный сюрприз. Уже в первый же свой визит к холму он купил у местных рабочих замечательную статуэтку из гладкого зеленоватого камня. Она как две капли воды походила на изделия ольмекских мастеров Ла Венты. Что это — ловкая подделка или еще одно нераз­рывное звено в цепи столь нужных ему доказательств? С легкой руки Коваррубиаса древнее кладбище в в Лос-Ремедиос получило вскоре новое, более романти­ческое название — Тлатилько, что означает на языке индейцев-нахуа «Место, где спрятаны вещи».

И поскольку этот уникальный памятник старины таял буквально на глазах, Мигель добился в соответствующих инстанциях разрешения вести там археологические раскопки. Начиная с 1941 года в Тла­тилько было открыто и изучено учеными около 340 погребений. Не менее 1000 могил разрушили и разграбили за этот же срок рабочие-кладоискатели. Все это привело к тому, что сейчас от знаменитого холма Лос-Ремедиос осталось лишь одно название; за прошедшие тридцать лет его буквально стерли с лица земли. Правда, значительная часть бо­гатейших находок из Тлатилько успела попасть по на­значению — в руки археологов и специалистов. Эти вещи неизмеримо расширили и уточнили наши пред­ставления о культуре племен долины Мехико в архаи­ческую эпоху. И здесь выявился один поразительный факт. Среди изделий, характерных для местной земле­дельческой культуры, были отчетливо заметны какие-то инородные влияния. Коваррубиас не ошибся. Помимо его серпентиновой статуэтки, в Тлатилько нашли еще две глиняных, ольмекских, выкрашенных в белый цвет фигурки в виде пухлых младенцев со вздернутей, как у рычащего ягуара, верхней губой. Менее определенно, хотя и довольно часто, проявлялось влияние ольмеков и в керамике могильника. Некоторые формы местной посуды (бутыли и чаши) и ее орнаментация (резные рисунки в виде лапы ягуара, птичьего крыла и перна­той змеи) отдаленно походили на изделия гончаров Ла Венты и Трес-Сапотес. Но в целом спорить не при­ходилось. Тот факт, что ольмекские вещи были пред­ставлены в чисто архаическом памятнике долины Мехи­ко, красноречивее всяких слов доказывал глубокую Древность самой культуры ольмеков. «Ольмекская ци­вилизация (курсив мой. — В. Г.), — заявил Мигель Коваррубиас, — существовала в то же самое время, что и Тлатилько, то есть имела архаический возраст». Оста­валось выяснить только границы самой архаической эпохи и время существования Тлатилько.