Мистико-военное мировоззрение Тлакаэлеля
Коснувшись таких общих для различных групп нагуа XV и XVI веков аспектов культурного творчества, как мораль, право, история, мы считаем уместным обратиться теперь к удивительному мировоззрению и деятельности исключительной ацтекской личности — Тлакаэлелю, советнику мехиканских правителей. Его творчество как создателя нового образа жизни, ставшего впоследствии характерным для ацтеков, имеет исключительное значение для всех нагуа. И хотя это кажется странным, но Тлакаэлель, деятельность которого выразилась в консолидации верховенства ацтеков, почти никому не известен. И это произошло не по причине отсутствия сведений о личности Тлакаэлеля. Кроме «Истории» иезуита Хосе де Акоста, содержащей описания подвигов Тлакаэлеля, исходя из которых фрай Хуан Торквемада высказал мысль, что это всего лишь «выдуманный и воображаемый персонаж»[407], имеются многочисленные не связанные между собой индейские источники, повествующие о великом советнике королей Итцкоатла, Мотекуцома, Илгуикамина и Ахаякатла. Назовем некоторые из этих источников: «Мексиканская хроника», написанная на языке нагуатл Тецоцомоком, в которой дается родословная Тлакаэлеля; «Седьмое повествование» Чималпаина, где приводится дата его рождения и содержатся ценные сведения о его деятельности; «Тепанекские анналы Ацкапотцалко»; три повествования из так называемой «Хроники X», а именно — «Кодекс Рамирес», «Мексиканская хроника» и «История» Дурана; о нем говорится также в «Кодексе Коцкатцин», в одной из мексиканских песен «Рукописи Национальной библиотеки», а также, по всей вероятности, в двух пиктографических изображениях кодексов «Холотл» и «Ацкатитлан»[408].
В «Седьмом повествовании» Чималпаин дает следующие конкретные данные относительно рождения Тлакаэлеля:
Год 10 кролик (1398),
тогда, как об этом, согласно традиции, знали старые
мексиканцы,
родились Монтекуцома старший, Илгуикамина,
блистающий, как сверкание яшмы,
который пришел в мир, когда солнце уже стояло высоко.
Его мать была принцесса из Куаунагуак (Куэрнавака),
ее звали Мийагуахиутцин.
И Тлакаэлель, который родился утром того же дня,
когда солнце, как мы говорим, собиралось подняться.
Поэтому говорится, что (Тлакаэлель) был старшим.
Его мать звалась Какамасигуатцин,
Она была принцесса из Теокалгуийакан.
У них были разные матери,
но у них был один отец Гуитцилигуитл II,
король Теночтитлана[409].
Первое выступление Тлакаэлеля в общественной жизни Мехико-Теночтитлана описано в «Истории» Дурана. После избрания королем Итцкоатла, около 1424 года, мехики оказались перед трагическим выбором — или рабски признать постоянное угнетение тирана Макстла из Ацкапотцалко, или начать против него войну. Перед угрозой уничтожения Итцкоатл и мехиканские господа решили полностью подчиниться текпанекам из Ацкапотцалко.
Они говорили, что самое лучшее: «взять бога Гуитцилопочтли, пойти в Ацкапутцалко и покорно отдать всех в руки короля, чтобы он сделал с ними то, что пожелает, а может быть, он их простит и предоставит в Ацкапутцалко место, где бы они жили, и распределит их между жителями, если они отдадут себя в рабство жителям Ацкапутцалко»[410].
Именно к этому времени относится первое публичное выступление Тлакаэлеля, в котором он призывал мехиканцев к борьбе, положившей начало величия Теночтитлана. Вот слова Тлакаэлеля:
«Что же это такое, мехиканцы? Что вы делаете? Вы потеряли рассудок! Подождите, не спешите, дайте нам еще обдумать это дело! Неужели мы так трусливы, что должны отдаваться жителям Ацкапутцалко?» И, обращаясь к королю, сказал: «Господин, что же это? Как ты допускаешь это? Обратитесь к народу, найдите способ для нашей защиты и чести, не отдадим себя так позорно нашим врагам»[411].
Рассказ о победе мехиканцев над жителями Ацкапотцалко занял бы много места, да это и не входит в нашу задачу. Достаточно повторить, что, согласно свидетельству Дурана, Тецоцомока, Чималпаина, «Текпанекских анналов Ацкапотцалко» и кодексов «Рамирес» и, «Коцкатцин», этой первой победой, имевшей столь значительные последствия, мехиканцы обязаны были Тлакаэлелю.
Тексты рассказывают о различных мерах и действиях, предпринятых Тлакаэлелем после восстановления мира. Став советником Итцкоатла, который, как утверждает «Кодекс Рамирес», «делал только то, что ему советовал Тлакаэлель», в качестве первой меры предпринял осуществление двойной реформы: присвоение титула мехиканским воинам, отличившимся в борьбе, и раздача земель королю, господам, только что учрежденной знати, а также каждому из раойнов города Мехико-Теночтит-лана.
В связи с таким стремлением возвеличить мехиканцев с помощью титулов и земель информаторы Саагуна повествуют о другом значительном событии, о котором мы уже упоминали при рассмотрении исторической концепции нагуа. В этом индейском документе говорится что после ацкапотцалской войны Ицкоатл собрал наиболее знатных мехиканских господ, среди которых, естественно, был и Тлакаэлель.
Собравшись, они решили сжечь кодексы и книги рисунков побежденных текпанеков, а также кодексы самих мехиканцев, потому что в них народу ацтеков не придавалось никакого значения. У них возникла идея создать новую версию истории. Поскольку индейский текст, рассказывающий о первом сожжении кодексов, имевшем место еще задолго до испанских разрушений, связан с именем Тлакаэлеля, мы снова приводим его:
Хранилась их история,
Но она была сожжена тогда...
Мехиканские господа сказали:
не подобает, чтобы все люди
знали рисунки.
Те, кто подчинены (народ),
испортятся,
и все на земле станет неправильно,
потому что в них содержится много лжи,
и в них многие почитаются как боги[412].
Введенное в то время новое понимание мехиканской истории сохранилось в известных ныне документах ацтекского происхождения. В них мехиканцы часто являются нам породненными с толтекской знатью. «История мексиканцев по их рисункам» показывает, например, что мехиканским божествам, и в особенности Гуитцилопочтли, придается такое же значение, что и богам Тецкатлипоке и Кетцалкоатлу — создателям различных эпох, или «Солнц». Но в ацтекских документах особенно явственно выступает мистико-военный характер «народа Солнца», то есть народа Гуитцилопочтли, миссия которого состоит в подчинении всех народов земли, для того чтобы иметь пленных, кровью которых можно будет сохранить жизнь светила, делающего день.
В «Седьмом повествовании» Чималпаина имеется краткое, но выразительное сообщение о том главном значении в пределах старого пантеона, которое с тех пор мехиканцы стали придавать своему богу-покровителю Гуитцилопочтли:
«Первый в войне, сильный мужчина, Тлакаэлель, как увидим в книге лет, был тот, кто все время убеждал мехиканцев, что их бог — это Гуитцилопочтли»[413].
Гуитцилопочтли перестал быть божеством — покровителем бедного преследуемого племени, и благодаря деятельности Тлакаэлеля его значение стало все более и более возрастать. Новая версия мехиканской истории после упомянутого сожжения кодексов явилась тем способом, при помощи которого народу стали прививать идеи Тлакаэлеля.
Гуитцилопочтли представляется самым могущественным богом. К нему обращают древние молитвы религии нагуа, жрецы составляют в его честь новые гимны, подобные тем, которые уже существовали в честь Кетцалкоатла. Отождествленный с Солнцем, Гуитцилопочтли одновременно является тем, кто вдохновляет на войну, дает и сохраняет жизнь пятой эпохе, в которую мы живем. Приведем в этой связи один из доиспанских гимнов, найденный информаторами Саагуна:
Гуитцилопочтли, молодой воин,
который действует наверху, идет своей дорогой!
Не напрасно я оделся в желтые перья:
потому что я тот, кто заставил выходить Солнце.
Необыкновенный, проживающий в области облаков:
одна твоя нога!
Житель холодной области крыльев,
раскрылась твоя рука!
Рядом со стеной области отваги
раздали перья, начали рассыпаться,
раздался клич войны... эа-эа, го-го!
Мой бог называется защитником людей.
Он уже продолжает свой путь, идет разодетый в бумагу,
тот, кто живет в области отваги, в пыли,
в пыли уже кругами вертится.
Жители Амантла — наши враги:
иди, присоединяйся ко мне!
Битвой делается война:
иди, присоединяйся ко мне!
Жители Пипилтлана — наши враги.
Иди, присоединяйся ко мне!
Битвой делается война.
Иди, присоединяйся ко мне![414]
Рис. 10. Жертвоприношение богу Солнца (Duran, Historia.., Atlas, Lam: 6a).
Сам Тлакаэлель одобрил, а может быть, и ввел идею о необходимости поддерживать жизнь Солнца Гуитцилопочтли с помощью драгоценной влаги жертвоприношений.
Правда, человеческие жертвы приносились еще до мехиканцев, однако нам не известно, что они практиковались так часто. Вероятно, это можно объяснить тем, что Тлакаэлелю удалось внушить мехиканским королям, советником которых он был, идею об их миссии в распространении господства Гуитцилопочтли, которому нужны жертвы, чтобы их кровью сохранить жизнь Солнца. Мы приводим следующие слова из краткой речи Итцкоатла, который, как мы уже видели, «делал только то, что ему советовал Тлакаэлель»:
«Таково основное занятие Гуитцилопочтли, нашего бога, и для этого он пришел: чтобы силой своей груди и головы собрать, привлечь к себе и к своей службе все народы...»[415]
Затем в честь Гуитцилопочтли также по совету Тлакаэлеля начали сооружать большой храм, богатый и великолепный. Сюда должны были приноситься многочисленные жертвы Солнцу — Гуитцилопочтли, которое привело мехиканцев к большим завоеваниям: сначала соседних владений, потом более отдаленных, как Оахака, Чиапас, Гватемала. В разговоре с королем Мотекуцома Илгуикамина по случаю посвящения Гуитцилопочтли главного храма Теночтитлана Тлакаэлель выразился так:
«Пусть будут пожертвованы эти дети Солнца, ибо не будет недостатка в мужчинах для открытия храма, когда он будет полностью построен. По моему мнению, то, что надлежит делать сегодня и нужно будет делать позднее, лучше сделать, ибо наш бог не должен ждать, когда по причине оскорбления представится случай для войны. Необходимо найти удобный способ и рынок, на который наш бог со своей армией приходил бы покупать жертвы и людей, чтобы поедать их; как было бы хорошо, если бы он при входе мог найти, когда пожелает кушать, свои теплые лепешки и чтобы наши люди приходили на эти рынки покупать своей кровью, головой, сердцем и жизнью драгоценные камни изумрудов и рубинов, перья, широкие и блестящие, длинные и хорошо поставленные, для того чтобы служить восхитительному Гуитцилопочтли»[416].
Уточняя место, где бы могла быть эта базарная площадь или рынок, на котором Солнце — Гуитцилопочтли «покупало бы» посредством войны свою пищу, он продолжает:
«Я, Тлакаэлель, говорю, что эта базарная площадь или рынок должен быть расположен в Тласкале или в Гуэхотцинко, в Чолуле и в Атликско, в Тлилиукитепеке и в Текоаке, потому что, если они будут еще дальше, например в Иопитцинко или в Мичоакане, или в Гуастека, или рядом с теми берегами моря, которые уже подчинены нам, то наши войска не сумеют это осуществить, ибо это очень отдаленные провинции. Это очень далеко, кроме того, нашему богу не по вкусу мясо этих диких людей. Они для него вроде черствого белого хлеба, безвкусны и неподходящи, потому что, как я сказал, они люди чужого языка и дикие. Было бы очень правильно, если бы наш рынок, или ярмарка, расположился в этих шести городах, которые я упомянул, а именно Тлакскала, Гухэотцинко, Чолула, Атликско, Тлилиукитепек и Текоак, народ которых будет для нашего бога теплый, только что вынутый из печки мягкий и вкусный хлеб... В этой войне мы не должны их уничтожить, они будут оставаться для того, чтобы, когда бог захочет, чтобы мы пожелали, и сам он пожелает поесть и насладиться, мы сходили бы туда, как те, которые ходят на рынок покупать еду...»[417]
Таково, согласно Тлакаэлелю, происхождение «цветущих войн», организованных для получения жертв богу Гуитцтлопочтли. И подобно тому, как он провел реформы в идеях и в религиозном культе, он преобразовал также, как об этом подробно говорит Дуран, юридические нормы, службу царского дома Мотекуцома, армию, организацию почтеков (торговцев) и даже создал настоящий ботанический сад в Оахтепеке, недалеко от Куаутлы, в районе современного штата Морелос[418].
Именно так укрепил Тлакаэлель мехиканское величие. Не приняв королевского титула, или тлатоани, настойчиво предлагаемого ему после смерти Итцкоатла и Мотекуцома Илгуикамина, он фактически всегда руководил судьбою народа Солнца. Очень значительны в этом отношении слова, произнесенные им после смерти Мотекуцома, когда мехиканская знать вместе с королем Тецкоко настойчиво предлагала ему высший титул тлатоани. Следующие слова Тлакаэлеля, приводимые Дураном, ясно показывают отношение великого советника мехиканских правителей к этому вопросу:
Действительно, дети мои, я благодарю вас
и короля Тецкуко,
но послушайте:
я хочу, чтобы вы мне сказали,
за те восемьдесят
или девяносто лет, прошедших со времени войны
Ацкапутцалко,
кем я был? Какое место я занимал?
Разве я никем не был?
И зачем бы я одел на голову корону
и носил бы королевские отличия, которые носят короли?
Разве все, что я решил и приказал, не имело никакого
Значения
и, следовательно, я напрасно убивал преступников
и прощал невиновного?
Разве я не мог ставить господ
или низвергать их, как я это делал?..
Разве я плохо поступил, надев одежду,
подобающую богам,
и уподобившись им,
и как бог, взяв нож и убивая в качестве жертв людей?
И если я смог сделать это
и делал уже восемьдесят или девяносто лет,
следовательно, я король и таковым вы меня считали.
Каким же еще королем вы хотите меня сделать?[419]
«Кодекс Рамирес» лучше всего прокомментировал эту столь выразительную речь Тлакаэлеля, в которой характер фраз позволяет увидеть их нагуаское происхождение.
«Его слова не были лишены основания, — говорится в кодексе, — ибо своей ловкостью, не будучи королем, он делал больше, чем если бы был им... потому что во всем царстве делалось лишь то, что приказывал он»[420].
Поскольку Тлакаэлель был действительным создателем величия мехиканского народа, не вызывает удивления, что в «Хронике Мехикайотл» Тецоцомока он удостаивается титула, которого еще не получал никто из правителей и полководцев доиспанского мира нагуа. Индейский текст, повествуя о поражении тлателолков во времена Ахайакатла, дословно говорит следующее:
«Уже было сказано, что, когда тлателолки были побеждены, это осуществил Ахайакатл. И это случилось, когда еще жил тот отважный человек, которого звали Тлакаэлель, Сигуакоатл, завоеватель мира (ин семанагуак Тепегуан)[421].
Приведенные тексты показывают значение идей и деятельности Тлакаэлеля в создании того, что мы назвали «мистико-военным» мировоззрением ацтеков. Однако сказанное относительно Тлакаэлеля ни в коей мере не представляет собой полного изложения его взглядов и деятельности. Подобное исследование продолжает оставаться необходимым. Ибо лишь исследовав на основе источников различные аспекты мировоззрения Тлакаэлеля, можно будет понять глубокую сущность того, что Альфонсо Касо назвал «философией» «народа Солнца», то есть сугубо ацтекского мировоззрения.
Любопытно, что уже в начале XVII века знаменитый ученый, по всей вероятности немецкого происхождения, Энрико Мартинес, не занимавшийся непосредственно нашей древней историей, заявил, что Тлакаэлель является именно тем знаменитым Сигуакоатлом, «которому обязаны почти всей славой Мексиканской империи»[422].
Благодаря Тлакаэлелю миросозерцание, основанное на понятии борьбы и ее реальном содержании, стало отождествляться с мировоззрением самих ацтеков. Две небольшие мексиканские песни, в которых утверждается, что происхождение и основа Мехико-Теночтитлана заключается в борьбе, символически выражавшейся дротиками и щитами, может быть, представляют собой самый глубокий синтез, мистико-военной мысли, созданной Тлакаэлелем:
Нашими дротиками,
нашими щитами
существует город[423].
Там, где окрашиваются дротики,
где окрашиваются щиты,
находятся белые благоухающие цветы,
цветы сердца:
раскрывают свои пестики цветы Дарителя жизни,
аромат которых вдыхается в мире принцев,
это Теночтитлан[424].
[407] Torquemada Fray Juan de, op. cit., t. I, p. 171
[408] Относительно ценности и происхождения этих документов и «Истории» см. тот раздел во «Введении» настоящей книги, где они рассматриваются.
[409] Chimalpain Cuauhtlehuanitzin, Francisco Diego Muñón, Sixieme et Septieme Relations (1358—1612). Publies et traduites par Remi Simeon, Paris, 1889, p. 85 (пр. I, 76).
[410] Duran Fray Diego de, op. cit., t. I, p. 70.
[411] Duran Fray Diego de, loe. cit.
[412] «Textos de los Informantes Sahagún», vol. VIII, fol. 192 v (пр. I, 73).
[413] Chimalpain Cuauhtlehuanitzin D. F., op. cit., p. 106; (пр. I, 77).
[414] «Canto a Huitzilopochtli» en «Veinte Himnos Sacros de los Nahuas» versión de Ángel Ma Garibay K Fuentes Indígenas de la cultura Hahuatl, Instituto de Historia, Universidad Nacional d!e México, México, 1958, p. 31 (пр. I, 79).
[415] Duran Fray Diego de, op. cit., t. I, p. 95.
[416] Duran Fray Diego de, op. cit, t. I, p. 241.
[417] Duran Fray Diego de, op. cit., t. I, p. 242
[418] До сих пор еще сохранились некоторые археологические следы «ботанического сада» в Оахтепеке, Морелосе.
[419] Нет никакого сомнения в том, что слова Тлакаэлеля, в которых утверждается, что он оказывал влияние 80 или 90 лет после войны с Ацкапотцалко, являются риторическим преувеличением, так как, согласно общепринятой хронологии, Мотекуцома Илгуикамина умер около 1469 года, после 29 лет своего правления. В таком случае с тех пор, как были побеждены текпанеки из Ацкапотцалко, прошло приблизительно 43 года.
[420] «Códice Ramirez», en op. cit., p. 85.
[421] Tezozómoc Fernando Alvarado, Crónica Mexicáyotl, traducción
[422]
[423] «Ms. Cantares Mexicanos», fol. 20, v (пр. I, 80).
[424] Ibid, fol. 18, r (пр. I, 81).