Погребальный обряд: царские захоронения

В некоторых средневековых хрониках испанского и индейского происхождения содержатся прямые указания о наличии у майя накануне конкисты пышного ритуала царских похорон и заупокойного культа умершего правителя. Весь вопрос в том, в какой мере соответствуют эти недвусмысленные исторические свидетельства археологическим данным?

Уже сам факт появления внушительных гробниц с царскими захоронениями рассматривается многими советскими и зарубежными исследователями как один из важнейших признаков государственности и цивилизации. Г.Чайлд подчеркивал при этом, что первые гробницы Месопотамии и Египта отличаются от рядовых могил бóльшими размерами, архитектурой (гробница царя — подземная копия его дворца), особым характером приношений (не только их обилием и богатством, но и наличием человеческих жертв) и неимоверно большими затратами общественного труда на строительство этих пышных мавзолеев[606]. Очевидно, что те же самые признаки помогут нам выделить царские погребения и на территории древних майя. Следует сказать, что в целом погребальные обряды майя изучены в настоящее время крайне недостаточно.

И тем не менее даже с учетом разрозненности и немногочисленности археологических материалов из разных областей территории майя мы уже сейчас в состоянии достаточно четко проследить общие тенденции в развитии погребального обряда местных индейских племен. Причем большую роль в обобщении этих скудных пока еще данных сыграла превосходная монография известного мексиканского археолога Альберто Руса[607].

Появившиеся на территории майя к концу I тысячелетия до н.э. пышные гробницы знати и жрецов отличались от простых могил своими размерами, конструкцией, количеством и качеством сопровождающих даров, общему ритуалу и местонахождению. Большинство найденных до сих пор богатых гробниц было расположено под храмами и святилищами, в то время как рядовые захоронения связаны обычно с остатками простых жилищ из дерева и глины. В числе этих пышных гробниц — яркое свидетельство появления аристократии — находились, безусловно, и первые царские захоронения. Каким же образом отличить их от других богатых могил?

Описание наиболее ярких царских захоронений конца классического периода, когда институт царской власти был представлен у майя в уже вполне сложившемся и зрелом виде, позволяет выявить эти различия.

В 1952 г. Альберто Рус в ходе раскопок «Храма Надписей» в Паленке (штат Чиапас, Мексика) обнаружил в глубине двадцатитрехметровой пирамиды, служившей фундаментом храма, погребальную камеру с каменным резным саркофагом, вес которого достигал нескольких тонн. В полу храма было квадратное отверстие, прикрытое каменной плитой. Оно оказалось устьем подземного туннеля с узкой лесенкой, соединявшей храм и погребальную камеру, спрятанную в толще пирамиды у ее основания.

У входа в гробницу был обнаружен грубый каменный ящик с останками пяти юношей и девушки. Искусственно деформированная лобная часть черепа и следы инкрустации на зубах свидетельствуют о том, что речь идет не о рабах-иноплеменниках, а о знатных людях из среды самих майя, принесенных тем не менее в жертву какому-то могущественному лицу[608]. Погребальный склеп представлял собой просторное помещение около 9 м в длину и 4 м в ширину. Его сводчатый потолок (ступенчатый свод — характернейшая черта монументальной архитектуры майя в классический период) достигал 6 м высоты. И стены, и свод были сложены из тщательно отесанных квадратных каменных блоков. Внутри склеп украшали штуковые рельефы, изображавшие, по-видимому, девять богов подземного царства — «Болон-ти-ку»[609]. Посредине камеры стоял огромный каменный саркофаг, сплошь испещренный причудливой резьбой. Возле него находилось несколько глиняных сосудов и две великолепные алебастровые головы юношей, отбитые когда-то от целых статуй. «Помещенные в склеп в виде приношения, — пишет А.Рус, — они, возможно, представляли собой имитацию человеческого жертвоприношения. Подобное жертвоприношение у древних майя было связано с культом маиса»[610]. Внутри саркофага на шкуре ягуара лежал на спине скелет взрослого мужчины, почти сплошь закрытый бесчисленными украшениями из драгоценного зеленого нефрита: диадема с фигуркой бога-«летучей мыши», «серьги», ожерелье, нагрудная бляха, браслеты, статуэтка бога солнца на поясе и, наконец, мозаичная нефритовая маска, передающая, по мнению А.Руса, более или менее достоверный облик умершего[611]. И скелет, и внутренняя часть саркофага были густо посыпаны пурпурной краской. На крышке саркофага сохранились остатки различных атрибутов власти и регалий погибшего владыки: пояс из кусочков нефрита с тремя антропоморфными масками и девятью сланцевыми привесками в виде «топориков», маленький круглый щит с маской солярного божества и, вероятно, скипетр с фигуркой бога дождя наверху и змеиной головкой на конце рукоятки[612]. Эти же атрибуты постоянно встречаются у персонажей высокого ранга, запечатленных бессчетное число раз на рельефах, стелах, фресках, алтарях и резных деревянных притолоках из различных городов майя позднеклассического периода (Тикаль, Йашчилан, Копан, Киригуа, Вашактун, Пьедрас Неграс, Паленке). От саркофага вела наверх длинная каменная труба, оформленная в виде фигуры змеи. Она заканчивалась в центральном помещении храма, неподалеку от алтаря. Эту трубу А.Рус назвал «каналом для души», предназначенным, по его словам, для духовного общения жрецов и здравствующих членов царской фамилии с их почившим божественным предком, поскольку лестница после совершения похорон была засыпана обломками камней, и между гробницей и храмом наверху существовала только магическая связь через «канал»[613]. По мнению А.Руса, колоссальный вес и общие размеры каменного саркофага исключали возможность его доставки вниз по узкой лесенке уже после завершения строительства храма. Следовательно, саркофаг и гробница в этом комплексе — главный элемент, а пирамида и храм — подчиненный. Они были выстроены, вероятно, над уже готовой гробницей, чтобы защитить ее от разрушения, скрыть от непрошенных взоров и, наконец, для отправления культа погребенного человека. «Не исключено, — подчеркивает А.Рус, — что погребенный в „Храме Надписей“ человек сам был вдохновителем и организатором строительства своей гигантской усыпальницы»[614]. Не приходится сомневаться и в том, кто был погребен в гробнице «Храма Надписей». Перечисленные выше черты погребального ритуала, человеческие жертвы, неимоверно большие затраты общественного труда для сооружения этого гигантского мавзолея и, наконец, наличие атрибутов власти, хорошо известных нам по изображениям на рельефах и стелах классического времени, подтверждают мысль о том, что мы имеем здесь дело с погребением царя, правителя, «халач виника».

Более внимательный анализ упомянутого царского захоронения из Паленке позволяет выделить ряд интересных деталей погребального ритуала, в своей совокупности позволяющих археологам довольно успешно отличать данный тип погребений от сходных во многом с ним гробниц аристократов и жрецов. К числу таких важных черт относятся: клыки и шкура ягуара, портретные маски и маски богов, посыпание трупа пурпурной краской. Голова и когти ягуара (и пумы) упоминаются среди других царских регалий в эпосе майя-киче «Пополь-Вух»[615]. Этот свирепый хищник играл важную роль в религиозных воззрениях майя накануне и в эпоху конкисты. И совсем не случайно шкура, клыки и когти грозного владыки джунглей стали по крайней мере с начала I тысячелетия н.э. широко использоваться владыками земными в качестве атрибутов своей власти. Более того, ягуар считался божественным покровителем многих правящих династий майяских городов-государств[616]. На многих произведениях искусства майя классического периода встречаются изображения персонажей, облаченных в плащи, набедренные повязки или сандалии из шкуры ягуара. Причем, их высокое общественное положение намеренно подчеркнуто древним художником либо с помощью увеличенных размеров, либо какими-нибудь иными приемами[617]. Судя по сообщениям испанских и индейских хронистов, важнейшим символом царской власти у майя считалась циновка (майяск. «поп»; отсюда название правителя — «ах поп», что означает «владыка циновки»). Циновкой покрывали сидение или деревянный трон, на котором восседал правитель. И очень часто в качестве прямого эквивалента циновке служила шкура ягуара. Мы отчетливо видим эту деталь на росписи одного полихромного сосуда из погребения №196 в Тикале (700 г. н.э.)[618]. Иногда правители майя вообще предпочитали иметь трон в виде фигуры ягуара: изображение на стеле 20 из Тикаля[619], знаменитый рельеф из Паленке[620] и наиболее поздний вариант такого трона, найденный в Чичен-Ице[621].

Наконец, весьма примечательно, что почти во всех наиболее богатых и пышных погребениях майя встречаются клыки и когти, либо остатки шкуры ягуара, хотя последние удается проследить далеко не всегда ввиду плохой их сохранности в условиях влажного тропического климата.

Что же касается человеческих жертвоприношений, то в погребальной практике майя они применялись в крайне редких и особо торжественных случаях и всегда в сравнительно умеренных масштабах. Обычно в погребениях знатных лиц, в которых с известным основанием можно видеть царей, находят один или два скелета принесенных в жертву людей. Однако, как уже отмечалось, в Паленке в знаменитой гробнице из «Храма Надписей» были обнаружены останки шести человек. В Тикале число человеческих жертвоприношений в одном царском погребении доходило до девяти (Погребение 10, V в. н.э.)[622].

И все же это не идет ни в какое сравнение с гекатомбами трупов, сопровождавших умерших правителей ацтеков. Испанский хронист Диего Дуран сообщает, что во время похорон «тлатоани» (правителя) Ахуицотла число принесенных в жертву людей превысило 200 человек[623].

Среди украшений и драгоценностей, которые сопровождали обычно правителей древней Мезоамерики в загробный мир, выделяются красочные погребальные маски, передающие либо реальный облик умершего, либо изображение какого-нибудь божества, связанного так или иначе с данным правителем. «Если умирал правитель, — пишет испанский историк Антонио Эррера, — то погребальные церемонии совершались очень пышно, покойного обряжали в лучшие одежды и клали на лицо маску…»[624] У нахуа тело умершего царя Тесосомока «одели в царские одежды, положили ему все его регалии… а лицо покрыли мозаичной маской — точный портрет умершего»[625].

На территории майя великолепные мозаичные маски из нефрита и раковин также встречаются обычно в наиболее богатых гробницах и погребениях (в Паленке, Тикале, Вашактуне и других городах).

В космогонии майя красный цвет ассоциируется с Востоком, поскольку именно там «рождается» каждый раз солнце после своей ежедневной «смерти» на Западе. Вследствие этого Восток — место воскрешения, место жизни, а красный цвет символизирует таким образом бессмертие[626].

Обычай сразу же строить над гробницами правителей или царей специальные храмы, окрашенные в красный цвет, прослеживается в Тикале.

Исходя из вышесказанного, можно говорить о том, что царские погребения у майя классического периода имеют ряд специфических деталей в инвентаре и ритуале, позволяющих почти безошибочно отделить их от других пышных гробниц и захоронений: во-первых, гробница царя — точная копия его жилища, т.е. дворца (каменная постройка с высоким ступенчатым сводом, деревянными балками-распорками и специальными скамейками, помостами или тронами для сидения); во-вторых, над царской гробницей немедленно возводился специальный храм или святилище, окрашенное в красный цвет; в-третьих, на крышу гробницы часто клали тысячи осколков кремня или обсидиана (часть сложного и пышного погребального ритуала); в-четвертых, правители из богатейших гробниц классического времени лежат, как правило, либо на циновке (символ власти у древних майя), либо на шкуре ягуара; в-пятых, большую роль в погребальном ритуале царя играла красная краска; в-шестых, в инвентарь обязательно входили различные морские продукты и особенно большие раковины Спондилус, иглы морского ежа и другие и, наконец, в-седьмых, среди известных по поздним письменным источникам атрибутов царской власти в классических гробницах встречаются мозаичные маски и специальные костяные проколки.

Таким образом, археологически абсолютно точно установлен факт непосредственной связи пышных гробниц правителей с храмами, которые строили непосредственно над устьем могильной ямы (Тикаль и Паленке). В некоторых случаях гробницы были как-то связаны с храмовым помещением наверху либо с помощью магических средств («канал для души» из «Храма Надписей» в Паленке), либо специальными лестницами и ходами (Чичен-Ица[627], Комалькалько[628], Йашчилан[629]). Видимо, это — отражение заупокойного царского культа у древних майя, наподобие древневосточного и египетского. Но если, скажем, в Египте заупокойный храм строили рядом с пирамидой, в которой находилась гробница фараона, то в доколумбовой Мексике та же идея была решена конструктивно совершенно иначе — путем соединения в одно целое (по вертикали) и храма, и гробницы правителя.

Впервые тезис о наличии заупокойных храмов у древних майя выдвинул А.Рус после своего блестящего открытия в Паленке. Позднее этому вопросу посвятил специальную статью американский исследователь Майкл Д.Ко[630]. Наличие заупокойного царского культа на территории майя в постклассический период отмечено в ряде индейских и испанских хроник. Существовал этот обычай и в других областях доколумбовой Мезоамерики. В легендах и преданиях нахуа о создателях теотихуаканской цивилизации в долине Мехико говорится, например, следующее: «И они назвали город Теотихуакан, потому что, когда умирали правители, их там и хоронили. А затем воздвигали над ними пирамиды, которые стоят еще до сих пор»[631].

Обычай строить заупокойные храмы или святилища, окрашенные в красный цвет, над гробницами лиц самого высокого социального ранга появился у майя (по крайней мере, в Тикале) еще в I в. до н.э. О принадлежности упомянутых ранних гробниц к царским захоронениям свидетельствуют и другие признаки: наличие масок, игл морского ежа и раковин Спондилус, человеческие жертвы, обилие украшений из раковин и нефрита, большое число красивых глиняных сосудов с полихромной росписью и каноническими изображениями («дворцовые сцены») и т.д. Кроме того, все они находились в каменных склепах со ступенчатым сводом, а это, бесспорно, древнейшие образцы монументальной майяской архитектуры. Известно, что в дальнейшем, в классический период (I тысячелетие н.э.), в число каменных построек со ступенчатым сводом входили лишь два вида зданий — наиболее крупные храмы и дворцы. Тот факт, что в таких гробницах всегда хоронились лишь наиболее выдающиеся лица майяского общества, а также то, что жилища мертвых часто строились по прямому подобию реальных жилищ, не говоря уже о других приведенных здесь признаках, вполне отчетливо указывает, кому именно принадлежали данные погребения: не приходится сомневаться, что это — царские захоронения.

[606] Чайлд Г., 1956, с. 136–138.

[607] Ruz Lhuillier A., 1968.

[608] Ruz Lhuillier A., 1957, p. 154.

[609] Ibid., p. 155, 156.

[610] Ibid., p. 156.

[611] Ibid., p. 159–160.

[612] Ibid., p. 164.

[613] Ibidem.

[614] Ibid., p. 163.

[615] Пополь-Вух, 1959, с. 144.

[616] Proskouriakoff T., 1966, p. 168–175.

[617] Villagra Caleti A., 1949.

[618] Coe W.R., 1968, p. 52.

[619] Coe W.R., 1965a, p. 49.

[620] Marquina I., 1964, p. 651, lam. 205.

[621] Wadepuhl W., 1964, рис. 126.

[622] Coe W.R., 1968, p. 44.

[623] Duran D. de, 1964, p. 218.

[624] Herrera A. de, 1726, t. 3. p. 99.

[625] Orozco y Berra M., 1951, p. 182.

[626] Ruz Lhuillier A., 1957, p. 161, 162.

[627] Thompson E.H., 1938, p. 16–42.

[628] Blom F. and La Farge O., 1926, vol. 1, p. 115–130.

[629] Ruz Lhuillier A., 1959, p. 191.

[630] Coe M.D., 1956, p. 387–393.

[631] Leon-Portilla M., 1961, p. 26.