Живопись. Часть 3.

3

Росписи на сосудах майя классического периода — тема специального исследова­ния, к сожалению, никем еще не выполнен­ного. Не имеется даже более или менее под­робного сводного издания, за исключением работы Дж. Б. Гордона и Л. А. Мэйсона, не претендующей на полноту и вышедшей около четверти века тому назад.¹⁹ Матери­ал же поистине громаден, и благодаря но­вым раскопкам он с каждым годом все увеличивается.

Естественно, что мы остановимся здесь лишь на нескольких наиболее характерных образцах художественной росписи на кера­мике.

Блюдо. Вашактун.

Расписные сосуды появляются у майя приблизительно во II в. н. э. и продол­жают изготовляться до самого конца клас­сического периода. Однако начальные этапы росписи на керамике (специальная с облицовка,²⁰ сравнительно простые геометрические узоры) относятся к более раннему времени. Как формы изделий, так и тематика росписей удивительно разнообразны: высокие цилиндрические сосуды, горшки, чаши, блюда, кубки покрывались тонким слоем штука, на который наносили изображения животных, птиц, змей, людей и божеств, геометрические и растительные мотивы, а также иероглифические надписи.

Преобладает красно-желтая гамма фона с белыми, красными или черными линиями рисунка. Хотя поле для росписи ограничено формой сосуда, мастера майя достигали в лучших образцах впечатления монументальных фресок.

Голова ягуара. Чаша. Копан.

К сожалению, мы еще не в состоянии воссоздать достаточно полную картину развития этой отрасли искусства во всех районах майя, — еще существуют досадные белые пятна. Все же некоторые выводы можно сделать. Так же как и при рассмотрении мелкой пластики, приходится отме­ть одно не лишенное интереса обстоятельство: по-видимому, центры изготовления расписных сосудов не совпадали с известными нам центрами монументальной живописи. Следовательно, мастера, созда­вшие фрески, не занимались этим видом прикладного искусства. Ориентировочно можно наметить следующие области, где представлена наиболее выдающаяся в художественном отношении расписная керамика: Хольмуль, Чама (вдоль верхнего течения реки Чишой с городами Ратинлиншуль, Чама, Небах), Копан и Вашактун. Из них только последний имеет памятники монументальной живописи. При решении вопроса о местах изготовления следует учитывать, конечно, возможность ввоза керамических изделий в ту или иную местность из других районов Месоамерики. Так, например, замечательные расписные сосуды раннеклассического периода (около 500 г. н. э.), обнаруженные в тикальском погребении № 10, показывают явные чер­ты теотихуаканского искусства. Дальней­шее исследование установит, являются ли эти сосуды импортом из Теотихуакана или были созданы мастерами майя под влия­нием творчества керамистов Центральной Мексики.

Чаша. Вашактун

Характерным примером вашактунской расписной керамики могут служить сосу­ды, найденные в погребальной камере, по­мещавшейся в фундаменте здания А-1. На первом из них (обычно называемом «сосу­дом с начальной серией») изображена ка­кая-то торжественная церемония. На низ­ком троне без спинки сидит поджав ноги правитель города. У него большое ожерелье из нефрита и пышный головной убор. По­зади стоит мальчик в богатой одежде, воз­можно, наследник, держащий в вытянутой вперед левой руке большое кольцо с че­тырьмя крупными зубцами — символ вла­сти или знатности. Такие предметы в руках знатных лиц часто встречаются в вазо­вой живописи и на стелах.²¹ При описа­нии рельефов на притолоках Тикаля о них уже упоминалось. Правую руку мальчик поднял к лицу. За ним виден слуга с при­чудливым штандартом; в центре знаме­ни — рельефная голова ягуара с открытой пастью. Перед правителем помещены длин­ная полоса иероглифов с датой, а за ней — два персонажа в необычайных головных уборах и мантиях со сложными украше­ниями из перьев за спиной, напоминаю­щими «крылья» у бонампакских вождей в первой комнате. Лица и тела их татуи­рованы или раскрашены. Первый держит в правой руке такое же кольцо, как и у мальчика, но уже с тремя остриями, вто­рой — длинное копье. Между этими персо­нажами сидит огромный ягуар, который передними лапами обхватил какой-то боль­шой предмет — вероятно, два связанных сосуда, наложенных один на другой. В хра­ме E-III в Вашактуне между двумя подоб­ными по форме сосудами был найден чело­веческий череп. Возможно, живописец хотел показать, что здесь было совершено по­добное же жертвоприношение.

Чаша. Тикаль

По верху рассматриваемого нами про­изведения идет лента из крупных иерог­лифов; около фигур также находятся не­большие группы знаков, очевидно, имена или титулы. Вся композиция, по-видимому, изображает прием правителем Вашактуна послов соседнего города (значение фигуры ягуара остается неясным). Рисунок твердый и уверенный; фон — яркий, оранжево-красный, контуры очерчены черной краской, а детали фигур нарисованы черной и желтой (нескольких оттенков). По стилистическим особенностям сосуд должен быть датирован около 730 г.

Не уступают этому памятнику и два других из того же погребального комплекса - большие расписные чаши. На первой художник решил показать танцующего человека, поднявшегося на цыпочки; его движение подчеркнуто разметавшимися в стороны полосками набедренной повязки. Примечательна попытка передать перспективное сокращение: левая вытянутая рука и плечо, находящиеся ближе к зрителю, больших размеров, чем правые. Несмотря на некоторые ошибки в рисунке, в целом фигура оставляет большое впечатление. Дыра в середине сосуда была, очевидно, пробита намеренно перед захоронение У майя, как и у многих других народов древности, вещь, помещаемая в могилу, должна была быть «убита», чтобы умерший человек владел ею в загробном мире.

Роспись на сосуде. Тикаль.

На второй чаше мы видим юношескую голову в профиль с пышным головным убором из перьев. Чтобы композиция впи­салась в круг, перед носом, под подбородком и на лбу мастер поместил три стилизованных цветка. В трактовке этого образа не чувствуется той реалистической силы, которая характерна для предыдущих сосудов. Несомненно, что хотя оба сосуда и одновременны, они создавались разными художниками. К сожалению, не было сделано еще попытки сгруппировать извест­ные нам памятники вазовой живописи майя по мастерам.

Из расписных сосудов, найденных в Копа­не, прежде всего следует назвать два невысоких цилиндрических бокала и более широкий кубок, хранящиеся в музее Пибоди. На первом дважды исполнена одна и та же сцена: перед важным знатным лицом в почтительной позе стоит слуга. По верху сосуда идет иероглифическая надпись. Ри­сунок более наивен, чем на вашактунских сосудах, но подкупает своей простотой и живостью. Следует попутно отметить, что очень близкие по сюжету и стилю росписи сосуды были найдены в Тикале — еще одно свидетельство культурных связей между двумя столицами. Другой бокал, часто вос­производившийся в книгах зарубежных археологов и историков, имеет очень ори­гинально построенную на контрасте рос­пись: на матовом черном фоне стоят две яркие желто-красные фигуры птиц — кецалей. Сверху также тянется иерогли­фическая надпись. Примечательно, что, хо­тя, как известно, хвостовые перья кецаля имеют ярко-зеленый цвет (за что они по символическим соображениям высоко це­нились в древности), в росписи зеленый цвет отсутствует. Отсюда мы можем за­ключить, что черно-красно-желтая гамма была в росписи сосудов строго традицион­ной. На кубке изображена стилизованная морда ягуара; вместо пасти написан боль­шой иероглифический знак; по верхнему краю (что обычно для сосудов такой фор­мы) помещена надпись. Очевидно, именно от росписей копанской школы ведет свое начало полихромная живопись на керами­ке, найденной в долине реки Улуа в севе­ро-западном Гондурасе, подражающая рас­писной майяской.²²

Привлекают своей несколько необычной цветовой гаммой два сосуда, происхожде­ние которых не может быть точно установ­лено. Один, находящийся теперь в музее Вильяэрмосы (Мексика), сильно фрагмен­тирован.²³ На сохранившейся части видны местный правитель в гамаке и семь рабов, прислуживающих ему. Наряду с обычными желто-красным и черным цветами в этой росписи имеются и белый и различных от­тенков сиреневый и даже голубоватый тон. Вся гамма дает ощущение приподнятости и праздничности. На втором сосуде — глубокой чаше — изображен старый бог, живущий в раковине, повелитель пяти последних по майяским представлениям несчастливых дней года. Смуглое старче­ское тело и желтое лицо божества резко контрастируют с перламутровой белизной его убежища. Лента из крупных красновато-коричневых иероглифов наверху за­вершает эту простую, но впечатляющую композицию.

Роспись на недавно найденном в Тикале сосуде заставляет невольно вспомнить фре­ски Бонампака. И здесь мы видим угол пирамиды, на одной из ступеней которой восседает правитель. Лицо властелина по­вернуто к людям, подносящим ему дары; вокруг толпятся придворные. Необычное построение всей композиции, смелая груп­пировка фигур в разных позах, выраже­ние лиц участников церемонии показыва­ют большую художественную одаренность мастера.

Сейчас, однако, еще трудно сказать, был ли создан этот сосуд в Тикале или привезен туда из другой области.

Наиболее блестящие образцы расписных майяских сосудов происходят с территории департамента Альта Вера Пас в горной Гватемале. Самым известным из них яв­ляется высокий (22 см) цилиндрический бокал из Чама, хранящийся в настоящее время в музее Пенсильванского университета. На кремово-желтом фоне помещено семь человеческих фигур, выполненных красной, коричневой, желтой и черной красками.

В центре композиции — два персонажа, выполненные черной краской. Один из них (правый), старик с наброшенной на плечи шкурой ягуара и длинным жезлом, заканчивающимся большой раковиной, делает быстрый шаг вперед; другой, почти обнаженный, поднимает руку, приветствуя его. Опустившийся на колено лысый старик кладет к ногам жезлоносца какой-то предмет в виде палки. За этим черным предводителем стоит в почтительной позе прислужник с веером под мышкой. Сзади второго черного персонажа находятся трое людей; у двух в руках — веера, у третьего меч или палица, которую он прижимает одной рукой к себе, другая - согнута в локте и приподнята до уровня плеча.

Расписной сосуд. Чама

Все изображенные на сосуде из Чама люди настолько индивидуальны (передаются такие черты, как лысина, чахлая бородка, усы, бородавка на носу, тучность и т. п.), что можно предполагать исторический характер передаваемого события и портретность действующих лиц. Это подчеркивается как различными этническими типами участников, так и краткими надписями (вероятно, именами) около кажд­ого из них. Рисунок (несмотря на отдельные анатомические погрешности) поражает уверенностью линии и мастерством компоновки; прекрасно выражена напряженность лиц присутствующих. Композиция обрамлена сверху и снизу декоративной лентой из желтых треугольников на черном фоне.

Роспись на сосуде. Небах. Прорисовка.

Росписи на двух других сосудах из этого же района имеют более бытовую тематику. На первом из них, происходящем из Небаха, изображен сидящий на низком помосте правитель, беседующий со знатным посетителем. В правой руке у последнего тот же кольцеобразный предмет, о котором уже упоминалось при описании сосуда из Вашактуна. Позы собеседников легки и непринужденны. Между ними на низеньком столике, покрытом вышитой тканью, стоит блюдо с лепешками или фруктами. Позади правителя сидит писец, считающий при помощи абаки индюшачьи яйца в корзине. Стоящий сзади придворный с поднятой рукой что-то наставительно говорит писцу. За гостем находится другой придворный, скрестивший на груди руки и мрачно прислушивающийся к разговору, очевидно, содержание беседы ему не нравится. Около каждой фигуры — панель с иерогли­фической надписью.²⁴ Вся сценка переда­на очень непосредственно и живо; в цвето­вой гамме преобладает оранжево-красный цвет.

Роспись на сосуде. Ратинлиншуль. Прорисовка.

На втором сосуде, найденном в Ратинлиншуле, мы видим путешествие какого-то знатного лица (по другому толкованию — главы большого торгового каравана). Его несут в паланкине два празднично одетых носильщика; сам он обмахивается веером. Под паланкином бежит собака с маленькой попонкой на спине. За носильщиками сле­дует слуга, у него на спине скамья, покры­тая ягуаровой шкурой; за ним идут трое воинов с большими палицами или жезлами и другой слуга, несущий неопределенный предмет в левой руке; правая — лежит на плече (жест внимания или почтения). Очень хорошо передано выражение лиц раз­личных персонажей: самодовольное и власт­ное у сидящего на носилках, усталое у слуги, строгое — у воинов и беззаботное — у замыкающего процессию. Роспись вы­полнена красной, оранжевой и белой кра­сками с небольшими вкраплениями чер­ного цвета; сверху и снизу ее окаймляет декоративная лента, так же как и на со­суде из Чама. Благодаря цилиндрической форме сосуда при рассматривании процес­сия кажется бесконечной.

¹⁹ G. B. Gordon and L.A. Masоn. Exam­ples of Maya Pottery in the Museum and other Collections, тт. I—III. Philadelphia, 1925—1943.

²⁰ Эти элементы наличествуют по наблюде­ниям Т. Проскуряковой уже в комплексе Мацанель. Технические особенности этой просве­чивающей почти бесцветной облицовки точно еще не определены, но, по всей видимости, она накладывалась на раскрашенный сосуд пе­ред окончательным обжигом. Техника росписи была близка к бонампакской: сперва тонкой кистью на кремовом или оранжевом фоне рисо­вался контур, затем фигуры раскрашивались и, наконец, вся поверхность покрывалась проч­ной облицовкой (Т. Proskouriakoff. El Arte maya у el modelo genetico de cultura. DCM, Mexico, 1964, стр. 186).

²¹ S. G. Mоr1ey. The Ancient Maya, стр. 417, 436, табл. 95; Tribes and Temples, т. I, стр. 309, 310; T. Proskouriakoff. A Study of Classic Maya Sculpture, стр. 96, рис. 33, XIII F, 1—3. Советский археолог С. Н. Замятнин посвятил таким предметам и их возможному употребле­нию специальное исследование: „Миниатюрные кремневые скульптуры в неолите северо-во­сточной Европы". СА, т. X, М.—Л., 1948, стр. 35—123.

²² G. В. Gordon and J. A. Mason, ук. соч., табл. 22, 25, 28, 56, 59 и др. О датировке полихромного комплекса Улуа см.: J. Е. Ep­stein. Dating the Ulua Polychrome Complex. AAn, т. 25, Salt Lake City, 1959, стр. 125— 129. Автор ограничивает время его существо­вания позднеклассическим периодом.

²³ М. Covarrubias, ук. соч., табл. 8; С. Cook de Leonard. Dos extraordinarias vasijas del Museo de Villahermosa (Tabasco). Yan, 1954, № 3, стр. 96—104. Трудно присое­диниться к предлагаемому автором толкова­нию изображения как церемонии вызывания дождя.

²⁴ G. В. Gordon and J. A. Mason, ук. соч., табл. 29—30. Дж. Томпсон (ECM, IV, стр. 25) предлагает другое толкование изобра­женной сцены: бродячий торговец показывает правителю товары.