Предисловие

В то время, когда легионы Цезаря подчиняли власти Рима непокорных галлов, а из бескрайних евразийских степей надвигались на цветущие области Приднепровья и Балкан орды кочевников-сарматов, на другой по­ловине земного шара, в Новом Свете, появилась одна из величайших циви­лизаций доколумбовой Америки — цивилизация майя.

Известно, что все великие культуры древности возникли и развивались в условиях сухого и теплого климата, в долинах крупных рек, чьи ежегод­ные разливы повышали плодородие почвы и создавали максимум благо­приятных условий для земледелия. И только майя, словно бросая вызов судьбе, надолго обосновались в негостеприимных центрально-американских джунглях, выстроив там свои белокаменные города.

За пятнадцать веков до Колумба майя изобрели точный солнечный ка­лендарь и развитую иероглифическую письменность, использовали в ма­тематике понятие нуля, уверенно предсказывали солнечные и лунные зат­мения. Уже в первых веках пашей эры майя достигли поразительного со­вершенства в архитектуре, скульптуре и живописи.

Но вместе с тем их орудия труда оставались крайне примитивными и изготовлялись только из дерева и камня. Майя не знали металлов, плуга, колесных повозок, вьючных и тягловых животных, гончарного круга. Вся гигантская программа их архитектурного строительства была выполнена исключительно мускульной силой человека. По сути дела, если исходить лишь из набора их орудий, они были еще людьми каменного века. И это сочетание интеллектуальных и эстетических достижений с техническим примитивизмом — одна из характернейших черт культуры майя. Ее проис­хождение окутано пеленой таинственности. Мы знаем только, что появле­ние первой развитой («классической») цивилизации майя относится к ру­бежу нашей эры и связано с лесными равнинными областями на юге Мек­сики и севере Гватемалы. В течение многих столетий существовали здесь многолюдные царства и города. Но в IX—X вв. этот период расцвета закон­чился внезапным упадком. Города на юге страны были заброшены, насе­ление их резко сократилось, и вскоре жадная тропическая растительность надежно укрыла своим зеленым ковром памятники былого величия. После X в. развитие культуры майя, правда, уже несколько измененной влияниями со стороны чужеземных завоевателей-тольтеков, пришедших из Централь­ной Мексики и с побережья Мексиканского залива, продолжалось на севере — на полуострове Юкатан и на юге — в горах Гватемалы. Испанцы застали там в XVI в. свыше двух десятков небольших, постоянно вражду­ющих между собой индейских государств, каждое из которых имело свою Династию правителей.

Но «золотой век» юкатанских майя уже безвозвратно прошел. Страна переживала явный упадок. Беспрерывные войны, эпидемии, засухи и не­урожаи опустошали некогда цветущие земли этого края.

Города, существовавшие когда-то к югу от Юкатана, в лесах Северной Гватемалы, так никогда и не возродились вновь. О них имели самое смутное представление даже индейцы — ближайшие потомки людей, некогда живших там и говоривших практически на том же самом языке. Ничего не знали о затерянных в глубинах сельвы древних руинах и испанские конкистадоры, вторгшиеся в Мексику и Центральную Америку в XVI в. Это были действительно «забытые города». «Почти забылись преданья о древних городах. Зелень покрыла развалины, и под листьями глухо зве­нела пустота, словно прогнивший ствол...»¹.

Их пришлось открывать заново много исков спустя, когда археологи начали свои раскопки и исследования в самых глухих областях этой тер­ритории. В 1830 г. во влажные тропические джунгли Центральной Америки отправился на поиски древних городов майя путешественник и дипломат из США Джон Ллойд Стефенс. Преодолев на своем пути многочисленные трудности, оп открыл и описал множество заброшенных майяских городищ и среди них такие крупные, как Ушмаль и Чичен-Ица. Позднее он изложил результаты своих путешествий в увлекательной книге², а документально точные рисунки английского художника Ф. Казервуда — постоянного спутника Стефенса во всех его странствиях — придали ей еще большую досто­верность. Учитывая тот огромный резонанс, который вызвала в Европе и США книга Стефенса, можно с полным основанием говорить о том, что именно он положил начало подлинно научному изучению памятников майя.

Во второй половине XIX — начале XX в. низменные лесные области майя, почти безлюдные и труднопроходимые, систематически посещались различными исследователями и путешественниками. Особенно большой вклад в изучение древних майя внесли экспедиции англичанина А.-П. Моудсли и австрийца Т. Малера. Первый на них, побывав на таких крупных майяских городищах, как Копан, Киригуа, Тикаль, Паленке, составил точ­ные планы их центральных участков, зарисовал и сфотографировал ос­новные архитектурные сооружения, каменные скульптуры и иероглифиче­ские надписи³. Второй — обнаружил и исследовал свыше тридцати новых городищ, включая такие выдающиеся, как Пьедрас-Неграс и Наранхо⁴.

Вслед за этими открытиями последовали и систематические раскопки. Львиную долю всех раскопочных работ на территории майя, как прежде, так и сейчас, ведут ученые США. Начиная с конца XIX в. большая часть всех археологических экспедиций на майяские городища Копан, Киригуа, Вашактун, Пьедрас-Herpac, Тикаль, Цибилчальтун и другие была организо­вана четырьмя научными учреждениями — Музеем Пибоди при Гарвард­ском университете. Институтом Карнеги в Вашингтоне, Институтом цен­трально-американских исследований при Туланском университете (город Нью-Орлеан) и Университетским музеем в Филадельфии. Мексиканские археологи на протяжении последних трех десятилетий осуществляют рас­копки и реставрацию архитектурных построек в древнем городе Паленке (штат Чьяпас).

В результате всех этих многолетних полевых исследовании специали­сты получили в свои руки обширные коллекции археологических матери­алов, освещающих самые разные аспекты майяской цивилизации.

О древних майя известно теперь немало. И каждый сезон раскопок приносит новые интересные находки: башнеобразные каменные храмы. многокомнатные пышные дворцы, изящные скульптуры правителей и бо­гов, богатые гробницы знати. Но весь этот эффектный материал оказался поразительно скупым на социологическую или историческую информацию. Есть здесь и многочисленные иероглифические тексты, высеченные на камне или написанные красками на глине и штукатурке. Однако прочитать их (кроме календарных дат по эре майя) никак не удавалось. Цивилизация майя I тысячелетия н.э. оставалась для нас «великим немым». Мы не знали основных событий ее политической истории, имен выдающихся государственных деятелей, полководцев, ученых, художников и поэтов. «Архитектура, скульптура и живопись, все виды искусства, которые украшают жизнь, — писал в 1842 г. Джон Ллойд Стефенс, среди руин Копана,— процветали когда-то в этом пышно разросшемся лесу. Ораторы, воины и цари, красота, честолюбие и слава жили и умирали здесь, и никто не знал о существовании подобных вещей и не мог рассказать об их прошлом... Город был необитаем. Среди древних развалин не сохранилось ни­каких следов исчезнувшего народа, с его традициями, передаваемыми от отца к сыну и от поколения к поколению. Он лежал перед нами, словно корабль, потерпевший крушение посреди океана. Его мачты сломались, на­звание стерлось, экипаж погиб. И никто не может сказать, откуда он шел, кому принадлежал, сколько времени длилось его путешествие и что послу­жило причиной его гибели»⁵.

До сих пор остаются нерешенными даже самые главные проблемы древней культуры майя. Откуда и когда пришли впервые предки майя в Центральную Америку? Где искать истоки их блестящей цивилизации? Какова была ее экономическая база и социально-политическая структура? И, наконец, что послужило причиной ее внезапной гибели?

Лишь сейчас, в наши дни, благодаря совместным усилиям ученых раз­ных стран «забытые» города майя начинают постепенно раскрывать свои тайны. Здесь имеется в виду не только начало подлинного чтения иерогли­фических текстов майя на керамике I тысячелетия н. э. советским этногра­фом Ю. В. Кнорозовым⁶, но и плодотворное исследование учеными-американистами памятников архитектуры и искусства древних майя.

При должном внимании и строго научном подходе произведения ис­кусства способны немало рассказать о социальных порядках, жизни, фило­софии и религии создавших их людей. Эта информация изначально заложена во всех без исключения произведениях искусства, «Даже неумоли­мое время — этот великий разрушитель человеческих творений,— подчеркивает известный кубинский философ Энрике Хосе Варона (1849—1933), — оказывается бессильным перед истинными произведениями искусства. Только благодаря им смертный видит в какой-то степени осуществленным наименее реальное из всех своих горячих и постоянных желаний — бес­смертие. Очень часто только благодаря им сохраняется наиболее ценное сокровище — душа народа. Что знаем мы о тех громадных восточных им­периях, о которых до нас через века донеслись лишь отзвуки их падения?.. Но как только современная наука начинает смело разбирать развалины и руины, покрытые пылью веков, из-под обломков обелисков и массивных колонн, из мрака подземелья встает дух античности, оживает настенная живопись, просветляется загадочное лицо сфинкса, пробуждается от сво­его летаргического сна пантеон чудовищных богов. Одним словом, искус­ство раскрывает нам загадку древнейших цивилизаций»⁷.

Однако и здесь имеются свои трудности и невидимые «подводные камни», что в свою очередь и породило, видимо, столь заметное расхожде­ние в общей оценке искусства древних майя.

Вплоть до недавнего времени большинство зарубежных исследовате­лей считало искусство майя доколумбовой эпохи исключительно религиоз­ным по своей сути и назначению.

«В классический и доклассический периоды,— пишет известный за­падногерманский искусствовед Ф. Антон, — в равной мере искусство майя всегда было религиозным. Цель строительства храмов, украшения их фа­садов и изготовления каменных изваяний богов заключалась в желании задобрить сверхъестественные силы... То, что мы называем «искусством майя», никогда не было таковым в глазах самих майя... Это была молитва и камне или в глине, гимн времени и акт уважения к царям-жрецам, сто­ящим у власти... Пирамиды, которые вздымались все выше с каждым по­колением, и стелы, возводимые регулярно каждые двадцать лет... были чисто религиозными работами.. .»⁸.

«Древнемексиканское искусство, — вторит ему историк искусства из США Пол Вестхайм, — было преимущественно религиозным... И поскольку это было религиозное искусство, его главная функция состояла в том, что­бы создавать ритуальные центры, строить пирамиды и храмы и изготавливать изображения богов и необходимые предметы. Следовательно, и форма и содержание всех произведений искусства определялись только нуждами религиозного культа»⁹.

Подобный подход к искусству во многом предопределил и общие воз­зрения на характер майяской культуры и цивилизации и целом. Появи­лись мнения о том, что у майя не было в I тысячелетии н. э. настоящих городов, а имелись лишь полупустые «ритуальные центры», населенные только группами правящих жрецов и их слугами. Религия объявлялась главной движущей силой развития майяского общества, возглавляемою жреческой теократией. Используя свои обширные познания в астрономии, математике и других областях знания и ссылаясь на «волю богов», жрецы-правители мирными средствами обеспечивали повиновение массы земле­дельцев. Последние добровольно отдавали своим духовным владыкам часть урожая и охотно принимали участие в строительстве святилищ и храмов.

«Поселения майя, — утверждает Ф. Антон.— не были городами в на­шем понимании этого слова, а являлись чисто ритуальными центрами, со­стоявшими из храмов для богов, дворцов для жрецов-правителей и жилищ для астрономов и художников. Простой люд был разбросан по всей округе и жил вблизи своих полей в маленьких деревянных хижинах с крышами из пальмовых листьев...»¹⁰.

Искусство майя классического периода (I тысячелетия н. э.) представ­лено главным образом монументальной архитектурой (храмы и дворцы) со ступенчатым («ложным») сводом, стелоподобными каменными плитами и алтарями с резными изображениями и иероглифическими надписями (в том числе и календарными), специфическим стилем настенных росписей и полихромной керамикой.

Многие зарубежные ученые рассматривали и архитектуру и искусство древних майя как чисто религиозные явления. Больше того, стелы, возво­дившиеся со строгой периодичностью через двадцать, десять или пять лет и испещренные всевозможными надписями календарного и некалендарного характера, были объявлены «наиболее ярким проявлением особой хронологической религии майя». Древние майя якобы поклонялись ходу времени, обожествляя каждый из его циклов, до одного дня включи­тельно. Некалендарные тексты на стелах прочитать до сих пор не удава­лось, но и их объявили простыми комментариями к этой «хронологической религии»¹¹.

Несмотря на то, что надписи на стелах сопровождались обычно изобра­жениями людей, лишенных каких-либо признаков сверхъестественности (люди часто облачены в боевые доспехи и вооружены: они участвуют в бит­вах или сидят на тронах с атрибутами власти в руках; есть там и явно женские фигуры), их тем не менее упорно называли жрецами или богами.

Долгие годы в майянистике постоянно проводилась гипотеза о непов­торимости и уникальности культуры древних майя, отсутствии каких-либо ее связей не только с цивилизациями Старого Света, но и с ближайшими соседями в Америке (см. труды С-Г. Морли, Г. Спиндена, Э. Томпсона и других).

Однако исследования последних лет заставили решительно пересмо­треть прежние концепции и взгляды. Навсегда ушло в прошлое представ­ление о рядовом общиннике майя как о примитивном и мирном земледель­це, безвылазно сидящем в глубине своих вечнозеленых джунглей и добро­вольно, исключительно из религиозного рвения обслуживающем правителей-жрецов. Древние майя были весьма энергичным и предприимчивым народом. Они вели активную внешнюю политику, торговали и воевали с соседями, совершали успешные торгово-исследовательские экспедиции во все концы Центральной Америки и на Кубу, побережье Гондураса и в Венесуэлу. Их блестящая культура, при всей ее самобытности и оригиналь­ности, развивалась отнюдь не в вакууме, а при постоянном творческом общении с другими великими американскими цивилизациями того време­ни: предков нахуа из Центральной Мексики (культура Теотихуакана), сапотеков из Оахаки (культура Монте-Альбана), тотонаков из Веракруса (культура Эль-Тахина) и т. д. Особо тесные связи в I тысячелетии н. э. поддерживали города-государства майя с цивилизацией Теотихуакана. В результате наблюдается широкое проникновение теотихуаканских эле­ментов культуры к майя горной и равнинной зон (привозная керамика, терракотовые статуэтки, образы богов центрально-мексиканского пантеона, специфический стиль архитектуры и т. д.) и появление майяских вещей как в самом Теотихуакане, так и в его окрестностях ¹².

Значительные изменения претерпели за последние десять-пятнадцать лет и общие взгляды на характер древнемайяского искусства.

Благодаря работам американских (Т. Проскурякова, Д. Келли, Г. Бер­лин, Дж. Кублер и другие) и советских (Ю. В. Кнорозов, Р. В. Кинжалов) исследователей удалось убедительно доказать, что монументальная скуль­птура майя I тысячелетия н. э. — стелы, притолоки, рельефы и навели (а также иероглифические надписи на них) — это мемориальные памят­ники в честь деяний конкретных майяских правителей. Они рассказывают о рождении, вступлении на престол, войнах и завоеваниях, династических браках, ритуальных обрядах и прочих важных событиях из жизни свет­ских владык почта двух десятков городов-государств, которые существо­вали по данным археологии в Центральной области майя в 1 тысячеле­тии н. э.

Совершенно по-иному определяется сейчас и назначение некоторых пирамидальных храмов в городах майя. Если прежде они считались святилищами важнейших богов местного пантеона, а сама пирамида была лишь высоким и монолитным каменным постаментом для храма, то за по­следнее время под основаниями и в толще ряда таких пирамид удалось обнаружить пышные гробницы царей и членов правящих династий (откры­тие А. Рус-Луилье в Храме Надписей в Паленке и др.). В ряде случаев археологи смогли доказать, что первоначально сооружалась гробница, а уже над нею возводилась высокая ступенчатая пирамида, увенчанная сверху храмом. Между храмом и гробницей иногда осуществлялась прямая связь либо с помощью специальной трубы, либо с помощью лестницы, про­битой сквозь толщу пирамиды, Это, по-видимому, означает, что в комплексе «храм — пирамида гробница» главную роль играет именно царская гробница, а храм, выстроенный над ней, является в действительности за­упокойным храмом в честь обожествленного правителя или его предков.

Длинные многокомнатные каменные постройки, возведенные на низких платформах и разбитые вокруг нескольких внутренних прямоугольных двориков,— так называемые дворцы, как удалось доказать в ходе недавних археологических раскопок, действительно служили резиденциями прави­телей майя. И эти пирамидальные храмы и дворцы составляют до 95% всей монументальной архитектуры майя.

Заметные изменения претерпели за последнее время и представления о характере, структуре и функциях крупных майяских центров в I тыся­челетии н. э. Широкие исследования археологов США в Тикале, Цибилчальтуне, Эцне, Сейбале, Бекане и других выявили наличие там значитель­ного и постоянного населения, ремесленного производства, привозных из­делий и многих других черт и признаков, свойственных практически всем древним городам основных очагов цивилизаций как в Старом, так и в Новом Свете.

Подлинной сенсацией в майянистике явилось открытие американского исследователя Майкла Д. Ко, сделанное им на материале полихромной расписной керамики из наиболее пышных захоронений майяских аристо­кратов и правителей I тысячелетия н. э. Сопоставляя сюжеты, представлен­ные на этих глиняных вазах, с описаниями подвигов героев-близнецов в подземном царстве из эпоса майя-киче «Пополь-Вух» (XVI в.), ученый обратил внимание на их частичное совпадение. Это позволило М. Д. Ко предположить, что изображения на каждом сосуде описывают смерть майяского правителя, длительное путешествие его души по страш­ным лабиринтам царства мертвых, преодоление разного рода препятствий и последующее воскрешение владыки, который превращался в конечном счете в одного из небесных богов. Все перипетии этого опасного путеше­ствия полностью повторяли миф о приключениях героев-близнецов в пре­исподней из эпоса «Пополь-Вух»¹³.

Эти новые направления в освещении культуры и искусства древних майя, а также накопление за последние годы нового значительного мате­риала по майяскому искусству и заставили автора обратиться к дан­ной теме.

Главная цель настоящей книги состоит в том, чтобы на основе бога­того и разнообразного искусства древних майя по-новому осветить ряд не­решенных. спорных проблем этой наиболее выдающейся цивилизации доколумбовой Америки.

Широкое привлечение новых материалов археологических раскопок (расписная полихромная керамика из царских гробниц, монументальная скульптура — стелы, рельефы, алтари; дворцово-храмовые архитектурные комплексы; жилища рядовых общинников и т. д.) и их тщательное изуче­ние позволили совершенно по-новому осветить сейчас вопрос о происхожде­нии цивилизации майя, форме верховной власти в городах-государствах 1     тысячелетия н. э. и в значительной мере реконструировать сложную иерархическую структуру местного общества. В работе впервые в совет­ской историографии ставится проблема характера и функции древнемайяского города, его отличий и сходства с городами других ранних цивили­заций Старого и Нового Света.

Для понимания сущности искусства майя очень важно сопоставить его с искусством других стадиально близких по развитию цивилизаций древ­него мира. И одно из важнейших достижений советской исторической пауки состоит как раз в том, что именно советские исследователи (Ю. В. Кнорозов, Р. В. Кинжалов, В. М. Полевой и другие) впервые четко и аргументировано сопоставили культуру майя с культурами раннеклас­совых обществ Древнего Востока. Искусство майя «обнаруживает опре­деленное типологическое сходство с классическими культурами ранне­классового общества Крита и рабовладельческих деспотий Египта, древней Месопотамии. Причиной этого является сходство уровня развития об­щества и. соответственно, уровня знаний, общественных культовых и художественных представлений»¹⁴.

Особая трудность в понимании сущности майяского искусства клас­сического периода состоит в том, что мы располагаем пока только материалами самого искусства. Письменные же источники для этого времени хотя и существуют, но полностью еще не прочитаны.

В классический период (I тысячелетие н. э.) изобразительное искус­ство было, по-видимому, в значительной степени связано с культом царя и царской власти. В раннеклассовом обществе майя искусство наряду с ре­лигией и мифологией стало важным идеологическим средством для укре­пления власти светской аристократии и жречества над массой эксплуати­руемых общинников, зависимых людей и рабов.

Культовая тематика также занимала весьма заметное место в древнемайяском искусстве. Известно, что во всех раннеклассовых цивилизациях господствующая идеология часто выступала в религиозно-мифологической оболочке.

Религиозные концепции майя зародились в глубине тысячелетий, во времена господства раннеземледельческих культур первобытнообщинной эпохи. Как и у всех древних земледельцев, все интересы майя вращались главным образом вокруг плодородия их полей и величины собранного урожая, зависящих, но их мнению, от богов ветра, солнца, дождя, земли и маиса (кукурузы) — основной сельскохозяйственной культуры доколумбовой Америки. С этими идеями были снизаны первоначально все мотивы и вся символика майяского искусства. Позднее, с возникновением на ру­беже нашей эры раннеклассовых городов-государств, жрецы создали новые, сложные системы религии и календаря, используемые уже и в политиче­ских целях — для поддержания и укрепления власти правителя-деспота и закабаления рядовых земледельцев. Так появился на свет культ царя и его божественных предков, превратившийся, по сути дела, в общегосу­дарственную религию. При этом были широко использованы старые образы и символы раннеземледельческих культов.

Художественный канон майя целиком определяется особенностями идеологии майяских городов-государств — культом обожествленного прави­теля и его предков. Это предопределило и сюжетную ограниченность монументальной скульптуры майя классического периода, которая сводится пре­имущественно к изображению нескольких канонических мотивов: прави­тель в военных сцепах, правитель в династических сцепах, правитель в культовых сценах и т. д. Отсюда же вытекают и особенности отвлеченно-идеальной трактовки образа правителя в искусстве древних майя. В целом эти скульптуры представляют собой символические образы царей-богов, лишенные, как правило, черт индивидуальности. Это — «иконы», а не портреты. Главное для скульпторов майя заключалось в точном и тщатель­ном воспроизведении пышного костюма, головного убора и священных атрибутов власти царя, а не его индивидуальных черт.

Важная особенность искусства древних майя состояла и в том, что в нем непосредственно сочетались идеи и формы раннеклассового обще­ства с идеями и формами эпохи первобытнообщинного строя.

Интересно в то, что в разных городах майя I тысячелетия н. э. это искусство, сохраняя общую родственную основу, приобретает достаточно четкую локальную специфику к окраску.

К началу испанского завоевания в XVI в. индейцы майя занимали обширную и разнообразную по природным условиям территорию, вклю­чавшую в себя современные мексиканские штаты Табаско. Чьяпас, Кам­пече, Юкатан и Кинтана-Роо, а также всю Гватемалу, Белиз (бывш. Бри­танский Гондурас), западные районы Сальвадора и Гондураса.

Границы области майя в I тысячелетии, по-видимому, более или менее совпадали с упомянутыми выше. В настоящее время большинство ученых выделяет в пределах этой территории три крупные культурно-географические области, или зоны: Северную. Центральную и Южную.

Северная область включает в себя весь полуостров Юкатан — плоскую известняковую равнину с кустарниковой растительностью, пересеченную кое-где цепями невысоких каменистых холмов. Бедные и тонкие почвы полуострова, особенно вдоль побережья, не слишком благоприятны для маисового земледелия. К тому же здесь нет рек, озер и ручьев; единствен­ным источником воды (если не считать дождей) служат естественные карстовые колодцы — сеноты.

Центральная область занимает территорию современной Гватемалы (департамент Потен), южномексиканские штаты Табаско, Чьяпас (восто­чный) и Кампече, а также Белиз и небольшой район на западе Гондураса. Это зона влажных тропических лесов, невысоких каменистых холмов, из­вестняковых равнин и обширных сезонных болот. Здесь много крупных рек и озер: реки — Усумасинта, Грихальва, Белиз, Чамелекон и др., озера — Исабель, Петен-Ица и др. Климат теплый, тропический, со среднегодовой температурой 25^о выше нуля по Цельсию. Год делится на два сезона: сухой (длится с конца января до конца мая) и сезон дождей. Всего здесь выпадает от ста до трехсот сантиметров осадков в год. Плодородные почвы, пышное великолепие растительного и животного мира тропиков разительно отличают Центральную область от Юкатана.

Центральная область майя является центральной не только географи­чески. Это одновременно — та самая территория, где майяская цивилиза­ция достигла вершины своего развития в I тысячелетии. Здесь же находи­лось тогда и большинство крупнейших городских центров: Тикаль, Паленке, Йашчилан, Наранхо, Пьедрас-Неграс, Копан, Киригуа и др.

К Южной области относятся горные районы и Тихоокеанское побе­режье Гватемалы, мексиканский штат Чьяпас (горная его часть), отдель­ные районы Сальвадора. Эта территория отличается необычной пестротой этнического состава, разнообразием природно-климатических условий и значительной культурной спецификой, заметно выделяющей ее на фоне других областей майя.

Эти три области различаются не только географически. Они непохожи друг на друга и своими историческими судьбами. Хотя все они были засе­лены с очень ранних времен, между ними, безусловно, имела место свое­образная передача «эстафеты» культурного лидерства: Южная (горная) область, по-видимому, дала могучий толчок развитию классической культуры майя в Центральной области, а последний отблеск великой майяской цивилизации связан с Северной областью (Юкатаном).

Историю древних майя обычно делят на три больших хронологиче­ских периода: доклассический, классический и постклассический. Доклассический период (2000 г. до н. э. — рубеж нашей эры) отмечает время гос­подства оседлых раннеземледельческих культур, стоящих на стадии первобытнообщинного строя. Он, в свою очередь, подразделяется на три этапа: ранний (2000—1000 гг. до н. э.), средний (1000—500 гг. до н. э.) и поздний (500 г. до н. э. — рубеж нашей эры). Наиболее яркий классический период, длившийся с рубежа нашей эры по 900 г., определяется обычно как время, в течение которого майя равнинной зоны возводили каменные дворцы и храмы со ступенчатыми сводами и устанавливали в своих городах резные каменные столы с датами местного календаря («длинного счета»). В его пределах различают обычно ранний (рубеж нашей эры — 000 г.) и поздний (600—900 гг.) этапы.

В X в. гигантская по масштабам катастрофа обрушилась на всю тер­риторию майя, после чего Центральная область пришла в полный упадок и обезлюдела, а Северная и Южная области подверглись массированному вторжению воинственных центрально-мексиканских племен и надолго утра­тили свою самостоятельность.

Постклассический период (X—XVI вв.) и связан как раз с сильным нейтрально мексиканским влиянием в культуре Северной и Южной обла­стей и созданием там синкретической майяско-мексиканской цивилизации.

Учитывая тот факт, что культура майя классического периода состав­ляет наиболее блестящую и яркую страницу их истории, и то, что круп­нейшие и наиболее важные города классической цивилизации находились именно в Центральной области майя, основное внимание в книге будет уделено памятникам I тысячелетия на территории Центральной и частично Северной области.