Изображения на керамике майя как историко-этнографический источник

Изображения на парадной керамике майя занимают совершенно особое место среди произведений искусства классической эпохи (I—IX вв. н. э.). Многочисленные мифологические, ритуальные, дворцовые и батальные сцены, помимо большой художественной цен­ности, представляют собой уникальный по богатству и разнообразию историко-этнографический источник для изучения мифологии, ре­лигии, социальной организации, быта элиты в городах и многих других сторон жизни древних майя.

Первое издание парадных сосудов было осуществлено англий­ским археологом Г. Гордоном¹. Настоящее открытие керамики майя состоялось только в 70-х годах после издания известным американ­ским археологом и специалистом по культуре майя Майклом Ко трех альбомов, в которых им были опубликованы изображения на сосудах из музеев и частных коллекций². В настоящее время общее число известных специалистам сосудов со сценами, выполненными полихромной росписью или в технике резьбы по сырой глине, пре­вышает 2 тыс. (издано более 500 изображений). Подавляющее боль­шинство парадных сосудов датируется археологами позднеклассическим временем — VII—IX вв.

Большая часть парадной керамики происходит из погребении знати майя, однако не является погребальной по своему назначению. Состояние многих сосудов свидетельствует об их длительном ис­пользовании в качестве ритуальной посуды до того, как они попада­ли в сопроводительный инвентарь погребений. После перевода Ю. В. Кнорозовым надписей на сосудах³ спорный вопрос о функ­циональном назначении парадной керамики⁴ решился окончательно: сосуды являлись принадлежностью поминального ритуала.

Первая часть кольцевых (идущих вокруг венчика) надписей, на­званная Ю. В. Кнорозовым «заупокойной формулой», повторялась на многих сосудах. В ней сообщалось о смерти человека, которому посвящался сосуд, и спуске его души в преисподнюю. Там душа проходила долгий путь, пока не наступало время для ее реинкар­нации. Ко дню вылета души из преисподней был приурочен поми­нальный обряд и заказывалась роспись на сосуде, изображавшая выдающиеся эпизоды из жизни умершего или сцены в подземном мире, где долгое время пребывала его душа. Вторая часть кольце­вых текстов содержала титулатуру умершего. Судя по ней парадная керамика посвящалась памяти лиц, принадлежавших к высшей аристократии городов-государств: правителям и их женам, воена­чальникам, сановникам, жрецам.

Изображения на сосудах можно отнести к двум основным груп­пам — мифологической и светской (мемориальной). Первая включает сцены из мифов, изображения богов и мифологических персонажей, вторая — сюжеты из жизни исторических лиц, в основном предста­вителей знати майя. В последней группе выделяются дворцовые сце­ны, действие которых разворачивается в покоях главы государства, ритуальные, военные (батальные и победные). Сюжеты светской группы изображений на сосудах, достоверно воссоздающие быт эли­ты майя, представлены также в монументальном искусстве и мелкой пластике. Мифологическая же группа сцен на керамике является в настоящее время нашим основным источником для изучения ре­лигии и мифологии майя классической эпохи.

Мифологическая группа изображений

В сценах на керамике, функции которой были отличны от назна­чения жреческих справочников — иероглифических рукописей, боги дождя и другие фигуры пантеона, связанные с земледельческим циклом, почти не встречаются, тогда как мир богов преисподней раскрыт во всей своей полноте, красочности и многообразии. В ико­нографии обитателей подземного мира четко представлены все ста­дии антропоморфизации мифологических образов. Одни божества, антропоморфные, среди которых выделяются две иконографические группы⁵, выступают в качестве почитаемых богов, другие большая часть зооморфных персонажей — только как действующие лица мифов.

До публикации сосудов боги подземного мира у майя были из­вестны только по скудным, отрывочным данным источников коло­ниального времени, эпосу киче «Пополь Вух» и астекским паралле­лям. По этим сведениям преисподнюю населяли настоящие адские существа — олицетворения болезней и зол. Их владыкой считался бог смерти Вак Митун Ахав — «Владыка шести сфер преисподней». Ему в иероглифических рукописях майя XII—XIV вв. соответствует Ум Цек’ — «Владыка черепов», правитель сезона засухи, изобра­жаемый в виде скелета с черепом вместо головы, один из основных персонажей рукописей.

В классическую эпоху сведения о преисподней были намного полнее, чем в предколониальный период. Подземным миром правили двое владык — бог Улитка и Черный владыка грозы. В «заупокой­ной формуле» преисподняя называлась «пространством» и «содру­жеством [братством, фратрией] Духа Улитки»⁶. Термин «ваай» — «дух» — у майя относился к группе древнейших божеств, первона­чально тотемам родов племени. Сам бог Улитка, иконография кото­рого идентична его изображению в рукописях, неоднократно появ­ляется в сценах на сосудах. Он показан сидящим в своей раковине, выглядывающим из нее или идущим с ней за спиной. В нескольких сценах он изображен с сигарой и без раковины⁷. Древний хозяин съедобных улиток у собирателей, превратившийся в бога дождя у земледельцев, Улитка был в период формирования государств на­столько важной фигурой пантеона, что получил должность бога-распорядителя добавочной пятидневки года, когда происходила сме­на власти у богов. Он вручал очередному богу-правителю право на власть в течение определенного календарного цикла⁸. Бог Улитка появляется также в сценах, имеющих, по мнению М. Ко, прямые аналогии в эпизодах расправы божественных близнецов эпоса киче с правителями Шибальбы — преисподней⁹. Все это подтверждает мысль о том, что скромный бог Улитка был владыкой преисподней и одним из главных богов пантеона майя в классическую эпоху.

Другой важной фигурой в сценах на керамике является хорошо знакомый по рукописям бог грозы — древнейший бог-воитель у пле­мен майя, владыка губительных для посевов ливней и бурь, враг бога маиса. В миниатюрах рукописей бог грозы Тош — «Ливень» в полном вооружении сопровождает Великую богиню, свирепую хо­зяйку северных ветров и ливней, захватывает в плен бога маиса, убивает бога купцов. Головной убор бога настолько своеобразен, что позволяет легко узнать его: широкополая шляпа с листьями агавы и венчающий ее орел. «Птица грома» у северных племен пре­рий — орел был первоначально, очевидно, орнитоморфной ипостасью бога, а позже превратился в его атрибут. В сценах на сосудах Чер­ный владыка грозового ливня изображается на троне под пологом с обычной для него сигарой и символами верховной власти «свя­щенным тюком» с реликвиями, стоящим у спинки трона, и головой бога огня в руках, украшавшей навершия скипетров верховных владык государств. В сцене торжественного совета, знаменующего, судя по надписи, начало эры майя — 4 Ахав 8 Кумху,— грозный властелин держит речь перед шестеркой богов войны и смерти, владыками шести сфер преисподней, сидящими с жестами покорности у его трона. Над стоящим на позвонках троном изображен мифический пекари с «ожерельем смерти» — символ сезона засухи¹⁰ (рис. 6).

Наличие двух владык-соправителей в преисподней, конечно, не было случайным. Видимо, уже жрецами ольмеков все божества пан­теона в четком соответствии с племенной структурой были распре­делены по двум божественным фратриям, связанным, подобно своим реальным прототипам — фратриям племени, с двумя сезонами года. По рукописям в небесную голубую фратрию сезона дождя, главой которой считался бог неба Ицамна, входили благие покровители людей - боги дождя и грома, плодородия, торговли, огня. В сезон за­сухи миром правили зловещие боги красной фратрии, главой кото­рой был бог смерти Ум Цек’. В нее входили боги смерти воины, солнца, губительных для посевов ливней и гроз без дождя. В мисти­ческих циклах рукописей главы небесных фратрий приходят к вла­сти по очереди, как некогда два сезонных вождя племени, деля цикл поровну¹¹.

Обитатели преисподней также группировались в две связанные с сезонами года фратрии. Эквивалентом небесной голубои была фратрия бога Улитки. Небесной красной фратрии соответствовала фратрия бога грозы Тош. Главы подземных фратрий - двое владык преисподней менялись у власти по сезонам и поэтому в сценах на сосудах появлялись только порознь в сопровождении подвластных им богов.

В состав подземных фратрий вошли боги-родоначальники, не утратившие в основном облика или черт древних тотемов, а также антропоморфные божества, заменившие тотемы родов. Они и явля­ются основными действующими лицами мифологических сцен на ке­рамике. Первоначально прародителями двух фратрий считались божественные близнецы, образы которых были отражением дуального деления родового коллектива. В I тысячелетии н. э. их связь с пер­вичными фратриями была практически забыта и в мифологическом эпосе, главными героями которого являлись близнецы, родоначаль­никами четырех «великих домов» — фратрий киче выступали уже четверо полубогов-ягуаров, некогда фратриальных тотемов¹². Это деление на четыре самостоятельные фратрии (по четыре рода в каж­дой) определилось на поздних этапах разложения родового строя и стало традиционным для всех племен майя. Причем, если фратрии, существовавшие в государствах майя только в качестве обрядового института, были после конкисты быстро забыты, то древние роды, носившие имена тотемов («патронимии»), сохраняли экзогамию во внутренних районах Юкатана и в Горной Гватемале вплоть до конца прошлого века.

Рис. 6. Совет богов красной фратрии. Сцена на сосуде из Тикаля (Сое М. The Maya Scribe and His World, сосуд № 49)

В параграфах юкатанских рукописей главными родоначальника­ми выступают разные персонажи: змеиный бог грома Гит Соот, бог Улитка, бог маиса и бог Солнца, по другой версии - пес, армадилл, олень и бог грозы¹³. По архаичному параграфу Дрезденской рукописи, в котором представлена символическая схема разрешенных и направленных браков между четырьмя фратриями, состоящие в бра­ке роды представлены четырьмя парами божеств и тотемных живот­ных: бог охоты — богиня олениха, небесный пес — самка грифа, Ицамна — самка лисы, бог грозы — богиня дева¹⁴. В трех первых парах жены принадлежат к красной фратрии, их супруги — к голу­бой (последняя пара — наоборот). Основных родоначальников, оче­видно, было 16 — по традиционному числу родов в племени. Столько же владык смерти фигурируют в преисподней по версии «Пополь Вух» ¹⁵. В сцене на одном из сосудов показаны 32 бога-родоначальника — по два на каждый из 16 родов, т. е. сделана попытка увязать основных подземных персонажей с реальным числом родов в пле­мени. Среди них — оба близнеца, оставленные жрецами в качестве родоначальников двух родов от противоположных фратрий, ягуары, лис, армадилл, четыре лягушки и две летучие мыши разных видов, гриф, москит и другие персонажи¹⁶.

Исследование изображений в рукописях и на керамике поз­волило определить основной состав подземных фратрий. К фратрии сезона дождя при­надлежали: ее глава Улитка, богиня-дева, черный бог купцов, бог огня — посредник между людьми и богами, Облачный змей (наряду с богом Ягуаром самый значительный из зоо­морфных персонажей), Лягуш­ка — одно из божеств дождя, Армадилл, молодой бог кукуру­зы, Аист, богиня пчел, Кецаль и другие персонажи.

В красную фратрию сезона засухи входили: бог грозовых ливней Тош — ее владыка, Ве­ликая богиня (поздний вариант ольмекской богини Луны — гла­вы пантеона ольмеков), Ягуар, изображаемый в обеих своих ипостасях — атропо- и зооморф­ной, Болон Йокте — один из богов войны и смерти¹⁷, Лету­чая Мышь — страж преиспод­ней, Олень, Обезьяна, Лис, Кролик, Тапир, Пекари, Попу­гай, Собака с чертами ягуара, Гриф, Москит, бог смерти в виде скелета. Аналогичные последнему персонажу два бога смерти с ка­лендарными именами Хун Каме и Вукуб Каме (I Смерть и VII Смерть) в эпосе киче заняли место двух прежних владык преиспод­ней и глав подземных фратрий.

У каждой фратрии племени, очевидно, был свой загробный мир. Души — призраки умерших (ассоциировавшиеся с тенью человека) направлялись в свои подземные фратрии. В I тысячелетии такая последовательность уже не соблюдалась и все души спускались «по холодной лестнице» в «содружество Духа Улитки» (существовали и другие версии посмертной судьбы душ¹⁸). По представлениям древних майя, которые стали известны только после перевода Ю. В. Кнорозовым надписей на сосудах, призрак умершего в пре­исподней должен был пройти большой путь, полный лишений и испытаний, причем не в порядке индивидуального возмездия: к бо­гам преисподней попадали все. Вход в подземный мир находился в глубоких горных пещерах Альта-Верапаса, населенных тысячами летучих мышей-вампиров. Стражем преисподней поэтому и счита­лась страшная Летучая мышь — смертельный враг мифических близнецов¹⁹. Героям-полубогам эпоса, прежде чем выйти победителями в борьбе с богами смерти, пришлось преодолеть ущелья с колючими деревьями, переплыть реки крови, выдержать муки в пяти «Домах испытаний». Призрак умершего должен был пройти все сферы это­го мира.

На «холодной лестнице» призрак встречали «демоны» из свиты Великой богини, которые сопровождали его в «место очищения». «Очищение», необходимое для последующей реинкарнации души, понималось вполне реалистично: сначала как промывание с по­мощью «огненной щиплющей жидкости», вводимой большими клиз­мами (изображение последних на крыльях Летучей мыши, в руках у богов, символы, отходящие вниз от ягодиц, недвусмысленно гово­рят о характере промывания), затем как обдирание мяса с костей и расчленение (поэтому символика сцен многими исследователями связывается с человеческими жертвоприношениями) и, наконец, как очищение пламенем и водой. Боги, участвующие в процессе очище­ния призрака, всегда из красной фратрии, показаны в танцевальных шествиях с большими шарфами на шее, сосудами, клизмами, ножа­ми — всем необходимым для очищения. Ведущими процессий высту­пают бог Ягуар или бог смерти в виде скелета, участниками — Олень, Обезьяна, Собака, Кролик, Летучая мышь и др. Боги из голубой фратрии аккомпанируют на музыкальных инструментах (рис. 7).

Видимо, после всех этих операций призрак должен был умень­шиться до размеров эмбриона. Тогда но прошествии 819 дней после смерти он улетал «в селение в лоно женщины», или, точнее, его из преисподней выносил в клюве Аист, а бог Обезьяна вкладывал душу в утробу женщины. Молодая богиня, Аист, Обезьяна и бог Улитка фигурируют в мифах и сценах, иллюстрирующих концепцию реин­карнации призрака²¹. Зачатие ребенка без такого воплощения счи­талось невозможным. Исходя из этих представлений телу умерших (по одному из древнейших видов погребального обряда) придавалась поза еще не родившегося ребенка и иероглифический знак умершего изображал спеленутый в позе эмбриона труп²². Смерть тем самым предшествовала рождению и понималась необходимым условием жизни. Поэтому «заупокойная формула» была названа Ю. В. Кно­розовым также «формулой возрождения». В ней утверждалась идея бессмертия души.

В день вылета призрака из преисподней, который точно рассчи­тывали жрецы, знать майя устраивала пышный поминальный ри­туал, во время которого принимались наркотики. В состоянии транса участники обряда общались с духом умершего, возвратившимся из обители богов. К этому дню заказывался сосуд с изображениями.

Рис. 7. Ритуал очищения в преисподней. Сцена на сосуде из южного Кампече или северного Петена (Сое М. The Maya Scribe and His World, сосуд N. 46)

С представлениями о воплощении душ умерших и предках как творцах жизни был связан еще один образ мифологических сцен на сосудах-мировое дерево²³. Оно росло в центре мира и соединяло все сферы мироздания. По нему, согласно одной из версии, душ умерших поднимались из преисподней. В связи с этим мировое де­рево и его родичи и представители — огромные сейбы, росшие на главной площади в каждом селении майя, считались местонахожде­нием «мистических отцов». Ими в рукописях выступают все те же предки-родоначальники и древние тотемы²⁴. Беременность понима­лась также как следствие посещения женщины таким отцом, само название мирового дерева — «Семенное» — говорит о том, что оно считалось носителем семян жизни. В эпосе киче эта идея подчерк­нута версией зачатия второй пары близнецов от слюны (семени) повешенной на ствол отрубленной головы героя-полубога Хун Хун-ах-пу, который здесь выступает в качестве такого «отца». Птица, живущая на вершине мирового дерева—«дух дерева», как ее на­зывали юкатеки (Кецаль с головой бога дождя на рельефах Паленке, Сокол в эпосе киче и у майя Юкатана, Аист в текстах на сосудах), считалась посланницей богов, посредницей между ними и людьми и передавала души по назначению²⁵.

Мировое дерево служило обителью главному богу дождя, поэтому его родичи сейбы были местом поклонения богу. Они почитались также как племенные святыни, как символ единства племени. По­этому в рукописях оно изображено в виде голубого и красного облачных змеев - символов двух фратрий, тела которых слиты в ствол, а хвосты разделены на четыре ветви (т. е. дана символическая схема племенного деления). Под священным деревом собирался совет пле­мени и приносились жертвы по торжественным случаям. Боги от обеих фратрий также собирались на советы и церемонии у мирового древа. Подобно двум главам государства — правителю и вер­ховному жрецу на рельефах храмов в Паленке, боги-правители четы­рехлетнего цикла приносили жертвы перед ним²⁶.

Очевидно, под священным деревом в древности совершались обряды инициации, включавшие мучительные операции кровопускания, описанные Д. де Ланда и изображенные на сосуде из Уэуэтенанго и в Мадридской рукописи: военная знать государств и боги от обеих фратрий пускали кровь из пенисов, стоя над сосудами или «нанизывая» себя на одну веревку, что призвано было символизи­ровать единство племени²⁷. По мифу версии «Пополь Вух», около колючего тыквенного дерева — версии мирового — после пяти ночей испытаний, соответствующих обряду инициации, были обезглавлены герои-близнецы. По рукописям, у такого же змеиного мирового де­рева с колючками на стволе по случаю циклического праздника 1 Ахав в жертву приносилась девушка. Этот праздник при не­подвижном 260-дневном цикле соответствовал празднику Па Кум Чак юкатанских майя, во время которого совершались пятидневные бдения и самоистязания в виде обряда «нанизывания» ²⁸.

Заканчивая краткое рассмотрение основных сюжетов мифологи­ческой группы изображений, нужно подчеркнуть, что в сценах на парадной керамике действуют все три группы божеств, обитавших, по представлениям древних майя, в преисподней: 1. Тотемы фрат­рий и родов, предки-родоначальники, главы подземных фратрий, владыки сфер преисподней (персонажи этой группы являются ос­новными действующими лицами сцен на сосудах); 2. Боги звезд и планет, спускавшихся ночью в подземный мир (бог планеты Ве­неры Хун Ахав и др.); 3. Божества-демоны, чудовища и бесы, олицетворения болезней и бед, бог смерти в виде скелета (ко вре­мени записи «Пополь Вух» представления об этих божествах посте­пенно вытеснили образы богов-родоначальников; двое верховных владык преисподней — главы подземных фратрий — были забыты окончательно: вместо них в эпосе фигурируют два безгласных дере­вянных идола²⁹).

Светская группа изображений

Большинство парадных сосудов, как уже отмечалось выше, посвя­щены памяти представителей элиты майя. В сценах светской группы сюжетов, действие которых в основном разворачивается во дворце — резиденции главы государства, изображены выдающиеся эпизоды из яшзни правителей, крупных военачальников, верховных жрецов и других видных сановников. В центре этой группы, как и в мону­ментальном искусстве, находится фигура правителя. В надписях, сопровождающих сцены, он называется «благим», «возвышенным повелителем и правителем», «высоким владыкой», «покровителем». Обычно владыка восседает па троне под балдахином. Трон его в виде помостов разной высоты и формы или большой подушки, покрытой шкурой ягуара, так и назывался — «циновка ягуара». Шкура этого хищника покрывала также носилки и походный гамак правителя.

Из нее шилась поясная одежда владыки. Бог Ягуар считался родо­начальником и покровителем многих царских династии, и его шкура, голова, когти служили символами верховной власти. Еще одним подобным атрибутом являлся обтянутый материей «священный тюк» с реликвиями, соответствующий «Узлу закутанного величия» эпоса и хроники киче³⁰, который изображался на троне или около него. Богатством головного убора, полностью состоявшего из набора сим­волов и являвшегося главным показателем фратриалья и семейной принадлежности, социального ранга и боевых заслуг, правитель превосходил всех. Головной убор его включал длинные голубые перья кецаля, маски богов и тотемных животных, а также большой цветок водяной лилии, иногда с подвеской в виде рыбы, клюющей цветок. Владыка выделялся богатством нефритовых укра­шений, в том числе пекторалью со знаком «ла» - «влдыка». Правителя окружает многочисленная свита: военачальники, жрецы, придворные различных статусов и рангов - писцы, палачи, музыканты, актеры, танцоры, карлики, состоявшие, видимо в ка­честве личных и «тайных» советников владыки слуги. Жены правителей часто сопровождают своих супругов - сидят на троне позади них, обмахивают веером, подносят напитки³¹ (рис. 8).

Рис 8. Дворцовая сцена на сосуде из Петена (Clarkson P. Classic Maya Pictoral Ceramics, сосуд № 4)

Аристократы проводили время в пирах, церемониях и военных походах. Перед владыкой и его свитой выступали поэты и музы­канты, разворачивались костюмированные представления с участием имперсонаторов божеств, горбунов и акробатов. Игра в мяч была любимым занятием и развлечением знати. Частое изображение игроков на керамике свидетельствует о том, сколь почетным был титул хорошего игрока. Игра велась большим каучуковым мячом между двумя командами по два-три игрока в каждой или двумя соперниками. За игрой, стоя на ступенях стадиона, наблюдали судьи.

Все правители были хорошими игроками — или претендовали на это звание — и часто изображались в этой роли на рельефах стадионов и стелах. На одном из сосудов на тронном помосте рядом с прави­телем помещены предметы его игровой экипировки — залог силы и гордость каждого игрока: пояс и большой круглый ящик, подобный тем, в каких до наших дней хранятся мячи в штате Синалоа (за­падная Мексика). Игроки всегда принадлежали к противоположным фратриям. В одной сцене игроку из рода Оленя (красная фратрия) противостоит игрок из рода Цапли (голубая), в другой — соперни­ками выступают игроки из рода Оленя и рода, покровителем кото­рого был черный бог купцов³².

Правитель сам участвовал в светских развлечениях знати, но прежде всего он изображен за ведением важных государственных дел: возглавляет военные походы, собирает дань с покоренных селе­ний и городов, участвует в жертвоприношениях богам, возглавляет верховный совет государства, беседует с верховным жрецом и при­дворным карликом³³.

На многих сосудах правитель показан в сопровождении трех персон, сидящих у трона по правую руку владыки (на изображе­ниях—слева) или стоящих около него. Они следуют за носилками владыки, участвуют вместе с ним в охоте на оленей. Богатством одежды и украшений эти три сановника практически не уступают правителю. В двух сценах принятия дани с завоеванных земель у всех четверых подчеркнуто одинаковые головные уборы. Лишь большой цветок водяной лилии прикрепленный сзади к тюрбану, выделяет убор верховного владыки³⁴. В надписи, сопровождающей одну из упомянутых сцен, каждый из трех сановников, подобно пра­вителю на троне, назван титулом «ла» — «владыка» (в старом языке майя «ах’-ав») с эпитетом «высокий»³⁵. Четверо владык являются главными действующими лицами всех сцен, изображенных на сте­нах Храма росписей в Бонампаке,— сражения и ритуалов победного празднества с жертвоприношением пленных и танцами. Судя по этим сценам и изображениям на сосудах, соправители имели право носить такую же, как и правитель, поясную одежду из шкуры ягуара и символы ягуара в головном уборе (рис. 9). В сценах на керамике четверо владык участвуют в танцевальных процессиях перед помостами с привязанными к ним жертвами, танцуют перед человеческим жертвоприношением в роли имперсонаторов богов-ягуаров и птицы-пумы. На рельефе стелы 11 в Йашчилане три соправителя стоят на коленях перед верховным владыкой города, Хищным Ястребом³⁶.

Рис. 9. Владыка и соправители. Дворцовая сцена на сосуде из южного Кампече (Сое М. The Maya Scribe and His World, сосуд № 30)

Объяснение подобной комбинации — правитель и три его сопра­вителя — мы находим в источниках колониального времени, а также в ритуале и образах некоторых богов, в которых нашли отражение этапы сложения государства и структура власти в нем. Как отмеча­лось выше, деление племени на четыре фратрии, связанные в рели­гиозной символике со странами света, соответствующими цветами и богами, было традиционным у майя. В сложившихся к рубежу на­шей эры городах-государствах майя продолжали сохраняться силь­ные племенные традиции. Племя формировало государство, и тра­диционная четырехфратриальная схема сохранялась в структуре верховной власти, поселений, культа и ритуала. Многие города постклассического периода делились на четыре квартала (Майяпан, Ицамканак, Потончан, Хакавиц, Чи-Киш и др.). В XVI в. во всех селениях Юкатана было четверо ворот, ориентированных по сторо­нам света. После завоевания северного Юкатана племенем ица под предводительством тольтеков во главе нового государства встал пра­витель — бывший военный вождь племени, а главы трех остальных фратрий ица превратились в его соправителей с титулами «чаак» — «помощник». Все четверо носили высший в государстве титул «ахав» — «владыка». При «батабах» — начальниках селений и город­ков, назначаемых правителем, состоял совет из глав четырех кварта­лов. В Майяпане при Хунак Кееле, который как узурпатор в тради­ционную для ица «четверку» не вписался, состоял совет из четырех «стражей ворот» — глав кварталов. Такой же была структура власти у чонталь Табаско и Акалана, правители которых не могли принять ни одного решения без совета с главами четырех кварталов столиц государств. При верховном владыке киче состоял совет из трех «ним чокох» — «великих избранников», представлявших первоначально каждую из четырех фратрий киче³⁷. Таким образом, структура вер­ховной власти в государстве копировала ее организацию в ранний период сложения городов-государств. Очевидно, уже в I тысячеле­тии н. э. все основные должности в государстве стали наследствен­ными в определенных родах (фактически генеалогических), однако в ритуале сохранялись явные свидетельства сменяемости главных сановников государства в период его возникновения.

Первоначально вожди фратрий (и, подобно им,— главы фратрий божественных) сменялись по сезонам. Аналогичная смена власти четко фиксируется уже у ольмеков³⁸. Более сильные в военном и экономическом отношении вожди красной фратрии неоднократно захватывали власть в складывающихся государствах. Позже в оже­сточенную борьбу за власть, в условиях которой шло формирование государства, включились четверо глав фратрий племени, не желав­ших уступать первенства друг другу и потому сменявшихся у власти поочередно каждый год. Соответственно, в ритуале четырехлетнего цикла у власти ежегодно менялись четыре бога-правителя — по два от каждой фратрии: бог Солнца, Ицамна, бог смерти и бог огня. Эти же персонажи фигурировали в ритуале четырехлетнего цикла, которых в XVI в. происходил перед началом нового года во всех селениях Юкатана. В дни смены власти у богов выбирался новый глава селения для руководства новогодним ритуалом и всеми цере­мониями в течение года³⁹. Естественно, каждый претендент на трон стремился узурпировать власть, для чего, помимо военной силы и политических интриг, требовались п определенные теоретические основания. Их разработкой занимались жрецы — сторонники введе­ния единого солнечного календаря, поддерживающие идею узурпа­ции. Именно для ее оправдания и были предприняты все три ре­формы календаря. Со времени III реформы (IV в.) смена власти отошла окончательно в область мифологии. Каждые 20 лет в горо­дах происходила церемония подтверждения власти уже несменяемо­го владыки от лица очередного бога-правителя. Подобным же обра­зом батабы селений должны были каждые 20 лет проходить цере­монию переутверждения при дворе⁴⁰.

Когда царская власть окончательно преодолела сопротивление племенных традиций и узурпация трона одной династией получила божественную санкцию, вся полнота власти сосредоточилась в руках правителя, а три его былых соперника превратились в его сопра­вителей и советников. Соотношение сил в правящей четверке, не­сомненно, зависело от личных качеств самих сановников. В постклассический период институт соправления как пережиток ранней стадии становления классового общества сохранялся лишь номи­нально, и в нарушение традиции постепенно все четыре высшие в государстве должности сосредоточились в руках одной семьи (так было в государствах ица и киче). Очевидно, и в I тысячелетии н. э. в некоторых городах в верховный совет уже входили родственники правителя. В одной из сцен среди сидящих у трона соправителей — брат верховного владыки: у обоих одинаковые прически и они абсо­лютно похожи друг на друга⁴¹.

Города-государства майя постоянно воевали между собой. Основ­ным стимулом войн был захват рабов-военнопленных, необходимых для ведения строительных работ в городе и обработки плантаций знати. Кроме того, ежегодно после сбора урожая военные отряды нападали на караваны носильщиков, несущих дань во враждебные города. В военных действиях принимали участие профессиональные воины, составлявшие постоянный гарнизон городов и гвардию при особе правителя, аристократы и ополчение, которое в случае необ­ходимости приводили правителю батабы селений. В организации армии продолжал сохраняться древний принцип руководства племе­нем. Верховным главнокомандующим считался правитель, от имени или под личным предводительством которого совершались военные операции. При нем состояли два главных военачальника «накона» — в прошлом сезонные вожди племени. В XVI в. одного из двух «наконов» ежегодно чествовали на празднике Па Кум Чак («возведе­ние [на трон] великого [вождя]»), во время которого в древности происходила смена у власти сезонных вождей⁴². К этому времени, видимо, восходит титул «хозяин периода правления», которым назван военачальник в надписи на сосуде из Брода Ягуара (На­ранхо)⁴³. Во многих батальных и победных сценах военачальники изображены вместе с владыкой. Они подводят к нему пленных, си­дят или стоят у трона с жертвенными трезубцами или с тюком со знаками «х’а» «пища» (символом дани) и «посохом», как у двух полководцев на стеле 11 в Йашчилане (реверс) (рис. 10). После победы обоих военачальников, украшенных пышными плюмажами, торжественно вносили в город на плечах. За ними следовали воины с трофейными головами врагов за спиной и музыканты. На двух сосудах, посвященных памяти крупного военачальника из Брода Ягуара, он назван «защитником», «копьеносцем, почитаемым предводителем, почтенным военачальником». В батальной сцене он пока­зан во главе отряда с копьем и трофейными головами. На его лице — две полосы, символ раны, как у бога войны в рукописях. Волосы воинов его отряда, которые подводят пленных к правителю, окра­шены в красный цвет в знак готовности умереть в сражении, при­нести себя в жертву богам войны (богам красной фратрии). В двор­цовой сцене тот же военачальник с трофейными головами у пояса приносит к трону правителя захваченные в походе дорогие узорные плащи⁴⁴.

Рис. 10. Правитель и двое военачальников. Дворцовая сцена на сосуде из юж­ного Кампече (Сое М. The Maya Scribe and His World, сосуд № 32)

Знатные военнопленные и рабы приносились в жертву. Обилие проливаемой крови магическим образом призвано было обеспечить плодородие полей, обилие дождей и урожая, успех в любых начи­наниях. Жертвоприношения богам совершались по случаю засухи, неурожая, голода (чрезвычайные жертвы) и в связи с ежегодными праздниками (регулярные жертвы): перед посевом, во время цикли­ческого праздника 1 Ахав и в новогодние торжества, включавшие обрядовый сев. Многие жертвы, среди которых были специально выбранные целомудренные юноши и девушки, отправлялись в ка­честве посланников к богам дождя. В знак этого их тела покрывали лазурью. Жрецы наставляли их в том, что они должны были пере­дать богам. Их обезглавливали, вырывали сердца у священных деревьев, сбрасывали живыми в Священный Сенот в Чичен-Ица, метали в жертву копья, привязав к столбу на площади. Обряды человеческих жертвоприношений и отправления посланников обя­зательно сопровождались музыкой и танцами. Палачи в наряде монстров, правитель и соправители, главные военачальники и жрецы с жертвенными ножами и топорами, в масках и костюмах богов танцева­ли перед помостами с привязанными к ним жертвами (рис. 11). За прине­сением в жертву пленных следовали кровопускания, которые совершали правитель, члены его семьи и вер­ховный жрец⁴⁵.

Рис. 11. Отправление посланника к богам. Ритуальная сцена на сосуде из северо-восточного Петена (Сое М. Lords of the Underworld, сосуд N 1)

Верховный владыка правил от имени и под покровительством богов, считался олицетворением и носил имя бога, руководил государствен­ным культом плодородия, однако жрецом в прямом смысле не был. Вместо него во главе жреческой иерархии стояла чрезвычайно влия тельная политическая фигура, обла­давшая огромной реальной властью, верховный жрец, функции которого отличались от функции светского главы государства. Советник правителя, верховный жрец возглав­лял строгую иерархию жрецов, контролировавших всю жизнь в го­сударстве. В обязанности верховного жреца входили прежде всего астрономические наблюдения и календарные расчеты, связанные с составлением жреческих справочников, подобных известным юка­танским рукописям, необходимых для успешного проведения земле­дельческих работ. В строгом соответствии с календарем жрецы тре­бовали совершения обрядов и жертвоприношений, назначали время выступления торговых караванов и военных отрядов. Верховный жрец руководил редактированием и рассылкой рукописей жрецам всех подвластных городу селений. Он назначал сельских жрецов, состоявших советниками при батабах селений. В его распоряжении имелся большой штат ученых жрецов, писцов и прорицателей⁴⁸.

В дворцовых сценах на сосудах верховный жрец показан обычно по левую руку от владыки (с другой стороны от трона по отношению к соправителям). Он участвует вместе с правителем в поминальном пиршестве (рис. 12), в обряде кровопускания для предотвращения засухи и часто показан беседующим с ним⁴⁷.

Рис. 12. Сцена поминального ритуала на сосуде из южного Кампече (Сое М. The Maya Scribe and His World, сосуд № 27)

Должность верховного жреца была чрезвычайно ответственной уже на самых ранних этапах сложения государств. В мифической иерархии аналогичные функции выполнял бог-распорядитель. По традиции передача власти очередному правителю происходила перед началом нового года в течение «пяти зловещих дней». Распоряди­тель — бог и жрец, считавшийся имперсонатором бога,— давал оче­редному правителю право на власть. Первоначально распорядитель следил за тем, чтобы будущий правитель — земной и божественный — не совершил попытку преждевременного захвата власти, а правящий не задержался дольше положенного срока. В дальнейшем, когда захват власти в государстве одной династией получил религиозную санкцию, бог-распорядитель в течение пяти последних дней года следил за сменой богов-правителей, а верховный жрец — за под­тверждением власти уже несменяемого владыки от лица богов. По­этому не случайно в период гегемонии Майяпана верховный жрец продолжал носить знаменательный и красноречивый титул «ахав канул» или «ахав канул иш поп ти балам» — «страж владыки» или «страж циновки ягуара» (т. е. трона)⁴⁸.

Древнейшей распорядительницей была, очевидно, Великая бо­гиня Луны — глава пантеона ольмеков. На рельефах стелы 3 в Ла-Венте и стелы Д в Трес-Сапотес она вручает атрибуты власти пра­вителю и бородатому богу грозы — прототипу бога Тош у майя. В ритуале богине соответствовала верховная жрица. После рели­гиозно-политических реформ рубежа нашей эры на пост верховного жреца и соответствующую должность в пантеоне выдвинулись мужские персонажи. В государствах майя имя, титул и иконография бога-раснорядителя неоднократно менялись, что свидетельствует о борьбе между группировками жрецов. Древнейшим распорядите­лем у майя был бог Улитка, глава голубой фратрии богов преиспод­ней, носивший титул Хо Ваай Тун — «владеющий пятью зловещими днями года». Олицетворявший его жрец носил имя бога и изобра­жение крапчатой улитки в головном уборе⁴⁹. В Дрезденской ру­кописи распорядителем выступает бог Опоссум с титулом Мам — «дед по матери». В тексте о странствиях ица этот же титул имел верховный жрец племени, вручавший по очереди власть предста­вителям родов Скорпиона, Игуаны, Оленя и Каймана, главных в четырех фратриях. В Мадридской рукописи фигурируют и другие распорядители (вероятно, местные) — бог Лягушка и бог Фрегат⁵⁰.

Одной из важнейших обязанностей верховного жреца, судя по материалам изображений на сосудах, было предотвращение различ­ных бедствий, особенно засухи, обрекавшей людей на голод и вы­мирание. Этой задаче призван был служить обряд прорицания, ко­торым руководил верховный жрец — имперсонатор бога-распорядителя в образе медведя, одного из богов дождя⁵¹. Участники театра­лизованного обряда, совершавшегося под аккомпанемент оркестра жрец, прорицатель и музыканты,— находились в состоянии эйфории, вызванной принятием наркотической настойки. Это состояние вос­принималось как вселение в прорицателя божества, вещавшего его устами. Прорицатель во время обряда гримировался для полного перевоплощения в вызванного бога. Ему ассистировали прислужница и жрица, олицетворявшая богиню грома Тит Соот. Особо важные для жизни государства прорицания на будущее «двадцатилетие» Доверялись имперсонатору бога Улитки, который от имени своего бога-покровителя давал советы, как предотвратить грядущую засуху. В самом обряде прорицания использовались древние магические приемы вызывания дождя. Можно предположить, что, когда место Улитки как бога-распорядителя занял в пантеоне бог Медведь, жрец Улитки оказался в подчиненном положении в штате нового верхов­ного жреца, сохранив за собой важную должность прорицателя⁵².

Сюжеты, которых мы кратко коснулись в статье, конечно, не исчерпывают всех тем, представленных в сценах на парадной кера­мике майя. Работа только начинается. Однако уже на первых ее этапах стало возможным оценить богатство и разнообразие нового источника, раскрывающего для нас многие, неизвестные по другим памятникам стороны жизни древних майя, создателей самой разви­той цивилизации Нового Света.

---

1.Gordon G. В., Mason J. A. Examples of Maya Pottery in the Museum and Other Collections. Philadelphia. 1925—1943 (далее — Gordon).

2.Coe M. D. The Maya Scribe and His World. New York, 1973; Idem. Classic Maya Pottery at Dumbarton Oaks. Washington, 1975; Idem. Lords of the Un­derworld. Princeton. 1978 (далее — Coe, 1973; Coe, 1975; Coe, 1978).

3.Надписи на керамике переведены с древнего языка майя Ю. В. Кнорозовым. См. серию статей в журнале «Латинская Америка» (1982, № 6, 9; 1983, № 3, 6; 1984, № 5, 6).

4.Сое, 1973, р. 11—13, 22; Clarkson Р. В. Classic Maya Pictoral Ceramics: A Sur­vey of Content and Theme.— In: Economy and Architecture of the Ancient Maya. Los Angeles, 1978, p. 87—88 (далее — Clarkson).

5.Кнорозов Ю. В. Письменность индейцев майя. М.— «П., 1963, с. 241—245.

6.Сосуды № 8, 9, 14, 21, 26, 53—Сое, 1973; № 6, 10 — Сое, 1975; № 6, 11, 19 — Сoe, 1978; №14 – Clarkson.

7.Сосуды № 16, 74, 70 — Сое, 1973; № 10 — Сое, 1975; № 10 — Сое, 1978; № 18 — Clarkson; Д 17 а 1, 21 в 1, 66 а 2, 66 б 3 — с. 21, 28, 68, 75. Д и М (далее) — сокращенные обозначения иероглифических рукописей майя Юкатана, названных по месту их хранения Дрезденской и Мадридской. Цифрами обо­значены страницы рукописей по изданию в кн.: Кнорозов Ю. В. Письмен­ность индейцев майя. Последующее цифровое обозначение отсылает к соот­ветствующим страницам перевода рукописей в кн.: Кнорозов Ю. В. Иерогли­фические рукописи майя. Л. 1975. .

8.Кнорозов Ю. В. Иероглифические рукописи майя, с. 254—255.

9.Пополь Вух. М.; Л, 1959, с. 59, 76—78; Сое, 1973, р. 13, 22, 47, 124; Сое, 1978, р. 12—13; сосуды № 16, 64 — Сое, 1973; № 10 — Сое, 1978.

10.  Кнорозов Ю. В. Иероглифические рукописи майя, с. 235—236. Сосуды № 49, 56 —Сое, 1973; Д 53, М 32 а, 79—80 а — с. 62, 133, 176—177; Кнорозов Ю. В., Ершова Г. Г. Жрецы-астрономы майя.— ЛА, 1983, № 6.

11.  Кнорозов Ю. В. Иероглифические рукописи майя, с. 253.

12.  Пополь Вух, с. 81—83, 102—103. По нашему мнению, памятники ольмекского изобразительного искусства свидетельствуют о том, что ягуары счита­лись тотемами четырех фратрий и у ольмеков. В эпосе какчикелей леген­дарными прародителями выступают два вождя — Гагавиц и Сактекау, от ко­торых произошли четыре фратрии племени. Recinos A. Memorial de Solola. Anales de los Cakchiqueles. Mexico, Buenos Aires, 1950, p. 48—49.

13.  Д 12 в, 21 б, в, M 91—92 r — c. 19, 25—26, 28—29, 205—206.

14.  Д 13—14 в — с. 19—20; Кнорозов Ю. В. Иероглифические рукописи майя, с. 246.

15.  Пополь Вух, с. 32—33, 36, 59—61, 203—205.

16.  Сосуд № 37 — Сое, 1973.

17.  Кнорозов Ю. В., Ершова Г. Г. Жрецы-астрономы майя, с. 129—130.

18.  Кнорозов Ю. В. Иероглифические рукописи майя, с. 249—250.

19.  Сосуды № 12, 24 — Сое, 1973; № 10, 38 — Gordon.

20.  Quirarte J. The Representation of Underworld Processions in Maya Vase Pain­ting.— In: Maya Archaeology and Ethnohistory. Austin, London, 1979, p. 119— 130. Сосуды № 45, 49 — Coe, 1973; № Ц, 14, 16 — Coe, 1978; № 10 — Clarkson.

21.  Надписи на сосудах № 26, 27, 47, 49 — Сое, 1973; № 11, 14, 19 — Сое, 1978. Сосуды № 25 — Сое, 1973, № 70 — Anton F. Kunst der Maya. Leipzig, 1968; Guiteras-IIolmes C. Perils of the Soul. The World View of a Tzotzil Indian.. New York, 1961, p. 337.

22.  Кнорозов Ю. В. Иероглифические рукописи майя, с. 249—250.

23.  Сосуды № 48, 54 — Gordon, № 20 — Сое, 1973; № 16 — Сое, 1978.

24.   Д 21 б, М 91—92, г — с. 28—29, 205—206.

25.  Пополь Вух, с. 39—40, 32, 85; Tozzer A. A. Comparative Study of the Maya and the Lacandones. London, 1907, p. 154.

26.   Д 3 а, 54—57 в — с. 63—65; Сосуды № 20 — Сое, 1973; № 16 — Сое, 1978.

27.   Ланда Д. де. Сообщение о делах в Юкатане. М; Л, 1955, с. 154; сосуд № 27 — Gordon-, М 19 б —с. 113, 114.

28.   Пополь Вух, с. 33—36, 59—61; Д 3 а, М 91 в — с. 5—6, 199; Ланда Д. де. Со­общение..., с. 154, 183—184.

29.   Пополь Вух, с. 33—36, 59—61.

30.   Пополь Вух. Родословная владык Тотопикапана. М., 1959, с. 112—ИЗ, 137— 138.

31.   Сосуды № 13, 29, 30, 32, 48, 55 — Сое, 1973; № 4, 12, 13 — Сое, 1975; № 19 — Сое, 1978; № 4 — Clarkson; № 30, 35 — Gordon, Foncerrada de Molina М., Lom­bardo de Ruiz S. Vasijas pintadas mayas en context» arqueologico. Mexico, 1979, p. 47, 180—181, 228—251, 316.

32.   Stuart G. E., Stuart G. S. The Mysterious Maya. Washington, 1977; сосуд № 14 — Coe, 1975; № 7 — Clarkson.

33.   Сосуды № 30 — Gordon; № 26, 31, 55 —Coe, 1973; №. 14, 15 — Coe, 1975; №. 19, 20 — Coe, 1978; M. Covarrubias. Indian Art of Mexico and Central Ame­rica. New York, 1957, p. 228.

34.   Сосуды № 28 — Coe, 1973; № 14, 15, 16 — Coe, 1975; № 19 — Coe, 1978; № 30, 52, 55 — Gordon; скульптурный камень 2 в Бонампаке. — Ruppert К., Thomp­son Е. J., Proskouriakoff T. Bonampak, Chiapas, Mexico. Washington, 1955, p. 31.

35.   Кнорозов Ю. В., Ершова Г. Г. Правитель и полководец из Брода Ягуара.— ЛА, 1982, № 6.

36.   Сосуды № 52—55 — Gordon, № 30 — Сое. 1973; № 16 — Сое, 1975; № 20 — Сое, 1978; Paul A. History on a Maya Vase? — Archaeology, New York, 1976, v. 29, N 2.

37.   Ланда Д. де. Сообщение..., с. 129; Гуляев В. И. Города-государства майя. М., 1979, с. 92—98; Пополь Вух, с. 110, 115; Scholes Fr., Roys R. The Maya Contal Indians of Acalan-Tixchel. Norman, 1968, p. 35, 54—56, 177—178, 367; Кно­розов Ю. В. Письменность индейцев майя, с. 52—54, 57—85.

38.   Кнорозов Ю. В. Заметки о календаре майя. Монумент Е в Трес-Сапотес.— ЛА, 1973, № 6, с. 81—86.

39.   Ланда Д. де. Сообщение..., с. 169—175; Д 54—57, с. 63—65.

40.   Кнорозов Ю. В. Заметки о календаре майя.— СЭ, 1971, I, № 2; II, № 3; 1973, III, № 1.

41.   Сосуд № 14 — Сое, 1975.

42.   Ланда Д. де. Сообщение..., с. 153, 156—157, 183—184.

43.   Кнорозов Ю. В., Ершова Г. Г. Правитель и полководец из Брода Ягуара; со­суд № 19 — Сое, 1978.

44.   № 26, 32, 36 — Сое, 1973; № 19 — Сое, 1978.

45.   Сосуды № 33, 38, 42, 45 — Сое, 1973; № 15, 16 — Сое, 1975; № 20 — Сое, 1978; Paul A. History...; Foncerrada de Molina, Lombardo de Ruiz S. Vasijas..., p. 282—283; M 34—37, c. 136—139. Ланда Д. де. Сообщение..., с. 153—155, 204, 206; Barrera Vasquez A. El Libro de los Cantares de Dzitbalche. Mexico, 1965, p. 26—27, 77—78 и т. д.

46.   Кнорозов Ю. В. Письменность индейцев майя; Он же. Иероглифические ру­кописи майя, с. 228; Ланда Д. де. Сообщение..., с. 148—151, 242.

47.   Сосуды № 29, 55, 78 — Сое, 1973; № 14, 15 — Сое, 1975.

48.   Кнорозов Ю. В. Иероглифические рукописи майя, с. 254—255; Он же. Пись­менность индейцев мая, с. 53—73.

49.   Сосуд № 55 — Сое, 1973.

50.   Д 54—57 а, М 20—21 d, 26—27 в — с. 63—65, 121, 126; Кнорозов Ю. В. Пись­менность индейцев мая, с. 79—83.

51.  Сосуд № 11 — Сое, 1978; Кнорозов Ю. В., Ершова Г. Г. Прорицание жреца.— ЛА, 1983, № 3, с. 123—131.

52.  Бородатова А. А. Прорицатели и жрецы у древних майя.— СЭ, 1984, №1, с. 82—97.