Мешикские покорители Анауака

ГЛАВА IV.

Наследие, создававшееся веками

Берналь Диас дель Кастильо вместе со своими товарищами и командирами стал свидетелем поистине уникальных событий, чего никто из европейцев до «открытия» долины Мехико никогда прежде не видел и даже не мог себе представить. Восхищение возобладало над предрассудками испанца XVI в., и об этом свидетельствует созданная им великолепная хроника. Еще не приблизившись к Теночтитлану, не ступив на мостовые Истапалапы, конкистадоры увидели нагорье с его пышными городами-государствами, которые не могли не вызвать самое искреннее восхищение. Солдат-хронист рукой мастера описал эти чувства, сделав в конце грустное признание — нечто вроде невольной «mea culpa»⁶⁹. Это можно расценивать не только как самообвинение солдата-завоевателя, но и как обличение всей системы насилия, грабежа и варварства, которая воплощалась и в нем самом, и в его капитанах и собратьях по оружию.

Берналь пишет:

«Увидев многолюдные города и крупные селения у воды на суше, другие большие селения и ровную мощеную дорогу, мы по мере приближения к Мехико испытывали все возраставшее восхищение и говорили, что это похоже на волшебные истории из сказок Амадиса: большие башни, храмы и здания, стоящие прямо в воде, и все сложены из камня.

Некоторые из наших солдат говорили, что если все то, что они видят, не сон и не чудо, то я должен описать это, так как все это надо как следует осмыслить. Не знаю, как и рассказать о доселе невиданных и неслыханных вещах, которые даже в мечтах не могли себе представить те, кто их видел... Еще раз говорю, что смотрел на это и не верил, что в мире могут быть открыты еще какие-нибудь земли, как эта, поскольку в те времена о Перу еще не было ничего известно. Теперь же все лежит в руинах, разрушенное, и ничего не сохранилось целым...»

Реакция, подобная этой, в скором времени проявилась и в самой Европе. Карл V в различных городах своей империи выставил посланные в 1520 г. Моктесумой через Кортеса подарки из золота, серебра, драгоценных камней, тканей и перьев — и европейцы пришли в восхищение от блеска и великолепия Теночтитлана.

Посетивший тогда выставку крупнейший немецкий художник, мастер гравюры А. Дюрер сделал в своем дневнике записи, чрезвычайно схожие с теми, что сделал в своем дневнике Диас:

«Видел также предметы, привезенные королю из новой страны золота: солнце в туазу диаметром, целиком золотое; столь же большая луна из серебра; из тех же металлов военные украшения.

Разного сорта оружие, щиты, военные трубы, удивительные защитные орудия, оригинальные наряды, церемониальные украшения и бессчетное число прекрасных предметов для разных нужд, своим великолепием превосходящие любое из доселе виденных чудесных произведений, заполняли две большие комнаты. Стоимость всех этих предметов столь велика, что их оценили в 100 тыс. флоринов.

Никогда в жизни я не видел ничего, что взволновало бы меня так глубоко, как эти вещицы. Среди них я увидел прекрасные и удивительные произведения искусства, открывшие для меня творческий гений создателей всего этого великолепия...»

Великолепие это было разрушено теми, кто столько им восхищался, расхваливал его. Великолепие это явилось кульминацией долгого процесса, на всем протяжении которого разные, сменявшие одна другую на нагорье цивилизации привносили своё, сохраняя опыт предшественников и передавая собственный опыт своим преемникам. Теотиуаканцы и тольтеки, чья самобытность и своеобразие и даже само существование продолжают оставаться предметом дискуссий, были теми, кто накопил самое богатое наследие, к которому мешики добавили собственный опыт и достигли высочайшего уровня цивилизации.

Великолепие это, представшее перед глазами солдат Эрнана Кортеса, существовало в долине Мехико конечно же не всегда. Уже упоминавшиеся находки, сделанные при раскопках Текишкиака, Вальсекильо, Санта-Исабель-Истапана и Тепешпана, свидетельствуют о том, что человек жил на этих землях более 10 тыс. лет назад. С исчезновением древней фауны охотники на крупных животных превратились в охотников-собирателей, а затем в начинающих земледельцев. Этот период продлился не менее пяти тысячелетий, а потом наступила так называемая протонеолитическая фаза.

Около 5-го тыс. до н. э. были окультурены маис, фасоль, тыква. Методы их возделывания постоянно совершенствовались. Все больше значения придавалось гибридизации растений и селекции семян. Население долины окончательно превратилось в развитых земледельцев. Им были известны ткачество и плетение, обработка металла и камня, гончарное ремесло. В качестве оружия они пользовались дротиками. Затем наступила неолитическая фаза. В наиболее завершенной форме она проявилась в Теуакане. К 2000 г. до н. э. уже действовала развитая ирригационная система.

Между XVIII и IV вв. до н. э. жители долины вступили в так называемый протоклассический период. Вода озер растекалась по разветвленной системе каналов, что позволило к уже известным маису, фасоли и тыкве добавить новые культуры — перец чиле, земляной орех, чиан, какао. Керамика носила в основном утилитарный характер, однако стали появляться и человеческие фигурки, преимущественно женские. Люди жили в селениях. Возможно, уже тогда началось систематическое наблюдение за звездным небом и возникла система отсчета времени.

К началу последнего тысячелетия до н. э. стало сказываться сильное влияние ольмекской культуры и более слабое — некоторых других. Самым ярким центром среднего протоклассического периода был Тлатилько, знаменитый ныне своими керамическими зооморфными и антропоморфными фигурками. Изображения ягуара и змеи еще не были объектом религиозного культа, но в них уже проглядывались будущие боги. Архитектура и монументальная скульптура находились в зачаточном состоянии, процесс урбанизации еще не начинался.

Ольмекское влияние прослеживается и в других районах — штатах Морелос и Пуэбла. Во второй половине 1-го тыс. до н. э. — где-то между VI и IV вв. — значение ольмекского воздействия ослабевает. Но тогда же со всей очевидностью проявляются характерные черты культуры, которая позднее будет названа месоамериканской. К раннему протоклассическому (формативному) периоду относится возникновение Теотиуакана, а затем Куикуилько, Тикомана, Шико. В Куикуилько воздвигаются первые монументальные ансамбли, такие, как Ла-Пирамиде — так называемая пирамида, окруженная более мелкими храмами. На склонах гор стали создаваться террасы для расширения обрабатываемых земель. Появились первые боги — старый бог Огня и предшественник Тлалока в Тлапакойе.

Теотиуакан: город богов

Когда Римская империя клонилась к закату, Теотиуакан достиг периода своего наивысшего расцвета. От этой эпохи остались разнообразные постройки, разбросанные по площади в 30 кв. км. К ним относятся огромные пирамиды Солнца и Луны; широкая улица, называемая «проспектом мертвых»; вспомогательные сооружения — «крепости» — все еще не исчерпавший себя источник археологических открытий. Эти величественные памятники и по сей день передают людям сквозь пространство и время послания тысячелетней давности о небывалом величии своих таинственных и гениальных творцов. Нам не известно, откуда и когда прибыли они в долину Мехико, как жили, какой была социальная и политическая структура их общества и, наконец, как завершилось их существование. Однако гипотез, пытающихся объяснить все эти загадки, возникло немало.

Наиболее сведущие археологи полагали, что к концу 50-х годов было изучено не более десятой части теотиуаканского наследия. Действительно, в течение одиннадцати лет — с 1955 по 1966 г. — археолог Л. Сежурне осуществила раскопки на площади всего 1 кв. км и обнаружила строения Сакуала, Иайауала и Тешила. Таким образом были открыты великолепные фрески и изумительно сохранившаяся цветная керамика. Сежурне впервые описала принципы теотиуаканской архитектуры.

По ее мнению, на стенных рельефах и фресках расписных залов этого удивительного города преобладают сюжеты грандиозного мифа о Кецалькоатле и символы космогонической концепции «пяти Солнц». В книге «Мысль и религия древней Мексики» археолог высказывает предположение о происхождении топонима «Теотиуакан». Даже если на языке науа теотиуакан означает «город богов», считает она, это тем не менее не влечет за собой преувеличенно политеистических представлений.

Напротив, философия Теотиуакана обращается к концепции антропоморфного божества или же к символическим понятиям, указывает место, где змей чудесным образом научился летать, где личность путем внутреннего возвышения достигла права на небесное существование.

Этой идее или образу Кецалькоатля и обязан своим созданием теотиуаканский комплекс. Не случайно его церемониальный центр разделен надвое: земля и небо, связанные широким восходящим проспектом, образующим его ось. На возвышенности находятся пирамиды Солнца, Луны и множество пока не изученных зданий. В нижней части расположен квадратный ансамбль построек 400 x 400 м и храм Кецалькоатля. Подобная структура является не просто архитектурным изыском или своеобразной урбанистической деталью, она носит глубоко мистический характер.

Небесная часть, поясняет Сежурне, состоит из устремленных вверх массивов. Земная часть являет собой лишь гармоническое сочетание горизонтальных линий. Пирамида Солнца буквально вонзается в небо, в то время как владения Пернатого Змея распростерлись по земле. Храм Солнца, в полном соответствии с космогонией науа,. превращен в точку для ориентации всех и вся.

В чем же заключается этот мистический смысл? В глубинах образа мифа о Пернатом Змее — так переводится имя Кецалькоатль. Кецалькоатль — это одновременно вдохновитель и воплощение мистико-религиозной идеи, заключенной в символе. Миф соединил религиозную концепцию с поэтической идеей, присущей возвышенной и одухотворенной теотиуаканской культуре. Даже самое низкое, то, что пресмыкается по земле, одарено магией символа, способностью к полету, к достижению небесных сфер Вселенной. Таким образом, это и есть воплощение человеческого существа, тела и души, земли и неба, творческий союз материи и духа, выраженный двойным символом — птице-змеем или ягуаро-орлом.

Пятое Небо — это указание еще на один миф, миф о Пяти великих эрах, или Пяти Солнцах, на которые космогония науа делит историю Вселенной. Первым Солнцем было Солнце Ночи, или Солнце Земли. Оно изображалось в виде головы животного из семейства кошачьих (Оселотонатиу) и воплощало царство тьмы, без надежды на избавление. Там жили созданные богами великаны, растерзанные хищниками из-за неумения обрабатывать землю. Второе Солнце было Солнцем Дыхания (Экекотонатиу) — чистый дух, предназначенный для возрождения. Благодаря ему люди, чтобы спастись от истребления ураганами, превратились в обезьян. Третье Солнце было Солнцем Огненного Ливня (Киаутонатиу). Тогда мир оказался залитым ливнем из лавы и огня, от которого спаслись лишь птицы. Четвертое Солнце было Солнцем Воды (Атонтиу). Оно исчезло в водах потопа, во время которого появились рыбы. Пятое Солнце — это то, в котором живем мы, Солнце Движения (Наоллин), Солнце Кецалькоатля и Теотиуакана.

Вместе с тем теотиуаканская интерпретация двух великих мифов — как о Пятом Солнце, так и о Кецалькоатле, отождествляемом с Пернатым Змеем из-за мистического объяснения его изображений, часто встречающихся на архитектурных постройках и фресках Теотиуакана, — всегда вызывала и продолжает вызывать серьезные возражения. Некоторые исследователи полагают, что космогоническая концепция Солнц сложилась вслед за периодом упадка и окончательного запустения Теотиуакана и лишь из-за величия цивилизации была приписана великой метрополии.

По мнению И. Берналя, подобный подход к проблеме связан с тем, что ни тольтеки, создавшие и расширившие вокруг Тулы великую империю, ни более поздние чичимеки, ни астеки из Теночтитлана — никто не знал о том, чем являлся великий Теотиуакан. Это был город, овеянный легендами, город столь великий, столь необычный, столь таинственный, что трудно было поверить, что его создали люди. Тогда решили, что его создали великаны. Вокруг его происхождения возникло множество мифов, составивших основу индейской теогонии. Наиболее ярким, конечно, считается миф о Кецалькоатле. Именно в Теотиуакане родились образы богов — даже тех, которые не фигурируют в теотиуаканской религии. Там не только были созданы Небо и его обитатели, там получило свое начало Пятое Солнце. Без Солнца нет ничего. Четыре Солнца умерли прежде, чем в Теотиуакане благодаря жертве, принесенной не людьми, а богами, и прежде всего Кецалькоатлем, явилось Пятое Солнце, которое светит и поныне.

Самое известное и, возможно, самое древнее изображение Пятого Солнца находится в центре огромного круглого монолита весом 25 т и диаметром почти 3,5 м. Его часто можно увидеть в различных туристических, научных, филателистических и других изданиях под названием астекский календарь. Рядом с Тонатиу, воплощающим Солнце Движения, или Кецалькоатлем, расположены символы первых четырех Солнц, окруженные знаками двадцати дней науа. Вокруг — два огненных змея, которые, согласно одной из версий, также являются Тонатиу, или Кецалькоатлем, или же Шиутекутли — богом Огня. Фигура, образованная четырьмя Солнцами, расположенными в четырех углах правильного квадрата, и пятым в центре, представляет собой нескончаемую главу в мексиканской космогонии. Подобная разновидность «креста» науа называется кинкунке.

Влияние Теотиуакана распространилось по всей Месоамерике — на территории, охватывающей почти 2 млн кв. км, свидетельством чего служат многочисленные археологические находки. Однако пока нет оснований предполагать наличие в те далекие времена крупного государства с единым мощным политическим и военным центром, как это было, например, у инков, или даже менее централизованной государственной организации, основанной на экономике иного типа, как у астеков. Жители Теотиуакана были в большей степени философами, нежели воинами, а потому они несли скорее культурную и религиозную миссию. Средством же ее осуществления служила торговля.

К VII в. эта высокоразвитая цивилизация оказалась на грани упадка. Ее основной центр жители покинули к концу VIII в., что во временном отношении приближается к завершению так называемого классического периода развития Месоамерики. В этом факте есть нечто интригующее, особенно если учесть, что в тот же период приходят в запустение «великие столицы» по всей территории региона — от Атлантики до Оахаки, Мексиканского нагорья и гватемальского Петена. Напрашивается мысль о возможности социального катаклизма, захватившего и перевернувшего, как по цепной реакции, всю Месоамерику. Говоря о майя, мы рассмотрим различные гипотезы, пытающиеся объяснить этот странный феномен. Однако ни одна из них не является достаточно убедительной.

Тула Шикокотилан — наследник и наставник

Тула Шикокотитлан, или Толлан, как обозначен этот город на карте мешикской империи, не превзошел в могуществе Теотиуакан и даже не сравнялся с ним. Однако он по праву считается его культурным наследником, тем центром, откуда интеллектуальное, художественное и религиозное влияние мира Кецалькоатля распространилось по всему месоамериканскому региону. Не остались в стороне от этого процесса и астеки. О происхождении столицы империи тольтеков — Толлана — мы имеем весьма смутное представление, но не из-за недостатка мифов и легенд, а, напротив, из-за их обилия. С большей или меньшей степенью достоверности известно лишь то, что в начале X в. в долину Мехико вторглись варвары-захватчики под предводительством Мишкоатля. Вступив в контакт с еще обитавшими там представителями теотиуаканской культуры, захватчики ассимилировали эту культуру и получили название тольтекатль, что на языке науа означает «мастера», «художники».

Со временем эта история обросла множеством легендарных подробностей. Мишкоатль основал столицу в Кульхуакане и приступил к захвату долины. Примерно в то же время у них с женой Чимальман родился сын — так его род стал хранителем культурного наследия Теотиуакана. Мишкоатль пал от руки захватившего власть узурпатора, а сын его воспитывался в семье матери, следовал лучшим традициям культуры ее народа и потому смог стать верховным жрецом божественного Кецалькоатля. Как того требовал обычай, он принял имя этого представителя пантеона. Его же имя собственное было Се-Акатль Топильцин.

«Конечно, — замечает И. Берналь, — это вызвало многочисленные недоразумения при различении древнего бога и жреческого ранга, который всегда был связан с этим именем и с личностью Се-Акатля Топильцина Кецалькоатля».

Это действительно так, и по ходу нашего повествования мы еще столкнемся с этой путаницей.

Достигнув совершеннолетия и получив жреческий сан, Се-Акатль Топильцин Кецалькоатль отправился в Кульхуакан и покарал узурпатора — убийцу отца, после чего стал верховным правителем тольтеков. В 980 г. он основал новую столицу — Тулу Шикокотитлан. Его правление продолжалось 19 лет, в течение которых и город, и тот, кто его основал, постоянно возвеличивались — один благодаря другому.

Согласно преданиям науа, Кецалькоатль был реальным историческим лицом, великим цивилизатором, научившим тольтеков обрабатывать драгоценные камни, ткать хлопковые нити и украшать одежду перьями. Он же принес знания по астрономии, летосчислению, движению звезд, календарю, письму и медицине. В окружающей его персону легенде Кецалькоатль благодаря своему исключительному положению верховного жреца божества с тем же именем выступает как ревностный сторонник самого сурового аскетизма. Дело доходит до того, что история превращает его в некий легендарный символ.

Но, несмотря на это, а возможно именно благодаря этому, Кецалькоатль предстает как величественная фигура, известная по всей Месоамерике и ставшая объектом всеобщего поклонения — если не религиозного, то по крайней мере научного. Для Л. Сежурне, например, Кецалькоатль обладает различными, не связанными между собой ипостасями. С одной стороны, это могущественный представитель земного мира, который борется со своими страстями, но в конечном счете оказывается побежденным своим противником. С другой — это бог-созидатель, герой событий, происходящих за пределами общепринятой логики.

Именно потому Кецалькоатль оказывается вне досягаемости для достоверного исторического исследования и последовательной хронологии. Легко и непринужденно перемещаясь из эпохи в эпоху, из одной области в другую, этот величественный образ в течение долгих столетий продолжал появляться на месоамериканской сцене. Существуют документы, которые обоснованно доказывают его пребывание в самых неожиданных местах на протяжении чрезвычайно длительных отрезков времени. Об этом автор повествует в книге «Вселенная Кецалькоатля». Стоит лишь добавить, что в нашей книге мы не сможем охватить не только всю эту «вселенную», но даже малую ее часть.

Противником, одержавшим победу над Кецалькоатлем, оказался Тескатлипока, точнее говоря, те, кто поклонялись носившему это имя божеству. Разные авторы неодинаково излагают и интерпретируют эту историю. Согласно одному из них, некогда существовала группировка, враждовавшая с Кецалькоатлем и его сторонниками. Ее члены были поклонниками Тескатлипоки. Воспользовавшись минутной слабостью правителя, они напоили его и спровоцировали на близость с женщиной — прекрасной Шочипетатль. Этот проступок шел вразрез с принятыми при культе Кецалькоатля моральными и ритуальными правилами, и потому в 999 г. во время акта самоочищения Кецалькоатль был вынужден покинуть Тулу, или Толлан.

Но здесь мы сталкиваемся с одним из тех противоречий, о которых упоминает И. Берналь. Миф повествует о том, что в поисках останков своих родителей Кецалькоатль отправился в подземный мир. Там он оказался в огне, где сердце его освободилось, вознеслось на небо и превратилось в планету Венеру. Однако, прежде чем уйти, Кецалькоатль обещал вернуться. Ожидание его продолжалось так долго, что последние преемники теотиуаканцев, астеки, узрели возвращение Кецалькоатля... в появлении Кортеса.

Из другой версии следует, что, покинув Толлан, Кецалькоатль отправился в Коацакоалькос, расположенный на побережье Мексиканского залива, а оттуда на Юкатан, где основал великий город майя-тольтеков — Чичен-Ицу. Во всех этих преданиях не вызывает сомнений лишь фигура Кецалькоатля, появляющегося иногда в образе Кукулькана — Пернатого Змея на языке майя или же Кукумаца — Пернатого Змея на языке киче.

Эти легендарные превращения могут быть уподоблены многочисленным отражениям нашего облика, возникающим, когда мы входим в зал, на стенах которого развешано множество зеркал.

Толлан не был роскошным городом с тысячью легендарных чудес. Тем не менее это была значительная столица империи, влияние которой сказывалось по всей Месоамерике. Там возникло мощное искусство военно-религиозного характера, сохранявшее черты культур-предшественниц и отличавшееся яркой самобытностью. Среди дошедших до нас памятников преобладает скульптура, однако сохранились и пышные архитектурные сооружения. В качестве орнаментальных мотивов изобилуют изображения пернатых змеев, ягуаров и воинов.

Особое внимание привлекает храм Тлауискальпантекутли, в основном благодаря алтарю, который поддерживают напоминающие ольмеков атланты. Тлауискальпантекутли означает «владыка рассвета». Предполагается, что храм был воздвигнут в честь Венеры — одной из ипостасей кецалькоатля. Наиболее впечатляющими в тольтекской скульптуре являются конечно же так называемые гигантские атланты. Их высота достигает 4,5 м. Поразительны также и колонны в форме змея с головой, лежащей на земле, и вертикально вытянутым телом. Подобный элемент характерен и для Чичен-Ицы. Фигуры божеств — Чаак Молей, помещенные перед храмами, встречаются и в том и в другом городе. Новые орнаментальные стили керамики возникали не только в Толлане, но и в других находившихся под влиянием тольтеков центрах.

Известный исследователь Д. Бринтон более ста лет назад попытался доказать, что на самом деле ни Кецалькоатль, ни Толлан никогда не существовали: первый был лишь «божеством света», а второй — «местом Солнца», существование же обоих — чистый миф. Как ни странно, эта гипотеза просуществовала чуть ли не до наших дней, несмотря на то что не раз была доказана ее беспочвенность. Однако, когда специалисты согласились с реальностью существования жреца-правителя Кецалькоатля — иного, нежели в великом мифе, когда они допустили реальное существование города, где он правил, — Толлана, центра Тольтекской империи, возникло новое несоответствие.

Был ли Толланом Теотиуакан, или же речь шла о городе Тула в современном штате Идальго? Сторонники первого направления, к которому примкнули М. Гамио, X. Паласиос, Л. Сежурне и некоторые другие, поддерживают тезис о том, что Тула Шикокотитлан не обладала достаточно высоким статусом, чтобы быть тем великим Толланом, откуда распространился культ Кецалькоатля. Только Теотиуакан подходил под мерку Толлана, поскольку его величие и великолепие были достойны великого и многомудрого Кецалькоатля.

Не меньший вес среди специалистов имеют и имена тех, кто выступал против этой точки зрения. А. Касо, В. Хименес Морено, А. Рус Луилье, И. Берналь и их сторонники полагают, что для Тулы Шикокотитлана вполне применимы исторические достоинства Толлана Кецалькоатля. Они считают, что среди прочих наиболее убедительным аргументом противников гипотезы Толлан — Теотиуакан является отрицание мистического отождествления Пернатого Змея с религиозной культурной и исторической концепцией Кецалькоатля, поскольку она, по мнению П. Армильяса, не может выступать лишь в качестве воплощения Кецалькоатля.

По крайней мере в дотольтекские периоды его теологическое значение заключалось в отношении к богам воды и растений. Отсюда следует, что придуманное название «Храм Кецалькоатля» ошибочно. Изначально в Теотиуакане не было религиозного символа для выражения культа природы, воды и растений. Но между 100 и 250 гг. н. э. появились жрецы и такой знак возник. Им стал Пернатый Змей.

Наиболее развернутое объяснение этой мысли содержится в точке зрения Э. Флорескано:

«Значение Пернатого Змея в Теотиуакане достаточно ясно: речь идет о творческих силах природы — воде, земле, обновлении природы и в конечном счете — о жизни. Хороший урожай, плодородие растений означали для теотиуаканцев лишь одно — жизнь. В ранний период теотиуаканской культуры Пернатый Змей просто и чудесно выражал в основном главные заботы земледельцев...»

Таким образом, в указанный период и вслед за ним, с 250 по 700 г. н. э., в качестве основного божества выделился Пернатый Змей, в честь которого был воздвигнут город Теотиуакан со знаменитым храмом в центре. Одно из главных мест в пантеоне Теотиуакана принадлежало в те времена и божеству дождя Тлалоку. Теотиуакан, таким образом, не был Толланом Кецалькоатля, образ которого возник и уверенно утвердился в месоамериканском регионе, когда Теотиуакан уже перестал существовать. Значит, то была Тула Шикокотитлан?

Это и есть исходный пункт для начала исследования, оставляющего пока множество нерешенных вопросов.

От мифического Астлана к великолепному Теночтилану

Не менее загадочно и происхождение астеков. Легенда повествует об их исходе перед последней миграцией в «землю обетованную» из некой мифической местности, расположенной где-то на северо-востоке и называвшейся ими Астлан. Существует предположение, что это был Кулиакан на территории современного штата Синалоа. Еще один хронист, Эрнандо Альварадо Тесосомок, связывает Астлан с Чикомостоком, откуда появились «семь домов» или семь кальпулли (кланов), переселившихся в район нагорья.

Примерно в XI в. эти племена явно науа-тольтекского происхождения дошли до Чапультепека, расположенного рядом с озером Тескоко. Их возглавлял предводитель Меши — отсюда и название мешики. Точно так же название астеки происходит от Астлан. Однако местные племена текпанеков, державшие под контролем всю долину, встретили пришельцев крайне враждебно. Затем наступил период, когда мешики оказались в роли гостей-пленников кольхуа, обитавших на берегах Шочимилько. В течение долгих лет, полных опасностей, во главе племени стоял Теноч, избранный народом в 1247 г. Условия жизни в этом втором Кульхуакане оказались невыносимыми, и мешики вновь отправились странствовать. Скитания их продолжались, пока они не обрели прибежища на озере Тескоко — на самом большом и наименее заселенном из его островов.

Именно здесь и возник великий миф, ставший символом мексиканской нации: путники увидели сидящего на кактусе-нопале орла со змеей в клюве. Конечно, это было истолковано как предзнаменование Тлалока, указывавшее, что племя достигло наконец «земли обетованной». Там и решили осесть странники и потому в 1325 г. основали селение, превратившееся со временем в величественный Мехико-Теночтитлан. В названиях его, таким образом, были увековечены имена великих вождей — Меши и Теноча. Вместе с тем продолжали жить воспоминания о древнем Астлане, откуда, по преданиям, была принесена память о божестве Уицилопочтли.

Первый век пребывания на озере Тескоко оказался для астеков чрезвычайно трудным. Эти сто лет представляли собой период отчаянной борьбы за выживание. Все это время они вынуждены были подчиняться и выплачивать дань могущественным владыкам Аскапоцалько. Несмотря на столь тягостное положение, общество теночков развивалось, совершенствовало свою социальную структуру, так была создана система 14 кальпулли. Кроме того, молодой народ, стремящийся к лучшей судьбе, с удивительным мужеством и совершенно непостижимым образом достиг поразительных успехов в области материального прогресса. Для установления связи между островом и остальной территорией создавались мощеные дороги-дамбы, пересекавшие озеро. Земледельцы изобрели чудесные чинампы⁷⁰ — плавучие огороды, дававшие населению пищу.

Под предводительством Ицкоатля и его мудрого и энергичного советника Тлакаелеля теночки возглавили крупное восстание обложенных данью племен против угнетателя Аскапоцалько и в конечном счете одержали над ним победу. Говоря современным языком, это была своего рода «война за независимость». Заняв главенствующее положение в долине, теночки решили покорить соседей и перешли к активным военным действиям. Можно себе представить, какой ужас внушали их обсидиановые булавы, круглые щиты и неуемная агрессивность.

Труднее оценить иной, не столь очевидный, аспект захватнической деятельности теночков — ее политическое значение. Благодаря руководству того же Ицкоатля Теночтитлан оказался во главе союза, называемого некоторыми историками Конфедерацией Анауака. Правда, другие исследователи считают, что для подобного утверждения нет исторических оснований. В конфедерацию входили также общины Тескоко и Тлакопана. Таким образом, начиная с первых десятилетий XV в., на втором веку своего существования, мешики создавали и укрепляли то государственное объединение, которое позже получило название Астекской империи.

Ее невероятное могущество было достигнуто благодаря изобретательности и предприимчивости трех тлатоани — Моктекусомы I⁷¹ (1440—1469), Ашаякатля (1469—1481) и Ауисотля (1487—1502). Недолго правивший Тисок (1481—1487) не успел или не сумел проводить политику завоеваний. На предыдущих страницах мы уже рассказали об астекских посланниках, собиравших дань с тотонаков, уастеков, сапотеков, миштеков. Узнали мы и о том, как легионы захватчиков внезапно остановились перед воинами пурепеча, или тарасками. Все эти события разворачивались в те времена, когда португальцы открывали Азорские острова, а Бартоломеу Диаш⁷² огибал южную оконечность Африки.

Последний этап астекской экспансии точно совпадает с путешествиями Колумба. Моктекусома I, Ашаякатль и Ауисотль из Анаука удивительно напоминают своих андских современников — Пачакутпека, Тупак Юпанки и Уайну Капака — хитроумных правителей Тауантинсуйу. Однако было бы неверным считать их просто захватчиками и покорителями более слабых в военном отношении народов — они являлись подлинными государственными деятелями. Уместно было бы применить к ним определение «просвещенные деспоты».

Совершенствование социальной организации и материального прогресса мексиканцев могло осуществиться во многом лишь при наличии у правителя редкого государственного таланта, железной воли, стремления к новому и чувства блестящего исторического предвидения. Немалый вклад в этот исторический подвиг принадлежит Сиукоатлю и Тлакаелелю. При трех тлатоани, начиная с освободителя Ицкоатля и до Ашаякатля, он выполнял функции своего рода «железного канцлера». Этот выдающийся политик умер в начале XVI в., ставшего трагическим для американских индейцев.

После смерти Ауисотля на пост тлатоани был возведен Моктесума Шокойоцин, что в переводе означает «молодой». Чаще его называют Моктекусома II. Он правил в течение 18 лет. 1 июля 1520 г. он был казнен испанцами⁷³.

Неравенство: Пиллис, Масеуалес, Тлатлакотин, Почтеки

Наибольших размеров империя астеков достигла при Ауисотле. В ее состав вошли территории современных штатов Идальго, Веракрус, Мехико, Герреро, Морелос, Пуэбла, Оахака, Табаско, Чьяпас. Некоторым городам-государствам, входившим в империю, удавалось сохранять независимость. Наиболее знаменитым из них благодаря его роли в конкисте считается Тлашкала.

От Керетаро и Гуанахуато на север простирались земли, обитатели которых на карте Клавихеро⁷⁴ назывались «дикие чичимеки и отоми». На западе владения астеков натыкались на неприступную стену — пурепеча в нынешнем штате Мичоакан. На юго-востоке империя достигала наибольшей протяженности, доходя до земель майя на Юкатане и в Гватемале. Однако свое ни с чем не сравнимое влияние культура науа распространила на значительную территорию, доходящую по меньшей мере вплоть до Никарагуа. Но то была, похоже, мирная, а не военная экспансия, и происходила она, видимо, еще в доастекские времена.

Захваченный испанцами Теночтитлан насчитывал около полумиллиона жителей. Помимо Истапалапской дороги с сушей его соединяли еще две дамбы. Одна из них шла к северу — через остров на Тлателолько и далее до Тепейяка. Другая поддерживала сообщение с западным районом Такуба. Величие Теночтитлана стало возможным реконструировать (правда, лишь на макете) благодаря многочисленным описаниям, оставленным теми, кому удалось его увидеть, и в первую очередь Эрнану Кортесу.

Из этих свидетельств мы знаем о дорогах, акведуках, улицах и каналах, по которым осуществлялось интенсивное движение. Во всех направлениях везли и несли продукты, минералы, ткани для удовлетворения нужд населения. В городе насчитывалось множество зданий — храмов, школ, служебных построек. Стена, длина которой достигала 500 м, окружала священный центр города. На огромной площади Тлателолько располагался самый грандиозный из всех многочисленных рынков древней Мексики — тиангис. О его гигантских размерах мы можем судить лишь по одному штриху в описании Берналя Диаса:

«Площадь и множество толпившихся на ней людей — одни покупали, другие продавали. Только шум и гул голосов оттуда был слышен на расстоянии более лиги⁷⁵...» Изумительное зрелище поражало «организованностью, порядком, большими размерами и изобилием людей», даже солдат, которые успели побывать «во многих местах мира, в Константинополе, по всей Италии и в самом Риме».

Однако от всего этого великолепия остался «один лишь прах», как пишет сам Диас. На руинах Теночтитлана был воздвигнут колониальный Мехико, ставший столицей вице-королевства Новая Испания. Но из недр земли все еще появляются следы древнего города. Так, в 1969 г. при строительстве метро рабочие обнаружили статую Кецалькоатля в образе бога Ветра Эхекатля и статую богини Коатликуэ.

Общество астеков делилось на социальные группы — кальпулли. В городе существовали социальные кварталы ремесленников. Над всеми стоял тлакатекутли — «владыка всех людей». Он осуществлял верховную власть — военную, политическую и религиозную, как тлатоани. Его окружала свита государственных чиновников, военных вождей и жрецов. Все они принадлежали к аристократам — пилли («дети господ») и обладали определенными привилегиями, например освобождались от налогов.

Основную часть населения составляли земледельцы и ремесленники — масехуали, или свободные общинники. Ремесленники селились в специальных кварталах — ювелиров, составителей мозаик, камнерезов, мастеров по украшениям из перьев, строителей, гончаров и т. д. Большую группу населения составляли рабы — тлатлакотин, подвергавшиеся принудительному труду. Ими становились военнопленные и преступники, что было характерно не только для древнего Мехико, но и для государства инков.

Почтека — торговцы — занимали обособленное и достаточно высокое положение в обществе. В качестве купцов они перемещались по всей стране, занимались обменом продуктов, а также сбором налогов, причитавшихся с племен, подчиненных тлакатекутли теночков. Свидетельство об этом сохранилось в «Реестре дани» Моктесумы — своеобразном пиктографическом списке. Ныне он хранится в Национальной библиотеке Музея антропологии и истории Мехико. Денег в современном представлении в обществе астеков не существовало, как не было и понятия о наживе. Золото ценилось лишь как предмет роскоши. Единицей обмена на рынке служили драгоценные минералы и плоды какао. Статус почтека поддерживался и благодаря их деятельности «на благо правителя», так как во время постоянных странствий свои прямые обязанности они сочетали со шпионскими, замечает Р. Пинья Чан.

Земля и политическая власть Кальпулли

Экономической основой общества мешиков являлось, безусловно, земледелие. Первостепенное значение, как и у майя и андских народов, имела кукуруза. Но на полях возделывалось и множество других продуктов земледелия, унаследованных мешиками от своих предшественников. Их возделывание и потребление после конкисты быстро стали достоянием всего человечества. Как только испанцы привезли в Старый Свет какао, помидоры, магей, табак и др., эти культуры быстро распространились по другим регионам. Мешики умели прекрасно выращивать многочисленные разновидности хлопка, из которого изготовляли ткани. Они шили изысканные одеяния — ими пользовались представители знати и женщины, о чем с восторгом и подробно повествует Берналь Диас в своей хронике.

Производство осуществлялось силами огромного числа масехуалей, организованных в 20 кальпулли, или кланов, сходных с общинами в поселениях майя или айлью инков. Некоторые авторы полагают, что у астеков существовала разновидность «всеобщего рабства» и что они, как и прочие американские индейцы, придерживались «азиатского способа производства».

Свои выводы эти исследователи основывают на том обстоятельстве, что общественные производственные единицы обрабатывали общественные земли посредством труда, регламентировавшегося и возглавлявшегося специальным начальником — кальпуллеком. В его обязанности входило распределение между семьями земельных участков и продукта производства, предназначенного для содержания не только семьи, но и государственного аппарата — тлатокатлалли и жречества — теопантлалли.

Изначально каждый кальпулли имел собственно главу — кальпуллека, собственное божество и собственного жреца. Во главе общества стоял тлатекутли — верховный вождь или практически монарх в период наивысшего подъема астекской экспансии. Переселявшиеся ранее с места на место кальпулли постепенно обосновывались на определенных, поровну делившихся между ними территориях. Таким образом, земли, предназначавшиеся для обработки, становились собственностью кальпулли, главы которых распределяли участки для возделывания и сбора урожая уже между конкретными семьями.

Семья лишалась права на обработку земли, если в течение двух лет земля оставалась незасеянной. В таком случае кальпулли перераспределял этот участок во владение другого главы семьи. В случае смерти или же болезни владельца земля предоставлялась в пользование его старшего сына, на плечи которого возлагалась и вся ответственность за содержание семьи.

По мере усложнения структуры семьи теночков право на землевладение продолжало определяться системой социальной стратификации. Исследователь П. Кирхгоф в работе «Владение землей в древней Мексике» писал, что различие между пилли и масехуалем начиналось с отношения к земле.

«Пилли был собственником и использовал для обработки рабочую силу, не принадлежавшую ни одному из кальпулли, т. е. тлатлакотин, или рабов. Масехуали же, как известно, пользовались лишь правом сбора урожая с арендованных земель, распределенных между семьями кальпулли. Потому они лишь формально являлись собственниками урожаев и обладателями права наследования. Кроме того, масехуали самостоятельно обрабатывали земли — и для себя, и для общины».

20 кальпулли Теночтитлана были представлены своими кальпуллеками в Высшем совете этого города-государства. Теоретически такой орган власти должен был обладать значительной силой. При этом надо учитывать, что ему придавались различные функции — административные, политические и правовые. Он же распределял земли между кальпулли, устанавливал взносы и налоги на государственные, жреческие и военные нужды, назначал четырех военачальников Теночтитлана. Отношения между членами мешикского общества регулировались обычным, гражданским и уголовным правом.

Четыре военачальника, назначаемые Высшим советом, в соответствии со строгим соблюдением изначального права наследования по мужской линии избирали Верховного правителя — шлатоани. Преемника тщательно выбирали по его достоинствам среди братьев умершего тлатоани, а если таковых не было, то среди его племянников — сыновей братьев. Известно, что в брак тлатоани вступали с женщинами-пилли (аристократками) из других городов-государств. Истоки столь сложной системы династического наследования восходят к избранию Чимальпопоки (Блестящий Щит) после смерти его брата Уицилуитла в 1415 г. Последний тлатоани по имени Куаутемок, казненный Кортесом в 1525 г., был племянником Моктесумы II и внуком Ауисотля.

Культурное наследие долины

На протяжении почти двух тысячелетий — от предков теотиуаканцев до испанского завоевания — долина Мехико была заселена племенами — носителями культуры науа, наследниками которой стали мешики. Очередной победитель воспринимал от побежденного народа язык, религию, науки, искусство, литературу, ремесла и обычаи. Поэтому теотиуаканская и тольтекская космогония и теогония нашли отражение в астекской версии. Мы уже видели, что «астекский календарь», или Каменное Солнце, посредством символов излагает легенду о двух Солнцах или четырех катастрофах, а также о возрождении Пятого Солнца, при котором живем мы, современные люди. Эта религиозная непрерывность космогонии также проявилась и в теогонии. Краткий рассказ о важнейших положениях этой теории проиллюстрирует наш тезис.

Вершину этого пантеона занимала пара прародителей — источник всего сущего, олицетворение женского и мужского начал, Ометекутли и Омесиуатль. От центра исходили в соответствии со странами света четыре сущности, каждая обладала своим цветом. Так, на востоке находился красный владыка Шипе-Тотек; на севере — черный владыка Тескатлипока; на юге — голубой владыка Уицилопочтли; на западе — белый владыка Кецалькоатль. В центре располагался Уеуетеотль — бог Огня, считавшийся самым старым из всей теогонической семьи. Его называли также Шиутекутли, или божество Года. Луну называли Мецтли.

Особое место отводилось маису. Его персонифицированным воплощением был Сентеотль — супруг богини Цветов по имени Шочикецаль. Божеством весны и сельскохозяйственных циклов считался Шипе. Сестра бога Воды Тлалока — Чальчиутликуэ также ассоциировалась с этой субстанцией, как и Чимекоатль — божество, покровительствующее пище и напиткам. Веселого и жизнерадостного покровителя Цветов Шочипилли почитали огородники — возделыватели чинамп. Кроме того, из-за своей связи с Луной он пользовался большим уважением музыкантов, танцоров и игроков в мяч. Великая мать всех богов Коатликуэ выступала в качестве богини плодородия и воплощения Земли.

Сохранились сведения о чрезвычайно важном так называемом Соборе жрецов-астрономов майя, сапотеков, городов побережья Мексиканского залива и Теотиуакана. Он был созван в середине VII в. в местности Шочикалько. Собор представлял собой нечто вроде современного научного международного конгресса, в задачи которого входило упорядочение различных календарных школ. Свидетельством его стали известные стелы и панели, расписанные в честь этого знаменательного события. В месте проведения этого «симпозиума» сохранилось строение, известное под названием «Храм Кецалькоатля». Мы упоминаем об этом событии потому, что до астеков дошел уже сплав научных знаний, выраженный в счете времени, цифровой записи и письме.

Как и все месоамериканские народы, астеки пользовались двумя календарями. Первый — ритуальный, священный, прорицательский — находился на службе посвященных или жрецов и был записан в тоналаматль («книга судеб»). Другой основывался на годичном солнечном цикле, по нему справлялись праздники и церемонии. В первый входило 260 дней, а во второй — 365. Год состоял из 18 месяцев по 20 дней и пяти добавочных дней — немонтеми. 52-летний цикл назывался у астеков шиумольполли. Письмо было пиктографическим. Астеки использовали двадцатиричную систему счета, в которой цифры от единицы до тринадцати записывались сочетанием точек или кружков с черточками. Для передачи чисел 20, 400, 8000 существовали специальные знаки. Записи древних мексиканцев сохранились в их книгах-кодексах.

Среди астеков были выдающиеся архитекторы, инженеры, агрономы, скульпторы, художники, гончары, ювелиры, каменотесы, резчики, мастера по шитью перьями, писцы, музыканты, поэты, актеры, врачи, хирурги и специалисты других профессий. Вместе с тем астеки достигли поразительного совершенства в том, что называют военным искусством. Однако дело не в том, что этим занятиям посвящали себя лишь люди с особым на то призванием. Их столь успешная деятельность стала возможной лишь благодаря дальновидной культурной политике, последовательно нацеленной на сохранение и обогащение тысячелетнего наследия науа, на реализацию и увековечение того, что было создано в самом астекском обществе. Вся эта деятельность была необходима для установления и укрепления в Анауаке его главенствующей позиции. Для проведения в жизнь своей культурной политики мешикское государство выработало целостную педагогическую систему, приспособленную к требованиям общества, и реализовывало на практике широкий план последовательного образования.

Существовала целая система «искусства воспитания и обучения людей» — тлакауапауалицли. О ее массовом и обязательном претворении в жизнь заботились школы, называвшиеся тельпочкалли и кальмекак. Независимо от социального положения все без исключения юноши должны были по исполнении 15 лет поступить в ту или иную школу. Там не существовало классовой дифференциации. Однако в кальмекак определяли предпочтительно детей пилли (аристократов) и мальчиков, выделившихся своими способностями в тельпочкалли, куда, как правило, попадали дети свободных общинников — масехуалей.

«Пипильтины (учителя) выбирали из всех тельпочкалли самых способных учеников и в награду переводили их в собственную школу — кальмекак. Народ, расценивавший это как высокую честь, не замечал причинявшегося ему жестокого кровопускания» —

так образно охарактеризовал этот процесс исследователь Лопес Аустин.

Говоря современным языком, это явление можно было бы назвать «утечкой мозгов» в пользу правящей верхушки. Известно, что кальмекак были центрами, где тламатиниме (мудрецы) обучали вершинам науки науа. И потому «неудивительно, что в основном там обучались дети правителей, знати и богачей».

«Нам точно известно, что в действительности большинство людей из народа — масехуали — по твердо устоявшейся традиции направляли своих сыновей в тельпочкалли, откуда они выходили хорошо обученными воинами», —

пишет Л. Портилья в книге «Философия науа».

Кальмекак являлись центрами высокой специализации, нацеленными на подготовку представителей правящего класса — жрецов, тлатоани, судей, математиков, астрологов, тлакуилов (писцов и толкователей записей в книгах) — одним словом, новых тламатиниме, призванных передавать знания, накопленные предшественниками науа в течение веков.

Преподавались там такие дисциплины, как ораторское искусство и владение правильной и культурной речью — тепилатолли; божественные песнопения, содержавшие основы религии и философии науа; астрология — для ориентации в сложных хронологических и астрономических системах, как, например, в «книге судеб» (тоналаматль), где толковались знаки пророческого календаря из 260 дней; толкование «книг лет» (шиуматль), т. е. истории мешиков; основы морали и права, суровый распорядок общественного и личного поведения. Оба последних предмета входили и в программу тельпочкалли.

Память поколений

Астеки внесли весомый вклад в сокровищницу литературы науа, как, впрочем, и другие народы, обитавшие в Тескоко и Тлашкале. Неискушенный читатель, возможно, отнесется к сведениям о существовании литературы в доколумбовой Америке с достаточной долей скептицизма и недоверия. И он будет прав, если вести речь о литературе в прямом смысле этого слова, имея в виду письменные памятники. Однако не следует забывать, что есть и иные способы выражения, сохранения, передачи и увековечения эмоционального и духовного богатств народа.

До изобретения алфавита, передававшего слова, слоги и звуки посредством знака, задолго до появления книжных издательств люди создали чудесную мнемотехническую систему, позволившую из поколения в поколение без всяких изменений сохранять и передавать литературные тексты. Именно таким путем до нас дошли подлинные памятники литературы — эпические тексты, патриотические песнопения, лирические поэмы, предания, легенды и мифы. Этот феномен нельзя, конечно, считать исключительно американским культурным явлением. Это достояние всех древних культур. Ученый М. Мюллер утверждал, что

«тексты Вед⁷⁶ передавались из уст в уста в течение более двух тысяч лет, причем с такой точностью, что за весь этот период не возникло ни одного сомнительного места».

Можно сказать, что в области литературы существовал «азиатский способ сохранения произведений» — по аналогии со способом производства в экономике.

В Месоамерике такой способ хранения и увековечения литературной, научной и художественной мысли сочетался с бесценной традицией нанесения красочного изображения на бумагу. Иными словами, при помощи «чтения» и интерпретации пиктографических книг (тлакуилос) создавали чисто литературный, тщательно сохранявшийся в неизменном виде текст. Можно предположить, что его своевременно и регулярно обогащали новыми разделами, которые предварительно одобрялись высшими авторитетами в области культурной политики. Как бы то ни было, речь шла именно о «рисованной литературе», а не письменной, если можно так выразиться.

Огромная заслуга в постижении и сохранении такого рода литературы принадлежит А. М. Гарибаю — выдающемуся филологу и знатоку культуры науа. В течение более чем трех десятилетий, до своей смерти в 1967 г., он целиком посвятил себя осуществлению столь величественной задачи. Работы этого известного эссеиста, переводчика и палеографа были объединены в трех объемных томах «Поэзия науа», изданных в Мексике, причем последний том вышел в свет уже после смерти автора. Серию, начатую Гарибаем, продолжили М. Леон Портилья и А. Лопес Аустин.

Гарибай пришел к выводу, что хронисты различных периодов — испанцы, индейцы, метисы — придерживались единого мнения об исключительно важном значении, придававшемся в системе педагогического воспитания астеков коллективному пению и его официальному преподаванию. Благодаря этим хронистам стало известно, что песни исполнялись при огромном стечении публики и почти всегда при обязательном присутствии представителей верховной власти. Лишь иногда выступления происходили стихийно.

Тексты песен, сохранившиеся в народной памяти и передававшиеся в школах молодым поколениям, в первые годы колонизации удалось записать таким этнологам по необходимости, как монах-францисканец Б. де Саагун. Большую помощь ему оказывали так называемые информаторы — индейцы из оставшихся в живых тлакуилос и некоторые старики.

Таким образом текстам удалось дожить до наших дней. Они представляют собой бесценный материал для исследования культурного наследия астеков. Литературные памятники убедительно доказывают, что астекскому обществу не были чужды высокие проявления духа. Потому и кажется пристрастным мнение тех, кто представляет астеков агрессивным, воинственным народом, увлекавшимся лишь жестокими захватами и неслыханными по свирепости религиозными церемониями. Как обычно оказывается в подобных случаях, этот отталкивающий образ был измышлен конкистадорами для оправдания собственных чудовищных бесчинств.

Еще одно разграбленное сокровище: книги

В числе тех, кто спас от исчезновения древние культуры Мексики, в одном ряду с неизвестными архитекторами, скульпторами, художниками и гончарами стоят также заслужившие наше признание и благодарность писцы и толкователи записей — тлакуилы, обладавшие накопленными интеллектуальной и жреческой элитой знаниями, владевшие технологией производства бумаги и росписи книг пиктографическими изображениями. О широком распространении у индейцев рисованных книг очень часто упоминается в хрониках раннего периода конкисты, которые были составлены не только потомками индейской знати, но также испанцами и метисами.

Печально, что фанатизм конкистадоров послужил причиной систематического уничтожения этих книг. Монах-иезуит Клавихеро повествует о том, как миссионеры истребляли «рисунки» индейцев. От него же мы узнаём, что «множество книг, обнаруженных в Тескоко, где находилась главная школа рисования, были свалены в огромную кучу и сожжены». Нечто подобное сделал в Мехико первый епископ колонии — Хуан де Сумаррага-и-Сандоваль.

К счастью, некоторым выдающимся просвещенным отпрыскам семей правителей Теночтитлана и Тескоко удалось сохранить спасенные от костров инквизиции книги. Одним из них был Альварадо Тесосомок — внук Моктесумы II и правнук Ашаякатля, служивший чиновником при колониальном режиме в конце XVI — начале XVII в. На языке науа им были написаны две книги — «Мексиканская хроника» и «Хроника Мешикайотль».

Другим автором был Альба Иштлильшочитль из Тескоко, который примерно в то же время создал «Историю чичимеков». Первый из хронистов сообщает, что «писал свою хронику так, как рассказывали, утверждали и нарисовали нам в своих «пергаментах» те, кто жили в древности — наши деды и бабки, прадеды и прабабки, наши прапрадеды, наши предки». Второй повествует об архивах города Тескоко, в которых имели сведения буквально «обо всем, поскольку этот город был центром всех наук, правил и обычаев, а тескокские правители гордились этим и считали себя законодателями Нового Света».

Вместе с немногочисленными рукописями доколумбова периода до нас дошли и ценнейшие манускрипты XVI в., сведения которых восходят к началу исхода мешиков из Астлана. Они доведены до времени разрушения индейского мира конкистадорами, после чего для коренного населения наступил период рабства. Конечно, со временем пиктографическое искусство отступило перед натиском новых вариантов тех же анналов — хроник, сообщений, астрономических расчетов и генеалогических описаний. Эти документы были выполнены привнесенной испанцами латиницей — индейцы обучались европейскому письму у своих приходских священников или же монахов, способствовавших распространению знаний катехизиса.

То немногое, что сохранилось от книжного наследия периода до конкисты, уже не удалось уберечь от грабежа, предпринятого самим Кортесом в целях розыска образцов индейских книг для отсылки их в 1520 г. ко двору Карла V. С того момента воровство книг приобрело особый размах. П. Мартир де Англерия писал в «Декадах Нового Света»:

«Итак, известно, что эти люди (индейцы Мексики) владеют книгами, многие из которых привезены вместе с прочими подношениями новыми поселенцами из Кулуакана, а также должностными лицами и послами».

Той же участи подверглись и более поздние рукописи. Грабеж не был прекращен даже после установления республиканского строя. В XIX в. и, возможно, в XX в. бесценные во всех отношениях кодексы «эмигрировали» в Европу или США.

Из сохранившихся миштекских кодексов — Нутталь, Бодли, Селден, Виндобоненсис и Коломбино — три находятся в университете Оксфорда, один — в Национальной библиотеке Вены и лишь последний — в Национальном музее антропологии и истории Мехико. Один доиспанский миштекский кодекс хранится в Тулэйнском университете в Новом Орлеане; кодекс Дееса — в Национальном музее антропологии Мехико; кодекс из Ианхуитлана — в Академии искусств Пуэблы. Шесть рукописей из района Чолулы, предположительно науа по происхождению, условно объединены под названием «Группа Борджиа».

Два пребывают в Ватикане, один — в Болонье, еще один — в Ливерпуле; два других — соответственно в Оксфорде и Париже. Из четырех известных рукописей науа периода до конкисты две хранятся в Мехико и две — Бурбонский кодекс и Тоналаматль де Аубин — в Париже. Там же оказались 11 раннеколониальных кодексов науа. Кроме того, три хранятся в Мадриде, два в Ватикане, два во Флоренции, один в Берлине и один в Оксфорде. Лишь семь из них остались в Мексике.

Начатый еще в колониальные времена грабеж с размахом продолжался и во времена республики. Расхищение национального достояния не прекратилось — изменились лишь его формы. Подобная судьба постигла и прочие культурные ценности, особенно археологические памятники. Местным жителям неизвестны те пути, по которым сокровища их письменности, изделия из керамики, каменные стелы, изящные ткани, великолепные ювелирные изделия и многие другие вещи превратились в собственность иностранных частных музеев и библиотек. Ясно лишь одно: необходимо перекрыть эти пути и открыть дороги, по которым похищенные колонизаторами всех мастей культурные ценности смогут вернуться в свои родные места.