Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: n в функции eval() (строка 11 в файле /home/indiansw/public_html/modules/php/php.module(80) : eval()'d code).

МОРСКОЙ ПЕРЕХОД

Берналь Диас дель Кастильо ::: Правдивая история завоевания Новой Испании

испанский корабль с гравюры XVI в. Не производя смотра войска до острова Косумель, Кортес, лишь погрузили лошадей, приказал Педро де Альварадо плыть к северной стороне мыса Санто Антон на хорошем корабле, который назывался "Сан Себастьян", велев пилоту этого судна дожидаться его там, чтобы оттуда, совместно со всеми судами, дойти в сохранности до Косумеля; и отправил гонца к Диего де Ордасу, ранее отплывшему туда [(на мыс Санто Антон - мыс де Гуанигуанико)] для заготовки продовольствия, чтобы и он дожидался его там, где и был - на северной стороне. И в 10-й день1 февраля месяца 1519 года, после того как была прослушана месса, мы отправились в путь вместе с вновь прибывшими кораблями с его южной стороны, со множеством рыцарей [(caballeros)] и солдат, о которых уже было сказано, и двумя суднами с северной стороны; всего же их было 11, вместе с тем кораблем, на котором был Педро де Альварадо с 60 солдатами. И я был вместе с ним, его пилота звали Камачо [де Триана], который, не учитывая приказанного Кортесом, следовал своим путем. Мы прибыли двумя днями раньше Кортеса к Косумелю и встали на якорь в гавани, я уже о ней упоминал прежде, когда рассказывал о Грихальве. А Кортес еще не прибыл со своим флотом по следующей причине: у одного корабля, на котором был капитаном Франсиско де Морла, в то время оторвался руль; и был он снабжен другим рулем с судов, что плыли с Кортесом, и добрались они все благополучно. Вернемся к Педро де Альварадо: по прибытии в ту гавань мы, все солдаты, высадились на землю у одного поселения на Косумеле; но в нем не было ни одного индейца, все убежали, и было приказано тотчас отправиться в другое поселение, которое было в одной легуа оттуда, и также они обратились в бегство, но не успели взять свои пожитки, кур и прочее. Педро де Альварадо разрешил нам взять 40, но не более, кур. А также в одной постройке-святилище идолов взяли мы несколько украшенных старых хлопчатобумажных тканей, несколько шкатулок, где были диадемы, идолы, бусы и кулоны - все из низкопробного золота. Забрали мы также двух индейцев и одну индеанку. И вернулись в поселение, у которого высадились.

аркебуза XVI в. И прибыв туда со всеми кораблями, Кортес первым делом велел заключить в ножные кандалы пилота Камачо, потому что не ожидал в море, как было ему приказано. Затем, узнав, что поселения пусты и что мы нахватали кур и другие вещички из святилища идолов, он дал сильнейшую острастку Педро де Альварадо и нам: угоном людей и отнятием имущества плохо утверждается дело мира. Сейчас же он велел привести пленников, расспросил их через Мельчорехо, другой наш переводчик, Хульянильо, по моим записям, к тому времени уже умер, вернул им все вещи, кроме съеденных уже кур, одарил их и велел привести касиков и остальных жителей. Так это и случилось. На другой же день вернулись все, с женами и детьми, и так доверчиво отнеслись к нам, точно всю жизнь нас знали. Впрочем, Кортес дал строжайший приказ ничем нигде их не обижать. Впервые здесь Кортес проявил свою энергию, и слава Нашему Сеньору [Богу], дело его и здесь, на этом острове, и далее росло и крепло: умел Кортес расположить к миру поселения и народы этих мест.

шлем салад Здесь же, за три дня, что мы были на острове Косумель, произведен был и окончательный подсчет наших сил; оказалось - 508 солдат, не считая маэстре, пилотов и матросов, которых было 100; и 16 жеребцов и кобыл, добрых и хорошо обученных; и 11 кораблей, больших и небольших, вместе с одним как бригантина, который привел с грузом Гинес Нортес; было 32 арбалетчика и 13 аркебузников, и [10]2 бронзовых пушек и 4 фальконета, много пороха и ядер; а то, что касается подсчета арбалетчиков, поскольку я хорошо не помню, - приведен из реляции3. И было приказано Месе, артиллеристу, который так звался, и Бартоломе де Усагре, и Арбенге, и одному каталонцу, - всем артиллеристам, произвести смотр, хорошо вычистив и подготовив, пушек, ядер, пороха и всего остального; и был назначен капитаном артиллерии Франсиско де Ороско, который был солдатом в Италии. Также было приказано двум арбалетчикам, мастерам по изготовлению арбалетов, которых звали Хуан Бенитес и Педро де Гусман, осмотреть все арбалеты, все их части, и тетивы, и натягивающие механизмы, желобки, если нужно поправляя их, и они стреляли из них в мишень; и проверили лошадей, вооружение, запасы и все остальное, так как Кортес в самом деле проявлял великую бдительность во всем.

испанский меч Кортес, ничего не упускающий из своего внимания, позвал меня и еще бискайца Мартина Рамоса, другого участника экспедиции Франсиско Эрнандеса де Кордовы, и стал расспрашивать, что, по нашему мнению, подразумевали индейцы на побережье Кампече, когда произносили свое: Castilan, castilan. Мы снова ему рассказали все подробно, и он заявил: "Думаю, что среди них жили или живут испанцы; нужно бы спросить у касиков Косумеля". Так и сделали, с помощью Мельчорехо. Оказалось, что действительно, рядом, через узкий пролив, в глубине страны, в двух днях пути от побережья, имеются у каких-то касиков в положении рабов два испанца4. Кортес сейчас же написал им письма на бумаге, которую они называют amales5, присоединив, по указанию касиков, разные вещи для выкупа, и это понесли два торговца-индейца с Косумеля, щедро одаренные. Вместе с ними отправил он и капитана Диего де Ордаса с 20 арбалетчиками и аркебузниками, на двух небольших судах, повелев в течение 8 дней ждать на мысе Коточе, поскольку та местность в глубине страны,- где был один пленник, находилась в 4 легуа от этого мыса, а местность, где, предполагалось, был другой, - еще дальше.

бой конкистадоров со старинного рисунка Индейцы скоро разыскали обоих несчастных, но лишь один из них, которого звали Херонимо де Агиляр, пошел к своему господину, касику, передал ему свой выкуп и был отпущен; другой же, в поселении, расположенном в 5 легуа от первого, его звали Гонсало Герреро, несмотря на то что прочел письма Кортеса и на все уговоры товарища, так и остался у индейцев, ответив: "Брат Агиляр, я женат и у меня трое детей, здесь я касик и военачальник, когда бывает война; идите с Богом, у меня теперь изрезано лицо и проколоты уши, как отнесутся ко мне прибывшие испанцы, когда увидят меня в таком виде?! Я ведь уже нагляделся на моих братьев по вере, столь "смиренных". Жизнь вашу, которую устроили, я помню по юным годам, так что скажи зовущим, что здесь мои братья, моя семья и моя земля". И индеанка, жена Гонсало, сказала на своем языке очень сердито: "Как посмел этот раб прийти и звать уйти моего мужа; пусть уходит и никогда больше не ведет таких разговоров". А спасенный испанец сказал Гонсало, что нехорошо христианину из-за индеанки потерять свою душу; и был этот Гонсало Герреро моряком, уроженцем Палоса. Когда же Херонимо де Агиляр вместе с индейцами прибыл на Коточе, то Ордаса уже не было! Прождав приказанных 8 дней и еще один, он уплыл обратно. Сильно разгневался Кортес, тем более что в лагере были и другие неприятности. Так, один солдат, которого звали Беррио, обвинил несколько матросов, которых звали Пеньяте уроженцев Гибралеона [в Испании], что они у него украли некоторое количество свиного сала, те отрицали, а Кортес, приводя к присяге этих матросов, что они клянутся не ложно, заставил их сознаться в краже; виновных в краже свиного сала было семеро, и Кортес, несмотря на заступничество некоторых капитанов, четверых из них велел тотчас бичевать.
Эрнан Кортес получает в дар золотые изделия и 20 молодых женщин Остров Косумель был как бы местом паломничества для всей округи: из Юкатана отправлялись сюда целые толпы индейцев, чтобы принести жертву в местном святилище, где было несколько очень уродливых идолов, и послушать, что скажет старый индеец жрец, служивший тем идолам, говоривший какие то черные проповеди. Кортес расспросил Мельчорехо о содержании этих речей, оказалось, что нет в ни ничего, кроме проповеди всяческих скверн. Тогда Кортес велел собрать знатнейших жителей, а также раpas [(жрецов)], и сам лично обратился к ним с речью, с помощью нашего переводчика, что пора-де отказаться им от своих идолов, ибо те не божества, а бесы, которые их здесь морочат, а на том свете прямо поведут в ад с его муками; пусть лучше заменят идолов крестом и изображением Нашей Сеньоры [Девы Санта Марии] - это им поможет всячески, даст изобилие плодов, мир и покой, а также и жизнь вечную Так и многое еще иное, столь же прекрасное, рассказал Кортес о святой нашей вере. A papa вместе с касиками ответили, что не хотят отказаться, ибо это - божества их отцов, и божества хорошие; смотрите дескать, как бы вам не поплатиться, когда вы выйдете в открытое море. Не испугался Кортес этих угроз а, наоборот, разгневался сильней: идолы были сброшены с алтарей и разбиты вдребезги. Затем индейцы каменщики должны были построить новый, очень красивый алтарь, на который и было поставлено изображение Нашей Сеньоры [Девы Санта Марии], а двое наших плотников, Алонсо Яньес и Альваро Лопес, соорудили великолепный новый крест. Наш священник, которого звали Хуан Диас, отслужил мессу, а касики, которых называли на острове Косумеле calachiones6, так же, как я раньше уже сообщил, и на Чампотоне, и тот жрец и все индейцы с большим вниманием присматривались ко всему.

орудия XV в. Согласно приказу Кортеса, суда были распределены между капитанами следующим образом: Кортес взял главный корабль7; Педро де Альварадо со своими братьями - хорошее судно, которое называлось "Сан Себастьян", а Алонсо Эрнандес Пуэрто Карреро - другое; Франсиско де Монтехо - иной хороший корабль, Кристобаль де Олид - другой; Диего де Ордас - иное [судно], а Хуан Веласкес де Леон - другое, Хуан де Эскаланте - иной [корабль], Франсиско де Морла - другой; и Эскобар "Паж" - иное судно; а меньшее, как бригантина - Гинее Нортес. И на каждом судне был свой пилот, а старшим пилотом - Антон де Аламинос. За несколько дней до марта месяца 1519 года мы вышли в море, перед этим Кортес велел касикам и papas весьма и весьма беречь изображение Нашей Сеньоры [Девы Санта Марии] и крест и украшать их свежими ветками. Но вскоре нам пришлось вернуться, ибо один из кораблей, который был Хуана де Эскаланте, груженный как раз нашим хлебом из кассавы, стал давать тревожные сигналы. Кортес очень обеспокоился и приказал пилоту Аламиносу дать сигнал всем судам возвращаться к Косумелю; все корабли вместе с поврежденным судном счастливо добрались до Косумеля. Индейцы прекрасно помогали при перегрузке, а также при исправлении корабля, а изображение Нашей Сеньоры и крест были не только целы и невредимы, но их еще тщательно окуривали. Лишь через четыре дня мы могли опять двинуться в путь, и за это время к нам примкнул тот испанец, плененный индейцами, которого звали Агиляр.

шлем морион А случилось это так. Узнав от индейцев, что наши суда вернулись к Косумелю, этот испанец, возблагодарив Бога, вместе с двумя индейцами, что доставили письма и выкуп, нанял лодку с шестью индейцами-гребцами; и благополучно отплыв от той земли, переплыл узкий пролив в 4 легуа и прибыл на остров Косумель. Их приближение увидели с берега наши солдаты, отправившиеся на охоту, и сейчас же доложили Кортесу о прибытии большой лодки, такой же, как была у поселения на мысе Коточе. И приказал Кортес Андресу де Тапии и 2 солдатам отправиться посмотреть вместе с нашими индейцами, в открытую, на больших лодках. А Андрес де Тапия, увидев индейцев, поскольку Агиляра никак нельзя было отличить от индейцев, послал с этим сообщением одного солдата к Кортесу вместе с 7 индейцами с Косумеля в лодке. Потом они высадились на берег и испанец тяжело и неуверенно выговорил: "Бог, Санта Мария и Севилья", - тогда поняли, кто он; и другой солдат, что был с Тапией, стремглав понесся в лодке, к Кортесу, надеясь за эту радостную весть получить изрядный подарок. Но вот их всех привели. Где же наш земляк? Никто его не мог признать, ибо его и без того темная кожа стала совсем как у индейцев, волосы его были острижены, как у местных рабов, на плече он нес, как и индейцы, весло, а одежда, какая-то рвань, покрывала его столь же мало, как и остальных. Не признал его и Кортес, пока тот не вышел, преклонившись пред ним совсем по-индейски. Щедро его одарили одеждой и всем необходимым, а затем он должен был рассказать о своих похождениях. Говорил он, все еще путая испанские слова с индейскими. И он сказал, что зовут его Херонимо де Агиляр, что он уроженец Эсихи8 и у него был молитвенник; лет восемь тому назад они уцелели после кораблекрушения, он сам и другие 15 мужчин и 2 женщины, которые отплыли с Энкисо и Вальдивией из Дарьена к острову Санто Доминго, когда были беспорядки и распри9, и сказал он, что на том корабле везли 10 000 золотых песо и судебные дела одних против других, и это судно, на котором он плыл, и напоролось на [рифы] "Скорпионы"10 и затонуло; и ему с товарищами и 2 женщинами пришлось спасаться на лодке этого судна, они хотели добраться до острова Куба или Ямайки, но потеряли направление, и море выбросило их на эти берега, где их взяли в плен и поделили между calachiones. Большинство было принесено в жертву идолам, другие, в том числе обе женщины, умерли с горя. Сам он, Агиляр, совсем изнемогший от растирания зерен между двумя камнями, тоже предназначен был для жертвоприношения, но однажды ночью сбежал и попал к дальнему касику, где и остался рабом. В живых сейчас лишь еще Гонсало Герреро, который, однако, отказался вернуться к своим.

карта городов-государств юкатанских майя 16 в. И ему сказал Кортес, что он будет отличен и вознагражден, и расспрашивал его о землях и поселениях. Агиляр же отвечал, что знает немного, ибо в качестве раба жил лишь на одном месте и мало что видел. А когда расспрашивал о Гонсало Герреро, то он сказал, что тот женился и у него трое детей, а сам он стал совсем индейцем - пронзил себе уши и нижнюю губу, изрезал щеки, раскрашивает лицо и тело, а был он моряком из Палоса, и еще, что Герреро - силен и пользуется большим уважением, особенно в минуту опасности, так он, больше года тому назад, когда на мысе Коточе появился капитан с тремя судами (это было, когда мы прибыли с Франсиско Эрнандесом де Кордовой), стал как бы военачальником, советовал не мириться и дать пришельцам военный отпор, что и было сделано вместе с касиком того большого поселения, о чем я уже сообщил, рассказывая о Франсиско Эрнандесе де Кордове. Зато язык индейцев Агиляр знал в совершенстве, чем очаровал жителей Косумеля, которые верили ему больше, нежели Кортесу, и Агиляр советовал им всегда чтить с благоговением святое изображение Нашей Сеньоры [Девы Санта Марии] и крест, за это им будет много благ. И касики по совету Агиляра испросили у Кортеса охранное письмо, чтобы другие испанцы, если они придут, не грабили их. Исправив повреждения, мы направились - это было 4 марта 1519 года11 - прямо к реке Грихальва. Особых приключений не было. Погода, если не считать одной бурной ночи да сильных противных ветров, все время была хороша. Флот наш поэтому шел дружно, и когда какой-либо корабль отставал или пропадал, его немедленно отыскивали, часто в том самом месте, какое указывал наш старший пилот, часто упоминаемый Аламинос. Итак, в один из дней, спустив 2 лодки на воду, мы высадились на берег с пилотом и капитаном Франсиско де Луго, а там были маисовые поля и солеварни, и находились 4 cues [(пирамиды храмов)], так назывались эти дома идолов, наполненные колоссальными, в основном женскими, изваяниями, потому мы и дали название - мыс Женщин12; Агиляр при этом заметил, что отсюда до его прежнего господина - рукой подать, да недалеко и до Гонсало Герреро, и что местное население имеет кое-какое золото, и что он готов нам служить проводником. Но Кортес лишь улыбнулся, сказав, что отправились мы не за пустяками, а надеясь послужить Богу и королю.

такими изображали майя божеств преисподней Не остановились мы и в гавани Бока де Терминос, куда Кортес послал лишь быстроходное судно капитана Эскобара, чтобы выведать - удобно ли место, как это и оказалось в действительности, для основания колонии. Кстати, здесь к нам пристала и наша гончая собака, та, что осталась, когда тут был Грихальва, она стала жирной и лоснящейся и была весьма обрадована нашим появлением.

Не могли мы из-за ветра остановиться и на побережье у поселения Чампотон, где так сильно побиты были и Франсиско Эрнандес де Кордова, и Грихальва. Кортес намеревался здешним жителям преподать неплохой урок, да и многие из нас горели желанием мести. Но ждать попутного ветра было некогда, и мы поспешили дальше; проплыв три дня, мы прибыли к реке Грихальва.

Итак, в 12 день13 месяца марта 1519 года мы подошли к реке Грихальва, она же река Табаско. Немало мы удивились, что весь берег был покрыт вооруженными, - больше 28 000. Оказывается, что индейцы из Чампотона, из Ласаро и из других поселений, глумились над жителями могучего Табаско, что они нас при Грихальве встретили подарками, а не копьями. Напрасно поэтому Агиляр, хорошо понимавший их язык, уверял их calachionis, что мы пришли с миром и добрыми намерениями, и готовы их одарить из своих припасов. В ответ они требовали лишь, чтобы мы не высаживались, иначе они нас всех перебьют.

Так как более крупные суда, как мы уже знали, не могли войти в устье, Кортес велел им стать на рейде, и мы высадились на лодках и небольших судах. На следующий день Кортес разделил войско надвое: капитан Алонсо де Авила с сотней солдат, среди них 10 арбалетчиков, должен был пойти в обход и, в случае сражения, напасть на врага с тыла; Кортес же с остальными, на лодках и небольших судах, стал подниматься вверх по реке к тому же поселению, к которому направлялся Алонсо де Авила.

Индейцы усеяли оба берега реки, всюду сновали их лодки с вооруженными воинами, отовсюду неслись звуки труб, раковин и небольших барабанов. Мы подошли совсем близко, но Кортес не велел еще стрелять из арбалетов, аркебуз и пушек, ибо хотел все выполнить по форме, чтобы не могли нас упрекнуть. Посему выступил королевский эскривано14 Диего де Годой, который с помощью переводчика Агиляра торжественно объявил, чтобы они дали нам беспрепятственно набрать свежей воды, а кстати сообщил им самое главное о Боге и Его Величестве и что, если они нас атакуют, вина за убийство падет на них. Но индейцы остались при своем и, по сигналам своих барабанов, окружив нас бесчисленным множеством лодок, сомкнутой массой двинулись вперед, обрушив на нас ливень из стрел. Много мы получили ран, и трудно было сражаться, ибо зачастую мы стояли по пояс в воде, а дно было илистое или скользкое. Сам Кортес при этом потерял одну свою альпаргату15, которая застряла в донной глине. Но вот стало мельче, а там мы, как капитаны, так и солдаты, и совсем вышли на берег и с именем сеньора Сантьяго так обрушились на врага, что опрокинули его. Впрочем, он не бежал, а засел невдалеке в свежеустроенных засеках, а когда мы его выбили и оттуда, битва продвинулась к самому поселению, где каждая улица была забаррикадирована. Тут-то и ударил на них Алонсо де Авила с другой стороны, враг дрогнул, но все же отошел в порядке. Хорошо они бились со своими деревянными пиками, концы которых были закалены на огне! Хорошо и стреляли из луков и метали дротики!

Овладев городом, в котором был большой внутренний двор, где было несколько помещений и залов заседаний и три здания их идолов, Кортес по всей форме, как то полагалось, объявил страну сию владением нашего государя. Мечом своим он трижды ударил о большое дерево - сейбу, росшее в том дворе у этих cues [(пирамид храмов)], причем громогласно заявил, что мечом и щитом и всей своей мощью он готов защитить новое владение против всякого, кто будет его оспаривать, а мы все громко свидетельствовали правильность акта16 и принесли клятву помочь ему всегда и всюду. Королевский эскривано все это чистенько записал в протокол. Сторонники Диего Веласкеса, впрочем, были недовольны, так как о нем не было сказано ни слова. Всего в битве мы имели четырнадцать раненых, и сам я получил стрелу в бедро; убитых индейцев на поле сражения осталось восемнадцать.

Ночь провели мы в совершенно пустом поселении, а на следующее утро Кортес приказал капитану Педро де Альварадо со 100 солдатами, из них - 15 арбалетчиков и аркебузников, отправиться на разведку в глубь страны, но не дальше двух легуа, а переводчиком у него должен был быть Мельчорехо, но... его нигде не нашли. Зато заметили его платье, развешанное на опушке леса. Измена эта сильно разгневала Кортеса, тем более что беглец мог сообщить врагу о многих наших слабостях. Также Кортес приказал капитану Франсиско де Луго идти в другую сторону со 100 солдатами и 12 арбалетчиками и аркебузниками, и тоже не дальше двух легуа, и к ночи вернуться в лагерь. А когда Франсиско де Луго отошел менее чем на одну легуа от нашего лагеря, он наткнулся на большие отряды и роты индейцев - с луками, копьями и щитами, барабанами и украшенных плюмажами; увидев отряд наших солдат, они окружили их со всех сторон и начали обстреливать стрелами столь искусно, что нашим было тяжело защищаться от такого множества индейцев, а те метали еще много дротиков с обожженными остриями и камней пращами, как град обрушивая на наших, и сражались индейцы двуручными мечами со вставленными остриями; но Франсиско де Луго со своими солдатами хорошо сражался с ними, и, как было уговорено еще в лагере, был послан гонец к Кортесу, один индеец с Кубы, отлично бегающий и ловкий, с просьбой прийти на помощь; а пока все люди Франсиско де Луго, и арбалетчики и аркебузники, с большой слаженностью отбивались от отрядов врага.

И в момент такой большой опасности подоспел отряд Педро де Альварадо, направляемый Богом, повернувший с дороги, так как услышал выстрелы аркебуз и сильный шум от барабанов и труб, и вопли и свист индейцев. И когда Кортес выслушал того индейца с Кубы, он из лагеря стремительно прибыл на выручку; и произошло это меньше чем в пол-легуа от лагеря. У нас погибли двое солдат из отряда Франсиско де Луго и восемь было ранено, а у Педро де Альварадо было ранено трое; правда, индейцы потеряли пятнадцать убитыми, а трое, из них один знатный, попали в плен. Когда Агиляр опросил их, почему они так осмелели, те ответили, что ночью к ним перебежал Мельчорехо и посоветовал не прекращать атак ни днем, ни ночью, ибо нас мало и мы в конце концов будем, наверное, уничтожены. Итак, опасения Кортеса относительно изменника сбылись полностью! Одного из пленных мы отослали с подарками и предложением мира. Но он не вернулся, и ответа не было. Зато от двух остальных мы узнали, что еще накануне совет касиков всех поселений этой провинции решил напасть на наш лагерь на другой день.

Кортес поэтому приготовился к битве, в которой участвовать должны были все, даже и раненые. Свезли на берег и наших коней. После долгого морского пути они плохо себя чувствовали, неловко и неуверенно выступали, но уже к следующему дню вполне оправились и приобрели прежнюю силу и ловкость. Кортес отобрал для боя 13 лошадей; перечислю имена всадников: Кортес, Кристобаль де Олид, Педро де Альварадо, Алонсо Эрнандес Пуэрто Карреро, Хуан де Эскаланте, Франсиско де Монтехо, Алонсо де Авила (ему передали коня, которым совместно владели Ортис "Музыкант" и Бартоломе Гарсия, поскольку из них ни один не был хорошим наездником), Хуан Веласкес де Леон, Франсиско де Морла, Ларес - отличный наездник (представляю так потому, что с нами был и другой Ларес); и Гонсало Домингес - наилучший кавалерист, Морон из Баямо и Педро Гонсалес де Трухильо. Сам Кортес встал во главе этих рыцарей - нашей конницы. А артиллерией приказал заведовать Месе, который был лучшим артиллеристом, и приказал возглавить всех наших солдат, арбалетчиков и аркебузников Диего де Ордасу, прекрасному знатоку пешего строя.

Рано утром другого дня, то был день Нашей Сеньоры [Девы Санта Марии] в марте17, прослушав мессу, которую отслужил фрай Бартоломе де Ольмедо, мы, в боевом порядке, с нашим альфересом [(знаменосцем)] Антонио де Вильярроелем (мужем Исабель де Охеды, который потом заменил в своем имени - Вильярроел, и стал называться Антонио Серрано де Кардона), двинулись вперед, к тому месту, где перед этим сражались Франсиско де Луго и Педро де Альварадо, к поселению Сентла [(Centla)], в той же провинции Табаско, в одной легуа от нашего расположения, где скучились враги. Произошла битва, настоящая битва, одна из самых страшных на моей памяти.

Итак двигаясь, мы встретили отряды врагов, идущих нам навстречу; Кортес с конницей шел в обход. У индейцев были большие плюмажи, барабаны и трубы, а лица красные, белые и черные, и были у них большие луки и стрелы, копья и щиты, мечи же, как двуручные, множество пращей и камней, дротиков, обожженных на огне, и каждый индеец был в стеганом хлопчатобумажном доспехе. Число неприятеля было так велико, что на каждого из нас приходилось сотни по три, и все окрестные поля кишели людьми. Как бешеные псы, набросились они на нас, и с первого же натиска 70 человек у нас было ранено, а один из наших [Салданья] пал мертвый, пронзенный стрелой в ухо. Впрочем, и мы изрядно отбивались, и стреляя из аркебуз и арбалетов, и холодным оружием, так что враг несколько отошел, предполагая, что мы его достичь не сможем, а он нас будет расстреливать неустанно. Но наш Меса взял их отлично на прицел, и артиллерия могла бить по ним, сколько душе угодно. Тем не менее они не дрогнули, и как я ни советовал произвести атаку, зная по опыту, что им не выдержать наших клинков, Диего де Ордас все медлил...

Никогда не забуду адского шума, свиста и крика при каждом нашем выстреле; буду всегда помнить, как они с заклинаниями бросали вверх землю и солому и как вопили: Alala, Alala; как они делали вид, что не замечают своих потерь. Таким образом Кортесу удалось с конницей подойти незаметно. И вот он, наконец, ударил с тыла, и маленький отряд его произвел чудеса, тем более что и мы перешли в наступление. Никогда еще индейцы не видели лошадей, и показалось им, что конь и всадник - одно существо, могучее и беспощадное. Вот тут-то они и дрогнули, но и то не побежали, а отошли к далеким холмам.

А долго мы ждали Кортеса, поскольку он был задержан то топкими местами, то боем с другими отрядами, И было ранено три рыцаря и пять лошадей. С великой радостью бросились мы на землю, в тень, чтобы немного успокоиться и отдохнуть, затем все вместе возблагодарили Бога за победу. Был, как я уже сказал, день Нашей Сеньоры в марте, и вот назвали мы этот городок Санта Мария де ла Виктория18. Лишь потом принялись мы за перевязки ран: людям пришлось их соорудить из платков; лошадей мы пользовали жиром, вытопленным из тел павших индейцев. Много их пало; более 800 покрывали поле битвы, и среди них многие еще подавали признаки жизни. Большинство погибло от наших мечей и копий, многие от артиллерии, аркебуз и арбалетов; но больше всего поработала конница. Пятерых индейцев мы захватили живьем, среди них двух военачальников. Голодные и измученные, вернулись мы в лагерь, похоронили наших двух убитых (еще другой был сражен наповал стрелой в горло), выставили сторожевую охрану, поели, а затем завалились спать. Такова была первая битва Кортеса в Новой Испании, и длилась она более часа.

Иначе она описана у Франсиско Лопеса де Гомары. По его словам, вместе с Кортесом, и даже раньше его, прискакал не Франсиско де Морла на своем коне, а сами святые апостолы - сеньор Сантьяго и сеньор Сан Педро. Конечно, все наши победы исходили от Нашего Сеньора Иисуса Христа, да иначе нам бы несдобровать, ведь, брось каждый из врагов лишь по горсти земли на нас, мы были бы похоронены под земляным холмом. Конечно, милость Нашего Сеньора все время поддерживала нас, и возможно, что посланы были, как говорит Гомара, сами славные апостолы - сеньор Сантьяго и сеньор Сан Педро. Возможно, что я, великий грешник, не сподобился узреть апостолов и видел лишь Франсиско де Морлу на его темно-гнедом жеребце. Но почему же никто другой из нас, участников, не приметил этого! Неужели мы, ввиду чуда, не построили бы храм, да и городок назвали бы Сантьяго де ла Виктория или Сан Педро де ла Виктория, как назвали его - Санта Мария де ла Виктория. Но дело было не так. Не мы плохие христиане, а Гомара - плохой писака.

Долго обрабатывал 5 наших пленных индейцев, в том числе 2 военачальников, Агиляр, разъясняя им, почему мы, победители, хотим мира. Наконец, двоих из них можно было послать к касикам того поселения. Что они сказали, мы не знаем, но вскоре присланы были 15 рабов в драной одежде и с измазанными лицами, принесшие кур, печеную рыбу и маисовый хлеб. Кортес принял их милостиво, но Агиляр был недоволен: зачем рабы, а не знатные, если уже хотят мира, а не войны. Тем не менее с ними ласково обошлись и отпустили с подарками.

Вот тогда на следующий день прибыли уже 30 знатных индейцев в хороших одеждах с множеством припасов, прося о разрешении собрать и сжечь павших, чтобы они не заражали воздух и чтобы их не растащило зверье. О мирных переговорах они не хотели толковать, так как в их большом совете всех знатных и сеньоров всех поселений дело это еще не решено. Вот тут-то Кортес, не упускавший из виду ни одной полезной мелочи, сыграл следующую штуку. Помня, какой ужас объял индейцев при виде коней, и предполагая, что они думают, будто и кони, и пушки сами ведут с ними борьбу, Кортес хотел в них укрепить это мнение. Заранее велел он поставить в определенном месте самую большую нашу пушку и зарядить ее двойной порцией пороха и увесистым ядром, а также тайком поместить кобылу Хуана Седеньо, проведя несколько раз подле нее жеребца Ортиса "Музыканта", очень горячего. Когда опять уже в полдень пришло 40 индейцев, все касики, в богатых одеждах, и с многими поклонами, Кортес принял их с нахмуренным челом, заявляя, что терпение наше истощается, что лишь с трудом он смог удержать своих от полного истребления всех здешних жителей, что особенно трудно удержать неистовых tepuzques19 (так индейцы назвали пушку на своем языке, - tepuzque) и столь же грозных лошадей. И в этот же момент, по тайному знаку Кортеса, грянул громоподобный выстрел, и ядро со свистом понеслось по побережью, срывая верхушки песчаных дюн. Испугались касики и уверовали, что слова Кортеса - сущая правда. А когда в это же время подведен был жеребец и, учуяв спрятанную подругу, громко заржал, стал дыбиться и рваться вперед к палатке, где стояли касики, они убеждены были, что он рвется именно к ним, и испугались еще пуще. Кортес сам усмирил коня, а затем успокоил и касиков. Они ушли с уверением, что завтра же придут в полном составе и с подарками.

Действительно, на другой день, рано утром, это был 15-й день20 месяца марта 1519 года, явилось множество касиков и знатных со всего Табаско. Приблизились они с большим почтением, неся подарки из золота: 4 диадемы, несколько ящериц, две собачки с торчащими ушами, 5 уток, 2 изображения лиц индейцев и другое. Количество точно не помню, но оно было невелико, да ведь мы теперь отлично знаем, что вся эта провинция небогата металлом. Зато привели они с собой 20 молодых женщин и среди них исключительную красавицу, дочь могущественного касика Пайналы21, претерпевшую много бед, ту самую, которая по принятии христианства получила имя донья Марина. Кортес ласково принял подарки, но заявил, что приятнее всего для него, если они распорядятся, чтобы все жители, с женами и детьми в двухдневный срок вернулись на прежние места. Вот тогда он поверит, что они истинно хотят мира. Действительно, скоро все вернулись на свои пепелища. Даже больше: когда Кортес пожелал, чтобы они отстали от своих идолов и человеческих жертв, и, через Агиляра, рассказал им о нашей святой вере, о едином истинном Боге и преподал им, как стать христианами, они охотно согласились. Показал он им при этом изображение Нашей Сеньоры Девы Санта Марии с бесценным ее Сыном на руках и объяснил, что это Матерь Нашего Сеньора Бога и что этому святому изображению мы и поклоняемся. Касики же ответили, что великая tececiguata22, то есть великая сеньора, на их языке, очень им нравится, и они охотно оставят ее у себя. Вот тогда и был воздвигнут алтарь для нее, а наши плотники, Алонсо Яньес и Альваро Лопес, изготовили еще высокий красивый крест. Узнав из разговоров с касиками, что причиной трижды возобновленных военных действий было не только глумление касиков Чампотона, но и науськивание нашего беглого переводчика-индейца, Кортес потребовал его выдачи. Они же ответили, что он пропал и нигде его нельзя сыскать. Но это было не так: бедняга здорово поплатился за свои советы - после неудачной битвы его схватили и принесли в жертву идолам. На вопрос же, откуда у них берется золото, они указывали на закат, произнося все время "Culua" и "Mexico", значения которых мы тогда еще не понимали.

По сооружении алтаря со святым изображением Нашей Сеньоры и креста, отслужена была торжественная месса падре фрай Бартоломе де Ольмедо, на которой присутствовали все касики и знатные. Тогда же мы, с великим церемониалом, переименовали городок этот в Санта Мария де ла Виктория. И тогда же монах [Бартоломе де Ольмедо] с помощью переводчика Агиляра произнес прекрасную речь об утешениях нашей святой веры и о мерзостях язычества, после чего все 20 подаренных нам женщин и были крещены. Это были первые христиане в самой Новой Испании, и Кортес разделил их между капитанами. Донья Марина, самая красивая, умная и расторопная из всех, досталась Алонсо Эрнандесу Пуэрто Карреро, славному и знатному рыцарю, двоюродному брату графа де Медельина, когда же впоследствии он отбыл в Испанию, сам Кортес взял ее к себе, и их сын, дон Мартин Кортес, был потом командором Сантьяго23. Но и до того Кортес всюду брал ее с собой в качестве удивительной переводчицы, и выла она нам верным товарищем во всех войнах и походах, настоящим даром Бога в нашем тяжелом деле; многое удалось нам свершить только при ее помощи. Понятно, что она имела громадное влияние, самое громадное во всей Новой Испании, и с индейцами могла делать, что хотела.

Еще пять дней пробыли мы здесь, и все это время Кортес поучал касиков насчет величия нашей родины и ее государя. И пожелали они все стать верными вассалами; и это были первые подданные Его Величества в Новой Испании.

Справив Вход Господень в Иерусалим24, мы на следующий день вышли в море, следуя по прежнему пути Грихальвы, причем мы, уже бывшие здесь, рассказывали Кортесу про ла Рамблу, Тоналу, которую мы назвали Санто Антон, большую реку Коацакоалькос, снежные горы, про реку Флажков, где мы тогда получили золота на 16 000 песо, про острова Белый и Зеленый, остров Жертвоприношений, где мы вместе с Грихальвой обнаружили алтари и индейцев, принесенных в жертву; Нигде мы не останавливались, и уже в Святой Великий четверг25, около полудня, мы благополучно подошли к Сан Хуану де Улуа. Помню я, как один рыцарь, которого звали Алонсо Пуэрто Карреро, сказал Кортесу: "Сеньор, то что Вам рассказали эти рыцари, посетившие уже два раза эти земли, схоже по-моему [со словами]:

Опыт Франции - Гора судеб;
Опыт Париса - город;
Опыт вод [реки] Дуэро – течь и отдать себя в море.

Замечу, что это богатые земли, и знаю, мы будем ими владеть". Затем, Кортес, хорошо зная, к чему приводят такие самоуверенные речи, ответил: "Коль Бог не обделит счастьем наше оружие, как паладина Рольдана [(Роланда)], то с Вашей и других рыцарей помощью завладеем, это я точно знаю". Нельзя забыть или пропустить этот [разговор]. И был он во время перехода, и Кортес не входил в реку Альварадо, как это сообщает Гомара.

Следует еще сказать о донье Марине. Ее отец и мать были сеньорами и касиками поселения, которое называлось Пайнала, и других подчиненных ему поселений. Но отец ее умер, когда она была маленькой, а мать ее жила с другим касиком-сожителем и родила сына, и, желая, чтобы ее сын унаследовал то, что по отцу принадлежало донье Марине, она ночью отдала нескольким индейцам из Шикаланко26 маленькую донью Марину, но этого никто не знал, так как в эту ночь умерла дочка одной индеанки-рабыни, а мать доньи Марины распустила слух, что умерла ее дочь. Таким образом донья Марина попала в Шикаланко, а оттуда - в Табаско и уже позже - к Кортесу. Позднее, в 1523 году, после завоевания Мешико и других провинций, мать доньи Марины со своим сыном стали христианами и звались - Мартой и Ласаро.

Донья Марина знала язык Коацакоалькоса, который был мешикским, и знала другой язык - табаскский, как и Херонимо де Агиляр, знавший язык юкатанский и табаскский - это был один язык; и вначале было так: она переводила Агиляру, а тот Кортесу, и обратно.


Примечания:
1 Эрнан Кортес отплыл из Гаваны (Сан Кристобаль де ла Гавана), располагавшейся на южном побережье острова Куба, 10 февраля 1519 г. (по старому стилю, а по новому - 20 февраля 1519 г.) к мысу Санто Антон. От мыса Санто Антон войско Кортеса отплыло 18 февраля 1519г. (пост, ст., а по н. ст.-28 февраля 1519 г.) к острову Косумель.

2 Лакуна в тексте оригинала Берналя Диаса; количество бронзовых пушек указано согласно их числу, сообщенному Берналем Диасом ранее (см. стр. 43 в главе "СНАРЯЖЕНИЕ КОРТЕСА"). В войске Кортеса было более 200 вспомогательных воинов-индейцев с Кубы.

3 То есть из пересказа утерянного первого письма-реляции Эрнана Кортеса императору Карлу V у Франсиско Лопеса де Гомары в "Истории завоевания Мешико".

4 На положении раба из двух испанцев был лишь один - Херонимо де Агиляр.

5 Amales (от науа amatl - аматль) - бумага, изготовленная из агавы (хенекена, магея).

6 См. прим. 54 к главе "ОТКРЫТИЕ ЮКАТАНА".

7 ...главный корабль - "Санта Роса" (Santa Rosa).

8 Эсиха (Ecija) - город на юге Испании (провинция Севилья).

9 Диего де Ланда в "Сообщении о делах в Юкатане" рассказывает: "(Глава III) Первыми испанцами, приставшими к Юкатану, были, как говорят, Херонимо де Агиляр, родом из Эсихи, и его спутники. Во время беспорядков в Дарьене из-за ссоры между Диего де Никуэсой и Васко Нуньесом де Бальбоа в 1511 г. они сопровождали Вальдивию, отправившегося [(по приказу Бальбоа)] на каравелле в Санто Доминго, чтобы дать отчет в том, что происходило, адмиралу и губернатору [(Диего Колон (Diego Colon) (1474—1526 гг.), сын Христофора Колумба (Колона), адмирал, губернатор острова Эспаньола (Санто Доминго, Гаити) и Индий (1508-1515 гг.), вице-король Индий (1520-1523 гг.))], а также чтобы отвезти 20 000 дукатов пятины короля. Эта каравелла, приближаясь к Ямайке, села на мель, которую называют "Змеи" [(Viboras)], где и погибла. Спаслось не более 20 человек, которые с Вальдивией сели в лодку без парусов, с несколькими плохими веслами и без каких-либо припасов; они плавали по морю 13 дней; после того как около половины умерло от голода, они достигли берега Юкатана в провинции, называемой Майя; поэтому язык Юкатана называется майят'ан [(Mayathan)], что значит "язык Майя"...

10 "Скорпионы" (los Alacranes) - вероятно, те же самые рифы (мели), что и "Гадюки" или "Змеи" (Viboras). После того, как Херонимо де Агиляр и его товарищи по несчастью, оказавшись на берегу, попали в плен к одному из местных вождей (как сообщает сам Агиляр, это был жестокий, злой и грубый человек), по его воле в первый же день Вальдивию и четверых других испанцев принесли в жертву идолам и съели на варварском пиршестве, "а меня и 6 моих товарищей оставили в клетке до другого ближайшего праздника, для того, чтобы нас откормить и украсить нашим мясом торжественную трапезу. Убедившись в том, что наш конец не за горами, мы решили попытаться каким-то образом спасти свои жизни и, сломав клетку, бежали через кустарник, никем не замеченные. Наш Сеньор Бог оказался милостивым к нам, и, хотя мы чуть не умерли от усталости, нам удалось встретить другого сеньора [(согласно Франсиско Лопесу де Гомаре и Сервантесу де Саласару, это был Ах К'ин Куц, "сеньор" поселения Шаман Сама)] - смертельного врага того, от которого мы убежали". А вот окончание рассказа Диего де Ланды: ".. .Эти несчастные люди попали в руки злого касика, который принес в жертву своим идолам Вальдивию и четырех других и затем устроил из их [тел] пиршество для [своих] людей; он оставил, чтобы откормить, Агиляра, Герреро и 5 или 6 других, но они сломали тюрьму и убежали в леса. Они попали к другому сеньору, врагу первого и более кроткому, который использовал их как рабов. Наследник этого сеньора относился к ним очень милостиво, но они умерли от тоски; остались только двое, Херонимо де Агиляр и Гонсало Герреро; из них Агиляр был добрым христианином и имел молитвенник, по которому знал праздники; он спасся с приходом маркиза Эрнана Кортеса в 1518 [(точнее, в 1519)] г. Герреро же, понимавший язык [индейцев], ушел в Чектемаль [(Chectemal)], где теперь Саламанка в Юкатане. Там его принял один сеньор, по имени На Чан Кан [(Nachancan)], который ему поручил руководство военными делами; в этом он разбирался очень хорошо и много раз побеждал врагов своего сеньора. Он научил индейцев воевать, показав им, как строить крепости и бастионы. Благодаря этому и ведя себя подобно индейцу, он приобрел большое уважение [у индейцев]; они женили его на очень знатной женщине, от которой он имел детей; поэтому он никогда не пытался спастись, как сделал Агиляр; напротив, он татуировал тело, отрастил волосы и проколол уши, чтобы носить серьги подобно индейцам, и, вероятно, стал идолопоклонником, как они". Гонсало Герреро погиб, сражаясь на стороне индейцев-майя против конкистадоров, - был убит ночью 13 августа 1536 г. выстрелом из аркебузы.

11 4 марта 1519 г. по старому стилю, а по новому- 14 марта 1519г.

12 Мыс Женщин (Punta de las Mujeres), точнее - остров Женщин (isla de las Mujeres) у северо-восточной оконечности полуострова Юкатан; также см. прим. 33 к главе "ОТКРЫТИЕ ЮКАТАНА".

13 12 марта 1519 г. по старому стилю, а по новому - 22 марта 1519г.

14 ... королевский эскривано (escribano del rey) - королевский нотариус.

15 Альпаргаты (альпаргата ед. ч. - alpargatа) - полотняная обувь с плетеной подошвой.

16 См. прим. 35 к главе "ЭКСПЕДИЦИЯ В ТАБАСКО".

17 ...день Нашей Сеньоры [Девы Санта Марии] в марте (dia de Nuestra Senora [Virgen Santa Maria] de marzo) - (Благовещение Пресвятой Богородицы) - непереходящий христианский праздник, отмечаемый 25 марта; 25 марта 1519 г. - по старому стилю, а по новому - 4 апреля 1519 г.; в этот день и произошла битва при поселении Сентла. Очевидно, что нападение индейцев на конкистадоров было совершено по приказу Мотекусомы II или, по крайней мере, с его ведома, поскольку эти земли были подвластны мешикам.

18 То есть переименовали поселение Сентла.

19 действительно, сначала индейцы считали пушки живыми существами, которые, как и лошади, сами наравне с испанцами ведут против них войну.

20 Ошибка; очевидно это был конец марта 1519г. (по старому стилю, а по новому - середина 1-ой половины апреля 1519г.).

21 Пайнала (Painala) - поселение в провинция Коацакоалькос. Малиналли (науа - Malinalli), так звали эту юную (около 16 лет) дочь правителя Пайналы; согласно сообщениям источников, она была очень красива и умна, прекрасно знала обычаи и нравы местных народов, знала языки науа и майя; поскольку она была из высшей знати, испанцы после крещения называли ее донья Марина (dona Marina), а мешики, подчеркивая ее высокий статус, - Малинцин (Malintzin; или иначе - Малинче (Malinche)), и так как во время переговоров они, обращаясь к ней, называли это имя, испанцы ошибочно перенесли его на Кортеса.

22 Нет ничего удивительного в том, что побежденные индейцы приняли изображение Богоматери с Иисусом Христом и крест, так как это была обычная практика - побежденные принимали божество победителей, поскольку их собственное божество оказалось слабее и было побеждено; так мешики заставляли побежденных помещать в их храмах изображение Уицилопочтли.

23 Командор или комендадор - звание члена средневекового духовного рыцаского ордена, среднее между рыцарем и рыцарем большого креста. Орден Сантьяго (Святого Апостола Иакова Зеведеева (Старшего) - покровителя Испании) был создан в начале XII века. Апостол Иаков проповедовал Евангелие в Испании и в некоторых других землях. После возвращения в Иерусалим он был обезглавлен в 44 г. н. э. по приказу Ирода Агриппы, став первым мучеником среди апостолов. Верные ученики поместили его останки в суденышко, которое чудесным образом оказалось в северо-восточной части Испании, доставленное морскими волнами на берег в устье реки Улья поблизости от Компостелы (позднее город Сантьяго де Компостела), и сокрыто до 813 г. В тот год ковчег был найден монахом-отшельником. Король Кастилии Альфонс II, узнав об этом, велел построить гробницу и собор, провозгласив Святого Апостола Иакова (Старшего) покровителем Кастилии. Место это стало центром христианства в Кастилии, постоянно подвергавшейся нападениям мусульман. В 985 г. мусульмане во главе со знаменитым Ибн Аби аль-Мансуром (исп. Альмансор; совершил 57 победоносных походов) разграбили и разрушили собор Сантьяго в Компостеле, но гробница Апостола осталась нетронутой, что позволило потом христианам сказать, что Сантьяго оказался неодолим для мусульман и что "урон, нанесенный этой мусульманской молнией, лишь усилил веру в священные останки, настолько священные, что даже Альмансору не удалось их уничтожить". Был построен новый собор (закончен в XI-XII вв.), в котором находится гробница с останками Апостола. Сантьяго де Компостела стал третьим святым городом после Иерусалима и Рима, посещаемым множеством паломников, для защиты которых и был создан в начале XII века Орден Сантьяго де Компостела, один из трех самых влиятельных и мощных, принимавший активное участие в реконкисте. Также в начале XII века, но несколько раньше, был создан для защиты крепости Калатрава от мавров рыцарский Орден Калатрава, позднее, в 1166 г., был основан Орден Сан Хулиан де Перейро, немного позже, в начале XIII века, он получил название Орден Алькантара, потому что Альфонс IX пожаловал ему город Алькантара. Помимо этих трех мощных кастильских рыцарских орденов было несколько других менее значительных духовных рыцарских орденов: уже упомянутый (см. прим. 20 к главе "СНАРЯЖЕНИЕ КОРТЕСА") Орден Нашей Сеньоры Милостивой, Орден де Леон, Орден Сан Хорхе (Святого Георгия) де Альхама, Орден Монтесы. Ордена подчинялись римскому папе, который сделал Фердинанда V Кастильского Католика гроссмейстером всех испанских духовных рыцарских орденов, дав ему в руки мощную военную силу. Только члены рыцарских орденов носили нагрудный знак (на левой стороне) - нашитое на одежду различное по виду изображение креста.

24 Вход Господень в Иерусалим (Domingo de Ramos) - переходящий христианский праздник, воскресенье, непосредственно предшествующее Пасхе Святого Воскресения, в 1519 г. отмечался римско-католической церковью 17 апреля (по старому стилю, а по новому - 27 апреля 1519г.).

25 Святой Великий Четверг (Jueves Santo de la Gena) - (Страстной, Крестовый, Тайной Вечери), непосредственно предшествующий Пасхе Святого Воскресения, в 1519 г. отмечался римско-католической церковью 21 апреля (по старому стилю, а по новому - 1 мая 1519 г.).

26 Шикаланко (Xicalanco) - более правильное; у Берналя Диаса - Шикаланго (Xicalango).