Адаптация индейцев тупи и терена к городской среде

В настоящее время в результате непрерывно нарастающих про­цессов индустриализации и урбанизации сельских областей Бра­зилии существенным образом изменилось экологическое окруже­ние многих индейских групп. Это в свою очередь повлекло за собой серьезные сдвиги в социальной организации индейцев, их образе жизни, способах адаптации к природным и социальным условиям. Миграции индейцев в города и особенности их быта там стали серьезнейшей проблемой нашего времени.

Социологические исследования, проводившиеся в стране в 50—60-х годах XX в., показали, как сильно изменились ценно­стные ориентации рядовых индейцев общинников. Многие из них (особенно молодые) отказывались подчиняться своим властям, не желали участвовать в коллективном труде общинников, всег­да являвшемся важнейшей социально-экономической функцией общины. Они не верили в индейских богов, считали многие нор­мы и правила общинного общежития устаревшими. Жили такие индейцы обычно обособленно, небольшой семьей. Выход из об­щины и переезд в город они считали единственным способом улучшения своего социального и материального положения. Сле­дует подчеркнуть, что эти тенденции были распространены сре­ди индейцев, живших в самых различных районах Бразилии.

В данной статье мы попытаемся показать особенности адап­тации индейцев группы тупи (северо-восток Бразилии) и индей­цев терена (крайний юго-запад страны) к новым экологическим условиям, складывающимся в результате индустриализации и урбанизации сельских областей Бразилии.

В 60-е годы XX в. индейцы тупи на северо-востоке страны, как правило, селились дисперсно, их деревни соседствовали с поселениями других сельских жителей Бразилии. Постоянные и разнообразные связи, существовавшие между ними, способство­вали довольно быстрому включению этих индейцев в процесс национальной консолидации. Показательно, что в деревнях тупи жило немало детрибализованных индейцев и метисов. Послед­ние — и это нужно подчеркнуть — при желании могли стать пол­ноправными членами индейской общины, так как в 60-е годы общинные земли начали уже сдаваться в аренду как зажиточ­ным ее членам, так и на сторону.

В наши дни проникновение предприимчивых белых в ин­дейскую общину — распространенное явление. Это способству­ет разложению традиционных институтов (например, семьи). Сейчас почти везде так называемая расширенная индейская семья, состоящая из нескольких поколений кровных родствен­ников, стала исчезать, заменяясь нуклеарной, в которую входят мать, отец и их неженатые дети. Обычно семьи у тупи воз­главляет мужчина, хотя женщины продолжают пользоваться в них значительным влиянием и авторитетом, принимают активное участие в важнейших делах общины.

Женщины в семьям тупи и сегодня продолжают выполнять важные экономические функции. Они ухаживают за посевами, изготовляют одежду и утварь, воспитывают детей и т. п. Срав­нительно слабая экономическая зависимость индеанок от мужей обеспечивает им право самостоятельно выбирать мужей, по соб­ственному желанию вступать в брак и расторгать его. Правда, свобода выбора мужа для индеанок тупи обычно существовала среди членов их племенной группы. В то же время связи индеа­нок с белыми не только не осуждались, но, наоборот, поднима­ли престиж женщины среди простых общинников.

Ребенок, рождавшийся от подобных союзов, только в силу своего происхождения может легче, чем индеец, повысить свой социальный статус, так как происхождение в определенной сте­пени продолжает влиять на социальное положение человека. По­этому именно метисы занимали наиболее высокие социальные ступени в общине, имели значительные земельные наделы. При этом в 60—70-е годы аренда земли была обусловлена наличием значительного числа разорившихся тупи, вынужденных на ка­бальных условиях наниматься в качестве батраков к богатым индейцам или крупным земельным собственникам, жившим вне общины. Некоторые общинники, потеряв землю, иногда совсем переставали заниматься земледелием и целиком посвящали себя ремеслам, работая исключительно на туристский рынок. Некото­рые из них богатели и становились мелкими торговцами или скуп­щиками ремесленных изделий индейцев. Бывало, что на одного предприимчивого скупщика целиком работали две-три индейские общины¹. Ремесленные изделия обычно продавались в других районах страны.

Иногда община отказывалась от «услуг» скупщика и начи­нала вести торговлю самостоятельно. На вырученные деньги приобреталась грузовая машина или автобус, на которых индей­цы регулярно ездили в близлежащие города. Так обычно проис­ходило первое знакомство с городом. Освоившись здесь, отдельные индейцы, переселялись в город навсегда; при этом частично или полностью терялась связь с родной общиной, что вело к довольно быстрой утрате этнокультурной специфики своей группы. Такие индейцы довольно скоро осваивали городскую бразильскую культуру. Количество межэтнических браков среди них было высоким (свыше 40% индейцев тупи, живших в горо­дах, вступали в брак с представителями других групп населения Бразилии).

В 60-х — начале 70-х годов XX в. в таких крупных городах северо-востока, как, например, Байя, проживало 0,3—0,4% ин­дейцев — процент довольно высокий, если учесть, что в то вре­мя общая численность индейского населения в северо-восточном районе не превышала 1 %.

В городах они селились компактно в районах трущоб — «фавелах». Однако довольно быстро региональные различия стира­лись и формировалась единая группа городского индейского на­селения. В ней четко выделялись два слоя: индейцы, сравнитель­но давно живущие в городе, и недавно приехавшие туда. Экономическое положение первых было более устойчивым: часть из них смогла овладеть специальностями, требующими опре­деленной квалификации, что позволило им устроиться в различ­ные частные заведения, на промышленные предприятия и т. п. Их жены работали служанками, нянями, поварихами в домах зажиточных горожан. При случае они устанавливали определен­ные связи (например, компадразго) с представителями более вы­соких социальных слоев, что в определенном смысле укрепляло их положение среди сородичей.

При благоприятном стечении обстоятельств некоторые индей­цы богатели, становясь лавочниками, содержателями маленьких гостиниц и ресторанов. Такие мелкие буржуа иногда занимались ростовщичеством, что позволяло им держать в экономической зависимости индейцев контролируемой ими группы.

В городах, где традиционные для тупи семейно-родственные связи легко разрушались, на смену им приходила своеобразная общность, включающая индейцев различных племенных групп, живших в данном районе. Возглавлял ее наиболее богатый ин­деец, которого нередко называли «отцом». Он пользовался зна­чительным влиянием среди всех индейцев независимо от их племенной принадлежности: вел переговоры с хозяином земли о праве эксплуатации занятого мигрантами участка, старался обеспечить индейцев элементарными коммунальными удобствами, а также постоянным заработком. Подобный «патриарх» следил и за проведением общих работ, часть денег от которых шла на нужды данного коллектива, другая поступала в его личное поль­зование. Он же руководил приемом и выходом индейцев из дан­ной группы и т. д. Таким образом, отдельные функции сельской общины были перенесены и распространены тупи на новую, ис­кусственно созданную городскую общину.

Прием нового члена в группу обычно сопровождался юриди­ческим оформлением родственных отношений новичка с кем-то из старожил. Последний официально признавал его своим сыном (дочерью), братом (сестрой) или племянником (племянницей). Такое «искусственное родство» обеспечивало максимальную сплоченность группы, что позволяло индейцам быстрее адапти­роваться к новым для них условиям городской среды.

Важной функцией подобных городских индейских групп было предотвращение культурной дезорганизации мигрантов. На про­тяжении первых лет жизни в городах индейцы пытались при­держиваться своих традиционных норм и обычаев, отмечали от­дельные праздники и т. д. Однако эти традиции в городах под­вергались резким изменениям: в их структуру постоянно вклю­чались новые культурные элементы.

В целом подобные своеобразные городские общины на севе­ро-востоке страны, хотя в определенной степени и задерживали адаптацию индейцев к новому укладу жизни, но в то же время смягчали этот процесс, оберегая их от столкновений с теми ча­сто непреодолимыми Социокультурными барьерами, которые стояли между ними и миром обеспеченных горожан.

Сама жизнь в городах способствовала разрушению замкнуто­сти индейских групп. Она заменяла связи, основанные на отно­шениях родства, кумовства, иными — безличными функциональ­ными отношениями, прежде всего производственными. Это вело к довольно быстрому исчезновению изолированности индейцев тупи. Среди них, и в первую очередь среди беднейшей их части, активно шли процессы культурного и расового смешения. Ин­тенсивность ассимиляционных тенденций у тупи можно отчасти объяснить знанием многих из них «лингуа жерал» или даже португальского языка. Кроме того, расовая дискриминация не тормозила интеграцию индейцев в структуру городского населе­ния (основная тяжесть расовой неприязни на северо-востоке па­дала на негритянскую группу). Многочисленные браки, заклю­чавшиеся между индейцами тупи, метисами и белыми в городах, были широко распространенным явлением, что также определя­ло своеобразие адаптации тупи к городской среде.

Приблизительно такие же процессы протекали среди терена, хотя были и особенности, характерные только для этой группы индейцев.

Переселение терена в города началось еще в 20-е годы XX в., но в течение целого десятилетия оно оставалось единичным яв­лением и не оказывало существенного влияния на развитие груп­пы терена в целом. Значительно расширилась миграция индей­цев в города в 40—50-е годы, а своего пика она достигла в начале 60-х. Так, в 1958 г. в г. Акидуана проживало 278 тере­на, а в 1960 г. их насчитывалось здесь уже 330 человек. В го­родских центрах Гуананди и Бурако число индейцев увеличи­лось с 67 (1958 г.) до 98 (1960 г.) ².

В 20—40-е годы XX в., переезжая в города, терена обычно не теряли связи с общиной. Более того, за некоторыми из них (обычно детьми общинной аристократии) сохранялись наделы земли. Поэтому в тот период миграция индейцев терена в го­рода часто носила неустойчивый, временный характер. Прожив здесь два-три года, терена возвращались в родную общину. Но уже в 50—60-е годы более трети индейцев оставались в городах навсегда.

Обычно терена ехали в города большой группой родственни­ков, нередко составлявших так называемую расширенную семью. Следует учитывать, что такой тип семьи был характерен только для терена, живших в городах. В общине же большинство ин­дейцев этой группы жило нуклеарной семьей (расширенная се­мья сохранялась менее чем у 9% индейцев). Распространение расширенного типа семьи в городах диктовалось прежде всего социально-экономическими условиями: приспособиться к новой среде большой группой было легче, чем в одиночку. В городах в индейскую группу нередко включались и чужаки, чье родство с кем-то из членов семьи оформлялось юридически. Такие люди получали все права наследования и даже могли претендовать на общинные наделы. «Вступая в родство», они, как правило, вно­сили в общесемейную копилку определенную сумму денег или помогали своим новым «родственникам» найти подходящее жи­лье и работу. Интересно, что эти люди могли и не быть ин­дейцами.

Широкое распространение среди терена, прежде всего среди женщин, межэтнических браков также способствовало проникно­вению в их среду людей иной этнической принадлежности. В 60-е годы из 80 зарегистрированных индейцами терена браков (в городах) 43,7% были заключены внутри своей группы, 18,7 % — между терена и метисами, 37,7% составили межэтниче­ские союзы³. Причем 2/3 последних заключалось женщинами-терена, как правило, из второго-третьего поколений мигрантов. Это объясняется прежде всего тем, что мужчины терена обычно долго не могли найти постоянного заработка, достаточного для обеспечения семьи, как правило, с 5—8 детьми. Но были и иные причины. Традиционно терена делились на две группы: наати и ваери-тхане. К первой из них относилась родо-племенная элита, во вторую входила основная масса рядовых общинников. В деревне браки между этими группами практически никогда не за­ключались. В городах наати предпочитали брак с человеком иной расовой принадлежности союзу с представителем группы ваеритхане. Кроме того, большинство наати считало, что брак с мети­сом и особенно с белым (с неграми и мулатами браков оформ­лялось сравнительно мало, как правило, в них вступали лишь индейцы ваери-тхане) поможет им «стать цивилизованнее, улуч­шит расу», а их дети-метисы, получив образование, при прочих равных условиях смогут устроиться в жизни лучше, чем чисто­кровные индейцы.

Стремление дать детям хорошее образование все группы те­рена рассматривали как важную причину переселения в город.

Показательно, что если 60% индейцев терена, приезжавших в го­рода, были неграмотными, то уже свыше 80% детей, родивших­ся там, имели начальное образование. Тем не менее даже в 60-е годы основная масса терена продолжала заниматься мало­квалифицированным трудом. Они работали строителями, дворни­ками, сторожами, полотерами, сапожниками, наемными рабочими и т. д. В 60-е годы только 1 индеец терена работал бухгалте­ром, 1 был личным секретарем, 2 — шоферами, 2 — парикмахе­рами, 2 — железнодорожниками⁴ (все цифры взяты из материа­лов комплексного исследования социально-профессионального состава индейцев терена, живших в 60-е годы в четырех город­ских центрах юго-запада: Кампо-Гранди, Бурако, Гуананди, Алдейа). Индеанки терена нанимались нянями, прислугой, пова­рихами и т. п. Многие из них работали разнорабочими, прачка­ми, уборщицами. Только трое из индеанок — терена смогли стать портнихами, 1 — акушеркой⁵. Среди учителей начальных клас­сов, преподающих в указанных выше городах, не было ни одной женщины из племени терена. Следовательно, и во второй поло­вине XX в. основная масса индейцев терена, живущих в городе, относилась к его беднейшим слоям. Это, естественно, затрудня­ло адаптацию индейцев к новой для них городской среде, отри­цательно влияя практически на все сферы их жизнедеятельности.

Однако уже с середины 60-х годов из среды городских ин­дейцев терена выдвинулось несколько талантливых профессио­нальных поэтов и художников, работающих над дальнейшим развитием лучших традиций своего племени. Причем важно то, что в своей деятельности они исходят из лучших образцов обще­национальной бразильской культуры.

Появление собственно индейской интеллигенции — важней­шая веха в складывании группы терена в городах, а также по­казатель довольно высокого уровня адаптации этих индейцев к городской среде ⁶.

Индивидуальная адаптация тупи и терена к городской среде существенно отличалась от групповой. При последней, как правило, сохранялась целостность мигрантов, продолжали суще­ствовать многие традиции и обычаи исходной группы. Привыка­ние индейцев к городу в этом случае протекало сравнительно легко, а строгий контроль группы за каждым ее членом предот­вращал социокультурную дезорганизацию. Наоборот, при инди­видуальных миграциях этих индейцев в города показатели их социальной дезорганизации были достаточно высокими. Боль­шинство их не могло найти постоянного заработка и пополня­ли ряды люмпенов. Некоторые становились бродягами, профес­сиональными преступниками, проститутками и т. д. Немало таких индейцев, прожив в городах 2—3 года, спивалось и попа­дало в психиатрические лечебницы с тяжелейшими расстройст­вами нервной системы. Некоторые возвращались обратно в род­ные общины, но, как правило, не могли уже найти для себя подходящих занятий и нередко жили за счет своих родственни­ков, жен или даже детей. Они обычно стеснялись своего проис­хождения, старались говорить только по-португальски и одевать­ся, как бразильцы.

Один-два раза в год такие индейцы посещали близлежащие города или промышленные центры. Здесь они выполняли наибо­лее тяжелые и малопопулярные среди горожан работы. На вы­рученные деньги покупали алкогольные напитки, дешевые ук­рашения и одежду. Так как большинство индейцев были не­грамотными или малограмотными людьми, они, отрицая свои традиции, не воспринимали общебразильские образцы культуры и поведения.

Но и образованные индейцы часто не могли адаптироваться к городским условиям жизни. В этом плане показательны авто­биографии тупи, приведенные в книге крупнейшего бразильско­го этнографа Ж. Рибейру⁷. Вот две из них.

Индейская девочка Мария еще ребенком была принята в семью миссионеров. Она получила прекрасное образование, сво­бодно говорила на нескольких европейских языках, играла на рояле и т. д. Вместе с приемными родителями Мария много пу­тешествовала и побывала в крупнейших столицах мира. Когда Мария приехала к своим индейским родственникам, она была потрясена их «дикостью» и, пробыв в общине день, вернулась  назад в город. В дальнейшем Мария отказывалась поддерживать какие-либо контакты со своей индейской родней, однако в кругу зажиточных бразильцев она тоже не стала своей. Умерла она в городе в 40 лет в полном одиночестве.

Так же печально сложилась и судьба индейского юноши, с детства воспитывавшегося миссионерами. Закончив колледж, этот юноша вернулся к себе в общину. Там он сначала работал школьным учителем, но, поссорившись с общинными властями, недовольными его свободомыслием и возрастающим престижем среди индейцев, должен был покинуть это место. Тогда он ре­шил заняться земледелием, но, не имея необходимых навыков, быстро разорился. Жена-индеанка ушла от него. Умер он в оди­ночестве, так и не сумев приспособиться как к индейскому об­разу жизни, так и к городской бразильской культуре.

В целом индивидуальная адаптация индейцев — тупи и тере­на к условиям города протекала тяжело и сопровождалась быст­рой утратой ими этнокультурной специфики своей группы⁸.

Обычно самостоятельно в города переезжали индейцы, по­терявшие землю и по тем или иным причинам утратившие связь с родной общиной. Но ехали туда и богатые, в том числе дети общинной аристократии, нередко обладавшей солидными денеж­ными средствами. В городах они предпочитали не встречаться с бывшими односельчанами. При благоприятном стечении обстоя­тельств таким индейцам удавалось приобрести мелкую движи­мую и недвижимую собственность: они становились лавочника­ми, содержателями маленьких ресторанов и гостиниц. Некоторые мелкие буржуа занимались ростовщичеством среди индейцев, что позволяло им держать в экономической зависимости целые труппы своих соплеменников ⁹.

Богатые индейцы подчеркнуто не придерживались своих тра­диций и обычаев. Приезжая в города, они записывались как ме­тисы или «белые» и, сравнительно быстро вливаясь в среднеза­житочные слои горожан, становились бразильцами, представи­телями бразильского этноса ¹⁰.

Таким образом, в городах самосознание и самоназвание, ос­таваясь важнейшими показателями принадлежности индейца к той или иной группе, зависели прежде всего от его социального положения. То, что большинство богатых индейцев относило себя к «белым», подтверждает сказанное¹¹.

Изменение самосознания индейцев, в частности тупи и тере­на, в городах — область, пока мало разработанная учеными. Тем не менее связь этого явления с общим процессом адаптации ко­ренного населения к новым, городским, условиям жизни пред­ставляется несомненной.

1. Price D. Comercio у acculturation entre los nambicuara//America Indi­gena. Mexico, 1977. XXXVH-I. P. 133.   _
2. Oliveira R. C. Urbanizafao e tribalismo: A Integrafao dos Indios Terena-Numa Sociedade de Classes. Rio de Janeiro, 1968. P. 129.
3. Ibidem.
4. Oliveira R. C. Op. cit. P. 161. s
5. Ibid. P. 179.
6. Oliveira R. С. О processo de Assimila$ao do Tereno, Serie Livros I: Museo National, Universidade do Brasil. Rio de Janeiro, 1960; Grupo Domestico, Familia e Parentesco: ideius -para uma pesquisa Antropologia social, Boletim do Museo Nacional. 1961. N 19.
7. Ribeiro D. Fronteras indigenas de la civilization. Mexico, 1971. P. 290-292.
8. Simpson G., Jmynger S. Racial and Cultural minorities: Analysis of Pre­judice and Discrimination. N. Y., 1953. P. 198.
9. Oberg K. The Terena and the caduveo of southern Mato Grosso, Brazil. Washington, 1949. P. 37—38.
10. Ribeiro D. Op. cit. P. 3—4.
11. Ibid. P. 5-6.