Поэзия двух народных песен на кечуа

«Песня огня» очень древняя. На праздниках в индейских айлью^[21] департамента Пукио ее пел большой хор мужчин под аккомпанемент флейты, женщины не принимали участия в хоре. На перескрестках улиц селения собирались сто-двести мужчин и очень громко пели ее. Мелодия напоминает гимн. Отсюда нарастающая мощь, торжественность. Юноши, как и женщины, не могли петь этот гимн. Но мы собирались также на перекрестках улиц, чтобы быть похожими на взрослых мужчин, однако наши голосовые связки не приспособлены для пения этого гимна. В женском исполнении «Песня огня» либо умирает, либо кажется совершенно другой. Только индейцы айлью знали, как се петь. Когда раздавались звуки флейты и они начинали петь, нам казалось, что нас зовут издалека: «Я увидел огонь на вершине, я зажег ишу на вершине горы. Ну, вперед! Загаси огонь своими слезами, плачь над горящей ишу. Беги и смотри на вершину горы: если видишь огонь, если горит еще сухая ишу, беги и плачь над огнем, загаси огонь своими слезами!»

Ишу — это трава, которая растет па вершинах гор. Сухая ишу — цвета золота, свежая — [28] нежно-зеленая. Все предгорья Анд поросли ишу. На степных просторах ишу жесткая и невысокая, ее любят овцы. Там пасутся тысячи овец, лам,^[22] альпака.^[23] На горных же склонах ишу больше походит на кустарник, но она также лакомство для животных. Около вершин и в глубоких расщелинах ишу высокая и очень жесткая: лишь ветер свистит в ее стеблях. Там вьет свои гнезда пуку-пуку, грустная птица предгорий, которая плачет по ночам, трогая чувствительные сердца индейцев и метисов.

Когда ишу загорается на вершинах, огонь распространяется очень быстро, словно ветер или вода. Ламы, эти невысокие животные, бегут, едва касаясь земли, пригнув голову, легко взлетая на холмы, как будто летят над землей, неутомимо покрывая десятки километров.

Пламя, в котором сгорает ишу, в песне — символ вины. «Иди и залей огонь слезами, беги, чтобы заплакать над огнем». Это мольба к невинным слезам ребенка, к его чистому сердцу. Кажется, будто совершилось чудовищное преступление, и обращаются с мольбой ко всем плачущим детям, чтобы искупить вину всех мужчин. «Плачь над горящей ишу!» Поэтому юноши айлыо и женщины не могут петь эту песню.

«Жалоба Солнцу и Луне» — это уже новая песня, создана, может быть, во времена колонизации или даже позднее, когда народ кечуа [29] уже не был хозяином своей земли. Поют ее неторопливо под гитару, сидя в прихожих домов: из дверного проема видно раскидистое дерево или горные вершины, покрытые снегом, пампа^[24] или же лагуна, заросшая потемневшим камышом. Поют медленно, при этом нет необходимости пить водку или чичу, достаточно лишь пожевать немного листьев коки. Поют мужчины и женщины, один из мужчин аккомпанирует на гитаре, можно и без аккомпанемента, изредка песню аккомпанируют игрой на флейте, но делают это неторопливо и серьезно:

«Солнце выходит из-за горы, Луна начинает светить из-за горы. Я знаю, в каком месте горы выходит Солнце, я вспоминаю, где начинает светить Луна. Я жду, темна эта ночь. Где ты сейчас, я тебя жду? Где ты, мое Солнце, моя Луна? Где ты, когда плачу я в этой темноте, в этой ночи? Я знаю, в каком месте горы выходит Солнце, знаю, в каком месте выходит Луна. Там, где выходит Солнце, я теряюсь за горой, в ущелье, откуда показывается Луна. Я бегаю через горы!»

Солнце опускается за вершины. Когда небо покрывается грозовыми облаками, ливень сме-шивется с молниями и громом, темнеют ущелья и дождевые потоки шумят, скатываясь с гор, солнце все-таки светит, пусть далеко, за сильным дождем. Также и Луна.

Солнце и Луна светят постоянно. Отчего же плач, переживания? Чего ждать, наконец? И все это, как безмолвная темнота, как сама [30] ночь: «Где мое Солнце? Где моя Луна? Где ты, о ком я плачу? Я ожидаю во тьме ночи... Прошло уже четыреста лет, как жду. А тем временем отец Солнце и мать Луна встают, всегда сияющие, из-за края горы. Я также хочу вернуться в ущелье, откуда показывается Луна».

Эта песня — жалоба народа своему богу — Солнцу, во все времена такому благодетельному и милосердному. Сейчас у Солнца уже не осталось ничего, кроме света и тепла, а его народ плачет, пребывая в нищете и подвергаясь преследованиям. Урожай кукурузных полей идет людям странным, могущественным и чуждым индейцам.

В предгорьях и в селениях, в хижинах и у очагов поют индейцы: «Где ты, мое Солнце? Где моя Луна?»

Это мольба, упрек, негодование. Поют песню ночью. В течение всего дня светило солнце, оно и сейчас где-то очень высоко, смотрит спокойно, освещая и согревая землю на радость и на благо этих странных людей.

Несомненно, «Жалоба Солнцу и Луне» по своему воздействию слабее, чем «Песня огня». Ее поют не только мужчины. Этой песней выражает свое недовольство весь народ кечуа района Айякучо.