В Испанию за королевской милостью

Триумф после насмешек и недоверия. — «Я не стану жертвовать человеческими жизнями ради золотых безделушек и индейских овец!» — В ис­панской долговой тюрьме. — Договор Писарро с королем Карлом V. — Братья Писарро соби­раются в путь. — В страну, где индейцы стреляют золотыми стрелами

Появление Писарро в Панаме вызвало настоящую сенсацию. Очень немногие верили, что он и его спутники не стали жертвой воинственных туземцев, болезней, голода или океанских волн. И вдруг горсточка мореплава­телей возвращается живой и невредимой, да еще с пре­восходными вестями.

Наивысшее удовлетворение испытали компаньоны Писарро, которые окончательно разорились и подвергались все это время постоянным насмешкам. Их называли по­мешанными мечтателями, которые затеяли бессмыслен­ную, бесплодную авантюру и к тому же вложили в нее солидные средства. Теперь пришел их час — они могли торжествовать.

Однако наместник Золотой Кастилии и слышать не хотел о новых экспедициях. «Я не желаю основывать новое государство за счет своей собственной страны, — упрямо повторял он. — Меня никто не убедит, что ради этого предприятия следует снова жертвовать человече­скими жизнями — их и так уже достаточно погибло из-за нескольких золотых побрякушек и индейских овец!»

Компаньоны, оставшись без денег, лишенные возмож­ности где-либо занять их, впали в отчаяние. Бросить задуманное, отказаться от этого золотого дна, чтобы им воспользовались другие? И тут патера Луке осенила счастливая мысль — попросить помощи у самого короля Испании, потому что никто не был так заинтересован в открытии и завоевании новых земель, как он.

Но кому поручить столь нелегкую задачу — пере­плыть океан и явиться ко двору? Самого Луке удержи­вали в Панаме служебные обязанности, да и Альмагро, недостаточно ловкий, некрасивый, с изувеченным лицом, не годился для этой миссии. Патер уже собрался было послать в Испанию какого-нибудь влиятельного чинов­ника, но Альмагро стал возражать. Никто не справится с этой задачей лучше, чем тот, кто сам участвует в та­ком предприятии. Писарро — человек рассудительный, хладнокровный, мудрый и осторожный, он облечен до­верием своих компаньонов, к тому же обладает завид­ной внешностью и одарен талантом оратора. Никто лучше, чем он, не сможет рассказать при дворе о сделан­ных открытиях, описать все трудности и жертвы, которые пришлось принести, и никто лучше Писарро не знает, какая именно помощь им нужна.

Это поручение казалось Франсиско Писарро менее привлекательным, чем новое путешествие к берегам новооткрытых земель, да и Луке не доверял ему. По сви­детельству хрониста Эрреры, священник воскликнул: «Да поможет вам бог, дети мои, не лишить друг друга божественной благодати!»

Писарро торжественно поклялся честно защищать ин­тересы своих компаньонов, и все трое, положив руки на библию, еще раз подтвердили, что заключенный ими договор остается по-прежнему в силе, является твердым и нерушимым.

Заняв необходимую для путешествия сумму — тысячу пятьсот дукатов (дукат составлял примерно четыре пя­тых одного песо де оро), Писарро весной 1528 года от­правился в Испанию — испросить аудиенцию у короля, выторговать у него разрешение на завоевание Перу и получить необходимые для этого средства.

В начале лета главарь конкистадоров достиг Севильи и сразу же попал в переделку. В то время там прожи­вал его старый знакомый Энсисо, влиятельный чинов­ник, участвовавший некогда в колонизации Золотой Кастилии и в осуждении Нуньеса де Бальбоа. Энсисо вспомнил о давнем долге — несколько лет назад Писарро, будучи в Дарьене, одолжил у него деньги.

По требованию Энсисо капитана арестовали и заклю­чили в долговую тюрьму. Однако слухи о его необычай­ных открытиях уже облетели всю Испанию и достигли королевского двора. В Севилью пришел приказ освобо­дить заключенного и разрешить ему продолжать свой путь. Энсисо за чрезмерное усердие получил выговор.

Через некоторое время Карл V, король Испании и им­ператор Священной Римской империи, дал Писарро ауди­енцию в Толедо. Повелитель прибыл туда по пути в Нидерланды и Германию. В Испании он задерживался неохотно: его целью был захват власти во всей Запад­ной Европе, и он непрерывно организовывал военные походы, мечтая о создании всемирной империи. Король только что разгромил Францию и захватил в плен ее короля, главного своего соперника. Заморские владения до сих пор приносили Испании весьма скромные доходы, и Карл V не уделял особого внимания колонизации но­вых земель. Однако недавно Кортес завоевал Мексику, захватил огромную добычу и присоединил к Испании новые богатейшие владения. Блестящие виды на будущее заставили короля изменить свое отношение к коло­ниям.

Карл V любезно принял человека, привезшего не только добрые вести, но и вещественные доказательства того, о чем он поведал королю. Особый интерес у царст­вующей особы вызвали доставленные из-за океана лама и тончайшие ткани из шерсти заморских животных, а также золотые и серебряные изделия.

Писарро с достоинством истинного кастильца сооб­щил Карлу V обо всем, что ему довелось увидеть во время экспедиции, зная, что от того впечатления, кото­рое ему удастся произвести, зависит его будущее. Все внимательно слушали серьезный, простой и в то же время захватывающий рассказ о необычайных приклю­чениях на море и на суше. Без продовольствия, в лох­мотьях, с окровавленными ногами, наперекор голоду, болезням и смерти блуждали конкистадоры по берегам чужой земли, продирались сквозь заросли девственных лесов, одолевали наводящие ужас болота — и все для того, чтобы расширить владения Кастилии и придать новый блеск имени ее властелина.

Рассказ о невзгодах на заброшенном острове, где Писарро и его верные спутники были оставлены на волю рока, растрогал короля до слез, хотя вряд ли его можно было счесть человеком мягкосердечным. В это же время, в мае 1528 года, ко двору прибыл и Эрнандо Кортес. Этот предводитель конкистадоров уже был отстранен от поста вице-короля Новой Испании — Мексики и теперь пытался растрогать своего властелина, опровергнуть возведенные на него обвинения, доказать, что он вовсе не стремился к неограниченной власти в Новой Испа­нии, не присваивал себе доходов от новой колонии. Ко­роль милостиво принял Кортеса и его богатейшие по­дарки, оказал ему всяческие почести, но так никогда и не восстановил великого конкистадора в должности вице-короля Новой Испании, как тот ни добивался этого. Звезда Кортеса стала закатываться, и напротив, восхождение Писарро только начиналось. Известный ис­торик Прескотт заметил, что сам небесный владыка из­брал этих двух людей, дабы свергнуть могущественней­ших индейских вождей и распахнуть ворота, через ко­торые хлынул в Испанию золотой поток.

Перед отъездом из Толедо Карл V поручил Совету по делам Индий — учреждению, занимавшемуся вопро­сами колонизации заморских территорий, — в самом доброжелательном духе рассмотреть просьбу Франсиско Писарро.

Однако ни король, ни его двор не торопились с реше­нием этого вопроса. Карл V уехал — его больше зани­мала война в Европе. Государственная казна была пуста. Как в бездонном мешке в ней исчезали и драго­ценные металлы Мексики, и поступления из богатых Нидерландов, и огромный выкуп за захваченного в плен короля Франции. Правитель Испании придерживался старого, испытанного метода — ничего не вкладывать в колонии, брать от них все, что те могут дать, и поэ­тому не прилагал никаких усилий, чтобы раздобыть средства для новых экспедиций.

В конце концов 26 июля 1529 года после долгих про­волочек с Франсиско Писарро и его компаньонами был заключен пространный договор, дававший им право на открытие и завоевание всего Перу. Еще до того, как это совершилось, страна была переименована в Новую Кас­тилию.

Договор в первую очередь гарантировал права и при­вилегии Писарро. Среди прочего, в нем говорилось:

«Мы обещаем назначить вас пожизненным губернато­ром и генерал-капитаном упомянутой провинции Перу с годовым окладом в 725 000 мараведи (450 мараведи соответствовали одному песо де оро)... которые будут выплачиваться из доходов и налогов этой страны...

Мы присваиваем вам титул наместника упомянутой провинции Перу и должность ее главного альгвасила...

Кроме того, мы назначаем вам пожизненное содержа­ние в размере тысячи дукатов в год...»

Писарро за свой счет, используя доходы с завоеван­ных земель, обязался в течение пяти лет построить че­тыре крепости для защиты захваченных территорий и подавления сопротивления индейцев. В этих крепостях ему была обещана неограниченная власть. В качестве наместника он должен был пользоваться значительными преимуществами в распределении земель и индейцев среди будущих колонистов, к тому же король возвел его в дворянство. Новый рыцарь был принят в орден Сант-Яго, и на гербе Писарро теперь красовался черный орел и две колонны — символы, украшавшие герб самого короля, а лама, очертания перуанского города и виднев­шийся вдали корабль характеризовали поле деятельно­сти конкистадора. Надпись свидетельствовала, что ге­ний Писарро, охраняемый Карлом, открыл эту страну и принес ей мир.

Альмагро, компаньона Писарро, в соответствии с этим договором, назначили комендантом крепости Тумбес, определив жалованье в размере 300 000 мараведи в год, и даровали ему звание и привилегии дворянина. Досто­чтимого патера Луке назначили епископом Тумбеса, объявили опекуном и заступником всех перуанских ин­дейцев и, кроме того, определили ему годовой оклад в размере тысячи дукатов — опять же из ожидаемых поступлений от вновь завоеванных земель.

Король не забыл и других участников экспедиции: Руис получил звание главного кормчего Южного моря с соответствующим вознаграждением, Кандиа был наз­начен командующим артиллерией, а остальные одинна­дцать соратников Писарро из числа его товарищей по несчастью, переживших все невзгоды на заброшенном острове, были возведены в дворянское достоинство.

Будущим колонистам Перу предоставлялись различ­ные привилегии в части уплаты налогов и сборов — они были обязаны сдавать в королевскую казну только де­сятую часть добытых в рудниках драгоценных метал­лов, однако драгоценности, приобретенные путем об­мена либо захваченные в. бою, облагались налогом в размере одной пятой их стоимости.

Король обязывал Писарро разумно управлять новой страной, опекать индейцев, иметь при себе королевских чиновников и лиц духовного звания, которые могли бы давать ему добрые советы и обращать неверных в хри­стианство. И напротив, юристам и адвокатам было за­прещено поселяться в этой стране, потому что их при­сутствие, по мнению короля, приводит к ссорам и раз­ногласиям.

В течение шести месяцев после заключения договора Писарро должен был на свои деньги завербовать двести пятьдесят хорошо вооруженных наемников и перепра­вить их через океан. Не позже чем через полгода после прибытия в Панаму он должен был погрузиться на ко­рабли и отправиться в Перу. Король обещал оказать ему помощь в приобретении пушек и другого оружия, а также в покупке коней, но отнюдь не собирался снаб­жать его деньгами. В договоре говорилось:

«Мы дарим вам двадцать пять кобылиц и других ло­шадей, находящихся на острове Ямайка...

Мы дарим вам на приобретение артиллерии триста тысяч мараведи, которые должны быть выплачены в Зо­лотой Кастилии...»

Итак, в Испании Писарро не получил и ломаного гроша. Единственно, чего он добился, это разрешения на завоевание новых земель. Звучные титулы и привилегии ничего конкретного не давали. Конкистадоры должны были на свой страх и риск вложить крупные средства в экспедицию и в сражениях добыть победу, чтобы ов­ладеть богатой добычей, занять высокие посты и приоб­рести доходы, соответствующие титулам. Их жалованье зависело от будущих поступлений.

Ловкий и хитрый Писарро во время бесед с королем обеспечил себе высшие должности и львиную долю предполагаемых доходов. Дурные предчувствия Луке оправдались: от честного, братского распределения всех будущих преимуществ, как это предусматривало их со­глашение, не осталось и следа; Писарро обманул своих союзников. Но и сам он еще не добился ничего. До­говор, заключенный с королем, пока оставался на бумаге.

И все-таки будущему генерал-капитану удалось соб­рать в Испании средства, необходимые для экспедиции. Писарро помогли богатые ростовщики и, возможно, Эрнандо Кортес, поселившийся в то время в Эстремадуре, в своем родном округе. Хронисты утверждают, что он находился в родстве с семейством Писарро.

Из Толедо Франсиско Писарро направился в край своего детства — в Трухильо в Эстремадуре, где, как он рассчитывал, будет легче набрать наемников для пред­стоящего похода. Прошло уже немало лет с тех пор, как он покинул родину, которая могла предложить бед­ному свинопасу только черствый ломоть хлеба. Отец не признавал его; ни друзей, ни сторонников у Франсиско в то время не было. Теперь сюда вернулся благородный рыцарь, собственными руками добывший себе все, в чем отказывала ему судьба, и тут оказалось, что есть у негр здесь и друзья, и сторонники, и родичи, и все они охотно соглашались участвовать в деле, затеянном этим баловнем судьбы.

Среди родственников он обнаружил четырех братьев, трое из них были внебрачными детьми — Хуан и Гонсало Писарро и Франсиско Мартин Алькантара — брат с материнской стороны. Только его старший брат Эрнандо Писарро был рожден в законном браке и выде­лялся среди остальных своей беспощадностью, высоко­мерием, грубостью, корыстолюбием, необычайной энер­гией и храбростью.

Из черт, присущих всем бедным испанским идальго, у братьев Писарро больше всего было развито корысто­любие. «Все они были бедны и столь же горды, сколь, бедны, — писал о них испанский историк Овьедо, — их страсть к приобретению столь же велика, как их бед­ность».

Франсиско Писарро со своими братьями объехал всю округу, вербуя добровольцев. Но не так-то легко было преодолеть недоверие и страх перед грядущими испы­таниями в далеких странах. Заманчивые обещания и рассказы о золотых дворцах Тумбеса соблазнили очень немногих земляков Писарро. Прошли предусмот­ренные договором шесть месяцев, а Писарро все еще не удалось набрать необходимое число наемников. Однако медлить было нельзя — пришло известие, что чиновники из Совета по делам Индий вскоре прибудут в Севилью, чтобы проверить, все ли необходимое доставлено и по­гружено на три зафрахтованных корабля и нанято ли войско. Франсиско Писарро боялся, что экспедиция мо­жет быть отложена, и поэтому в январе 1530 года он спешно отплыл на одном корабле и направился на ост­ров Гомера в Канарском архипелаге. Его брат Эрнандо, командовавший двумя другими кораблями, должен был приплыть туда позже.

Чиновники Совета проверили оставшиеся в порту суда, но все их придирки разбивались об утверждение, что недостающее имущество находится на борту уже отплывшего корабля.

Путешествие через океан проходило отлично. Завер­бованные авантюристы мечтали о золотых горах в неве­домой стране. Там, за семью морями, туземцы стреляют золотыми стрелами. Надо только стать посреди поля и поджидать индейцев. Стрелы, ударившись о латы, падают на землю, остается только подбирать их, и, гля­дишь, наберешь столько золота, сколько душа желает. Но, прибыв в Золотую Кастилию, они узнали правду — узнали о диких джунглях и коварных тряси­нах, над которыми вились тучи насекомых, о ядовитых змеях и аллигаторах, о страшных эпидемиях, узнали о том, что индейцы пускают не золотые, а отравленные стрелы. Кое-кто из наиболее малодушных пытался сбе­жать, пока не поздно. Не было у наемников ни малей­шего представления об огромной стране Перу, которую готовилась завоевать горсточка солдат.