Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: n в функции eval() (строка 11 в файле /home/indiansw/public_html/modules/php/php.module(80) : eval()'d code).

Но кто в поле вспашет борозду

Милослав Стингл ::: В горы к индейцам Кубы

Хотя нанславнейший таинский вождь сгорел в огне большого костра, в нем, однако, не сгорели все свободолюбивые сердца ку­бинских нндейдев. Один из соратников Атуэя, чудом избежав­ший плена, снова собрал отряд и продолжал партизанскую вой­ну против испанцев. И было за что мстить. За повешенных, за сожженных, за ломанных на колесе, за сотнями способов заму­ченных индейцев. В индейской деревне Као Нао испанские сол­даты убили для развлечения больше ста индейцев. Письма и со­общения того времени, посылаемые в Испанию с Кубы, приводят имена Каракамиса, Манатнуаурауана и нескольких других ин­дейских вождей, которые организовали дружины мстителей, что­бы отплатить за Атуэя, за Као Нао... Высшей точкой этой народ­но-освободительной борьбы кубинских индейцев в XVI столетии было продолжавшееся одиннадцать лет восстание вождя Уамы. Индейцы Уамы сражались не только в горах, но нападали даже на большие тогдашние испанские города на Кубе, как, например, на Байамо. Только эпидемия черной оспы, занесенной на Кубу белыми, ослабила мятежных индейцев. А окончательный конец восстания настал только тогда, когда Уама был коварно убит во сне собственным братом.

Однако индейцы сопротивлялись жестокому террору конки­стадоров и принудительной работе в шахтах не только путем во­оруженной борьбы. Индейцы знали еще один способ. Они масса­ми бежали в почти неприступные горы и здесь, в укрытии, жили свободно, как прежде. Только земля здесь не родила, и они кор­мились лишь тем, что им давали лес и река, Этих беглецов, ко­торые уклонялись от жизни с колонизаторами, сами индейцы называли жимарронами.

Третьи, которые не хотели жить с захватчиками, убивали себя. Насколько же страшна должна была быть жизнь, которую кон­кистадоры принесли Кубе, если многие из ее коренных жителей не видели иного выхода, нежели смерть от своей руки! Кажет­ся, однако, что эти некогда столь распространенные самоубий­ства, которые в то время происходили, имели какую-то связь с религиозными представлениями кубинских индейцев.

Многие события первых лет колониализма на Кубе пока, и сожалению, известны очень слабо. Зато достаточно точно мы знаем следствие этого «цивилизующего натиска: на Кубе в год первого плавания Колумба жило около четверти миллиона ин­дейцев. А уже в 1569 году хроникер Луис Гертран де Сан Лукар пишет, что жертвой завоевателей Кубы стало «200000 индей­цев»... В дальнейшем погибли и остальные...

Один из известных конкистадоров, живший на Кубе, впослед­ствии завоеватель Мексики, Эрнандо Кортес, писал: «Я не при­шел, чтобы копать поле как какой-нибудь селянин...» Но кто же тогда вскопает Кортесово поле? Кто на нем будет работать, ко­гда кубинские индейцы растаяли под конкистадорским нашест­вием, как снег на мартовском солнце? Где найдутся новые рабо­чие руки для поместий Кортеса? Нашлись. И очень далеко. За морем. В Африке. У них была черная кожа!

Действительно, истребив индейцев на Кубе, испанцы подру­били сук, на котором сидели. Каждое общество живет тем, что само для себя добудет, произведет. Основой каждого общества являются те, кто вспахивает поля, кто добывает в горах сереб­ро, кто в садах ухаживает за деревьями. В континентальной Америке — в Мексике, Перу — завоеватели потом не повторяли той ошибки, какую они совершили на Кубе. Там и доныне жи­вут миллионы индейцев. Но всюду, где индейцы были истребле­ны - на Гаити, кое-где на Антилах, в Гвианах, Бразилии, а так­же здесь, на Кубе,— живут с тех времен те, которые были привезены, чтобы заменить индейские руки, негры.

Первые негры, первые черные рабы прибыли на остров уже три года спустя после овладения Кубы Веласкесом. Но это было только начало. Чтобы Куба стала единым полем и горький ка­торгой негров, она должна были сначала открыть сахарный тростник. Да, сахарный тростник там неразрывно сочетался с горьким вкусом рабства. Первый сахарный тростник привез в Америку, как считают, уже сам Колумб. А через несколько де­сятков лет возникли не только на Эспаньоле, по и на Кубе десятки плантаций сахарного тростинка. А среди бесконечных тростниковых полей — первые полукустарные сахарные заводы. Тростник качается под карибским ветерком, негр качается в рит­ме печальной песни. Николас Гильен, величайший поэт Кубы и негритянской Америки вообше, много лет спустя написал та­кие строки:

...Кораблей-то сколько, боже,
Сколько негров, этих негров!
Ах, какой тростник соленый!
А укоры и удары!
Кровь застывшая и слезы.
И во тьму открыты жилы,
Утра пусты и печальны,
В сумерках тростник затонет,
И лишь голос, страшный голос
Тишину кроящий;
Кораблей-то сколько, боже!
Сколько негров!..

Негры составляли, по подсчетам ученых, в конце XVI века уже две трети населения Кубы. И постоянно приходили новые корабли и порты Гаваны и Сантьяго.

Ввоз рабов в Америку становится грандиозной торговлей. Испанский король Карлос V выдает своему другу первую лицен­зию, согласно которой только этот авантюрист мог вывозить черных рабов в Вестиндию. Разрешения-лицензии и целые согла­шения о ввозе рабов, или асьенто де негрос. выдает затем ис­панская корона постепенно десяткам, даже сотням испанских, а потом фламандских и итальянских отдельных лиц и компаний.

Такой имеющий полномочия для торговли рабами человек или компания, как и любой другой торговец, должен был снача­ла сам добыть товар, которым хотел и Америке торговать. У него были две возможности: или приобрести черных рабов покупкой у местных африканских вождей, или сам для себя наловить чер­ных рабов. Первая возможность для работорговцев была, бес­спорно, более удобной. Короли и вожди отдельных западноаф­риканских территорий продавали своих подданных, своих соб­ственных черных братьев европейским торговцам вначале за гроши, за разные, часто ничего не стоящие предметы или за водку, а иногда и за оружие. Итак, короли продавали... Например, король Дагомеи продал работорговцам всех до одного обитате­лей одной из провинций своего королевства...

Как только негры попадали в руки рабовладельцев, для них начинался подлинный ад. Большая часть рабов добывалась в глубине Африки. Они, следовательно, должны были быть снача­ла отправлены к пристани, чтобы их могли погрузить на шхуны. Для этого их соединяли друг с другом цепями или обручами, оковами, которые закреплялись вокруг шеи. На ночь, на стоянках, когда угрожала особенно большая опасность, что рабы попытаются освободиться, они запирались в особые деревянные ярма, с четырьмя отверстиями каждое. Одно ярмо, следователь­но, было предназначено для четырех рабов, и телам спящих негров прикреплялись каменные глыбы или другие тяжелые пред­меты, которые препятствовали им делать любые движения. И так, закованные в цепи, путешествовали негры, караван за караваном, из Западного Судана, с Верхней Вольты, отовсюду из внутренних частей западной Африки и пристаням работоргов­цев. Многие караваны проходили по пути и пристани до двух тысяч километров. Не удивительно поэтому, что часто две трети всех невольников погибало, прежде чем они могли увидеть мор­ские волны.

Здесь, у морской пристани, негров затем заталкивали в де­ревянные лачуги, где они ждали, когда за ними придет корабль. Иногда, однако, случалось, что корабль мог погрузить гораздо меньше рабов, чем их находилось на пристани. Тех, которые на корабль не вмешались, ждала вроде бы свобода. Казалось бы, так. Но все же для невольников единственной надеждой было попасть на корабль, быть отобранными для рабства! Те осталь­ные, которые оставались на берегу, прежде чем придет следую­щий корабль, все равно перемрут. А домой, куда было сотни и тысячи миль, работорговцы обратно не отпускали. Однажды одни из африканских вождей — Лоанги сообщил капитану ко­рабля «Приморозе», что «собрал на берегу столько жителей своей страны, что может несколько недель нагружать на восемь кораблей по 400—500 рабов». Но «Приморозе» не мог вместить столько людей, и поэтому вождь приказал убить тех, которых не удалось отправить. Это случалось часто. Тaн, в Лагосе, ныне столице Нигерии, за один день было убито более 900 рабов, ко­торые уже три месяца молились, чтобы прибыл какой-нибудь работорговый корабль и увез их. Корабль не прибыл, и они, как дармоеды, все были перебиты.

Страдания несчастных на работорговых кораблях описаны десятками писателей. Часто корабли работорговцев приплывали в американские гавани полупустыми. Раб не получал почти ни­какой пищи и питьевой воды. В набитом трюме нечем было ды­шать. Многие погибали от различных заразных болезней. Загля­нем в журнал гаванского порта за 1828 — 1829 годы. Читаем здесь: работорговый корабль «Рапида» погрузил я Африке 343 раба, по пути умерло 208 рабов. Корабль «Фама», порт приписки Кадис, вез 980 рабов, 680 из них умерло по пути от черной оспы. А несколькими днями позже корабль «Ла Кон- стансиа» погрузил в Африке 438 негров, а выгрузил в Гаване 70 рабов!

Для завершения этой невеселой главы приведу заключитель­ный отчет о плавании одного работоргового корабля. Он имено­вался «Венера» и выгрузил в Гаване 830 негров.

За одну голову (негры считались не людьми, а товаром, как скот) платили на Кубе 50 фунтов. «Венера» выгрузила 850 ра­бов, значит, всего... 850*50=42 500 фунтов стерлингов.

Путевые расходы составили 2500 фунтов.

На другой стороне океана, в Африке, капитан купил рабов но 4 фунта — итого за 3400 фунтов.

Результат легко подсчитает каждый первоклассник:

расходы — 5900 фунтов.

прибыли — 42500 фунтов.

Значит, мы имеем чистой прибыли 36600 фунтов, или почти 1000 процентов для капитана и для работорговой компании. По­чему же. следовательно, негр стал рабом? Из-за сахарного трост­ника и этой тысячи процентов барыша.