Подготовка экспедиции и переход через Море-Океан

Севильское ведомство Фонсеки взялось за снаряжение экспедиции только после того, как в Индии была отправ­лена флотилия Овандо. Однако армада Адмирала снаря­жалась в стремительном темпе, по всей вероятности, и королевская чета, и Фонсека желали как можно скорее спровадить беспокойного генуэзца в дальнее плавание.

Цели экспедиции были четко определены в инструк­ции королевской четы Адмиралу, подписанной в городке Валенсия-де-ла-Торре 14 марта 1502 года.

Адмирал должен был «следовать... прямым путем... с тем, чтобы открыть острова и материк, что лежат в Инднях, в той части, которая входит в наши владения»[78]. На островах и материке, если таковые будут открыты, Адмирал обязан был доведаться, есть ли там золото, се­ребро, жемчуг, драгоценные камни и прочие ценности. Участникам экспедиции строго-настрого возбранялось вы­менивать на кастильские товары любые местные цен­ности.

В тот же день, 14 марта, их высочества разъяснили Адмиралу, что на Эспаньолу ему заходить без крайней надобности не рекомендуется. Однако, «если явится в том крайняя нужда, то на короткий срок не возбраняется зайти на Эспаньолу на обратном пути».

Зато королевская чета разрешила Адмиралу взять в плавание тринадцатилетнего Фернандо Колона. Адмира­лу было также дозволено прихватить с собой «аделанта-до» Бартоломе Колумба.

По мысли Адмирала, свое плавание он должен был завершить в морях, омывающих Индию и Эфиопию. Эти моря входили в сферу португальской экспансии, и король Мануэл уже успел пожать плоды открытий Васко да Гамы.

Во избежание дипломатических осложнений Изабелла и Фердинанд снабдили Адмирала рекомендательным пись­мом к португальскому представителю в Индии (имя его указано не было).

Разумеется, это любезное письмо адресату не было доставлено; в моря, омывающие истинную Индию, Адми­рал мог пройти лишь Магеллановым проливом, который открыт был восемнадцать лет спустя. Но совершенно оче­видно, что их высочества разделяли надежды Адмирала на обретение прямого пути к Золотому Херсонесу и Малабару и полагали, что четвертое плавание будет плава­нием кругосветным.

В состав снаряжаемой флотилии входили четыре ка­равеллы, «Санта-Мария», или «Капитана» (флагман), «Гальега», «Сантьяго-де-Палос», или «Бермуда», и «Вис-каина». Это были небольшие суда типа знаменитой «Ниньи».

Сохранились довольно детальные сведения об участ­никах этой экспедиции. Капитанами «Санта-Марии», «Гальеги» и «Сантьяго-де-Палос» были соответственно: Диего Тристан, Педро де Торрерос и Франсиско де Поррас.

Бартоломе Колумб никакого официального поста не занимал, но состоял в списках команды каравеллы «Сантьяго-де-Палос» и не раз выручал этот корабль из беды.

«Злыми гениями» экспедиции оказались братья Фран­сиско и Диего Поррасы. Франсиско занимал пост капи­тана, Диего был главным нотариусом флотилии. Фернан­до Колон, который прошел в этом плавании отличную морскую школу, писал, что эти люди, едва не погубив­шие экспедицию на самом трудном ее этапе, были креату­рами Фонсеки и главного казначея Кастилии Моралеса, любовника их сестры (58, 315).

Зато в этом плавании семья Колумбов приобрела вер­ного друга, волонтера Диего Мендеса, оказавшего Адми­ралу исключительно важные услуги.

Всего вышло в плавание 140 или 150 человек. Доба­вим, что никогда еще не сопровождало Адмирала такое множество генуэзцев. По крайней мере, десяток земляков Адмирала участвовали в четвертой его экспедиции.

С источниками, отражающими историю этого плава­ния, дело обстоит куда лучше, чем с материалами второй и третьей экспедиций. Прежде всего потому, что подроб­ное описание четвертого плавания дал непосредственный и весьма осведомленный его участник — Фернандо Ко­лон. Сохранился краткий отчет Диего Порраса, в кото­ром приведены данные об экипажах флотилии, очень ин­тересные сведения о трагических событиях последнего этапа плавания содержатся в завещании Диего Мендеса. И наконец, перу самого Адмирала принадлежит письмо, которое он написал королевской чете на Ямайке 7 июля 1503 года. Два года спустя оно было издано в итальян­ском переводе в Венеции под интригующим титулом «Lettera rarrissima» — «Любопытнейшее письмо», и так его до сих пор называют колумбоведы[79].

Флотилия снаряжалась в Севилье и оттуда вышла 13 апреля 1502 года. Но не к берегам Индий, а в Кадис, где на корабли погружен был провиант. В среду, 9 мая, корабли покинули Кадис и взяли курс на Канарские ост­рова. Без каких бы то ни было происшествий Адмирал в четвертый раз пересек с востока на запад Атлантику и 15 июня отдал якорь у острова Мартиника. Оттуда он направился на северо-запад к Кубе. К несчастью, уже в самом начале выявилось, что «Сантьяго-де-Палос» пло­хо приспособлен для дальнего плавания. Адмирал с пол­ным основанием назвал это судно «небезупречным кораб­лем», и свой дурной нрав «Сантьяго-де-Палос» проявил у берегов острова Пуэрто-Рико.

Во избежание дальнейших неприятностей необходимо было обменять «небезупречный корабль» на другое, более ходкое судно, а сделать это можно было только в Санто-Доминго. Скрепя сердце Адмирал решил зайти в эту за­претную гавань.

Не входя в устье реки Осамы, Адмирал 29 июня на­правил на берег капитана Педро де Торрероса с запиской правителю Овандо. Как раз в это время Овандо готовил к отправке в Кастилию большую флотилию, а между тем по многим признакам Адмирал заключил, что вот-вот на­грянет сокрушительный ураган. На этот счет он преду­предил Овандо и попросил разрешения ввести свои ко­рабли в гавань.

Разрешения Овандо не дал и, пренебрегая советами Адмирала, приказал капитанам своей флотилии выводить корабли в море. Ураган налетел на следующий день, и девятнадцать кораблей пошли ко дну. Погиб командир флотилии, старый соратник Адмирала Антонио де Торрес, погиб Ролдан, погиб бывший судья-ревизор Бобадилья, которого Овандо отправил в Кастилию. Из всей флотилии уцелел лишь один корабль — маленькое суденышко «Агуха», и на нем было доставлено в Кастилию принад­лежащее Адмиралу золото — его отправил с Эспаньолы Карвахаль. «Во всем этом, — писал Фернандо Колон, — вижу я промысел господний, ибо, если бы они [Бобадилья и Ролдан] добрались бы до Кастилии, никогда не были бы они наказаны так, как этого заслуживали» (58, 207).

Адмирал, не имея возможности войти в безопасное устье Осамы, заблаговременно укрыл корабли в низовь­ях реки Хайны — она впадала в море неподалеку от Санто-Доминго. И все же ураган рассеял его флотилию, причем Адмирал спас от гибели флагманский корабль. Но состояние духа у него было ужасное. «Разве на моем месте, — писал он, — любой смертный, будь он даже Иовом, не впал бы в отчаяние, видя, что в час, когда дело шло о моем спасении и о спасении моего сына, брата, друзей, запрещено мне было приближаться к земле, к гаваням, которые я промыслом божиим приобрел для Ис­пании в кровавом поту» (24, 451).