Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: n в функции eval() (строка 11 в файле /home/indiansw/public_html/modules/php/php.module(80) : eval()'d code).

Семь горьких лет. Рабида

Свет Яков Михайлович ::: Колумб

За Геркулесовыми столпами испанский берег круто по­ворачивает к северу, а затем отклоняется на запад, об­разуя широкий Кадисский залив. На десятки миль тянут­ся сыпучие дюны, там и здесь к Морю-Океану выходят соленые болота. Места эти печальные, за песчаными ува­лами прибрежных дюн нет ни лесов, ни сочных лугов, пологие, иссушенные зноем склоны голы, лишь кое-где на желтых песках темнеют струпья колючих кустар­ников.

Через песчаные отмели прорывается к морю мутный Гвадалквивир, а милях в пятидесяти от его устья, ближе к португальской границе, в это же море впадает широкая двухцветная река. У правого берега воды ее светлые, а у левого — красновато-бурые.

Здесь, у плоской песчаной отмели Сальтес, сливаются две реки — Одьель и Рио-Тинто Вода в Одьеле прозрач­ная и светлая, но Рио-Тинто — Чернильная река — тем­на, как осенняя ночь, она с давних времен размывает за­лежи пиритов — железной руды с щедрой примесью меди.

В ту пору, когда волчица выкармливала Ромула и Рема, основателей Вечного города на Тибре, треуголь­ный мыс в междуречье Одьеля и Рио-Тинто возлюбили пришельцы из далекой Финикии. Здесь они основали два-три поселение, отсюда плавали к острову бриттов и сюда привозили из этих походов серый металл — олово.

С того времени много и светлых и темных вод вынес­ли в океан реки Одьель и Рио-Тинто.

Финикийцев сменили их родичи — карфагеняне, кар­фагенян вытеснили римляне. Затем до Геркулесовых столпов докатился девятый вал грозного нашествия се­верных варваров. Прошли через Испанию и переметну­лись в Африку полчища вандалов, явились и осели на иберийских землях вестготы. Вестготов смела волна ново­го вторжения — до самой Луары добрались мавры, и пять веков сидели они на андалузских Землях.

Кастильские короли отвоевали испанский юг в XIII веке. Андалузская Мавритания стала одной из про­винций христианского королевства, но старое вино бро­дило в новых мехах. Мавританский дух не удалось вы­травить кастильским завоевателям Андалузии. Правда, волей обстоятельств исконные жители долин Одьеля и Рио-Тинто приняли веру завоевателей, но они сохранили многие обычаи мавританской старины. И здешние горо­да — Уэльва, Палос, Санта-Мария-де-Синта, Санта-Клара-де-Могёр (или просто Могёр) — совсем непохожи были на суровый Бургос или готический Толедо. Белые дома с плоскими крышами — асотеями, тенистые внутренние дворики, минареты, наскоро приспособленные под коло­кольни, — все это напоминало Оран, Фец, Алжир, Тетуан — города знойного Магриба.

Район Палоса и Уэльвы в эпоху Колумба
Район Палоса и Уэльвы в эпоху Колумба

Почти Африкой оставалось андалузское двуречье, и пришельцы из Леона, Старой Кастилии, Ламанчи тос­ковали в этих соленых полупустынях по своей не менее скудной, но скудной на кастильский лад, северной ро­дине

Города на Одьеле и Рио-Тинто с незапамятных времен были убежищами смелых и предприимчивых мореходов. Из Уэльвы и Палоса рыбацкие суденышки отправлялись в дальние атлантические плавания, отсюда же выходили к Канарским островам торговые корабли, на палосских моряков, тайком ходивших в Сенегал и Гвинею, постоян­но жаловались государям Кастилии португальские ко­роли.

Колумб направился из Лиссабона в Палос, чтобы при­строить в соседнем городе Уэльве своего семилетнего сына Диего. В Уэльве жила свояченица Колумба Виоланта Мулиарт, в девичестве Виоланта Мониз[34].

От Палоса до Уэльвы по прямой линии миль семь-восемь, но в этом краю болот, зыбучих песков и бесчис­ленных проток кратчайший путь из Палоса в Уэльву шел по крутой параболе: сперва надо было держать на юг, вдоль берега Рио-Тинто, а затем от отмели Сальтес под­няться вверх по течению Одьеля до самой Уэльвы.

В трех милях к югу от Палоса, у широкой и слепой затоки Чернильной реки, стоял белый монастырь. Дорога шла под его стенами, день был жаркий, маленький Диего выбился из сил, и отец решил остановиться на несколько часов в монастыре.

С того момента белый монастырь вошел в жизнь Ко­лумба и по этой причине заслуживает особого внимания.

Над слепой затокой близ палосской дороги возвышает­ся холм высотой около ста футов. На его вершине не то финикийцы, не то богомольцы времен Гамилькара соору­дили небольшое капище в честь жестокого бога Ваала.

Они же назвали храм Горой Ваала — Рус-Ваалом.

Римляне изгнали отсюда Ваала и отдали Ваалово ка­пище Прозерпине, богине подземного царства и плодоро­дия. Затем мавры приспособили римский храм под ме­четь, а в конце XIII века гору Ваала облюбовали монахи-францисканцы.

К тому времени Рус-Ваал превратился в Рабиду, и новый монастырь получил название обители Санта-Мария-де-ла-Рабиды, или просто Рабиды.

Монастырский ансамбль являл весьма странную кар­тину: он похож был на наседку, приютившую выводок цыплят под своими крыльями.

К главному зданию примыкали бесчисленные при­стройки, галереи, конурки неведомого назначения, мона­стырские дворы подобны были критскому лабиринту, окна в этих ослепительно белых зданиях прорублены были на разных уровнях, францисканцам приходилось перестраи­вать старое капище, и зодчие они были посредственные.

В Рабиду из долин Одьеля и Рио-Тинто зимой и летом приходили сотни паломников, и в монастыре их встречали тепло и радушно.

Иноземца впустили в обитель, и он решил оставить здесь на время сына, чтобы затем вернуться за ним со своей свояченицей. Для этого понадобилось разрешение настоятеля монастыря. Настоятель, брат Антонио де Марчена, принял прохожего человека.

Колумб редко открывал душу даже ближайшим дру­зьям.

Но Антонио де Марчене он исповедался не только в своих грехах: он открыл настоятелю Рабиды свои замыс­лы. Судьбе угодно было поставить во главе небольшого монастыря человека просвещенного и любознательного. Более того, Антонио де Марчена был недурным астроно­мом и кое-что смыслил в космографии.

Проект Колумба привел Антонио де Марчену в восторг, и он посоветовал своему гостю, не теряя времени, отправиться к королевскому двору. И он дал Колумбу рекомендательные письма к приближенным королевской четы — кое-какие связи при дворе у него были[35].

Знаменательная встреча в Рабиде, к сожаление, обо­шлась без протокольной записи, и никому не ведомо со­держание задушевной беседы, которую Антонио де Мар­чена вел со своим нежданным гостем.

Во всяком случае, знакомство с настоятелем Рабиды оставило у Колумба самые отрадные воспоминания. Много позже, в письме к Изабелле и Фердинанду, он пи­сал: «После Предвечного Господа ни у кого я не получал такой поддержки, как у брата Антонио де Марчены... все насмехались надо мной, кроме этого человека» (84, 31).

А в отчете о третьем своем плавании Колумб так ото­звался о Марчене и другом монахе из Рабиды, Хуане Пе­ресе: «Все те, кто были прикосновенны к этому проекту Колумба и слушали мои рассуждения, поднимали меня на смех, исключая двух монахов, которые меня неизмен­но поддерживали» (24, 373—374).

Бесспорно, для такого впечатлительного человека, как Колумб, встреча с Антонио де Марченой имела огромное значение. Поражение в Лиссабоне, смерть жены, вынуж­денное переселение в Кастилию — все это осело в его душе грузом свинцовой тяжести, и он нуждался в теплом слове и в моральной поддержке доброго друга, как нуж­дается заблудившийся в пустыне странник в глотке чис­той воды.

И был он суеверен в такой же, если не в большей, мере, как все его земляки — генуэзцы. В Рабиде же, в первые дни пребывания на кастильской земле, небо посла­ло ему добрые предзнаменования, и это вдохнуло в него веру в грядущие успехи.

Случайный визит в Рабиду многое определил в даль­нейшей судьбе Колумба. Связи с Рабидой отныне не пре­рывались, в монастыре на горе Ваала автор великого проекта всегда находил поддержку. Рабида расчищала ему пути в королевской ставке. Многие двери раскрывались перед настойчивым просителем не столько благодаря его упорству, сколько потому, что к ним подбирали ключи влиятельные хозяева белого монастыря.

Окрыленный горячим приемом в этом монастыре, Ко­лумб покинул долины Рио-Тинто и Одьеля и направился в Кордову. Там временно пребывал двор их высочеств[36] — королевы Кастильской Изабеллы и короля Арагонского Фердинанда.


[34] Супруги Мулиарт воспитали Диего и за это заслужили при­знательность Колумба. Виоланте Мулиарт он с 1502 года выпла­чивал пенсию в 10 тысяч мараведи, которую Диего в 1509 году увеличил вдвое (84, 36—37).

[35] С Рабидой связаны долговременные промахи и ошибки колумбоведов. В середине XVI века весьма легкомысленный испан­ский хронист Лопес де Гомара объявил, что в этом монастыре Колумба приютил монах Хуан Перес де Марчена. С легкой руки Гомары этот Перес де Марчена переходил из одной биографии Колумба в другую, и только в начале XX века было установле­но, что в Рабиде было два благосклонных к великому мореплава­телю монаха — Антонио де Марчена и Хуан Перес. С последним Колумб познакомился и сблизился во второй свой приезд в Рабиду в 1491 году.

В 1485 году Колумба принял Антонио де Марчена, букваль­но через несколько дней покинувший Рабиду: он получил пост кустодия севильского округа францисканского ордена. Рабиде и связям с ней Колумба посвятили детальнейшие и очень ценные исследования францисканец А. Ортега и историк А. Румеу де Армас (100, 112).

В 1964 году вышла монография испанского историка X. Максано Мансано (84), без которой невозможно обойтись, изучая семилетние скитания Колумба в Кастилии. Мансано-Мансано бук­вально по дням проследил весь путь Колумба с лета 1485 года по весну 1492 года и использовал множество ранее не опублико­ванных документов из различных испанских архивов.

[36] Кастильские и арагонские короли до 1519 года носили ти­тул высочеств (altezas).