Эксперимент Майнтхузена

Между 1910 и 1920 годами эпидемия гриппа охва­тила большое число аче[115], это приводит к мысли о том, что они имели контакты с парагвайцами, не только возникшие во время охоты на них. Во всяком случае, нам известно только об одной попытке белых установить мирные отношения с аче. Инициатор этой попытки был образованным человеком, чем, видимо, и объясняется то, что имеются его записи об этом случае. Возможно, были предприняты другие слу­чайные контакты, которые, однако, остались нам не­известными. Один случай «немой» торговли, расска­занный в эти последние годы[116], позволяет сделать заключение, что наряду с традицией геноцида име­лась другая, менее явная и до сих пор никогда офи­циально не поощрявшаяся — практика случайных и невраждебных контактов с аче. Это предположение могло быть подкреплено тем обстоятельством, что Мюнцель нашел в словарном запасе аче слово, обо­значающее случайное и отчасти «немое» обраще­ние[117]. Можно предположить также контакты меж­ду захваченными аче, которые впоследствии обрели свободу, но не порвали с «цивилизацией». Веллард упоминает об одном аче, встреченном близ Каагуасу, который гордился тем, что не слишком зависел от какого-либо хозяина, работая временами в качестве пеона, однако часто исчезал в лесу на долгое время[118].

Наиболее удавшийся эксперимент — единствен­ный в своем роде, о котором мы знаем,— по под­держанию мирных отношений с аче предпринял Майнтхузен. Во всех других местах продолжалось их кровавое преследование. Метод Майнтхузена был прост: «В конце концов удалось захватить в плен несколько индейцев, приближаясь осторожно и на­падая на их лагерь в ночное время. Научившись у этих пленных основным принципам языка гуаяки, я сумел использовать их в качестве проводников, что­бы войти в контакт с группами, бродившими по лесу. Эти отношения в конечном счете оказались такими хорошими, что мы смогли использовать гуаяки как подсобную силу на сельскохозяйственных работах. Наше чисто научное намерение войти в контакт с этим племенем из каменного века имело также прак­тический результат, и, таким образом, мой домашний и обслуживающий персонал по прошествии некото­рого времени был набран только из гуаяки. Я мог свободно говорить на их языке в течение ряда лет (1910—1914). Кроме того, мы проводили иногда це­лые недели в лесу с преданными мне гуаяки»[119]. Трудолюбивые и послушные аче стали превосходны­ми земледельцами. После контактов с Майнтхузеном аче начали контактировать также с белыми этого района (Ньяканьи, Альто-Парана); можно предполо­жить, что аче Майнтхузена часто возвращались в лес, где убеждали и других перейти на оседлую жизнь. Но поскольку у Майнтхузена уже не было свободных рабочих мест, они искали работу в окре­стностях[120]. Следует заметить, что эти данные основываются на словах самого Майнтхузена, и, что­бы оценить их достоверность, мы можем сослаться лишь на авторитет автора в научном мире. Не исключено все же, что за красивыми словами скры­вается не кто иной, как еще один охотник за неволь­никами. Вспомним также, что в недавние времена охота за аче прикрывалась рассуждениями о спасе­нии диких индейцев с гуманными целями[121]. Но верно и то, что Майнтхузен, после того как извлек из леса своих аче, проявил к ним подлинный инте­рес, как научный, так и чисто человеческий, помогая им включиться в парагвайское общество. Мы можем считать эксперимент Майнтхузена успешным с точ­ки зрения приобщения аче к жизни общества. В то же время, став оседлыми, индейцы из сельвы потеря­ли в большинстве случаев свою этническую особен­ность и превратились в парагвайцев; именно по этой причине следует считать, что эксперимент потерпел неудачу, если мы посмотрим на него с точки зрения сохранения аче как этнической единицы. Вина за эту неудачу лежит не только на Майнтхузене. В 1914 году ему пришлось вернуться в Европу. Ког­да он вновь приехал в Парагвай в 1919 году, он на­шел свою колонию развалившейся, а многие из колонистов-аче превратились в свою очередь в охотни­ков за аче на службе у работорговцев. «Диких» аче между тем становилось все меньше[122].

Искушение для «цивилизованных» аче, как и для «цивилизованных» гуарани, стать охотниками за «дикими» аче, должно быть, было сильным. Их навер­няка рассматривали как экспертов для отыскания следов своих «диких» братьев, и этот вид охоты пре­доставлял им возможность заработать. «Для пара­гвайских пеонов на востоке страны убить гуаяки не только не преступление, а наоборот, поступок, до­стойный похвалы, такой же, как убить ягуара. Па­рагваец Максимилиано Вильяльба рассказал мне, что когда он работал проводником в окрестностях Ахоса, то получал премию от 300 до 500 песо за каждого убитого им гуаяки»[123].

Майнтхузен возобновил свои попытки установить контакты с аче с целью сделать их оседлыми, но лишь с относительным успехом. Ему удалось превра­тить нескольких индейцев в крестьян, но они переста­ли быть аче. Часть из них не выжила в результате перемены в питании и болезней. Майнтхузен же, по- видимому, испытывал финансовые трудности, так как он оказался не в состоянии обеспечить аче нужную им медицинскую помощь. Он не смог эффективно поддерживать крестьян-аче, которые поддавались соблазну работать на других, менее сердобольных хо­зяев или даже превращались в охотников за людьми.

Эксперимент не мог не потерпеть провала, так как Майнтхузен был одинок в своем деле. Тем не менее он старался помочь индейцам, поскольку вокруг про­цветала охота за людьми[124].

Но эксперимент Майнтхузена показал по меньшей мере возможность поддержания мирных контактов с аче. Преследуемые со всех сторон, они, по-видимому, предпочли жизнь под покровительством белых, хотя такая жизнь вынуждала их оставить свои старые привычки и жизнь в лесу. Сколько в точности аче обратилось к оседлой жизни, мы не могли устано­вить. В 1925 году, пишет Майнтхузен, в его поместье работало 25 человек[125], то есть небольшая группа аче. К этому, вероятно, следует прибавить аче, кото­рые пришли к нему, но работали в соседних поме­стьях. Майнтхузен упоминает также, правда очень туманно, о «больших группах»[126], что, похоже, оз­начает ряд групп (группа состоит не менее чем из 20 человек; группа, большая часть которой была за­хвачена и отведена в Национальную колонию гуаяки в 1970—1972 годах, насчитывала до 1970 года по меньшей мере 180 человек).

[115] Mayntzhusen, 1925, р. 316.

[116] Согласно указаниям Утчинсона, Асунсьон, дровосеки временно покинули свой лагерь в сельве. Когда они вернулись, то обнаружили пропажу металлических инструментов; на их ме­сте нашли каменные топоры аче, луки, стрелы и т. д.

[117] Рукопись в стадий подготовки.

[118] Vellard, 1934. p. 269s.

[119] Mayntzhusen, 1920, p. 3s.

[120] Это явствует из упоминания о «больших группах, кото­рые установили контакт с крестьянами зоны».

[121] Mayntzhusen, 1945, р. 10; «La Tribuna», Asunci6n, 5 de abril de 1972.

[122] Сadоgan. 1967, p. 283s.

[123] Mirag1ia 1941, p. 343s.; Chase Sardi, 1965.

[124] В отношении Майнтхузена см,: Mayntzhusen, 1920; С a d о g a n, 1967 р 283s., Сambas, 1967.

[125] М а у n t z h u z е n, 1925, p. 316.

[126] Mayntzhusen. 1945 p. 10.