Бразилия в 1825—1914 гг.

Капитализм использовал рабский труд негров Бразилии для собственного роста и таким образом поддерживал существование рабства, но в то же время не мог не подтачивать рабовладельческую систему Бразилии как изнутри, так и извне. Зримым проявлением этого процесса были характерные особенности англо-бразильских отношений XIX в.

В августе 1825 г. Англия добилась признания Португалией независимости Бразильской империи. Бразильское правительство, получая признание своей независимости от Португалии, обязалось выплатить ее долг в 2 млн. фунтов стерлингов. Это и другие нужды заставили прибегнуть к английскому займу, что, однако, не избавило страну от дефицита государственного бюджета, но увеличило ее зависимость от Англии. В 1826 году Лондон вынудил бразильское правительство подписать торговый договор, по которому вводились ограниче­ния на работорговлю. Кроме того, договор обязывал Бразилию окончательно прекратить работорговлю в 1830 г. Иначе говоря, англичане с выгодой для себя охраняли социально-экономическую отсталость Бразилии и поддерживали бра­зильскую рабовладельческую монархию. Одновременно, препятствуя работор­говле, они подтачивали институт рабства, так как тяжелая жизнь раба не дает возможности к достаточному воспроизводству рабочей силы без ввоза новых невольников.

Англичане немало содействовали потере Бразилией Сисплатинской провин­ции.

После объявления независимости Бразилии в провинции остался лишь гар­низон генерала Лекора, способный поддерживать власть империи только в пре­делах Монтевидео.

19 апреля 1825 г. тридцать три всадника, возглавляемых Антонио Лавалье-хой, пересекли Парану и вступили на территорию Сисплатинской провинции, призывая уругвайцев к восстанию. 25 августа в городе Флорида конгресс пред­ставителей уругвайского народа провозгласил независимость Восточного Бе­рега (Уругвая).

Уругвайцы, ища союзников, обратились в Буэнос-Айрес с просьбой взять их страну под свой протекторат. Аргентинцы, давно претендовавшие на Восточ­ный Берег, незамедлительно приняли решение о включении его в состав Объеди ненных провинций Рио-де-ла-Платы (Аргентины). В ответ на это 10 декабря 1825 г. Бразилия объявила Аргентине войну.

Война шла, не принося успеха ни Бразилии, ни Аргентине. 28 августа 1828 г они заключили мир. Поскольку уругвайцы были непреклонны в своей решимо­сти добиться свободы, обе договаривавшиеся стороны признали Восточный Берег независимым государством.

Чужеродность Уругвая в составе империи ощущалась всеми. Практиче­скую пользу от его дорогостоившей оккупации имели, по существу, только англи­чане, торговавшие через Монтевидео с другими странами Южной Америки. Война требовала огромных средств и большого числа солдат. Были увеличены налоги. Вербовщики устраивали облавы, захватывая рекрутов насильно. Нехватка средств сказывалась на снабжении армии, на выплате жалованья солдатам. К этому прибавлялись злоупотребления чиновников и подрядчиков, которые обирали казну и солдат. Дисциплина в войсках поддерживалась только строгостью и наказаниями. Ни цели войны, ни социальный состав армии, где офицеры были рабовладельцами, а немалая часть солдат — недавними рабами, не способствовали ее духовной твердости и монолитности. Свободолюбие уруг­вайцев было заразительным для многих бразильцев. Военные неудачи вызвали в армии брожение.

Ведение войны потребовало от рабовладельческого государства экономиче­ских усилий, на которые оно было неспособно. Сказывалась отсталость и одно­бокость хозяйства. Англия использовала к своей выгоде нужды Бразилии, про­давая ей втридорога необходимые товары и военное снаряжение. К тому же Лондон по существу вел антибразильскую политику.

Англичан не устраивала попытка Бразилии организовать блокаду Монте­видео, через который они вели бойкую торговлю. Им было выгодно существова­ние маленького независимого Уругвая, вклинившегося между Аргентиной и Бразилией. Он был удобен в качестве незапираемых ворот в Южную Америку, в качестве яблока раздора между его большими соседями. Вмешиваться в дела слабого Уругвая было проще, чем в дела Бразилии и Аргентины. Легче было под видом защиты его независимости охранять собственную торговлю в бассейне Ла-Платы. Поэтому Англия была инициатором и посредником в переговорах о мире между аргентинцами и бразильцами, на которых оказывала прямое давление.

Проигранная война явилась толчком к резкому усилению недовольства правлением Педру I. Это недовольство было одной из важных причин ее неудач­ного для Бразилии исхода.

Война за Уругвай активизировала борьбу негров против рабства. Неболь­шая часть их получила свободу, вступив в армию. А так как армия была стянута в район боев, то она уже не могла в полной мере служить орудием подавления негритянских волнений. Используя новую ситуацию, рабы стали чаще убегать с плантаций. Особенно заметно это было в провинции Баия, где негры состав­ляли более 40 % населения.

Беглые негры, собираясь в группы, образовывали в отдаленных местах свободные поселения (киломбо). Нередко бывшим рабам удавалось какое-то время отстаивать свою независимость от довольно значительных карательных отрядов. В 1828 и 1830 гг. поднимались с оружием в руках против своих хозяев негры города Сан-Сальвадора (Баия). Только после жестоких кровопролитных боев, в которых участвовали регулярные войска, удалось рабовладельцам пода­вить эти восстания.

Изолированные выступления негров-рабов не могли принести им освобож­дения. Единым фронтом им противостояли рабовладельческое государство, сами рабовладельцы и те, кто был движим давно привитыми предрассудками. Но хотя, как и прежде, негритянские выступления рассматриваемого времени оказались изолированными от возникшего движения против правления Педру I, «•и выступления, внося чувство неуверенности и беспокойства в среду рабовла­дельцев, способствовали подрыву власти императора.

Ко времени заключения мира император лишился остатков своего «вели­чия» даже в глазах тех, кто ошибочно считал, что именно ему страна обязана независимостью. При этом он вел себя как самодержец, совершенно не считаясь с конституцией, проявляя высокомерие в отношении депутатов Генерального собрания. Антипатриотическая позиция императора стала значительно очевид­нее в связи с его явным стремлением сохранить за собой португальский трон. В качестве наследника этого трона на бразильских государственных актах он подписывался: Дон Педру I Португальский. Подобное поведение не могло не вызывать подозрительности и беспокойства. К тому же влияние на жизнь страны португальского окружения императора становилось нетерпимым даже для вер­ноподданных бразильских фазендейро. Антипатриотическое поведение импера­тора дополнялось его непорядочностью в личной жизни. Императору не про­щали принятия обязательства по выплате государственного долга Португалии, кабальные условия торгового договора с Англией, установленные этим догово­ром ограничения в работорговле.

Педру I стал для бразильского народа символом обманутых надежд на новую жизнь в независимой стране. К началу 1830 г. в Бразилии, не считая приб­лиженных к императору португальцев, почти не осталось людей, которые бы не испытывали к нему антипатии, а порой и ненависти.

Знаменем борьбы против императорского произвола стала газета «Аурора флюминенсе» '. Она начала выходить в 1827 г. под руководством Эваристу да Вейга, вокруг которого группировались наиболее видные противники Педру I, в частности сенатор Вержейру и священник Диогу Антониу Фейжо.

Назревавшую в стране вспышку всеобщего недовольства ускорила июль­ская революция 1830 г. во Франции. Она стимулировала рост антиабсолютист­ских настроений, усилила влияние республиканских идей. В условиях Бразилии и то и другое сочеталось с усилением неприязни к португальцам. 13 и 14 марта 1831 г. на улицах Рио-де-Жанейро произошла жестокая стычка между порту­гальцами — сторонниками императора — и бразильцами. (В качестве оружия бразильцы использовали бутылки, похищенные из разбитых погребов и лавок португальских купцов. Ночь с 13 на 14 марта получила поэтому в бразильской исторической литературе название «ночи бутылок».) Лавируя, 20 марта 1831 г. Педру назначил новый кабинет министров из уроженцев Бразилии. Однако уже 5 апреля он распустил его, составив другой — из самых одиозных фигур своего окружения.

Чаша терпения оказалась переполненной. Возмущенные люди вышли на улицы Рио-де-Жанейро. 6 апреля к возмущенным жителям столицы присоеди­нились войска местного гарнизона. Движение протеста распространилось на провинции. Всюду слышалось «Долой Педру!». Ночью 7 апреля 1831 г. импера­тор подписал отречение в пользу своего пятилетнего сына. Через две недели он покинул страну.

Генеральное собрание избрало регентский совет для управления страной от имени Педру II. В состав совета вошли: маркиз де Каравелас, сенатор Кампус Вержейру, генерал Лима-и-Сильва. То были умеренные либералы, чья политиче­ская программа ограничивалась требованием устранения Педру I, снятия с выс­ших постов его португальских сановников. Эта программа отвечала интересам крупных бразильских фазендейро, расчищавших себе путь к власти за счет пор­тугальской аристократии.

Прежде всего совет сделал все возможное, чтобы приостановить народное движение. Публиковались призывы сохранять порядок и не мешать админи­страции выполнять свои функции. 5 июня 1831 г. Генеральное собрание приняло закон, расширявший полномочия полиции на арест по политическим мотивам, запрещавший ночные собрания. Из зажиточных граждан в срочном порядке создавалась национальная гвардия (солдаты нередко проявляли солидарность с требованиями народных масс). Она должна была служить защите собствен­ности и интересов имущих от возможных восстаний рабов и выступлений город­ской бедноты.

17 июня 1831 г. регентский совет был обновлен (Лима-и-Сильва, Кошта Карвальу, Браулиу Муниз). Новый совет издал два важных закона. Первый отменял майорат. Второй во исполнение договора, заключенного ранее с Анг­лией, запрещал ввоз в страну невольников и объявлял, что, ступив на бразиль­скую землю, они автоматически становятся свободными. Оба закона в конечном счете отражали развитие буржуазных отношений и служили ему, ограничивая сферу феодальных и рабовладельческих правопорядков. Тому же служил закон о национализации каботажного судоходства. Но действенность этих законов была сильно ограничена экономическим господством и произволом фазендейро, конкуренцией Англии на внутреннем рынке, продолжавшим существовать раб­ством.

Члены совета вместе со всеми остальными рабовладельцами сделали все возможное, чтобы закон о невольниках остался мертвой буквой. Только англий­ские военные суда, посылаемые для поимки невольничьих кораблей, были блю­стителями изданного в Бразилии закона. Внутри страны никто не помышлял об освобождении рабов, которых удавалось провезти, минуя английские дозоры. В 30-х годах XIX в. в страну ежегодно ввозилось около 40 тыс. невольников. И число это с годами росло.

Новый регентский совет со всей решительностью подавил народное выступ­ление в столице (июль 1831 г.), проходившее под лозунгом изменения конститу­ции в сторону ее демократизации, но не принимал серьезных мер против сторон­ников реставрации. Их возглавлял Жозе Бонифасиу, которого Педру I назначил при отречении воспитателем малолетнего императора.

Консерватизм регентского совета стимулировал оживление республикан­ского движения в стране. Наиболее радикальных республиканцев называли тогда «эксальтадос» , заимствуя это название из испанской революционной терминологии. Эксальтадос были представителями тех слоев бразильского общества, которые почти ничего не выиграли от установления независимости страны, хотя и боролись за нее наиболее решительно; тех слоев, которые больше других страдали от засилья португальцев и произвола монарха. Это были мел­кие торговцы и предприниматели, интеллигенция, немалая часть солдат, низ­шего и среднего офицерства, небогатые горожане и крестьяне.

Эксальтадос требовали защиты национальной торговли путем введения покровительственных пошлин, ограничения деятельности остававшихся в стране португальских купцов, пропагандировали идею федерализма. Сказывалась тра­диция республиканских восстаний в отдельных провинциях, стремление найти там опору в борьбе с монархией, сказывалась и слабость бразильской буржуа­зии, интересы которой еще редко выходили за пределы своей провинции.

Чтобы ослабить растущее волнение и привлекательность лозунгов, выдви­гаемых эксальтадос, а одновременно сдержать усиливавшийся нажим сторон­ников реставрации, регентский совет решил провести конституционную ре­форму. После трехлетних дебатов, 12 августа 1834 г., она была принята Гене­ральным собранием в форме «Дополнительного акта» к конституции 1824 г. В нем нашла свое отражение идея федерализма — в предоставлении провин­циальным собраниям права законодательной власти (местный бюджет, налого­обложение), а их членам — депутатской неприкосновенности.

Ко времени заключения мира император лишился остатков своего «вели­чия» даже в глазах тех, кто ошибочно считал, что именно ему страна обязана независимостью. При этом он вел себя как самодержец, совершенно не считаясь с конституцией, проявляя высокомерие в отношении депутатов Генерального собрания. Антипатриотическая позиция императора стала значительно очевид­нее в связи с его явным стремлением сохранить за собой португальский трон. В качестве наследника этого трона на бразильских государственных актах он подписывался: Дон Педру I Португальский. Подобное поведение не могло не вызывать подозрительности и беспокойства. К тому же влияние на жизнь страны португальского окружения императора становилось нетерпимым даже для вер­ноподданных бразильских фазендейро. Антипатриотическое поведение импера­тора дополнялось его непорядочностью в личной жизни. Императору не про­щали принятия обязательства по выплате государственного долга Португалии, кабальные условия торгового договора с Англией, установленные этим догово­ром ограничения в работорговле.

Педру I стал для бразильского народа символом обманутых надежд на новую жизнь в независимой стране. К началу 1830 г. в Бразилии, не считая приб­лиженных к императору португальцев, почти не осталось людей, которые бы не испытывали к нему антипатии, а порой и ненависти.

Знаменем борьбы против императорского произвола стала газета «Аурора флюминенсе» '. Она начала выходить в 1827 г. под руководством Эваристу да Вейга, вокруг которого группировались наиболее видные противники Педру I, в частности сенатор Вержейру и священник Диогу Антониу Фейжо.

Назревавшую в стране вспышку всеобщего недовольства ускорила июль­ская революция 1830 г. во Франции. Она стимулировала рост антиабсолютист­ских настроений, усилила влияние республиканских идей. В условиях Бразилии и то и другое сочеталось с усилением неприязни к португальцам. 13 и 14 марта 1831 г. на улицах Рио-де-Жанейро произошла жестокая стычка между порту­гальцами — сторонниками императора — и бразильцами. (В качестве оружия бразильцы использовали бутылки, похищенные из разбитых погребов и лавок португальских купцов. Ночь с 13 на 14 марта получила поэтому в бразильской исторической литературе название «ночи бутылок».) Лавируя, 20 марта 1831 г. Педру назначил новый кабинет министров из уроженцев Бразилии. Однако уже 5 апреля он распустил его, составив другой — из самых одиозных фигур своего окружения.

Чаша терпения оказалась переполненной. Возмущенные люди вышли на улицы Рио-де-Жанейро. 6 апреля к возмущенным жителям столицы присоеди­нились войска местного гарнизона. Движение протеста распространилось на провинции. Всюду слышалось «Долой Педру!». Ночью 7 апреля 1831 г. импера­тор подписал отречение в пользу своего пятилетнего сына. Через две недели он покинул страну.

Генеральное собрание избрало регентский совет для управления страной от имени Педру II. В состав совета вошли: маркиз де Каравелас, сенатор Кампус Вержейру, генерал Лима-и-Сильва. То были умеренные либералы, чья политиче­ская программа ограничивалась требованием устранения Педру I, снятия с выс­ших постов его португальских сановников. Эта программа отвечала интересам крупных бразильских фазендейро, расчищавших себе путь к власти за счет пор­тугальской аристократии.

Прежде всего совет сделал все возможное, чтобы приостановить народное движение. Публиковались призывы сохранять порядок и не мешать админи­страции выполнять свои функции. 5 июня 1831 г. Генеральное собрание приняло закон, расширявший полномочия полиции на арест по политическим мотивам, запрещавший ночные собрания. Из зажиточных граждан в срочном порядке создавалась национальная гвардия (солдаты нередко проявляли солидарность с требованиями народных масс). Она должна была служить защите собствен­ности и интересов имущих от возможных восстаний рабов и выступлений город­ской бедноты.

17 июня 1831 г. регентский совет был обновлен (Лима-и-Сильва, Кошта Карвальу, Браулиу Муниз). Новый совет издал два важных закона. Первый отменял майорат. Второй во исполнение договора, заключенного ранее с Анг­лией, запрещал ввоз в страну невольников и объявлял, что, ступив на бразиль­скую землю, они автоматически становятся свободными. Оба закона в конечном счете отражали развитие буржуазных отношений и служили ему, ограничивая сферу феодальных и рабовладельческих правопорядков. Тому же служил закон о национализации каботажного судоходства. Но действенность этих законов была сильно ограничена экономическим господством и произволом фазендейро, конкуренцией Англии на внутреннем рынке, продолжавшим существовать раб­ством.

Члены совета вместе со всеми остальными рабовладельцами сделали все возможное, чтобы закон о невольниках остался мертвой буквой. Только англий­ские военные суда, посылаемые для поимки невольничьих кораблей, были блю­стителями изданного в Бразилии закона. Внутри страны никто не помышлял об освобождении рабов, которых удавалось провезти, минуя английские дозоры. В 30-х годах XIX в. в страну ежегодно ввозилось около 40 тыс. невольников. И число это с годами росло.

Новый регентский совет со всей решительностью подавил народное выступ­ление в столице (июль 1831 г.), проходившее под лозунгом изменения конститу­ции в сторону ее демократизации, но не принимал серьезных мер против сторон­ников реставрации. Их возглавлял Жозе Бонифасиу, которого Педру I назначил при отречении воспитателем малолетнего императора.

Консерватизм регентского совета стимулировал оживление республикан­ского движения в стране. Наиболее радикальных республиканцев называли тогда «эксальтадос» , заимствуя это название из испанской революционной терминологии. Эксальтадос были представителями тех слоев бразильского общества, которые почти ничего не выиграли от установления независимости страны, хотя и боролись за нее наиболее решительно; тех слоев, которые больше других страдали от засилья португальцев и произвола монарха. Это были мел­кие торговцы и предприниматели, интеллигенция, немалая часть солдат, низ­шего и среднего офицерства, небогатые горожане и крестьяне.

Эксальтадос требовали защиты национальной торговли путем введения покровительственных пошлин, ограничения деятельности остававшихся в стране португальских купцов, пропагандировали идею федерализма. Сказывалась тра­диция республиканских восстаний в отдельных провинциях, стремление найти там опору в борьбе с монархией, сказывалась и слабость бразильской буржуа­зии, интересы которой еще редко выходили за пределы своей провинции.

Чтобы ослабить растущее волнение и привлекательность лозунгов, выдви­гаемых эксальтадос, а одновременно сдержать усиливавшийся нажим сторон­ников реставрации, регентский совет решил провести конституционную ре­форму. После трехлетних дебатов, 12 августа 1834 г., она была принята Гене­ральным собранием в форме «Дополнительного акта» к конституции 1824 г. В нем нашла свое отражение идея федерализма — в предоставлении провин­циальным собраниям права законодательной власти (местный бюджет, налого­обложение), а их членам — депутатской неприкосновенности. Централистские тенденции сказались в сохранении за правительством прерогативы назначать президентов провинций, которые имели полномочия утверждать решения про­винциальных собраний.

Дополнительным актом был упразднен Государственный совет, назначав­шийся императором и состоявший из пожизненных членов, которые были естест­венными сторонниками монарха, поставившего их на этот высокий пост. Палата представителей получила более широкие полномочия. Дополнитель­ный акт заменял регентский совет одним регентом. Его избирали участники второго тура голосования. При всевластии фазендейро на местах, при имущест­венном цензе, при том, что до совершеннолетия наследника престола оставалось немало времени, крупные бразильские фазендейро могли считать свое господ­ство упроченным. 7 апреля 1835 г. правительство Бразилии возглавил избран­ный ими регент — умеренный либерал Диогу Антониу Фейжо.

Власть крупных фазендейро, уже не прикрытая самодержавными выход­ками императора и засильем его португальского окружения, растущий по мере укрепления этой власти произвол тяжелым грузом легли на рабов, мелких тор­говцев и местных предпринимателей, а также арендаторов и крестьян '.

Крестьянин, владеющий участком земли и свободно обрабатывающий его, был почти не известен тогдашней Бразилии. Фазендейро всеми правдами и не­правдами стремились захватить землю крестьянина. В лучшем случае крестья­нин попадал в экономическую кабалу от фазендейро. Власть последнего в окру­ге, наличие у него, как правило, вооруженного отряда («жагунсо», «капанга»), продажность судебных властей, феодальная традиция и пронизанность всей жизни рабовладельческим духом превращали крестьянина в крепостного. Среди зависимых крестьян Бразилии того времени особенно типичными были «агрега-дос» (присоединенные, прикрепленные) и «морадорес» (поселенцы). Они жили на земле фазендейро, получали у него участки земли для собственного прокорм­ления. За это они должны были отдавать хозяину часть урожая и выполнять всевозможные работы в его поместье. Юридического оформления подобных отношений не существовало, что давало возможность фазендейро всячески злоупотреблять своими «правами» — вплоть до «права первой ночи». В несколь­ко лучшем положении находились «вакейро» и «гаушо» — пастухи и погонщики скотоводческих фазенд (первые — на севере страны, вторые — на юге). Они жили далеко от хозяев в бескрайних равнинах, где уследить за их работой и удерживать принуждением было очень трудно. Поэтому здесь, как правило, не использовались рабы. Чтобы удерживать вакейро или гаушо в своем владе­нии, фазендейро предоставлял ему небольшой участок земли.

Вспышки стихийного народного возмущения все учащались. Наиболее упорными в выражении своего недовольства оказались горожане Белена сред­него и малого достатка. Их борьбу возглавляли Антониу Винагре и Эдуарду Франсиску Ногейру (по прозвищу «Анжелим»). 7 января 1835 г. горожане и примкнувшие к ним крестьяне отстранили от власти провинциальное правитель­ство. Вскоре вся провинция Пара фактически оказалась под контролем вос­ставших.

Посланные против восставших правительственные войска и части нацио­нальной гвардии к лету 1835 г. отрезали Белен от остальных городов провинции. 6 июня он пал. Анжелим и Винагре с группой повстанцев отступили на север к Амазонке. Здесь их союзниками стали индейцы, которые не простили бразильским властям их политики вытеснения индейских племен с давно обжи тых мест в лесные дебри.

Белые, мулаты, метисы, негры, индейцы, присоединившиеся к ним рабы создали трехтысячную армию, которая в августе 1835 г. разбила правительст­венные войска и вновь овладела Беленом. У его стен погиб в бою Антониу Винагре.

В Белене была провозглашена Республика Пара. Президентом ее был избран Анжелим. Республика просуществовала девять месяцев, направляя все свои усилия на отражение многочисленных врагов. Против нее поднялись все местные фазендейро, на помощь которым пришли правительственные войска. В городе началась эпидемия оспы.

После отчаянного сопротивления 13 мая 1836 г. республиканцы отступили на север. Часть из них дошла до Амазонки, где, пользуясь сочувствием индей­цев, вела партизанскую войну еще более трех лет, пока правительственные войска не рассеяли последние отряды повстанцев.

Все движение 1835—1836 гг. в провинции Пара получило у современников название «Кабанада», а его участники — имя «кабанос» от слова «кабана» — лачуга, шалаш. В этих названиях отразился социальный смысл происходивших событий. Для фазендейро восставшие были «лачужниками» в пренебрежитель­ном значении этого слова. Восставшие видели в этом названии выражение общ­ности своей горькой доли '.

Восстание в Белене началось 7 января 1835 г., 24 января того же года вос­стали негры в столице Баии городе Сан-Сальвадоре. Они попытались проник­нуть в казармы, но не добились успеха и отступили. Против них была брошена кавалерия, с которой повстанцы выдержали пятнадцатиминутный бой, после чего бежали: одни — в близлежащие кустарники, где солдаты добивали их, другие — к морю, в котором многие из них утонули.

Еще были свежи в памяти январские события в Баие, еще боролись каба­нос, когда вспыхнуло восстание в провинции Риу-Гранди-ду-Сул. 21 сентября 1835 г. восставшие вступили в столицу провинции Порту-Алегри.

Особенностью хозяйства этой провинции было сравнительно слабое раз­витие плантационного рабства. Оно не стимулировалось здесь главным заня­тием населения — скотоводством, которое обслуживали свободные гаушо. Ни владельцы земель и стад, ни пастухи и объездчики, ни местные предпринима­тели и купцы не были здесь сильно связаны с господствующей в стране рабо­владельческой системой. Все они тяготились произволом центральной власти, главным назначением которой было сохранение рабовладельческого строя. Население провинции облагалось многочисленными и тяжелыми налогами. Насильно набирались солдаты в армию. Все это вызывало острое недовольство. Жители Риу-Гранди-ду-Сул испытывали влияние республиканских идей, прони­кающих из соседних Аргентины и Уругвая. Против центральной власти высту­пали и фазендейро и гаушо, классовые противоречия между которыми в значи­тельной мере были скрыты внешней патриархальностью отношений, внешней свободой гаушо.

Восстание в Риу-Гранди подготавливалось приверженцами республикан­ского строя. Среди них выделялся Тито Ливио Дзамбеккари, иммигрант из Ита­лии, карбонарий. Его газета «Республиканец» была рупором освободительных идей, звала на борьбу с монархией, осуждала рабство. Военным руководителем восстания был избран местный фазендейро полковник Бенту Гонсалвис.

Несмотря на то что в восстании участвовали фазендейро, которые возгла­вили его, среди рабовладельцев других провинций повстанцы Риу-Гранди име­новались1 «фаррапос»— оборванцы; настолько привычным было в Бразилии связывать положение и престиж человека с наличием у него рабов, количество которых было основным мерилом богатства и общественного положения.

Единство повстанцев, проявленное ими на первых порах, не было прочным. Вскоре после сентябрьской победы стали проявляться разногласия. Местные фазендейро полагали, что достигнутая победа, занятость правительства войной с кабанос дают им возможность приобрести для себя некоторые выгоды, не рискуя многим и не поступаясь ничем для народных масс. Под их нажимом были начаты переговоры с представителями регента и приостановлены военные дей­ствия. 15 июня 1836 г. сторонники монархии захватили Порту-Алегри и впустили туда войска регента. Другая часть этих войск наступала с севера. С большим отрядом бойцов в плен попал Бенту Гонсалвис. Все говорило о том, что в Рио-де-Жанейро не собирались уступить хоть в чем-нибудь. Это вдохнуло в повстан­цев новые силы. Число республиканцев в Риу-Гранди значительно возросло. 5 ноября 1836 г. в городе Пиратиним, который стал столицей восставших, они провозгласили независимую Республику Риу-Гранди-ду-Сул. Ее президен­том был избран Бенту Гонсалвис. Так как он находился в плену, временным президентом — Жозе Гомес Васконселус Жардим.

На прежней территории бразильской империи образовались два государ­ства. В течение 10 лет они жили каждое своей особой и сложной жизнью, нахо­дясь в состоянии войны между собой.

Отпадение южной провинции осложнило и без того не очень прочное положение регента. Против Фейжо, который возглавлял либералов, неослабно интриговали консерваторы. Во главе их стояли Бернарду де Васконселус, Араужу Лима и Онориу Эрмету. Именно в этот период либералы и консерваторы приступили к созданию своих партий, которые прежде не были организационно оформлены. Межпартийная борьба сопровождалась борьбой группировок внут­ри каждой партии. При этом объединение и размежевание происходило не столь­ко по политическим мотивам, сколько вокруг какого-нибудь влиятельного лица. К осени 1837 г. борьба между либералами и консерваторами достигла большой остроты. Консерваторы использовали в этой борьбе неспособность правительства справиться с восстанием в Риу-Гранди. 19 сентября 1837 г. Фейжо подал в отставку, передав свои полномочия консерватору Араужу Лиме. В следующем году он был избран на этот пост Генеральным собранием.

Новому регенту пришлось не только продолжать войну против Республики Риу-Гранди, но и посылать войска на север страны, где усиливалось народное недовольство.

7 ноября 1837 г. вспыхнуло восстание в Сан-Сальвадоре, где была провоз­глашена независимость и сформировано правительство Республики Баия. Од­нако город был вскоре блокирован войсками регента. Тем не менее республикан­ская власть продержалась в Сан-Сальвадоре до 16 марта 1838 г., когда войска центрального правительства взяли его штурмом.

Восстание в столице Баии по имени его главного вдохновителя мулата Сабино Визиры, вождя местных эксальтадос, получило название «Сабинады». Локализация восстания, кроме прочих причин, объяснялась тем, что в него не были вовлечены негры — многочисленная и наиболее угнетенная часть населе­ния этой провинции. На рабство не поднимали руку даже эксальтадос.

Войска, подавившие восстание в Сан-Сальвадоре, отдыхали недолго. Вско­ре они были брошены дальше на север — в провинцию Мараньян. Здесь на борьбу против гнета властей поднял местных пастухов (вакейро), крестьян и ремесленников Мануэл Франсиску дос Анжус Ферейра. Он занимался плетением корзин. Поэтому возглавленное им восстание получило название «Балайада» (от слова «балайа» — корзина).

В мае 1839 г. восставшие окружили Кашиас — второй по величине город в провинции. К ним присоединились негры под руководством Косми — вождя большого киломбо бежавших рабов. 1 июля Кашиас был взят. Это была крупная победа, но она имела и свою оборотную сторону.

После взятия Кашиаса ряды повстанцев были пополнены членами партии «Бемтеви». Это была легальная оппозиционная партия провинции Мараньян, весьма умеренная в своих политических требованиях. Когда повстанцы вошли в Кашиас, бемтевисты взяли руководство движением в свои руки и вступили в переговоры с президентом провинции. Пока длились эти переговоры, угас стихийный порыв, объединявший восставших. Их армия распалась на отдель­ные отряды. Распыленные, они уже не были силой, способной изменить порядки даже в своей провинции. В 1840—1841 гг. армия президента провинции Луиса Альвиса де Лимы разбила последние отряды повстанцев, действовавших в Мараньяне и Пиауи. За успешно проведенную карательную операцию Альвис де Лима получил от регента титул барона Кашиаса.

Менее значительные, чем в северных провинциях, стихийные выступления народных масс происходили в 30-х годах в Алагоасе, Параибе, Сан-Паулу, Мату-Гросу, Гоясе, Риу-Гранди-ду-Норти. Регенту удалось справиться с ними. Свои успехи в подавлении народных восстаний консерваторы, правившие стра­ной, использовали для нанесения удара по федерализму. В мае 1840 г. прави­тельство провело закон, по которому законодательная инициатива провинций была урезана. Новые президенты провинций получали более широкие полно­мочия.

23 июля того же года Генеральное собрание провозгласило 14-летнего Педру II совершеннолетним. Он становился полновластным императором. В ноябре 1841 г. был восстановлен Государственный совет, 12 членов которого назначались императором пожизненно. В декабре специальным законом были сужены функции мировых судей с одновременным расширением прав полиции. 1 мая 1842 г. было объявлено о роспуске палаты депутатов.

В ответ вспыхнуло восстание в Сан-Паулу и Минас-Жераисе. В восстании приняли участие главным образом рабовладельцы из либералов, их челядь, наемные вооруженные отряды — «жагунсо». Народные массы указанных про­винций не отликнулись на призыв, исходивший от фазендейро и продиктован­ный лишь их стремлением захватить власть. Восставшие не смогли овладеть главными городами провинций, в которых они действовали, и даже оказать серьезное сопротивление посланным против них правительственным войскам.

Либералы проиграли военную кампанию, но добились немалого политиче­ского успеха. Правительство, направлявшее все свои силы на подавление народ­ных восстаний, расшатывавших рабовладельческую империю, сочло опасным вести дело к серьезному конфликту в среде господствующего класса. Оно ре­шило пойти на уступки либералам, чтобы вместе с ними продолжать борьбу про­тив их общих врагов: «оборванцев», «корзинщиков», «лачужников» и Респуб­лики Риу-Гранди. Либералы не были наказаны за свое вооруженное выступле­ние, а через полтора года они сформировали правительство.

Либералы пришли к власти с твердым намерением покончить с Республикой Риу-Гранди. Ее существование было угрозой всей рабовладельческой системе Бразилии. Она была примером успешного отделения от империи. Она была примером возможности управления государством без монарха. Там развивалась торговля. Там были отпущены на свободу рабы, вступившие в армию. Туда бежали рабы из империи. Республике сочувствовали соседние страны. Ее при­ветствовали многие в Европе.

Война с Риу-Гранди была для Бразилии нелегким делом не только в поли­тическом отношении. Нужны были средства на содержание вооруженных сил. В тылу армии было неспокойно, и значительную часть ее резервов приходилось выделять для проведения изнурительных и угнетающих ее моральный дух кара­тельных экспедиций. В создавшемся положении правительство должно было принять меры для консолидации всех возможных сил, на которые бы оно могло опереться. Первой такой мерой было упоминавшееся выше примирение между консерваторами и либералами. Затем, 12 августа 1844 г., правительство Педру I! приняло закон о повышении пошлин на иностранные товары и отказалось возобновить торговый договор с Англией. Таким образом делалась попытка потушит! неизменное недовольство бразильской буржуазии, которая в той или иной степени была непременной участницей потрясавших страну восстаний. Цел! была достигнута. Немалая часть местной буржуазии увидела в объявленных постановлениях возможность для расширения своей экономической инициативы, а следовательно, и для примирения с существующими порядками.

Такой компромисс оказался возможным потому, что слабая еще бразильская буржуазия ограничивалась в своей деятельности главным образом сферой торговли и ремесла. Ее главным требованием после достижения независимости неизменно было требование защиты бразильской торговли и мелкого производства от английской и португальской конкуренции. Еще не испытывая остро: нужды в свободных рабочих руках, она ни в одном из своих выступлений ж ставила вопроса об отмене рабства. Буржуазия искала в ту пору для себя более выгодных условий внутри рабовладельческой системы, а не на пути ее коренного слома. По этому пути не смогли пойти далеко даже в Республике Риу-Гранди.

Правительство республики в первые дни своего существования объявило свободными рабов, вступивших в его армию. Сделать это было просто, посколь­ку возникла насущная потребность создать возможно скорее свои вооруженные силы и поскольку на территории республики рабство не составляло основу хозяйственной жизни. Однако упомянутой выше мерой дело и ограничилось. Институт рабства продолжал оставаться законным и охранялся государством. Не смогли разрушить его и усилия итальянских карбонариев, которые в большом числе сражались на стороне республики. Руководители восставших в основном фазендейро, не были способны посягнуть на «живое имущество» других фазендейро, даже ставших врагами. В Республике Риу-Гранди рабовладельческая традиция уживалась с передовыми идеями того времени.

В сентябре 1837 г. из плена бежал и занял свое место президента Бенту Гонсалвис.

В Риу-Гранди-ду-Сул принял свое боевое крещение и прославился военными подвигами командующий флотом республики, великий итальянский революционер и патриот Джузеппе Гарибальди.

Отчаянно храбрые моряки Гарибальди, искусные и отважные кавалеристы — гаушо, отряд бесстрашных негров-копейщиков с успехом отражали атаки императорских войск. В 1839 г. фаррапос предприняли большое наступление, чтобы овладеть провинцией Санта-Катарина. Действуя с моря и суши, респуб­ликанские войска 23 июля овладели столицей этой провинции — Лагуной. На следующий день здесь была провозглашена республика.

Республика Санта-Катарина просуществовала недолго. Местные рабовла­дельцы, которых здесь было гораздо больше, чем в Риу-Гранди, приняли респуб­ликанский режим лишь формально, подчинившись необходимости. Фаррапос зачастую вели себя как завоеватели. Поэтому, когда осенью 1839 г. император­ская армия начала контрнаступление и 15 ноября заняла Лагуну, население «Июльской республики» осталось равнодушным к происходящим событиям, а порой проявляло враждебность к фаррапос. Правительство этой республики без сопротивления сдалось войскам императора.

Фаррапос, не сумев вновь овладеть Порту-Алегри, отступив теперь из Санта-Катарины, упустили инициативу в боевых действиях. Вскоре была утрачена и политическая инициатива.

1 декабря 1842 г. в Алегрете начало работать Учредительное собрание Риу-Гранди. Оно должно было принять конституцию республики. Но осуществить свою задачу собрание не смогло, поскольку депутаты не пришли к согласован­ному решению. Такой исход разочаровал многих бойцов республики. Жертвуя собой на полях сражений, они долго и терпеливо ожидали, что наступит, нако­нец, час, когда будут осуществлены те чаяния, с которыми они поднимались на борьбу. Одним из главных стремлений большинства солдат армии фаррапос было завоевать себе право на те участки земли, которые гаушо и другие зави­симые от фазендейро труженики получали от последних на чрезвычайно кабаль­ных условиях. Рабы жаждали получить свободу. Учредительное собрание не оправдало возлагавшихся на него надежд, сильно подорвав моральный дух республиканской армии. Положение фаррапос осложнялось еще и тем обстоя­тельством, что с февраля 1843 г. им перестал помогать Уругвай. На его терри­торию вторглись войска аргентинского диктатора Росаса.

Возникшие трудности стимулировали усиление разногласий среди руково­дителей Риу-Гранди. Ушел в отставку Бенту Гонсалвис. Его место занял Васконселус Жардим. Выросло число тех, кто склонялся к примирению с правитель­ством в Рио-де-Жанейро. Тем временем барон Кашиас, назначенный президен­том провинции Риу-Гранди-ду-Сул, с большими силами императорской армии теснил войска фаррапос, отвоевывая у них один за другим города республики.

Фаррапос вели партизанскую войну еще целый год. Такая война на степных просторах могла длиться и дольше. Но руководители республики пали духом. Они решили начать переговоры с императорским правительством. В Рио-де-Жанейро согласились, желая покончить с войной.

25 февраля 1845 г. был подписан Акт умиротворения, который одновремен­но был актом об амнистии для фаррапос. По этому акту все законы республи­канского правительства отменялись. Была, правда, оговорка. Освобожденные республикой рабы не возвращались прежним хозяевам. Они переходили в кате­горию «государственных рабов». Это была мизерная уступка рядовым фарра­пос, истинным фаррапос. Зато фазендейро Риу-Гранди-ду-Сул получили право выставлять своего кандидата на пост президента провинции, сохранили свои воинские звания и большинство занимаемых ими постов. Примирение между фазендейро империи и фазендейро республики, по существу, состоялось на базе сохранения рабства, которое было жизненно необходимо первым и не составля­ло большой проблемы для вторых. Фазендейро помирились, рабы остались ра­бами, гаушо — у разбитого корыта.

В 1848 г. империя вновь стала ареной вооруженной борьбы. Купцы Ресифи, столицы провинции Пернамбуку, уже давно проявляли недовольство засильем португальцев и англичан в местной торговле. Это недовольство разделяли и дру­гие жители города: ремесленники, разночинцы. К стремлению жителей Ресифи вырваться из кабалы иностранных поставщиков и скупщиков прибавлялось же­лание освободиться от тиранической власти, которую осуществляли над городом и всей провинцией владельцы огромных плантаций сахарного тростника Каваль­канти.

Для борьбы за свои права радикально настроенные жители Ресифи создали партию. Ее назвали «Партией прайеров» по названию улицы, где помещалась типография, которая печатала газету этой партии. Деятельность «прайеров» получила дополнительный стимул после революционных событий 1848 г. в Евро­пе, оказавших немалое влияние на бразильских борцов за гражданские свободы. Кроме того, прайеры были близки либералам, а в сентябре 1848 г. либералы упустили власть. Правительство консерваторов назначило президентом провинции Пернамбуко своего ставленника, что было воспринято прайерами как не­посредственная угроза их политическому существованию.

Прайеры составили заговор. 7 ноября 1848 г. организованные ими отряды собрались в окрестностях Ресифи и отрезали город от внутренних районов про­винции. Программа восстания включала: удаление из Ресифи всех португаль­ских купцов и передачу всей местной торговли в руки бразильцев, введение гражданских свобод, запрещение насильственной вербовки в армию, расшире­ние прав провинций, обеспечение работой всех трудящихся и раздел земель семьи Кавальканти. Но даже в столь радикальной программе не нашлось места для призыва хотя бы к частичной отмене рабства.

В начале 1849 г. повстанцы начали наступление на Ресифи. Потерпев неу­дачу, они отказались от мысли овладеть столицей провинции. Их северная ко­лонна под командованием Боржис да Фонсека направилась в Параибу. Южная колонна под командованием Педру Иву сосредоточилась в Агуа-Прета. Замы­сел состоял в том, чтобы по мере продвижения поднимать на восстание новых людей.

Императорская армия помешала осуществлению этого плана. Она неот­ступно преследовала отступавших. Потеряв веру в победу, гражданские руко­водители и некоторые командиры повстанцев бросили их на произвол судьбы и бежали. Застигнутый врасплох со своими бойцами, попал в плен Боржис да Фонсека. Педру Иву боролся еще более года, но в конце концов и он был вынуж­ден сдаться.

Восстание в Пернамбуку было последним крупным восстанием в том почти непрерывном цикле народных выступлений, которыми полна история Бразилии 30—40-х годов XIX в. Столь бурное кипение общественной жизни страны объяс­нялось тем, что борьба за независимость не задела в Бразилии сколько-нибудь серьезно социально-политической сферы. Сохранились монархия и рабство. Португальское засилье устранялось медленно и с трудом. Возрастало англий­ское влияние. Все это питало постоянное недовольство широких слоев населе­ния. Но было обстоятельство, которое придавало силы рабовладельческой им­перии и ослабляло тех, кто боролся против нее. Рабство в ту пору еще не изжило себя. Оно еще оставалось рентабельным. С рабством так или иначе было связано все свободное население страны, присущие рабовладельческому обществу пред­рассудки в отношении черных невольников были очень живучи. Поэтому даже самые радикальные из повстанцев в самые трудные для них моменты не помыш­ляли об отмене рабства.

Господство класса рабовладельцев, которому в конце 40-х годов XIX в., казалось, ничто не угрожало, в значительной мере опиралось на растущий спрос, предъявляемый мировым рынком на бразильские товары: сахар и особенно ко­фе, становившиеся главным богатством страны. Эти товары производились ра­бами. Самое большое число рабов было ввезено в Бразилию именно после 40-х годов. Минуя английские кордоны, работорговцы ввозили в страну ежегодно более 50 тыс. невольников, которые не ведали, что в ней существует закон, предо­ставляющий им свободу.

Однако как ни казалось прочным положение рабовладельцев Бразилии, они стояли на той грани, за которой должно было наступить неизбежное ослабление их господства. И эта грань не была порождением только бразильской действи­тельности. Она была местным выражением процесса, происходившего в миро­вом масштабе.

Рабство в Америке было долгое время залогом развития европейской, в частности английской, промышленности. К середине XIX в. оно стало утрачивать эту роль. Более того, оно уже делалось постепенно тормозом дальнейшего капи­талистического развития Европы. Это находило свое выражение в том, что Анг­лия все более жестоко преследовала работорговлю, все решительнее использовала свое влияние на бразильское правительство, чтобы заставить его проявить активность в этом направлении. 8 августа 1845 г. в Англии был принят Акт Эбердина. Он предоставлял английским кораблям право захватывать любое судно, подозреваемое в перевозке рабов, и предавать работорговцев суду адмирал­тейства. Под нажимом Англии в 1850 г. бразильское правительство издало нес­колько постановлений, которыми ввоз рабов в страну окончательно запрещался. К середине 50-х годов свободных в Бразилии насчитывалось 5,5 млн. чело­век, рабов — 2,5 млн. Для развития и расширения производства, в частности производства кофе, было необходимо использовать труд юридически свободных людей. И он действительно использовался все шире, тем более что рабы стали дороги. Все большее место на предприятиях занимали рабы, сдаваемые в аренду в качестве рабочих. Все шире использовался труд прибывших в страну им­мигрантов из Европы. Средства, которые уходили ранее на покупку рабов, стали чаще вкладываться в организацию предприятий. Именно в те годы в лице фи­нансиста барона Мауа родился бразильский банковский капитал (связанный с английским). В 1854 г. в Бразилии была проложена первая железная дорога. Ее длина была всего 15 км. Однако, как и в других странах, паровозный гудок был здесь предвестником новой эпохи.

Итак, в бразильском рабовладельческом хозяйстве начали обнаруживаться признаки кризиса. Процесс, активно протекавший в США и начавшийся в Бра­зилии, развивался здесь медленно благодаря относительной отсталости страны. Его стимулировала Парагвайская война, в которую Бразилия вступила в 1865 г. Потеряв Уругвай в 1828 г., Бразилия продолжала бороться за влияние в этой стране, оспаривая его у Аргентины. В 1863 г. в Уругвае началась гражданская война. Воспользовавшись этим, Бразилия послала свои войска в помощь вос­ставшему уругвайскому генералу Флоресу.

На помощь Уругваю пришла Парагвайская республика. У нее были старые счеты с Бразилией, которая посягала на часть парагвайской территории. В де­кабре 1864 г. парагвайцы начали военные действия, а в январе следующего года оккупировали часть провинции Мату-Гросу.

Тем временем бразильская армия и отряды Флореса вели успешные опера­ции в Уругвае. Однако Бразилии не удалось воспользоваться плодами своих военных успехов на юге. Английские и французские дипломатические предста­вители в Монтевидео организовали там военный переворот. Флорес вступил в столицу республики и при покровительстве Англии и Франции занял президент­ское кресло. Имея в Уругвае послушного правителя, Англия и Франция настояли на выводе из страны бразильских войск.

Напрасно потратив силы в Уругвае, бразильское правительство решило сосредоточить их теперь для решительного удара по Парагваю. В 1865 г. оно заключило против него тайный военный союз с Аргентиной, которая хотела зах­ватить часть парагвайской территории, и Флоресом, который был обязан Бра­зилии за прежнюю поддержку.

Только огромный перевес сил, а также помощь со стороны Англии и Фран­ции позволили союзным войскам сломить сопротивление парагвайцев. Бразилия приобрела за счет Парагвая новые территории. Но в этой войне был нанесен серьезный удар по рабовладельческому строю и поколеблены монархические устои.

Трудности, с которыми Бразилия встретилась еще в годы войны за Уругвай, дали о себе знать с удвоенной силой в годы Парагвайской войны, а она была бо­лее длительной, более ожесточенной. Сразу же возникли финансовые затрудне­ния. Слабая бразильская промышленность не могла обеспечить военные нужды. В тылу работали почти исключительно рабы, так как большинство свободных тружеников стали солдатами. Это лишало уверенности в спокойствии тыла. Кро­ме того, производительность труда рабов была низкой. Часть рабов была взята в армию. Для этого была предоставлена свобода рабам короны, или государ­ственным рабам. Для той же цели выкупались рабы у частных лиц и монастырей.

Таким образом рабовладельческая система хозяйства, не обеспечивая пол­ностью военных потребностей страны, расшатывалась вследствие необходи­мости удовлетворять эти потребности. К тому же, когда началась Парагвайская война, рабовладению был нанесен огромный моральный ущерб. Гражданская война в США закончилась поражением рабовладельцев. Бразилия и Куба остались последними рабовладельческими странами в Западном полушарии. Неизбежность ликвидации рабства становилась все более очевидной.

Новые займы, предоставленные Англией, увеличивали финансовую зави­симость от последней и тратились на покупку главным образом английских то­варов, что давало возможность англичанам еще глубже, чем прежде, проник­нуть на внутренний бразильский рынок. Внешний рынок Бразилии сузился, осо­бенно в области сбыта хлопка. США после Гражданской войны производили и продавали хлопок дешевле, отнимая у бразильцев их старых английских клиен­тов. И здесь проявлялась отсталость бразильской рабовладельческой системы хозяйства.

Война с Парагваем, длившаяся до 1870 г., вызвав вначале волну шовиниз­ма, довольно скоро стала весьма непопулярной: трудно было оправдать войну против маленькой страны, войну истребительную. К тому же война принесла увеличение налогов, принудительную рекрутчину, большие человеческие жерт­вы. Неспособность монархического правительства добиться скорой победы силь­но подорвала его престиж.

В 1868 г. восставшие против Испании кубинцы объявили, что рабы, которые жили на освобожденной территории, отныне свободны. Бразилия к тому време­ни стала ареной аболиционистского движения — движения за отмену рабства.

Появлению идей аболиционизма в немалой степени способствовал рост производства кофе. Имеющегося количества рабов явно не хватало для обработ­ки кофейных плантаций. В то же время рабство сдерживало приток свободной рабочей силы, в частности за счет европейских иммигрантов. Оно препятствова­ло созданию свободного рынка рабочей силы. Иммигрант почти всегда оказы­вался в зависимости от помещика. Кроме того, имея рабов, рабовладелец по­лучал возможность снижать заработную плату до минимума, не говоря уж о ха­рактере отношений между рабочим и работодателем в рабовладельческой стра­не, где торговля людьми и телесные наказания были нормой. Это сдерживало иммиграцию, тем более что за океан люди ехали искать спасения от гнета, кото­рый они испытывали в Европе. Итак, плантатор оказывался перед проблемой либо сокращения производства, либо необходимости искать рабочие руки, кото­рые проще всего можно было найти, оторвав рабов от хозяев, не использовавших их в производстве или спекулировавших ими, сдавая в аренду. Скотоводы были вообще привержены рабству больше в силу обычая и традиции, чем в силу эко­номической необходимости.

Однако аболиционизм родился и рос прежде всего в среде тех, для кого раб­ство не составляло основы существования и влияния, кому рабовладельческая система не давала возможности активно действовать в сфере экономики и поли­тики, кто не мог мириться с унижением человеческого достоинства своих чер­ных сограждан.

Одним из виднейших зачинателей и деятелей аболиционистского движения в Бразилии был ее знаменитый поэт Кастро Альвес, республиканец по полити­ческим убеждениям. В серии поэм под общим названием «Рабы» Кастро Альвес со всей силой своего таланта показал жестокость и унизительность рабства.

В 1880 г. английские инвестиции в Бразилии достигли 38,8 млн фунтов стерлингов (3,5 млн.— в 1825 г.).

Аболиционистское движение, вначале более или менее стихийное, в период Парагвайской войны стало приобретать организованные формы. Создавались «Общества освобождения рабов». К концу войны началось слияние аболицио­нистского и вновь набиравшего силы республиканского движения.

Чтобы пресечь их деятельность, в 1867 г. сам император в тронной речи го­ворил о своем намерении приступить к постепенной отмене рабства.

В 1869 г. левое крыло либералов, объединенное в «Клубе реформы», издало манифест, в котором наряду с требованием ограничения власти императора и ликвидации привилегий части купечества ставился вопрос о необходимости предоставления свободы детям рабов.

Манифест касался трех главных проблем, стоявших перед бразильским обществом: демократизации государственного строя, свободы предпринима­тельства, отмены рабства.

К концу Парагвайской войны кризис рабовладельческой системы достиг такой глубины, а аболиционистское движение такой силы, что правительство вынуждено было пойти на уступки. 27 сентября 1871 г. в Бразилии был издан закон, который объявлял, что с этого дня «все дети, рожденные от женщин, на­ходящихся в рабстве, будут считаться свободными». Из государственного бюд­жета был выделен фонд, средства которого должны были расходоваться на вы­куп рабов у их хозяев.

Сентябрьский закон, именовавшийся «Законом о свободном чреве», мало что изменил в существовавшем положении. Рабовладельцы не спешили продавать государству своих рабов, которые на рынках невольников стоили очень дорого. «Фонд освобождения» был невелик. Среди рабовладельцев было немало таких, которые открыто боролись против осуществления закона. Сам закон включал пункты, сильно ограничивавшие его силу. Так, закон предусматривал, что дети, родившиеся от рабыни, до их совершеннолетия должны были оставаться под опекой хозяев. Это давало последним возможность эксплуатировать, ничего не изменив, труд официально уже свободных детей. Порой это делалось с еще большей, чем ранее, жестокостью, поскольку такие дети рассматривались как временное имущество, которое следовало использовать возможно скорее, не заботясь о дальнейшем. По достижении совершеннолетия новый подданный бразильского императора, как правило, оставался работать у прежнего своего хозяина — по традиции, не зная куда идти, не имея специальности. Та же тра­диция превращала его фактически вновь в раба. Да и податься ему, пока суще­ствовало рабство, было почти некуда. Все это дополнялось своеобразной «эти­кой» рабовладельцев, согласно которой негр всегда был «чей-то». Если бы не произошло последующих изменений в законодательстве о рабах, то их полное освобождение при действии «Закона о свободном чреве» наступило бы не ранее чем через полвека.

Сентябрьский закон был в значительной мере уловкой рабовладельческого государства, направленной на то, чтобы, уступив натиску аболиционистского движения, одновременно возможно дольше сохранить рабство, сделав его от­мену наименее ощутимой для рабовладельцев. Уловка удалась. Но она сослужи­ла недолгую службу. Быстрое развитие капитализма во всем мире; преимущест­ва, которые открывались перед странами, покончившими с рабством; все сужаю­щийся рынок рабов; потребность в рабочих руках на плантациях и предприя­тиях, которую не смогла удовлетворить ограниченная иммиграция,— все это делало рабовладельческую систему хозяйства анахронизмом. В 1886 г. было отменено рабство на Кубе. В самой Бразилии к этому времени на 14 млн. населе­ния приходилось немногим более 700 тыс. рабов.

В 80-е годы XIX в. аболиционизм в Бразилии имел все объективные и субъективные данные для того, чтобы выиграть битву за окончательную отмену рабства. При этом характер аболиционистского движения изменился. Когда-то рабы стихийно сопротивлялись неволе: убегали, восставали. Они, как правило, встречали объединенный отпор со стороны юридически свободных подданных империи. В 60—70-е годы XIX в. аболиционисты из среды свободного населения страны действовали в пользу освобождения рабов, но без активного участия в этом деле самих рабов и действовали не очень решительно. Речь шла главным образом о постепенной отмене рабства. В 80-е годы, когда аболиционистская пропаганда проникла уже во все уголки страны, когда она так или иначе задела подавляющее большинство рабов, когда «Закон о свободном чреве» зародил в них надежду на освобождение, их бегство от хозяев стало массовым. Если, совершив побег, негр когда-то был вынужден скрываться в диких лесах, то те­перь он находил укрытие и помощь, работу и покровительство. Иначе говоря, свершилось, наконец, объединение прогрессивных сил страны со стремившимися к свободе рабами для достижения единой цели — отмены рабства.

В аболиционистском движении активное участие принимали рабочие расту­щих бразильских городов. В него включилась и армия. Во время карательных экспедиций солдаты не проявляли рвения, давая уйти беглецам, порой помогая им. Одним из виднейших лидеров аболиционизма был военный инженер полков­ник Бенжамин Констан Ботельу де Магальяес, философ и республиканец. В 1884 г. в провинциях Сеара и Амазонас местные власти по собственному почину отменили рабство.

Уступая общественному давлению, 28 сентября 1885 г. Генеральное собра­ние приняло закон об освобождении рабов старше 60 лет. Это была опять уловка рабовладельцев. По новому закону освобождаемые рабы были обязаны отра­ботать от трех лет до года (в обратной пропорции к возрасту) и пять лет не по­кидать места жительства. Учитывая эти оговорки и то, что не так много негров переживало 65-летний возраст, можно сказать, что закон не вносил изменений в жизнь подавляющего числа рабов. Данное государством обещание выкупить остальных рабов в 14-летний срок никто всерьез не принимал, учитывая опыт предшествующих лет.

Движение против рабства охватило всю страну. Клуб офицеров бразиль­ской армии в октябре 1887 г. выпустил манифест, призывавший к отмене рабства и заявлявший об отказе своих членов участвовать в операциях по поимке бег­лых рабов. Манифест подписал видный военный деятель Бразилии маршал Маноэл Деодору да Фонсека. Аболиционизм проник в высшие круги бразильского общества. А в то же время происходил «исход» рабов с плантаций, рудников, мастерских. Колонны негров, получая поддержку от большинства населения страны, шли в специально подготовленные укрытия. Императорское правитель­ство, боясь, что при дальнейшем упорстве аболиционистское и республиканское движение окончательно приобретет антимонархическую направленность, нако­нец, уступило. На утверждение Генеральному собранию был направлен проект закона о полной и окончательной отмене рабства. 8 мая 1888 г. закон был одоб­рен палатой депутатов (88 — за, 9 — против). Процедура утверждения закона завершилась 13 мая. В этот день принцесса Изабелла, правившая в то время вместо больного императора, подписала закон, и он вступил в силу.

Закон 13 мая 1888 г. был лаконичным, но исчерпывающим: «1. Рабство в Бразилии отменяется. 2. Все распоряжения, носившие противоположный ха­рактер, отменяются».

Этот закон изменил лицо Бразилии, всю ее жизнь. При всех еще долго сох­ранявшихся пережитках рабства и феодализма Бразилия избавилась от гнету­щей атмосферы узаконенного рабовладения.

Вопреки мрачным предсказаниям, с отменой рабства бразильское сельское хозяйство увеличило производство традиционных культур, особенно кофе — главного богатства страны. Стали быстро расти города и промышленность, зна­чительно увеличился приток иммигрантов из Европы. Вся страна встряхнулась и помолодела, хотя, как и в период достижения ею независимости, прошлое оста­вило на ее теле долго саднившие рубцы.

Освобожденные негры не получили земли. Они в значительной мере оста­лись во власти фазендейро, на земле которого и для которого они продолжали работать. Традиция, экономическое господство и политическая власть фазен­дейро делали их почти неограниченными хозяевами своих бывших рабов. В стра­не продолжала существовать монархия, опорой которой оставались бывшие рабовладельцы.

Императорское правительство, уступив в вопросе об отмене рабства, осу­ществив эту отмену с минимальными издержками для рабовладельцев, считало свое положение упроченным. Но оно так долго тянуло с отменой рабства, что стало в глазах большинства бразильцев олицетворением консерватизма и реак­ции. Поэтому, когда негры были освобождены, республиканское движение, кото­рое в значительной части было одновременно и аболиционистским движением, расширилось и укрепилось за счет последнего: объединились республиканцы, ко­торых ранее разделял вопрос о рабстве. Многие рабовладельцы держались за монархию, видя в ней прежде всего стража рабовладения. Теперь она утратила эту роль. Поэтому рабовладельцы, не связанные со двором, а тем более фазен­дейро, для которых рабство не составляло главного источника дохода (напри­мер, скотоводы), естественно, стали считать для себя обременительными те жертвы и ограничения, на которые они шли прежде, поддерживая монархию. Теперь они склонялись к тому, чтобы ограничить или устранить монархию, если это даст им больший простор для политической инициативы. Эта мера, по их мысли, возместила бы им то, что они потеряли от отмены рабства, облегчила бы возможность пробиться в верхние слои общества.

Условия, сложившиеся в стране после отмены рабства, позволили республи­канцам уже через год создать Национальную республиканскую партию. Среди ее членов вскоре возникла идея свержения монархии путем государственного переворота. В пользу такого разрешения политической проблемы высказыва­лись руководящие деятели партии: Бенжамин Констан, Аристидис Лобу, Кин-тину Бокаюва, Руи Барбоза и маршал Маноэл Деодору да Фонсека. Последний был избран военным руководителем намечаемого переворота.

15 ноября 1889 г. части бразильской армии, преданные идеалам республики, были выведены заговорщиками на центральную площадь Рио-де-Жанейро. Део­дору да Фонсека и Бенжамин Констан, войдя в здание военного министра, где заседал правительственный кабинет, объявили о его роспуске. После этого они предполагали вести переговоры с императором. Но вышедший на улицы народ требовал немедленного свержения Педру II. Тогда руководители заговора при­няли решение немедленно провозгласить республику.

В тот же день они сформировали первое (временное) правительство феде­ративной Бразильской республики, главой которого стал Деодору да Фонсека. 17 ноября Педру II покинул страну.

Временное правительство сразу же отменило телесные наказания в армии. Согласно декрету от 19 ноября оно распространило избирательное право на всех грамотных граждан мужского пола, достигших 21 года. 7 января 1890 г. был издан декрет об отделении церкви от государства, 23 января — принят декрет о введении гражданского брака. Преобразования эти носили прогрес­сивный характер, являлись сильным ударом по консервативным институтам империи.

Образовательный ценз, установленный декретом временного правительст­ва, являлся для Бразилии того времени по существу и имущественным цензом, так как грамотными были, за редким исключением, лишь состоятельные люди. Поэтому подавляющее большинство депутатов Учредительного собрания, из­бранных 15 сентября, составляли фазендейро. Однако в сравнении с парламентскими учреждениями империи в нем было больше представителей буржуазии (или лиц, в той или иной мере отражавших ее интересы).

Учредительное собрание открылось в годовщину провозглашения республи­ки — 15 ноября 1890 г. Проект конституции, вынесенный на рассмотрение, пре­дусматривал расширение полномочий центрального правительства. Этот вопрос стал главным предметом спора, разделившего Учредительное собрание на сто­ронников и противников централизации власти. Крупные фазендейро, представ­лявшие главную экономическую и политическую силу в провинциях, стремились к дальнейшему укреплению своих позиций за счет ограничения прерогатив цен­тральной власти. Против крайнего партикуляризма решительно выступал Руи Барбоза, отстаивавший интересы тех социальных групп, которые желали един­ства страны, в частности бразильской буржуазии, кровно заинтересованной в создании общего национального рынка и в защите его от английской конкурен­ции. Унитаристы победили.

Согласно конституции, окончательно принятой 24 февраля 1891 г., государ­ство стало называться Соединенными Штатами Бразилии. Законодательная власть в стране передавалась конгрессу, состоявшему из двух палат: палаты представителей и сената. Члены палаты избирались прямым голосованием — 1 депутат от 700 тыс. жителей. В сенате каждый штат (и Федеральный столичный округ) был представлен тремя сенаторами. Депутаты избирались на три года. Сенат обновлялся каждые три года на одну треть. Возрастной ценз для членов палаты представителей составлял 21 год, для сенаторов — 35 лет. Избранными в палату могли быть только лица, являвшиеся бразильскими гражданами не менее 4 лет, а в сенат — соответственно не менее 6 лет.

Исполнительная власть принадлежала президенту, облеченному очень ши­рокими полномочиями, включавшими право относительного вето, назначения министров, высших государственных и судебных чиновников, а также присвое­ния высших воинских званий. Президент обладал, кроме того, правом введения осадного положения и вмешательства в дела штатов в случае угрозы государ­ственной целостности и политическим институтам страны. В широких полномо­чиях президента, несомненно, нашли свое отражение унитаристские тенденции. Президентом республики 25 февраля 1891 г. был избран Деодору да Фонсека.

В конституции нашли свое отражение и сепаратистские тенденции. Каждый из штатов мог иметь свою конституцию, обладал самыми широкими правами в экономической области (налогообложение экспорта, промышленности, недви­жимой собственности, железных дорог, телеграфа, почты, заключение займов и контрактов с иностранными государствами). Это обеспечивало штатам (осо­бенно экономически развитым) известную независимость от центрального пра­вительства. Высшая судебная власть принадлежала Верховному суду (и соот­ветственно верховным судам штатов).

Конституция провозглашала равенство граждан перед законом, свободу со­вести, слова, печати, занятий, собраний, право на подачу петиций и другие бур­жуазные права и свободы. Одновременно она объявляла неприкосновенной частную собственность. Это, а также образовательный ценз означали закрепле­ние господства имущих классов.

Фазендейро оставался почти монопольным собственником главного источ­ника жизни и богатства в стране — земли. Вместе с ней он сохранял свою власть над сельским населением, так как продолжали существовать оставшиеся от колониального периода формы землевладения, экономическое и внеэкономи­ческое принуждение беззащитного (особенно в отдаленных районах) сельского населения — агрегадос, колонов, иммигрантов, бывших рабов и всех тех, кто был так или иначе связан с землей. А эти группы составляли подавляющее боль­шинство населения Бразилии.

Конституция 1891 г. являлась своего рода программой борьбы за претворение в жизнь провозглашенных или намеченных ею буржуазных свобод, облегча­ла легальную борьбу за них. В ту пору это было немалым завоеванием. Именно в силу того, что конституция могла сыграть прогрессивную роль, она очень скоро стала объектом нападок со стороны реакции.

В последние месяцы империи с целью помочь бывшим рабовладельцам пере­строить свое хозяйство им были предоставлены субсидии и льготы по выплате задолженности. Временное правительство, нуждаясь в средствах, увеличило эмиссию бумажных денег. Все это привело к возникновению различного рода компаний и акционерных обществ, многие из которых существовали фиктивно. Объем капиталистического производства был еще слишком незначительным, чтобы мог быть реализован весь капитал. Большинство акций выпускалось ис­ключительно с целью спекуляции на бирже.

Как только была принята конституция и избран президент, главной пробле­мой для правительства стало финансовое положение страны. С течением време­ни фиктивные общества все чаще оказывались банкротами. Это повлекло за собой разорение многих людей, а также безработицу для тех, кто, нередко бро­сая родные места, искал заработок на проектируемых или начинавших строиться предприятиях и дорогах. Инфляционная политика правительства сильно удари­ла по трудящимся, вызвав дороговизну. Президент нередко использовал свою власть для покровительства частным компаниям.

На первой сессии конгресса, которая собралась 15 июля 1891 г., делались попытки провести ряд мер по контролю за деятельностью исполнительной вла­сти, в частности в финансовой области. Тогда часть высших офицеров, близких к Деодору да Фонсека, крупные спекулянты, укрепившие свои позиции в период биржевой горячки, а также монархически настроенные представители правя­щих кругов решили осуществить государственный переворот с целью закрепле­ния своего привилегированного положения в республике. Используя явную тен­денцию Деодору да Фонсека к диктатуре, они сумели привлечь его на свою сто­рону. Подготовка к перевороту велась под прикрытием лозунга о необходимости укрепления исполнительной власти, нормальной деятельности которой якобы мешали представительные учреждения республики.

3 ноября 1891 г. в нарушение конституции президент издал декрет о роспус­ке обеих палат конгресса. Было объявлено о введении осадного положения в сто­лице и Федеральном округе. Против действий президента выступили жители столицы, рабочие Центральной железной дороги, армия и флот.

Оказавшись перед лицом всеобщего недовольства и перед угрозой восста­ния в армии и флоте (который готовился бомбардировать столицу), Деодору да Фонсека не рискнул открыть военные действия и подал в отставку. В соответ­ствии с конституцией президентом республики стал вице-президент маршал Флориану Пейшоту. Попытки некоторых губернаторов поднять восстание в своих штатах не были поддержаны населением.

Совсем другой характер носили последовавшие вскоре выступления во фло­те. 13 декабря 1891 г. взбунтовались матросы крейсера «Примейро де Марсо» («1 марта»), возмущенные нечеловеческим жестоким обращением с ними офи­церов. 50 матросов крейсера попали за это в тюрьму. Были произведены аресты среди экипажей других военных судов.

19 января 1892 г. восстали гарнизоны морских крепостей столицы: Санта-Круш и Лаже. В восстании приняли участие находившиеся в этих крепостях заключенные. Был поднят красный флаг. Руководил восстанием сержант Силь-виану Онориу де Мазеду. Однако ни у него, ни у других не было определенной программы действий. Как ранее на крейсере, то был стихийный протест против жестокого обращения и тяжелых условий жизни.

Восстание в крепостях переполошило правящие круги страны, вселив в них немалый страх. Морской министр адмирал Кустодиу Жозе де Меллу отдал приказ о бомбардировке восставших с военных кораблей. После непродолжительно­го боя повстанцы капитулировали перед превосходящими силами правительст­ва. 20 января состоялась сессия конгресса, которая приняла резолюцию, давав­шую правительству чрезвычайные полномочия.

Как только правительство расправилось с восставшими матросами, против него выступила оппозиция из среды господствующих классов, ранее действовав­шая за спиной Деодору да Фонсека, в значительной части монархическая. Од­нако за исключением таких откровенных монархистов, как, например, сенатор Гашпар да Сильвейра Мартине (из Риу-Гранди-ду-Сул), представители оппози­ции, учитывая непопулярность монархии в народе, пытались выдавать себя за самых ярых защитников конституции и республики.

Именно ссылаясь на конституцию, оппозиционеры хотели свалить прави­тельство Флориану Пейшоту. Дело в том, что согласно конституции (ст. 42) вице-президент, занявший пост президента, мог оставаться на этом посту до истечения срока полномочий своего предшественника только в том случае, если последний по какой-либо причине оставлял свою должность по истечении двух лет правления. В противном случае конституция предписывала провести выборы нового президента, причем вице-президент должен был исполнять обязанности главы государства лишь до выборов.

В условиях консолидации сил монархистов, финансового кризиса и мяте­жей в штатах проведение избирательной кампании таило в себе опасность для республики. Маршал Пейшоту отказался проводить выборы. Тогда был состав­лен антиправительственный заговор, во главе которого стал упоминавшийся морской министр адмирал Меллу. 6 сентября 1898 г. под его руководством вос­стал бразильский флот, стоявший в бухте Рио-де-Жанейро. К октябрю мятеж­никам удалось захватить крепость Вильганьон и ряд морских фортов близ сто­лицы.

Выступление флота против президента не было случайным. В политической жизни страны армия и флот играли различную роль. Несмотря на реакционные настроения части ее генералов и офицеров, армия немало сделала для создания республики и в основной своей массе придерживалась республиканских взгля­дов. Значительным влиянием в армии пользовались «тенентисты». Это были в большинстве своем младшие офицеры, выходцы главным образом из мелко­буржуазной среды, поклонники Бенжамина Констана, стоявшие значительно ближе к солдатам и народу, чем старшие офицеры, как правило, происходившие из семей бывших рабовладельцев. Тенентисты представляли прогрессивные эле­менты бразильского общества.

Иное положение было во флоте. При империи флот занимал в сравнении с армией привилегированное положение. К службе во флоте допускались только белые. Адмиралы и многие офицеры флота были близки к придворным кругам. С установлением республики и избранием президентом маршала Деодору да Фонсека — представителя сухопутных вооруженных сил — сословно-аристократические привилегии флота были уничтожены. Поэтому среди офицеров фло­та были сильны монархические настроения, и они с готовностью выступили про­тив правительства.

То обстоятельство, что матросы поддержали своих адмиралов и офицеров и исполняли их приказы, можно объяснить рядом причин. После упоминавшихся выше событий во флоте зимой 1891 —1892 гг. из него были удалены все револю­ционно настроенные моряки. Организаторы заговора сумели использовать ис­кусственно раздувавшуюся ими вражду между армией и флотом. Заговорщики прикрывали свои действия требованием осуществления предписаний консти­туции.

Правительство приняло энергичные меры к подавлению восстания. В городе были сосредоточены войска, мобилизована национальная гвардия, началось строительство укреплений. Правительство поддерживали многочисленные доб­ровольцы. Неудача десантной операции 9 февраля 1894 г. у Нитероя лишила мятежников возможности овладеть столицей. В середине марта флот мятежни­ков ушел на юг, где федералисты захватили почти весь штат Парана, значитель­ную часть штата Санта-Катарина и господствовали в штате Риу-Гранди-ду-Сул. Однако Меллу, боясь столкновения с правительственной эскадрой, состоявшей из новых судов, закупленных за границей, вскоре увел свои корабли в Буэнос-Айрес.

24 июня 1894 г. у Кампо Осорио произошло решающее сражение между правительственными войсками и федералистами. Последние потерпели пораже­ние. Одержав победу, правительство провело реорганизацию флота, сместило с занимаемых постов лиц, замешанных в антиправительственных заговорах и восстаниях, усилило национальную гвардию.

В сентябре 1894 г. приступил к своим обязанностям избранный в соответст­вии с конституцией новый президент — Пруденте де Мораис.

Подавляющая часть населения молодой республики была занята в сельском хозяйстве. Однако почти все пригодные для обработки и пастбищ земли принад­лежали латифундистам. Расширение в условиях нового строя поля деятельности для финансовых спекуляций и предпринимательства вызывало у владельцев земли и капиталов стремление к наискорейшему получению прибыли с целью пустить ее в оборот и использовать как источник дополнительного барыша. Средством к этому служило усиление эксплуатации трудящихся, связанное, в частности, с захватом земель, находившихся в руках крестьян.

Народные массы Бразилии не оставались равнодушными к усиливавшейся эксплуатации, своему гражданскому бесправию.

В различных местах страны вспыхивали волнения. Крестьяне убегали с фазенд, создавали вооруженные отряды, которые нападали на поместья, мстя за нанесенные обиды, за отнятую землю. Наиболее яркой страницей борьбы крестьян было восстание на северо-востоке страны, где обитали вакейро.

Основное занятие вакейро — скотоводство, которое с далеких колониаль­ных времен было распространено вдоль р. Сан-Франциско. Вакейро вечно в сед­ле. Его жилище — наскоро построенная хижина. Недовольство вакейро кабаль­ными условиями труда, жульническими махинациями, к которым прибегали хозяева при расчетах, и другими притеснениями усиливалось год от года.

Еще во времена империи в Баие среди простого народа был известен чело­век по имени Антониу, объявивший себя посланцем бога. В своих проповедях он обличал несправедливость. Угнетенный люд, жаждавший улучшения своей жизни, потянулся к проповеднику. У него появились последователи. Он получил в народе прозвище «Конселейру» — советчик, утешитель. Смысл его пропове­дей сводился к следующему: мир погряз в пороках, все государственные инсти­туты и законы несправедливы, а католическая церковь превратилась в орудие сатаны. Отрицая права собственников, Антониу утверждал, что в ближайшее время наступит конец света и перед лицом этого неизбежного и неумолимого факта имущество и собственность вообще не имеют никакой цены.

Учение Конселейру — это своеобразная «ересь» темных и суеверных кре­стьян-бедняков, похожая на многие другие, примеры которых дает история в разные времена и в различных странах. В этой «ереси» отчетливо проявился протест против существующего строя, лишавшего труженика плодов его труда, низводившего его до положения парии, протест против имущественного нера­венства и государственной церкви.

С 1893 г. местом, куда стекались недовольные и где обосновался Конселей­ру, стало покинутое скотоводческое селение Канудос. В течение короткого времени оно превратилось в сравнительно обширный и оживленный город, насчи­тывавший свыше 5 тыс. домов-хижин. Сюда собрались бедняки из окрестных мест и даже из Сержипи — крупного приморского города. Жители Канудоса сами строили свои дома, сами воздвигали оборонительные сооружения, а также церковь на центральной площади. Главными принципами общины были: сов­местный труд, общая земля, равенство ее членов, обязанность работать. Каж­дый получал причитавшуюся ему долю того, что создавалось общим трудом. Вновь приходивший отдавал все, что он приносил с собой. Личная собственность была сведена к минимуму. Частная собственность признавалась незаконной и преступной. Конселейру утверждал, что в этом истинное понимание воли бога. Община в Канудосе была своеобразной неосознанной попыткой воплощения идей примитивного коммунизма, скрывавшихся под религиозной оболочкой.

Первое столкновение жителей Канудоса с окружавшим его миром произош­ло в октябре 1896 г. Фазендейро, напуганные размахом крестьянского движения, обратились за помощью к провинциальным властям. 4 ноября отряд правитель­ственных войск прибыл в городок Жоазейру, находящийся недалеко от Канудо­са. При дальнейшем продвижении отряд был атакован последователями Кон­селейру и отступил. Из столицы провинции были посланы подкрепления. К сере­дине января 1897 г. на подступах к Канудосу завязались первые бои. Дважды прибывали крупные воинские части, посланные из Рио-де-Жанейро. Однако попытки овладеть укреплениями Канудоса окончились неудачей, несмотря на артиллерийский обстрел, который не прекращался все время длительной осады.

Защитники Канудоса, испытывая огромные трудности, связанные с недо­статком съестных припасов, оружия, патронов, а также с присутствием в селе­нии женщин и детей, сражались с легендарным мужеством. Это мужество не сломила гибель Конселейру, умершего от болезни и раны. Во время боев проя­вили себя как замечательные военные руководители Жуан Абаде, Пажеу и дру­гие. Попадавшие в плен, несмотря на зверские истязания, которым их подверга­ли каратели, отказывались отвечать на вопросы.

Канудос был захвачен 5 октября 1897 г. в сумерки, когда пали его последние защитники.

Значение восстания в Канудосе очень велико. Крестьяне нередко нападали на усадьбы и причиняли хлопоты местным властям. Но это были выступления против отдельных помещиков, и эти выступления без большого труда подавля­лись. Последователи Конселейру, на свой лад приверженцы религиозной ереси, вели борьбу против всего класса землевладельцев-фазендейро и против всего строя, утверждавшего власть последних, включая государственную церковь. Этим объясняется вызванная восстанием нервозность правительства, яростная кампания, которую организовали господствующие классы страны против защит­ников Канудоса, жестокость расправы над ними.

Отмена рабства стимулировала рост производства кофе — главного продукта бразильского сельского хозяйства. Если в 1880—1889 гг. Бразилия произ­водила более 56 % мировой продукции кофе, то в 1900—1904 гг. на ее долю при­ходилось уже более 75 %. Основным кофейным районом стали Минас-Жераис и особенно Сан-Паулу, занявший место, которое прежде занимал район Рио-де-Жанейро.

Паулисты — кофейные плантаторы собирали более 60 % урожая кофе в стра­не и были экономически наиболее могущественными среди бразильских фазендейро. Избрание в 1894 г. Пруденте де Мораиса президентом положило начало политическому господству кофейных плантаторов. Тогда же финансовые затруд­нения в стране, конъюнктурные колебания на кофейном рынке, а также стремле­ние плантаторов как можно больше увеличить посадки кофейных деревьев сде­лали обычной практикой обращение бразильского правительства за займами к иностранцам.

Первое место в кредитовании Бразилии принадлежало англичанам. С 1895 по 1914 г. они предоставили ей более 10 займов. В 1913 г. сумма английских ка­питалов, инвестированных в Бразилии, достигла 1162 млн. долл. Капиталовло­жения США составляли в 1913 г. 50 млн. долл. В 1911 г. приступил к основанию в Бразилии Панамериканского банка Морган. Вместе с ростом ввоза в Брази­лию иностранного капитала увеличился импорт в страну иностранных промыш­ленных товаров. И здесь первое место принадлежало Англии, которая в 1913 г. покрыла 25 % бразильского импорта (США — 16 %). Нужда в деньгах, кото­рую испытывало бразильское правительство, заставляло его соглашаться на самые выгодные условия для иностранного капитала, который стремился про­никнуть в основные отрасли экономики страны.

Отмена рабства, освободившая большое число рабочих рук, субсидии, полу­ченные в свое время бывшими рабовладельцами, увеличение численности рабо­чих за счет притока иммигрантов, некоторый рост политического влияния мест­ной буржуазии с установлением республики, иностранные инвестиции — все это стимулировало рост местной промышленности, развитие в стране капиталисти­ческих отношений.

В последний год империи в Бразилии насчитывалось 636 промышленных предприятий, в 1907 г.— 3250. Протяженность железных дорог достигла к 1913 г. 25 тыс. км. Расширялись порты. Однако возникавшие предприятия, строившиеся порты и дороги оказывались в руках иностранного капитала. Тя­желая промышленность не получила развития. Размещение легкой промышлен­ности ограничивалось несколькими районами: Федеральный округ, штат Сан-Паулу, штат Риу-Гранди-ду-Сул.

Техническое оборудование промышленных предприятий было устаревшим. Многие из них были по существу ремесленными мастерскими. Инженерно-тех­нический персонал составляли главным образом иностранцы.

Развитие промышленности тормозилось господством в стране помещиков-фазендейро, заинтересованных в сохранении отсталых социальных отношений, особенно в деревне, и в преобладании сельского хозяйства в экономике страны.

Как в колониальный период, так и в эпоху империи экспорт тропических продуктов оставался в начале XX в. основной статьей дохода Бразилии. При этом главное место на протяжении многих лет занимал вывоз кофе, составляв­ший в первые десятилетия XX в. в среднем более 50 % всего бразильского экспорта. Важную роль здесь сыграла заинтересованность иностранного финан­сового капитала, главным образом английского, в развитии производства кофе. Плантаторы получали от английских банкиров денежные ссуды и политическую поддержку на условиях, обеспечивавших кредиторам возможность подчинять должников своему контролю.

После Пруденте все кандидаты в президенты оказались из среды кофейных плантаторов Сан-Паулу и Минас-Жераиса. Экономическая и политическая мощь этих плантаторов и английского финансового капитала, стоявшего за их спиной, обеспечивала победу их кандидатур на выборах.

В стране, только что освободившейся от рабства, но оставшейся под вла­стью фазендейро, не было и в помине никакого трудового законодательства, ко­торое хотя бы в минимальной степени защищало рабочих от произвола предпри­нимателей. Заработная плата была очень низкой, выплачивалась она, как пра­вило, с запозданием. Под всевозможными предлогами из нее производились многочисленные вычеты. Вместо денег рабочему зачастую выдавались долговые обязательства, или боны, которые принимались лишь в фабричной лавке, где товары стоили дороже, чем в обычных торговых заведениях. Условия труда были очень тяжелыми. Жили рабочие в жалких лачугах.

Первые выступления рабочих Бразилии в защиту своих прав относятся еще ко временам империи. Это были, как правило, стихийные вспышки возмущения.

После провозглашения республики увеличилась европейская иммиграция. В на­дежде получить участок земли и работу в 90-е годы в Бразилию прибывало еже­годно в среднем 100—150 тыс. иностранцев. Среди них было немало революцио­неров — интеллигентов и рабочих, входивших в различные европейские социал-демократические или анархо-синдикалистские организации. Они были знакомы с деятельностью I и II Интернационалов или даже участвовали в их работе. Эти люди способствовали внесению в стихийное движение пролетариата Бразилии первых элементов организованности и революционных идей.

В июне — июле 1891 г. в Петрополисе, например, состоялась крупная для того времени стачка ткачей, в проведении которой приняла участие местная профсоюзная организация «Рабочий центр». Стачка завершилась победой рабо­чих, которые добились отмены решения администрации о снижении заработной платы. В том же году забастовали рабочие Центральной железной дороги.

В 1891 г. стали выходить две рабочие газеты — «Операрио» и «Примейро де Майо» — с отчетливо выраженной классовой направленностью. В 1892 г. были сделаны первые попытки созвать рабочий конгресс и основать пролетарскую партию. В том же году в городе Сантос возник Социалистический центр, который функционировал в течение нескольких лет. Под его руководством в Бразилии в 1895 г. была впервые проведена первомайская демонстрация. К 1896 г. в стране насчитывалось несколько марксистских кружков. В 1896 г. в Сан-Паулу стала выходить газета «О сосиалиста», издававшаяся под девизом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». В ней публиковались статьи на португальском, италь­янском и немецком языках. Газета активно пропагандировала идеи социализма. Таким образом, в начале 90-х годов были сделаны первые шаги в развитии массового рабочего движения и создании рабочих организаций. Однако раз­витию рабочего движения мешали серьезные препятствия. Слабость местной промышленности ограничивала рост пролетариата (в начале 90-х годов его чис­ленность не превышала 100 тыс.). Его классовому сплочению в немалой степени препятствовали его разнородный национальный состав, привилегированное по­ложение некоторых категорий иностранных рабочих (например, английских ткачей), а также расовые и религиозные предрассудки. Росту классового сознания и организации рабочего класса мешали неграмотность, сильное влияние церкви, политическое бесправие. Так как основной контингент европейских рабочих-им­мигрантов прибывал в Бразилию из Португалии, Италии и Испании, где в ра­бочем движении преобладал анархо-синдикализм, то идеи анархо-синдикализма получили преобладающее влияние и в бразильском рабочем движении рассмат­риваемого периода.

По мере развития промышленности пролетариат рос численно, организа­ционно и идейно. В 1907 г. число рабочих на промышленных предприятиях Бра­зилии достигло почти 160 тыс. человек. На многих предприятиях, возникали ра­бочие союзы взаимопомощи и профессиональные союзы. В 1900 г. при участии известного писателя Да Куньи был создан Интернациональный клуб сыновей труда. Увеличилось число рабочих газет. В 1902 г. была создана Бразильская социалистическая партия.

Серьезным стимулом к развитию рабочего движения послужила революция 1905 г. в России. Среди рабочих был организован сбор пожертвований в пользу русских революционеров. События революции нашли отражение в пролетарской печати. Под влиянием русской революции и по инициативе Рабочей федерации Рио-де-Жанейро в 1906 г. был созван первый конгресс бразильских рабочих, на котором было представлено большинство профсоюзов страны. Конгресс принял резолюцию о солидарности с революционными русскими рабочими. Он положил начало организованной борьбе бразильского пролетариата за 8-часовой рабо­чий день. Первая русская революция оказала влияние не только на рабочее, но и на общедемократическое движение в стране, стимулируя распространение прогрессивных идей. Активным пропагандистом этих идей был упоминавшийся Да Кунья.

В соответствии с решением рабочего конгресса в 1908 г. была создана обще­национальная профсоюзная организация — Бразильская рабочая конфедера­ция. Создание ее явилось важной вехой, показывающей рост организационной сплоченности и революционной сознательности рабочего класса. Конфедерация провела ряд стачек в защиту интересов рабочих и большую кампанию против внешней политики правительства, которая грозила втянуть страну в войну с Ар­гентиной.

Не оставались в стороне от революционной борьбы армия и флот Бразилии. Нижние чины, а также младшие офицеры, являясь частью народа, остро ощу­щали его нужды. Служба в армии и флоте расширяла кругозор части солдат и матросов, особенно находившихся в городах, где происходило общение военно­служащих с рабочими-революционерами и прогрессивно настроенными предста­вителями интеллигенции. В вооруженных силах страны вели работу упоминав­шиеся выше тенентисты, желавшие освободить Бразилию от гнета фазендейро и иностранных империалистов. В 1904 г. курсанты военного училища столицы со­вершили неудачную попытку государственного переворота.

В 1910 г. при правительстве Эрмеса Родригеса да Фонсека (1910—1914) в Бразилии вспыхнуло восстание военных моряков. Поводом к восстанию послу­жило жестокое обращение офицеров с матросами. Во главе восставших встал негр Жоау Кандидо. К ним присоединился батальон морской пехоты. Столица оказалась под угрозой бомбардировки с военных кораблей. Восстание могло пере­кинуться на берег. Перепуганное правительство обещало выполнить требова­ния восставших об отмене телесных наказаний и предоставлении амнистии. Матросы согласились прекратить сопротивление. Однако вскоре правительство, нарушив свои обещания, обрушило на участников восстания жестокие репрес­сии. Несмотря на неудачный исход, восстание во флоте оставило заметный след в истории революционного движения Бразилии.

В 1902—1916 гг. происходили крупные крестьянские восстания на юге стра­ны. Восставшие крестьяне захватывали земли помещиков и делили их между собой. К 1913 г. движение тружеников земли на северо-востоке, в штате Сеара, вылилось в крестьянскую войну. Неорганизованный и стихийный характер дви­жения позволил властям подавить его.