Социально-расовый портрет Иберо-Америки

Многие исследователи колониального периода лати­ноамериканской истории, зарубежные и отечествен­ные, отмечали, что социальный статус жителя Иберо-Америки зависел от его происхождения и этнической принадлежности, то есть от цвета кожи. Это утвержде­ние не так уж далеко от истины, тем более что высшие должности в колониальной администрации занимали уроженцы метрополий, хотя бывали и исключения. В испанских колониях вице-короли и генерал-капита­ны служили от трех до пяти лет, после чего возвраща­лись на родину. Чтобы они не осели в Америке, не под­дались соблазну узурпировать власть и выйти из повиновения короне, им запрещалось брать с собой се­мью или жениться по прибытии на место службы, за­ниматься там торговлей и приобретать собственность.

Иными словами, Мадрид делал все для того, чтобы обладавшие широкими полномочиями высшие чинов­ники не пустили глубокие корни в заокеанских владе­ниях их величеств и не превратились в подлинных правителей Испанской Америки. При этом и в метро­полиях, и в Новом Свете широко распространилась практика продажи должностей, способствовавшая пополнению государственной казны. Испанские и пор­тугальские чиновники за время колониальной службы успевали вернуть уплаченные ими суммы и вдобавок сколотить немалые состояния — разумеется, не за счет жалованья, а путем взяточничества, казнокрадства и незаконных поборов с населения. Конечно, Мадрид и Лиссабон пытались бороться со злоупотреблениями должностных лиц, однако искоренить их так и не уда­лось.

Несмотря на то, что постоянной заботой метрополий была проверка «качества» переселенцев, желаемых ре­зультатов это не дало. В Америке появилось немалое количество нелегальных колонистов, не имевших ни собственности, ни земельных пожалований и потому превратившихся в бродяг. Чем выше был статус жителя метрополии, тем лучше он устраивался на чужбине, и с этой точки зрения социальная структура Испании и Португалии действительно воспроизводилась на но­вом месте — аристократы с помощью короны станови­лись землевладельцами и чиновниками, пополняли офицерский корпус и ряды духовенства, а «нежелатель­ные переселенцы» влачили порой самое жалкое суще­ствование.

Колонисты прибывали в Новый Свет «с чадами и домочадцами» или обзаводились семьями уже в Аме­рике. Дети, родившиеся в колониях от браков между уроженцами Испании или Португалии, а также их по­томки, образовали особую категорию населения, назы­ваемую креолами. В конце XVIII в. креолы составляли примерно пятую часть жителей колоний. В основном это были помещики, часто проживавшие в городах, а также представители местной интеллигенции — юри­сты, учителя, врачи, священники. Часть креолов посту­пала на государственную или военную службу, зани­мая средние и низшие должности в административном аппарате и армии, встречались они и среди ремеслен­ников или среди крестьян, причем со временем таких становилось все больше.

В советской латиноамериканистике длительное вре­мя господствовало мнение, что отношение к креолам со стороны прибывавших в колонии испанцев и порту­гальцев было почти столь же пренебрежительным, как к представителям «цветного» населения. Хотя фор­мально белые уроженцы метрополий и колоний имели равные права, креолы очень редко допускались к выс­шим гражданским, военным и церковным должностям и не могли напрямую влиять на решения высшей коло­ниальной администрации. Однако, как показали иссле­дования последних десятилетий, положение креолов, особенно креольской верхушки, было не таким уж пе­чальным. Они занимали прочные позиции в органах городского самоуправления, где решались многие важ­ные вопросы местного значения, и контролировали че­рез них полицию, судопроизводство первой инстан­ции, цены, тарифы, проблемы благоустройства городов и прилегающих округов. Внутренний порядок и внеш­няя безопасность колоний обеспечивались в основном ополчением креолов, и оружие, а значит, реальная сила на определенных территориях находилась в их руках.

Из потомков первых колонистов — и испанских, и португальских — постепенно формировалась местная торговая и промышленная буржуазия. В начале XVII в. в Испанской Америке возникли первые консуладо — объединения предпринимателей, напоминавшие купе­ческие гильдии средневековой Европы. К концу XVIII в. они появились во многих крупных колониальных центрах, и их функции значительно расширились, во­брав в себя решение проблем, связанных с развитием торговли, мануфактурного производства, сельского хо­зяйства, с созданием инфраструктуры колоний, при­чем уже не только на местном уровне. Теперь креолы получили реальную возможность отстаивать свои пра­ва и противодействовать тем решениям колониальной администрации, которые наносили ущерб их экономи­ческим интересам.

Значительную по численности группу населения составляли метисы (потомки европейцев и индиа­нок), мулаты (рожденные негритянками от испанцев и португальцев) и самбо (индо-африканцы). Метисы и мулаты были свободными людьми, но, в отличие от представителей белого меньшинства, не имели права участвовать в выборах рехидоров и тем более не могли быть избраны на общественные должности. Однако они находились в более привилегированном положе­нии, чем индейцы или самбо, поскольку их не облага­ли подушным налогом и не принуждали выполнять трудовую повинность. Основным занятием метисов и мулатов были ремесло и мелкая торговля. Иногда они становились приказчиками в лавках и магазинах, а если обнаруживали деловую хватку, то и управляю­щими креольских поместий. Встречались среди них и «люди свободных профессий» — художники, архитек­торы или скульпторы. В то же время немало метисов и мулатов пополняли ряды прислуги или подмастерь­ев, и лишь немногим из них удавалось разбогатеть.

В сельской местности, особенно на травяных равни­нах Венесуэлы и Ла-Платы, где креолы разводили крупный рогатый скот или держали табуны лошадей, метисы и мулаты нанимались в качестве пастухов. В венесуэльских льяносах пастуха называли льянеро, в пампасах Ла-Платы — гаучо (гаушо в Бразилии). Вы­носливые и неприхотливые, готовые каждую минуту к отражению нападения воинственных индейцев, лья­неро и гаучо недолго задерживались на одном месте, кочуя по пастбищам и проводя в седле большую часть жизни. Поскольку они были своенравны и мало счита­лись с законами, их побаивались и помещики-креолы, и колониальные чиновники.

Структура колониального общества постепенно пе­рестала быть зеркальным отражением расового состава населения Иберо-Америки. Разбогатевшие метисы со временем получили возможность изменить свое об­щественное положение. Покупая специальный серти­фикат, они переходили в разряд «белых» колонистов, а некоторые из них превратились в весьма состоятель­ных людей. В Перу и Мексике появились крупные зем­левладельцы индейского происхождения, а на Гаити плантаторами порой становились мулаты или свобод­ные негры. Конечно, их интересы уже не совпадали с интересами основной массы угнетаемого «цветного» населения, к которому они принадлежали этнически. Наконец, в отдельных колониях, например в Парагвае, где приток европейцев был сравнительно невелик, кре­олами стали называть и испано-индейских метисов.