МИР, КАКИМ ЕГО ПРЕДСТАВЛЯЛИ В XV ВЕКЕ

XV и XVI века знаменовали собой великую эпоху перехода от древ­них времен к новому времени.

Рамки известного до того мира эпохи классической почти не выхо­дили за пределы Европы.

Помимо сведений о Европе, имелись лишь некоторые представления об Азии (до Инда), Египте (видимо, только о нижнем течении Нила) и побережье Северной Африки.

Даже в самой Европе имелись еще страны, сведения об истории кото­рых появились значительно позднее.

Таковы были границы западного мира в ту эпоху. Что же касается сведений о других землях и странах земного шара, то все оставалось неизменным со времен античной эпохи. Более того, оказались преданны­ми забвению даже некоторые открытия финикийцев и греков.

В тот период географическая наука как таковая еще не существова­ла; те немногие лица, которые изучали географию, оставили в наслед­ство лишь свои преимущественно неверные представления и абсурдные гипотезы.

И если крайне мало было известно о самой Европе, то легко себе представить, сколь ничтожными были в то время сведения об остальных частях нашей планеты.

Сама мысль о шарообразности Земли, в тех случаях, когда она не опровергалась с абсолютной уверенностью, становилась объектом страст­ных споров между учеными.

Идея существования антиподов не признавалась, вызывая возмуще­ние среди самых передовых людей.

Хорошо известен инцидент между Колумбом и преподавателями од­ной знаменитой в то время школы.

Когда Колумбу предложили изложить свою теорию, основанную на идее шарообразности Земли, перед светилами университета Саламанки (пользовавшегося тогда наибольшей известностью после Сорбонны), то он оказался в страшном затруднении, пытаясь опровергнуть их возражения против сделанных им выводов.

Эти ученые говорили: «Согласиться с тем, что Земля круглая, как ты итого хочешь, значит допустить существование антиподов, а это явная несуразность». И чтобы подкрепить свои доводы, они призвали к себе на помощь всю эрудицию древних. Вывод, к которому они в конечном счету пришли, заключался в том, что отстаивать подобную «несуразность» (то есть идею шарообразности земли) — значит «отрицать библию и соглашаться с тем, что «существуют народы, происходящие не от Адама, ибо эти народы не могли бы пересечь океан, отделяющий нас от них...»

Борясь с безумием самонадеянного, «ослепленного бредовой идеей» человека, они завершили спор следующим наивным вопросом: «Хорошо, допустим, что Земля круглая... Но скажи на милость, каким же образом сможешь ты вернуться назад после того, как спустишься вниз по океа­ну? По какой же стороне ты возвратишься: по противоположной или по той же самой? Если по той же самой, то как же сможешь ты подняться вверх... снизу вверх?»

Согласно научным канонам того времени, Земля была разделена на три зоны, но единственно обитаемой из них считалась умеренная зона. За се пределами, как полагали, живых существ не было.

В северной зоне наличие полярного холода не вязалось с представ­лением о жизни, а в южной предполагался неведомый океан — «страш­ное полуночное, или мрачное, море», недоступное для судоходства.

Самой древней и наиболее употребительной из сохранившихся карт была карта Агатодема, составленная во II веке на основе сведений, содер­жащихся в «Альмагесте» Птолемея.

На этой карте, помимо многих внутренних морей и островов, обозна­чена еще весьма приблизительно очерченная Европа; массив Азии резко обрывается на 180° восточной долготы; Индийский полуостров (Индостан) изображен в усеченном виде, причем к югу от него дан непропорционально огромный остров Тапробапа (Цейлон), а Золотой Херсонес (Индокитай) силь­но вытянут к востоку. Территория Африки на карте простирается до ука­занных местностей и расположена между 20° северной и южной широт.

На границе с южным берегом Азии изображена «неведомая южная земля», являющаяся продолжением Африки (не выходя за пределы 20-й параллели) и сливающаяся с другой землей на 180° восточной долготы.

В конце ХШ века появилась карта, составленная Марко Поло, которая в основном лишь воспроизводит карту Птолемея с некоторыми допол­нениями в части, касающейся Китая и тех мест Азии, которые посетил путешественник. Но и на этой карте (11 столетий спустя после «Альмаге­ста»!) территория Африки по-прежнему обрывается на 20-й параллели.

Мадагаскар расположен на ней очень близко от Цейлона, и между этими большими островами обозначено более 12 700 мелких островов.

В том месте на 180° долготы, где Птолемей показывает сушу, протя­нувшуюся с севера на юг, Марко Поло помещает Острова Пряностей (1448), причем к северу от них изображен уже отделенный от континен­та большой остров Сипанго (Япония).

Почти через сто лет после Марко Поло в Испании была составлена карта, известная под названием Каталонской карты.

На ней даны лишь очертания берегов Иберийского полуострова (ука­зан только Лисабон, что уже само по себе весьма знаменательно) и афри­канского берега до мыса Буйседор (Бохадор), причем к югу от него изоб­ражен мыс на оконечности африканской земли?.

Таким образом, уже был достигнут 30" южной широты, а богатый перечень географических открытий свидетельствует, что к XIV веку пор­тугальцы были уже знакомы с побережьем Африки по крайней мере до этих мест.

Венецианский географ первой половины XV века Андрея Бьянко со­ставил карту мира, которая, возможно, является самым любопытным научным документом того времени.

На этой карте суша изображена в виде единственного древнего кон­тинента, который разделен на три части (Европу, Азию и Африку) и омывается океаном.

Африка уже продолжена к югу от мыса Бохадор и простирается затем к востоку, параллельно азиатскому берегу, до 180° восточной долготы.

Азия завершается на востоке двумя огромными полуостровами.

Помимо Европы, Африки и Азии, указаны лишь бесчисленные ост­рова (даже в местах, где до этого предполагалось наличие суши).

Среди географических трудов того времени (конец XV века) следует также упомянуть о глобусе Мартина Бегайма, немецкого космографа и мореплавателя из Нюрнберга.

Создатель этого самого раннего из всех известных нам глобусов уже проявляет стремление найти западный путь в Индию.

Между Европой, Африкой (Африка еще усечена) и восточной окраи­ной Азии указаны многочисленные острова, самым большим из которых является остров Сипанго.

Однако эти ошибочные представления, выдаваемые за истину, явля­лись все же не самым большим препятствием для мореходов.

Глубоко укоренившиеся предрассудки, суеверия, легенды и нелепей­шие выдумки, наполнявшие воображение всех людей того времени, и в первую очередь моряков и ученых, — вот что более всего подавляло ра­зум и отвагу тогдашних поколений.

Считалось, что необъятное море, которое нужно было исследовать, насолено чудовищами, что оно завершается бездной, поглощающей ко­рабли, что на каждом шагу оно таит в себе опасности и препятствия, которые человек не в состоянии преодолеть.

Нужна была поэтому сверхчеловеческая отвага или исключительный героизм, чтобы решиться на разведку тайн «моря-океана».

Вот почему мы считаем необходимым прежде всего дать читателю представление о том, каков был дух человека, ограниченного тесными рамками тогдашнего мира. Это поможет читателю по достоинству оце­нить примечательное возрождение и великое духовное обновление это­го человека, а также грандиозность изумительных открытий, свершен­ных им в XV веке.

И в момент, когда после почти целого столетия усилий и жертв со стороны португальцев перед страждущим взором изнуренной и упорствующей в своем неверии Европы открылись новые горизонты, мы должны особенно отметить, что последующий этап истории (с конца XV пека) чудом своего рождения обязан вере и мужеству тех поколений, которые начали эпопею морских странствий.

Не следует также забывать, что, в то время как португальцы сперва задались целью предпринять свои великие морские путешествия, а за­тем вплотную занялись их осуществленном, все остальные народы Ев­ропы стояли далеко в стороне от этих начинаний. Одни старались до­биться политической интеграции на развалинах феодального строя, другие путем самоотречения пытались примириться с условиями все­общей нищеты. Многие, кроме того, вели воины вследствие внутрен­них неурядиц. И все они жили в гнетущей обстановке взаимной подо­зрительности и недоверия.

Франция и Англия в то время были заняты разрешением своего сто­летнего спора.

С утратой надежды на установление своего господства на континенте Англия вступила в период междоусобиц, которые принесли ей гораздо больше бедствий, чем сто лет воины. В то же время Франция пытается использовать все выгоды, полученные в результате победы для устрой­ства своих внутренних дел.

Испания с целью добиться внутриполитического единства стремит­ся завершить борьбу с маврами.

Голландские же провинции предусмотрительно заботятся о своем будущем.

В небольших государствах Италии, выходящих из полосы средневеко­вой анархии, укрепляются экономические и политические позиции родо­витых семейств.

Если даже в приморских странах Европы никто не замечал тех уси­лий, которые предпринимали португальцы, то от континентальных стран и подавно нельзя было ожидать большего интереса к начинаниям, ре­зультаты которых начали сказываться лишь после открытия великих морских путей к неизведанным землям.