Избрание лем-хоолома
ГЛАВА XXII
САН-ЛОРЕНСО. МЕКСИКА.
Мы идем засевать поле...
«пополь-вух»
Посевные работы были в полном разгаре. Шанг возвращался домой поздно, бесконечно усталый. У него только и хватало сил помыться и поесть; едва он добирался до охапки сухих кукурузных стеблей, покрытых грубой тканью, как тотчас же забывался в глубоком сне. Утром матери приходилось долго трясти сына за плечо, чтобы он проснулся. С Тианг он уже давно не виделся, хотя тосковал о ней непрестанно.
В этот вечер юноша во время еды с удивлением услышал сбивчивый рассказ матери об исчезновении старшего брата. Оказывается, днем прибегала встревоженная Нам-Цук. По ее словам, вчера вечером Туг-Ансенг кратко сказал ей, что ему предстоит долгая работа вне города, собрал необходимые инструменты и ушел. Скульптор казался мрачным и встревоженным. Все это так не походило на обычное поведение мужа, что Нам-Цук, оставив младенца на попечение соседки, пришла сообщить о случившемся свекрови. Но Ош-Чоч сама ничего не могла понять и объяснить.
—Она должна была спрашивать не у тебя, а у начальника скульпторов! — сказал Шанг. — Откуда мы знаем об их делах и обычаях?
—Ах-Шакан не пожелал говорить с ней, — растерянно отозвалась мать. — Нам-Цук именно это и встревожило!
Юноша, кончив еду, встал, потянулся и зевнул. Страхи матери и невестки казались ему необоснованными.
— Скульпторы всегда связаны со жрецами и их тайнами, — сказал он. — Вспомни, что рассказывал Туг-Ансенг о своем испытании. Мы тогда тоже тревожились: где он? А оказалось, что его поселили в лесной хижине в полном одиночестве и там он делал священный топор. Вот и теперь, наверное, он занимается чем-то подобным. Не беспокойся, мать, пройдет время, и Туг-Ансенг снова будет с нами!
Они улеглись спать. Шангу снилась лунная ночь и улыбающаяся Тианг возле огромного камня, который он показывал ей. А Ош-Чоч, ворочаясь с боку на бок и вздыхая, не закрыла глаз до утра. Для матери и взрослый, женатый сын всегда остается беспомощным младенцем, о котором болит сердце.
Напрасно говорят, что материнское сердце — вещун. Ош-Чоч в эти часы должна была бы беспокоиться не о Туг-Ансенге, а о том, кто мирно спал рядом с ней, потому что именно тогда решалась судьба ее младшего сына.
Этим же вечером резиденцию верховного жреца посетил Нианг-Хинах. После нескольких вежливых фраз, требуемых приличием, жрец молодого бога кукурузы заговорил о том, что его действительно беспокоило:
—Мудрый Анаиб-Унгир, через год и три месяца должен состояться большой праздник священного посева. Следовательно, уже сейчас надо думать о поисках лем-хоолома. Когда-то на совете жрецов ты сказал, что этим должен заниматься я, и это правильно. Разрешаешь ли ты, владыка, начать поиски?
—Нет, не нужно! — ответил спокойно верховный жрец. — Юноша, который будет лем-хооломом, уже найден. Я нашел его давно, больше десяти лет тому назад, и внимательно наблюдал за ним. Тебе только остается взять его и объявить волю божества!
—Кто же он? — Нианг-Хинах был явно поражен предусмотрительностью первосвященника. Думать о празднике священного посева за десять лет! Поистине Анаиб-Унгир велик своей мудростью и прозорливостью!
—Его зовут Шанг, он земледелец из рода Кааб, живет в селении Хок-тунг. Брат его — скульптор Туг-Ансенг — уже начал работу над Великим зерном.
—Твоя предусмотрительность поражает меня! — признался жрец молодого бога ишима. — Ты подумал обо всем. Что мы перед тобой, о владыка? Черви, безДумно ползающие по земле!
—Ну, так думают далеко не все, — заметил Анаиб-Унгир, — но важно не это. Я рад, что смог помочь тебе в таком важном деле, как обретение лем-хоолома. На мой выбор ты можешь положиться, хотя, конечно, если у тебя, почтенный Нианг-Хинах, есть свои избранники, я не стану настаивать на моем...
—Что ты говоришь, мудрейший? — ужаснулся жрец. — Во-первых, у меня нет никого, во-вторых, даже если бы он был, то твой выбор — я уверен — оказался наилучшим! Нет, нет и нет! Все будет сделано так, как задумал ты. И прими огромную благодарность за твою заботу о нуждах нашего божества!
—Это наше общее дело! — кратко отвечал Анаиб-Унгир. — Никакой благодарности поэтому я не заслужил!
Ранним утром следующего дня Шанг отправился на поле. Участок их семьи, как и все поля его рода, находился довольно далеко от селения и каждые три года отодвигался все дальше. Истощенная земля требовала отдыха, и поэтому после трехлетней обработки участок оставляли, чтобы он снова зарос лесом, и выбирали другой. Юноша нес палку-копалку и корзину с семенами и по дороге размышлял о будущем.
«Через год Тианг уже освободится от заботы о малышах, — думал он, — и тогда я смогу посвататься к ней. Мать в последнее время очень постарела, она становится с каждым днем все беспомощнее и суетливее.
В доме нужна молодая хозяйка. Обычая жить три года в доме тестя нам можно избежать, ведь Мааш не отец ей, а только дядя, и то не прямой, со стороны матери, а дальний. Как будет хорошо, когда я каждый день буду видеть Тианг, а она будет заботиться о моей пище и одежде...»
Погруженный в эти приятные думы, Шанг поздно заметил толпу людей около-своего участка. Удивленный юноша невольно ускорил шаги. Что могло здесь случиться?
Около его поля стояли девять жредов в белых одеждах. На груди первого, очевидно главного из них, блестел в лучах утреннего солнца слегка вогнутый диск. Голову предводителя — это был Нианг-Хинах — украшал пучок длинных зелено-синих перьев кецаля*. Около жрецов полукругом, но на некотором расстоянии, расположилась толпа любопытных. Все молчали и пристально глядели в его сторону.
Как только юноша подошел, к собравшимся, жрецы затянули торжественную песнь, прославлявшую молодого бога кукурузы. Они пели:
Вот ты появляешься из земли, Молодой, стройный и сильный! Дважды привет тебе, трижды привет тебе, Юный владетель ишима, наш владыка! Блещет на солнце твоя голова-початок, Листья — руки твои — подобны нефриту, Как перья кецаля, сверкают твои одежды...
Предводитель их, приблизившись к Шангу, спросил тихо:
—Как зовут тебя, прекрасный юноша?
—Мое имя — Шанг, я земледелец из рода Кааб, — отвечал ошеломленный сын Ош-Чоч.
Нианг-Хинах низко склонился перед ним, касаясь земли пальцами левой руки.
— Трижды привет тебе, о счастливый избранник бога! Твои верные слуги бесконечно рады приветствовать тебя!
Молодой земледелец испуганно попятился.
—Владыка, — пробормотал он, — ты ошибаешься...
—Нет, — прервал его Нианг-Хинах, — я не ошибся! Ты, Шанг, избран молодым богом ишима! Посмотри сюда!
Он выпрямился и показал на диск, висевший на его груди. Шанг всмотрелся, но видел только сияние, исходившее от гладкой отполированной поверхности. Почему-то захотелось спать, голова приятно закружилась. Он услышал, как через хлопковую вату, размеренный ласковый голос предводителя жрецов:
— Ты побудешь с нами, владыка, ты спокойно пойдешь с нами, твоими скромными слугами, в свой храм и отдохнешь там! Ты придешь туда, о владыка, ты уже двинулся в путь, о наш повелитель!
Ошеломленные земледельцы увидели, что юноша, окруженный жрецами, медленно двинулся в обратный путь к великому городу, все еще неся в руках копалку и корзину с зернами кукурузы.