День Пасунг

ГЛАВА XII

САН-ЛОРЕНСО. МЕКСИКА.

Нищий — его знамение,
Бедняк — его знамение,
Несчастный простолюдин, Бедный.
ПРЕДСКАЗАНИЯ ДНЕЙ Б РУКОПИСИ МАЙЯ ИЗ К'ABA

На следующий день Тианг сказала Куоку, что он может сообщить о ней. Обрадованный спокойным тоном девушки, карлик помчался во дворец. Там он был без всяких помех допущен к Ханг-Нок-Пингу, который уже не раз спрашивал о нем придворных. Молча выслушав радостное сообщение, ца­ревич наградил усердного слугу драгоценным браслетом с собственной руки. Что произошло потом и какие были отданы приказания, Куоку узнать не смог, хотя ему этого очень хотелось. Правитель призвал карлика к себе: властелин Красной земли после долгой и утомительной беседы с начальни­ком торгового каравана, отправляемого в далекую страну, желал отдох­нуть и развлечься. Весь вечер Куоку нес какую-то чепуху и кривлялся, передразнивая то того, то другого придворного, а на душе маленького чело­вечка было тревожно.

После таинственных слов жреца, воспринятых им как пророчество, Мааш потерял покой. Он поздно уходил на работу и рано возвращался с нее, долго сидел около хижины, украдкой поглядывая на племянницу. И что в ней особенного? Девчонка как девчонка! С какой стати начнет к ней свататься царевич, который небось не только не видел, но и не слы­шал никогда про нее? Зачем она ему? Мало ли у знатных вельмож краси­вых, дочерей? С другой стороны, жрец никогда не говорил попусту, к его мудрым советам прибегали жители не только Тахкум-Чаканга, но и других селений. Наконец, этот.карлик из. двора правителя, наверное, не случайно болтался последние дни около их дома. Может быть, это он расхвалил царевичу красоту Тианг? Конечно, иметь зятем такого человека, как Ханг-Нок-Пинг, невообразимое счастье! Тогда он, Мааш, уж наверное, не рабо­тал бы, а только посиживал в тени да ел диковинные кушанья. Но Чахиль сказал, что этого все равно не будет! Нет, такие загадки не для головы простого земледельца! Будь что будет, только уж поскорее бы кончилось!

Посланец двора появился на третий день после сообщения Куоку, под вечер. Его сопровождал анчук-тек Тахкум-Чаканга, и по тому, как почтительно он относился к пришедшему, Мааш понял, что это важная персона. На то же, впрочем, указывала и богатая одежда посетителя. Войдя, прави­тель селения метнул быстрый взгляд на Тианг, возившуюся с сестренкой. При виде важных посетителей все притихли.

 — Нам нужно с тобой поговорить, Мааш! — сухо произнес анчук-тек.
Он казался чем-то недовольным или встревоженным. — Выйдем на воздух, там будет удобнее!

Низко кланяясь, Мааш повиновался.

 — Добрый Мааш, — не спеша заговорил посланец, когда они втроем вышли из хижины, — мой и твой повелитель владыка Ханг-Нок-Пинг ока­зывает тебе великую честь: он кладет у твоего очага вязанку дров!

Сказав важно эти слова, посланец опустил руку в мешочек, висевший у его пояса, и медленно вытащил оттуда миниатюрную связку ровных, сухих, тщательно отполированных палочек размером каждая не больше мизинца. Это символическое подобие, охапки топлива, которую, по обычаю, приносил жених к дому невесты, он небрежным жестом протянул земле­дельцу. Оба посетителя внимательно смотрели на Мааша, очевидно ожи­дая с его стороны взрыва радости, смущения или даже испуга.

R. крайнему их изумлению, ничего подобного не произошло. Мааш переступил с ноги на ногу, опустил голову и, сглотнув слюну, глухо проговорил:

 — Великий, такая честь не для меня! Чахиль сказал, чтобы вы сначала пришли к нему...

Посланец двора, приняв слова земледельца за неуклюжую форму отка­за, надулся как индюк, лицо его залила яркая краска, и он буквально заши­пел на Мааша:

 — Ты что, деревенщина, не понимаешь, что в таких случаях не тебе рассуждать, кто и почему оказывает тебе честь?! Ты обязан стать на коле­ни, мокрохвостая ящерица, и с величайшим благоговением принять свадеб­ную связку! Ведь она от царевича, понял ли ты это? От царевича Ханг-Нок-Пинга!

Он снова протянул маленькую связку земледельцу, но тот, не протянув рук, чтобы принять ее, опустился покорно на колени и пробормотал, уже окончательно устрашенный и опечаленный:

 — Идите к Чахилю, я здесь ни при чем... Такова воля богов... Идите к Чахилю...

Прежде чем разгневанный вконец посланец смог что-либо сказать или сделать, молчавший дотоле анчук-тек вдруг схватил его руку с почетным даром, отвел ее от головы Мааша и быстро сказал:

 — Подожди немного, владыка, давай разберемся! Чахиль вовсе не отец какой-то другой девушки, как, очевидно, предполагаешь ты, а жрец храма нашего селения. Поэтому Мааш и не думает отказываться от вели­чайшей чести, оказанной ему, а просто предлагает сперва пройти к жрецу. Такая преданность богам скорее заслуживает похвалы, а не укора. Но разве ты не знаешь, добрый Мааш, что, по обычаю, следует сперва принять охапку, поблагодарить принесшего, а потом уже идти в храм воздавать хвалу богу?

Ободренный заступничеством анчук-тека, Мааш встал с коленей и почтительно сказал:

 — Я знаю обычаи, о великий анчук-тек, и, конечно, поступил бы так, как ты говоришь, но мудрый Чахиль уже четыре дня тому назад предупре­дил меня, что как только вы начнете свататься, я должен не давать ответа, а просить вас сразу же идти к нему. Так я и сделал. Он сказал, что такова воля богов!

Теперь пришла очередь удивиться анчук-теку.

—Как! — воскликнул он. — Чахиль знал, что мы придем к тебе, уже четыре дня тому назад?

—Да, это так! — подтвердил Мааш. Смущение его и страх постепенно исчезли. Жрец действительно мудр, если он наперед знал все эти странные события!

—Этого не может быть! — запальчиво произнес посланец. — Я сам узнал об этом поручении только в середине дня. Откуда вашему сельскому жрецу знать мысли и намерения столь высоких особ?

—Мы сейчас отправимся к нему и все узнаем, — предложил анчук-тек, — а пока, добрый Мааш, успокойся и забудь о сказанном нами. Если нужно, мы вернемся сюда с Чахилем, и он сам скажет тебе, как ты должен поступать далее!

Тене-Тувуик — таково было имя посланца — и анчук-тек двинулись к дому Чахиля, и Мааш возвратился в хижину. Тианг украдкой вниматель­но посмотрела на приемного отца. Сердце девушки учащенно билось: уда­лось ли то, что так уверенно обещал ей старый жрец? На лице Мааша явно виднелись следы волнения, но он не сказал ни слова, и Тианг делала вид, что она ничего не заметила. Скрывая свою озабоченность, девушка приня­лась готовить ужин.

Некоторое время анчук-тек и посланец царевича шли в полном молча­нии. Наконец Тене-Тувуик взорвался:

—Не понимаю, что это значит! С какой стати я должен идти с та­ким важным делом к простому деревенскому колдуну? Уж если потре­бовалось бы, я посетил бы самого верховного жреца! Мааш обязан был принять охапку, а затем и свадебные дары. Ты распустил своих лю­дей, анчук-тек! Они тебя не слушаются! Мы найдем другого, более ре­шительного...

—Нет, ты не прав, почтенный! — возразил спокойно правитель Тах-кум-Чаканга. Казалось, высказанное прямо обвинение представителя двора ничуть его не обеспокоило. — Во-первых, я ничего не знал о цели твоего поручения, ты всего лишь просил указать тебе дом некоего земле­дельца по имени Мааш, у которого есть дочь Тианг. Во-вторых, наш жрец Чахиль действительно мудр, к его советам прибегают не только жители нашего селения, но и жрецы Ниваннаа-Чакболая. Так что если он велел Маашу (а заметь, он предвидел это!) не принимать охапку, то, поверь, это все не простая случайность. Но вот и его дом. Сейчас мы все узнаем!

Они нашли Чахиля сидящим у светильника и читающим какой-то длин­ный свиток. Увидев посетителей, старик отложил книгу и с усилием при­поднялся.

 — Я ждал вас еще позавчера, владыки! — сказал Чахиль с едва замет­ной усмешкой. — Садитесь, отдохните, да и мне, старику, трудно стоять даже перед такими почтенными гостями. Поэтому присядьте!

Гости опустились на скамью, а Чахиль, также усевшись, обратился прямо к Тене-Тувуику.

—Я знаю, с чем ты пришел в Тахкум-Чаканг, — сказал жрец, не дав промолвить ни слова посланцу, — это великая честь не только для Мааша, но и для всего нашего селения, и я был бы счастлив, если бы это могло быть. Но этого не будет! Нет, я не могу допустить этого...

—Почему? — только и успел промолвить ошеломленный Тене-Тувуик.

 — Тианг — хорошая, чистая девушка, но она рождена в день Пасунг!
Чахиль замолчал и мрачно посмотрел на посланника царевича.

—Ну и что же? — уже сердито отозвался тот, явно ожидая продол­жения.

—Ты что же, владыка, не помнишь священных предназначений дней? — возмутился жрец. Под его упорным взглядом посланец царевича опустил глаза.

—Я плохо учился, у меня плохая память... — после паузы смущенно пробормотал Тене-Тувуик. — Как только ты начнешь, я, конечно, вспом­ню... И пойму, в чем дело...

—Мужчина, рожденный в день Пасунг, будет воином, подобным ягуа­ру, — начал нараспев Чахиль жестким звенящим голосом, — окровавлен будет его рот, окровавлены его руки-когти. Он будет победителем людей, мучителем, притеснителем, приносящим смерть...

—Да, конечно, я вспомнил, — попытался вставить Тене-Тувуик, но жрец, не обращая никакого внимания на его слова, продолжал:

—Женщина, рожденная в день Пасунг, будет ненавистной и ненави­дящей, сеятельницей раздоров, она останется навеки бесплодной, ей не суждено знать тяжести младенца, она принесет несчастье и раннюю без­временную смерть своему мужу! Вот что значит быть рожденной в день Пасунг. Так ты хочешь ранней смерти царевича? Ты действительно хочешь ввести такую женщину в дом правителя Ниваннаа-Чакболая?

Только теперь посланец наконец все понял. Холодный пот выступил у него на лбу.

В умоляющем жесте он вскинул вверх руки.

—О мудрый жрец, откуда же мне было знать все это? Я лишь простой исполнитель воли царевича...

—Теперь ты знаешь, почему я, узнав о будущем сватовстве, просил сразу же прийти ко мне? Ведь если бы Мааш принял дрова, то тень смерти уже лежала бы на владыке Ханг-Нок-Пинге!

Тене-Тувуик содрогнулся от ужаса. Поручение, казавшееся ему внача­ле таким легким и почетным, теперь оборачивалось совершенно иной стороной.

Он не знал, что ему делать. Несколько минут прошло в напряженном молчании.

 — А как же ты, мудрый Чахиль, узнал о том, что царевич собирается взять в жены эту девушку? — поинтересовался анчук-тек.

- Я гадал на священных бобах о грядущих событиях, — бесстрастно отозвался жрец, — и они сказали мне все. Тогда я проверил день рождения Тианг...

—Но может быть, здесь кроется какая-то ошибка, — заговорил не­много оправившийся посланец, — почему ты, почтенный жрец, уверен, что девушка родилась именно в этот день?

Чахиль лишь презрительно усмехнулся. На вопрос Тене-Тувуика отве­тил анчук-тек:

—Чахиль как жрец должен знать и знает дни рождения и судьбы всех жителей нашего селения. Не так ли, о мудрый?

—Конечно! Тем более что почти все родились на моей памяти. Как, кстати, и ты, почтенный анчук-тек, это произошло в день Чапинг. Я уже достаточно стар...

—Спасибо тебе, мудрый пророк! — сказал Тене-Тувуик. — Я доложу все царевичу, как он решит, так и будет! А теперь прощай!

Нежданные посетители поспешно покинули, дом жреца.

 — «Как он решит, так и будет!» — издевательским тоном повторил старик, когда они ушли. — Как будто не знаю я, что будет! Вся страсть Ханг-Нок-Пинга сразу же пропадет, как только он почувствует опасность для себя...

Когда посланец и анчук-тек отошли на порядочное расстояние, послед­ний с любопытством спросил Тене-Тувуика:

—Ты действительно собираешься передать все царевичу?

—Не раньше, чем поговорю с верховным жрецом Анаиб-Унгиром, — раздраженно отозвался неудачливый посол, — не могу же я всерьез пола­гаться на слова вашего жреца, каким бы мудрым ты его ни считал!

Анчук-тек хотел что-то возразить, но сдержался и только молча пожал плечами. Усадив почтенного гостя в дожидавшийся его паланкин, он мед­ленно пошел к своему дому.

В начале ночи в хижину Чахиля скользнула стройная фигурка Тианг: бедняжке не терпелось узнать, чем же закончилось посещение знатных гостей.

«Спи спокойно, дочка, — сказал ей ласково Чахиль, — и забудь обо всем. Больше никто не потревожит тебя с этим сватовством. Ты будешь женой не царевича, а простого земледельца».