Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: n в функции eval() (строка 11 в файле /home/indiansw/public_html/modules/php/php.module(80) : eval()'d code).

ОТКРЫТИЕ

Рафаэль Сабатини ::: Колумб

Глава 31

Во главе эскадры под всеми парусами "Санта-Мария" горделиво вошла в бухту удивительной красоты, окаймленную широкой полосой серебристого песка, за которой зеленой стеной поднимался лес, где пели и щебетали незнакомые птички, сверкающие, словно драгоценные камни.

Матрос на носу промерял глубину, хотя в этом и не было особой необходимости, потому что через кристально чистую воду каждый ясно мог видеть дно.

Колон со шканцев оглядывал берег. Песок, на который с тихим рокотом накатывались волны, деревья за ним, которых ему не доводилось видеть раньше. Пальмы, переплетенные лианами с белыми, красными и лиловыми цветами. Дальше поднимался лес с громадными соснами, и еще какими-то деревьями, чем-то напоминающими вязы, но с плодами, похожими на тыквы. А среди листвы, потревоженные лязгом якорных цепей, летали птицы самых фантастических расцветок.

Октябрьский воздух, прохладный, как в мае в Андалузии, наполнили незнакомые ароматы. Прозрачная вода бухты кишела рыбой. Все говорило о том, что они попали в райский уголок. Колон уже понял, что видит перед собой всего лишь остров, причем совсем не Сипанго, которого хотел достичь. Должно быть, думал он, они подошли к одному из тысячи островков, окаймлявших Азию, о чем писал Марко Поло. Следовательно, Сипанго лежал дальше к западу, а уж за ним находился сам материк.

В этот момент из леса появились люди, обнаженные, со смуглой, чуть темнее, чем у испанцев, кожей. Теперь уж у Колона отпали последние сомнения в том, что он открыл не просто новые земли, но новый мир.

Отдав Аранде короткий приказ касательно тех, кто отправится с ним на берег, Колон прошел в каюту. Надел панцирь из сверкающей стали, плащ из ярко-алого камлота - парадный наряд, приличествующий столь торжественному событию. И с королевским штандартом в руках сел в шлюпку, где его ждала вооруженная охрана.

Его сопровождали нотариус Эсковедо, Аранда, Коса, Хименес, Санчес. Братья Пинсоны прибыли с "Пинты" и "Ниньи" на своих шлюпках.

Первым ступив на берег. Колон опустился на колени и поцеловал землю. Не поднимаясь с колен, подождал, пока остальные последуют его примеру, а затем молитвой возблагодарил Бога. Тем временем шлюпки уже плыли к каравеллам, чтобы перевезти остальных матросов.

Когда на берегу собралось чуть больше пятидесяти человек, адмирал объявил остров владениями короля и королевы, правителей Испании, и вбил в песок древко королевского штандарта с зеленым крестом и инициалами "Ф" и "И". Затем, обнажив меч, нарек остров Сан-Сальвадором.

Этим днем, пятницей, двенадцатого октября, и был датирован переход Сан-Сальвадора во владение правителей Испании - Фердинанда и Изабеллы. Акт, составленный нотариусом Эсковедо, первым засвидетельствовал Кристобаль Колон, адмирал.

А местных жителей все пребывало. Появлялись они из леса, в изумлении молча подходили к странным существам, привезенным к берегу большими птицами, уже свернувшими свои огромные белые крылья. Некоторые из индейцев, так неточно назвал их Колон, полагая, что приплыл в Индию, были вооружены дротиками, вернее, палками, с заостренным концом, но никто из них не выказывал страха или враждебности. Ибо, как впоследствии узнали испанцы, страх и враждебность были чужды местным жителям, так же как и право собственности, которое характерно для цивилизованного мира, что во многом является причиной и страха, и враждебности. Индейцы же владели сообща тем малым, что имели, а плодородная земля удовлетворяла все их нужды.

Дружелюбие лукаянцев, так называли себя жители этого и ближайших островков, их мелодичные голоса и добрые глаза заставили Колона задуматься: а не попал ли он в рай, где не свершилось первородного греха и обитателям его не приходилось в поту добывать хлеб насущный? Толпа аборигенов состояла, за единственным исключением, из молодых мужчин, высоких, атлетически сложенных, с правильными чертами лица и с большими глазами под красиво изогнутыми бровями. Волосы - прямые и жесткие, с челкой на лбу, а сзади длинные, достигающие плеч. Подбородок и щеки - без признаков бороды, тела расписаны разноцветными полосами, черными, красными, белыми. Кое-кто расписывал и лицо: круги у глаз, полоски у носа. У некоторых в носу блестела пластинка желтого металла, в котором без труда узнавалось золото.

Приблизившись, туземцы распростерлись перед странными существами с белыми волосатыми лицами, с телами, скрытыми от глаз кусками материи разнообразных цветов и формы, в панцирях, словно черепахи. Они достаточно быстро поняли, что главный среди прибывших к ним богов - высокий светлоглазый человек в ярко-алом плаще, ибо по завершении церемонии передачи земли во владения Фердинанда и Изабеллы остальные приветствовали его, а трое-четверо упали перед ним на колени.

То были зачинщики мятежа, среди них и Ирес. Они боялись, что Колон, став вице-королем Индий, то есть приобретя право распоряжаться жизнью и смертью своих подданных, призовет их к ответу за мятеж. А уж деревьев, чтобы их повесить, вокруг хватало с лихвой. Поэтому мятежники смиренно стояли перед ним на коленях, признавая свои грехи и моля простить их.

Но его высочество адмирал моря-океана, вице-король Нового Света, в то утро пребывал в превосходном настроении и не собирался омрачать день сведением счетов. Мятежники отделались очень легко. В наказание Колон обязал их вылить морскую воду из бочек, заполненных во время урагана, и налить в них пресную воду.

Затем Колон повернулся к туземцам и дружеской улыбкой и жестами предложил подойти поближе. Слов они, разумеется, не поняли, но тон Колона не оставлял сомнения в его мирных намерениях.

В каждой руке он держал по паре металлических колокольчиков, и глаза дикарей раскрывались от восторга, когда они слышали мелодичное треньканье. Он протянул колокольчики двум юношам, что стояли ближе других, и те тут же затренькали колокольчиками сами.

Один из юношей, посмелее, коснулся рукой рукава камзола адмирала. Затем его меча. Колон же надел на его жесткие волосы свою шапочку из алой шерсти. Другому туземцу подарил стеклянные бусы. Потом знаком подозвал к себе единственную девушку, изумительно сложенную, загорелую, и дал ей металлическое зеркальце. Она всмотрелась в свое отражение, сначала с благоговейным трепетом, затем - с радостной улыбкой. Он и испанцы, выказывая свое дружелюбное отношение, продолжали раздавать безделушки туземцам, пока их запас не подошел к концу.

Лишь один инцидент омрачил эту идиллию, и причиной его стал Гомес, только что получивший прощение за участие в мятеже. Он решил показать свой меч индейцу, ощупывавшему ножны. Тот схватился за блестящее лезвие, и из глубокого пореза хлынула кровь.

Ужас охватил туземцев, впервые они увидели, сколь могучи пришельцы, как легко им ранить и даже убить любого из них.

Но адмирал тут же снял возникшую напряженность, сурово отчитав испанца, который, поникнув головой, убрал меч в ножны.

А потом они пробовали странные, но очень вкусные фрукты и лепешки из маниоки, которыми угощали их лукаянцы. Получили они от туземцев и другие подарки, но как мало могли те предложить: дротики да ручных попугаев, необычных птиц с ярким оперением, изумивших испанцев тем, что говорили совсем как люди, будто обладали человеческим разумом.

Более всего Колона заинтересовали пластинки из самородного золота, которые многие лукаянцы носили в носу. Пластинки эти указывали на то, что золота в этих местах в избытке, как писал Марко Поло. Крутя в руках одну из пластинок, Колон знаками пытался спросить у туземцев, где они их взяли. Как он понял, пластинки приходили к ним откуда-то с юга, и Колон предположил, что речь идет о Сипанго. Тем временем, уловив интерес Колона, туземцы подарили ему несколько пластинок, еще более укрепив его в мысли, что уж в Сипанго золота этого хоть пруд пруди.

Они провели на Сан-Сальвадоре и следующий день. На шлюпках прошли они вдоль берега, держа курс на северо-запад. Всюду приветствовали их туземцы. Некоторые даже подплывали к их лодкам с легкостью, удивлявшей испанцев. Другие сопровождали их на челнах, выдолбленных из стволов деревьев. Среди челнов встречались и такие, что могли вместить до пятидесяти человек.

Воздух наполняли сладкие ароматы, необычные тропические фрукты, цветы, птицы с оперением неописуемой красоты, говорящие попугаи продолжали поражать их воображение, но нигде не видели они крупных животных.

Утверждая власть Испании над Сан-Сальвадором и скорое обретение местными жителями христианской веры, Колон воздвиг на берегу большой крест. А затем, наполнив бочки водой, взяв на борт дрова и фрукты, в тот же вечер они подняли якорь и вышли в море, не отказываясь от намерения найти Сипанго. На "Санта-Марии" отплыли с ними и семь лукаянцев, или ганаани, как называли они себя, хотя желающих было гораздо больше.

Чтобы перейти от языка жестов к более удобным формам общения, лукаянцев начали обучать испанскому. Сначала им показывали какую-то часть тела и называли ее по-испански до тех пор, пока лукаянцы, поняв, что от них требуется, в точности не повторяли произнесенное слово. Затем пришел черед таких общих понятий, как небо, солнце, море, ветер, дождь, земля, деревья. После этого - предметов обихода. Лукаянцы учились на удивление быстро, и уже через несколько дней могли вести простой разговор. Научили их повторять, как попугаев, две молитвы и креститься. Все это делали они с готовностью и радостью, и Колон увидел в этом их стремление стать верными христианами.

Через день после отплытия с Сан-Сальвадора они бросили якорь у другого островка, с такой же буйной растительностью и туземцами, как две капли воды похожими на ганаани. Колон еще более утвердился в мнении, что они достигли тысячи островов, которые, по сведениям Марко Поло, окаймляли восточное побережье материка. Остров он назвал Санта-Мария де ла Консепсьон.

Следуя далее на запад, они догнали обнаженного индейца, в одиночку плывшего на челне. Его подняли на борт вместе с суденышком, в котором нашли тыкву с водой и лепешку из маниоки, которые тот взял с собой. По нитке бус на шее индейца Колон догадался, что того послали на другие острова, чтобы предупредить о пришествии необычных людей. Поскольку индеец мог поспособствовать их доброму приему на еще не открытых островах, Колон увлек его в каюту, где угостил медом, вином, хлебом и щедро одарил его бусами и колокольчиками. После этого челн опустили на воду и дозволили индейцу продолжить плавание.

И действительно, когда днем позже, пролежав ночь в дрейфе, они достигли нового, более крупного по размерам острова, индейцы облепили их, наперебой предлагая фрукты, печеный картофель, лепешки из маниоки. На этом острове они заметили элементы примитивной цивилизации. Хотя все мужчины и большинство женщин ходили обнаженными, у них уже существовало понятие одежды, ибо некоторые женщины носили фартуки, сотканные из хлопка. Жилища их напоминали шалаши со стенами из ветвей и крышей из пальмовых листьев. Спали они на сетках из хлопковых нитей, которые испанцы нашли весьма удобными и которыми воспользовались в дальнейшем сами, сохранив индейское название - гамак. Здесь же они увидели первых животных - прирученных собак, диких кроликов, ящериц длиной до шести футов, которых индейцы называли игуанами. Мясо последних оказалось весьма приятным на вкус.

На этом острове, названном Колоном Фернандина, и на соседнем, которому он дал имя Изабелла, они провели несколько дней, наслаждаясь красотой здешней природы и не переставая удивляться плодородию земли. На каждом из островов, закрепляя владычество Испании, Колон установил по кресту.

Он собирал образцы местной растительности, трав и плодов, но золота не находил, за исключением украшений, которые охотно предлагали ему индейцы.

Лукаянцы уже настолько хорошо освоили испанский, что смогли ответить на вопрос, откуда берется этот желтый металл. Как выяснилось, его привозили с юга, с острова, называемого Куба, и другого, расположенного восточнее, - Богио. Как понял Колон из разговора с лукаянцами, золото и пряности привозили оттуда торговые суда. Возможно, толкование было слишком вольным, но Колон тем не менее решил, что Куба и есть желанный Сипанго, и направил каравеллы на юг.

Останавливаясь по пути у различных островов, каждый из которых казался им прекраснее предыдущего, двадцать восьмого октября, через полмесяца после высадки на Сан-Сальвадор, достигли Кубы. Она предстала перед ними во всем великолепии, с высокими горами, густыми лесами, побережьем, протянувшимся до горизонта с запада на восток.

Бросив якорь в устье полноводной реки, Колон объявил остров собственностью Испании и назвал его Хуаной, в честь принца Хуана, пажом которого служил теперь маленький Диего.

Красота и плодородие нового острова превзошли все их ожидания. Его обитатели перешагнули стадию первобытной невинности, с которой испанцы встретились ранее, (поскольку местные жители прикрывали тело подобием одежды). Поняли пришельцы и что кубинцам знакомо чувство страха» так как при приближении незнакомцев все они убежали в леса, оставив свои хижины. Хижины эти были посолиднее, чем шалаши на Фернандине. В них испанцы нашли грубо вырезанные статуэтки и маски, сети, сотканные из пальмовых нитей, а также крючки и гарпуны. Из этого испанцы сделали вывод, что питались туземцы главным образом рыбой.

На каждом шагу испанцев поджидали новые чудеса. Одни деревья цвели, на других фрукты наливались соком, у третьих ветви гнулись под тяжестью спелых плодов. Попугаи, зеленые дятлы сидели среди густой листвы, колибри вились над цветами, а уж совсем поразила их стая розовых фламинго, пролетевших над головой.

Они плыли на запад вдоль побережья острова, длиною превосходящего Англию и лишь немного уступающего Англии и Шотландии, вместе взятым. Но не достигли западной оконечности острова, потому что Пинсон со слов двух лукаянцев, находящихся на борту "Пинты", решил, что перед ними - материк.

Колона это не убедило, поскольку он полагал, что они никак не могут находиться на побережье Китая, и он и дальше плыл бы на запад, но лукаянцы уверили Колона, что золота больше всего на Богио, на востоке. В то же время, если они все-таки достигли Азии, где-то в глубине материка должно находиться государство великого хана, о котором писал Марко Поло. Чтобы ответить на этот вопрос. Колон отправил на берег экспедицию. Вместе с ними пошли один житель Сан-Сальвадора, лучше всех освоивший испанский, и второй - из кубинской деревеньки. К тому времени испанцы уже наладили отношения с местными жителями.

Пока они шли в глубь острова, Колон продолжал плыть на запад вдоль берега дивной красоты, но до его оконечности так и не добрался. В итоге он повернул назад и вновь бросил якорь в устье реки, на месте своей первой стоянки на Кубе, где и стал дожидаться возвращения сухопутной экспедиции. Государства великого хана те не нашли. Им встретилась большая деревня, окруженная обширными полями маиса, где их хорошо приняли. Среди увиденных ими чудес они упомянули о привычке индейцев сворачивать листья какого-то растения, называемого табаком, поджигать их с одного конца и вдыхать дым, который по их словам снимал усталость. Никаких богатств они не обнаружили, за исключением удивительного плодородия почвы, что само по себе, естественно, могло послужить источником богатства, но золота не было, и им также сказали, что источник желтого металла сосредоточен на большом острове, называемом Богио.

Так что Колон поднял якорь и взял курс на северо-восток. Вместе с испанцами в плавание отправилось полдюжины кубинских юношей и столько же женщин.