2012
Конец света застал меня в Мексике. Мир сходил с ума, заходясь в предапокалипсической истерике. Нашу контору это сумасшествие тоже коснулось, так что, мне не составило никакого труда взять отпуск. Я даже припозднился. Почти все, кто мог себе это позволить, как стая беспокойных двуногих птиц, разлетелись по экзотическим странам, осуществлять свои маленькие мечты. Один Михалыч, наш зав складом, уехал на дачу. Еще в том году он хвастался, что переоборудовал погреб под бункер, и собирается всех нас, тупоголовую молодежь, пережить.
Я не был столь практичен. Взращенный телевидением и фильмами-катастрофами, жить в постапокалипсическом мире я не собирался.
С детства мне снились джунгли, величественные пирамиды и странные люди, украшенные перьями и разноцветными камнями. В школе я узнал, что тот мир, которым я грезил, давно не существует. Уничтожен испанскими конкистадорами в шестнадцатом веке. Но в моих снах... В снах он жил. Иногда мне казалось, что частичка моей души парит там, между стайками маленьких колибри и больших бабочек.
А тут этот конец света. И я решил, надо ехать. Может быть все это правда, и ацтекский календарь не врет, и я, как лопух, упущу последнюю возможность увидеть вживую все то, что видел во снах.
Поездка меня разочаровала. Нет, я, конечно же, посетил несколько пирамид, Теотиуакан, Тулу... Но не мог отделаться от чувства, что экскурсии водят по давно истлевшему трупу, не замечая этого. Да так оно и было, ведь из этих мест вырвали душу. Без жителей эти города были лишь камнями, принявшими странные формы, не важно, сами ли индейцы ушли, или были вырезаны жестокими завоевателями. И я без сожалений отказался от посещения исторических мест, изрядно расстроив при этом моего гида.
Но и в Мехико было не лучше. Шумный, задыхающийся от выхлопных газов город остро напоминал мне смесь московских пробок с черкизовским рынком в годы своего расцвета, перед закрытием.
А еще я ненавидел этот город. Ненавидел, когда смотрел на кафедральный собор и правительственную резиденцию. Ненавидел, бродя залами Национального музея антропологии и разглядывая осколки великой цивилизации. Я ненавидел конкистадоров и современных мексиканцев за то, что они уничтожили мой прекрасный город из сна.
Я слонялся по Мехико, но перед моими глазами, как живой, вставал величественный Теночтитлан. Монтесума, как же ты мог пустить стервятников на свои земли? Как мог принять этих тварей за потомков Кетцалькоатля?
Погруженный в свои невеселые думы, я не заметил, как вновь оказался в парке Чапультепек. Взглянув на музей антропологии, пошел в другую сторону. Хватит с меня кровавой истории.
Я посмотрел на небесный танец воладорес, которые прыгали с вращающейся площадки, и, кружась как птицы, спускались, привязанные веревками с тридцатиметровой высоты, и даже кинул им несколько песо, горько сожалея о том, во что превратился ритуал призыва дождя. Погуляв переполненными людьми аллеями, я сел за столик уличного кафе, ловко заняв его сразу же после того, как одна парочка его освободила. И откуда здесь столько народу? Просто невыносимо все время находиться в плотной толпе. Даже сейчас, сидя за столиком, и наслаждаясь бокалом холодного пива и парой такос с острыми колбасками чорисо, я постоянно ощущал на себе эти чужие, липкие, настороженные взгляды, от которых чесалось между лопаток. Когда давление стало непереносимо, я обернулся, и уже не мог отвести взгляд. На меня внимательно смотрела молодая мексиканка, такая красивая, что я решил было, будто она мне привиделась после долгой прогулки под палящим солнцем. Я беззастенчиво разглядывал ее. Черные волосы, карие глаза, пухлые губки, смуглая кожа, стройная фигура, облаченная в вызывающе красное обтягивающее платье. Вроде, стандартный набор, но на меня девушка произвела просто неизгладимое впечатление. В голове появились мысли, за которые, если поделиться ими с незнакомкой, можно получить по морде. А она, заметив мой изучающий взгляд, открыто мне улыбнулась и подошла к столику.
- Привет, можно я присяду? - ее английский был не идеален, но, мой тоже не отличался оксфордской безупречностью. Я, тоже широко улыбаясь, отчего аж скулы свело, указал ей на стул рядом с собой. Она грациозно села, закинув ногу за ногу. Я запоздало подумал, что надо было, наверное, отодвинуть стул.
- Меня зовут Мария, а тебя?
- Олег.
- О-лееее-г, - она растягивала слоги, пытаясь произнести незнакомое имя правильно. - Олеееег, тебе нравится Мексика?
Я даже и не знал, что ей ответить? Врать не хотелось, и меня как прорвало. Я с упоением рассказывал этой незнакомке о своих снах, о которых даже в детстве не рассказывал родителям, о посещении пирамид и о горьком разочаровании, постигшим меня тут. Елочная игрушка оказалась фальшивой. Мария слушала, не перебивая, и в ее глазах я видел понимание. Наконец, я окончил рассказ, и вытер пот со лба. Искоса глянул на девушку, как она отнеслась к этой истории? Она была взволнована, жадно глотала жаркий воздух, а в уголках глаз блестели слезы.
- Олеееег, - она улыбнулась. - Я покажу тебе настоящий Мехико.
Мы встали из-за столика, и нас понесло людским потоком, но, странно, теперь он не вызывал у меня такой резкой неприязни. Мария, смеясь, вновь открывала для меня этот город. Она показывала мне то, что я сначала не замечал. Что Теночтитлан жив, просто не каждому дано это видеть. Он жил среди уличных исполнителей на площади Гарибальди, разряженных в перья и поющих на давно умершем языке, жил на лотках торговцев, продающих украшения из оникса и разноцветные пончо, сделанные из волокон агавы. Он жил даже на проспекте Реформы, сплошь заросшим высокими небоскребами, в зеркальных окнах которых отражался летящий Кетцалькоатль, пернатый змей.
- Доброе утро, Олееег, - Мария провела рукой по моему лицу. Она лежала совсем рядом, такая родная, такая красивая в своей наготе. Прошлая ночь казалась мне сном. Я схватил ее, и мы заскользили по простыням двуспальной кровати моего номера.
- Мария, как бы я хотел, чтобы ты была моей женой...
- Глупенький, я и так уже твоя жена, - она улыбнулась и встала. Легкой тенью проскользнула в ванную. Послышался шум воды.
Я валялся в кровати, думая, как мы проведем сегодняшний день. Вместе. Но, моя прекрасная мексиканка вышла из ванны, змеей скользнула в свое платье, подошла ко мне и страстно поцеловала.
- Мне пора, Олееег.
- Постой, ты куда?
- Сегодня же двадцать первое декабря. Конец света. Ты не забыл?
Конечно, забыл. С такой женщиной рядом даже апокалипсис не страшен.
- Так давай встретим его вместе, - я смотрел на нее с мольбой. - Не уходи, прошу тебя.
- Мы с друзьями хотели отправиться в джунгли, к одной заброшенной пирамиде, до которой еще не добрались археологи. Если хочешь, поедем вместе, у нас там будет театрализованное представление. Ты даже можешь поучаствовать. Так как?
- Я согласен.
Несколько часов езды на раздолбаных джипах по отвратительной дороге в окружении незнакомых людей, тараторящих по-испански, сильно пошатнули мою уверенность в том, что это было правильным решением. Лишь Мария рядом, страстно прижимающаяся ко мне, не давала мне закатить скандал, и потребовать развернуть машину.
Наконец, джипы, основательно закопавшись в джунглях, встали. Дальше нам предстояло идти пешком. Как я думал.
Из-за поворота тропы вышли люди, одетые в набедренные повязки, на некоторых были короткие туники и плащи, завязанные на плече. На головах - уборы из перьев, а лица ярко раскрашены красками. Четверо из них несли носилки, куда меня и посадили, с глубокими поклонами и осыпая цветами.
- Мария, что это такое?
- Ты же согласился участвовать в нашем шоу, - она улыбнулась. - Теперь ты будешь воплощением Кетцалькоатля на земле. Не бойся, все нормально.
Носилки подняли с земли, и понесли вглубь джунглей, под звуки барабанов и флейт, разгоняя приближающиеся сумерки светом факелов. Я тихо матерился, и проклинал свою глупость вкупе с тягой к поискам неприятностей.
Ехать на спинах других людей мне было неудобно, и я пытался сказать им, что лучше пойду пешком. Но, они либо меня не понимали, либо не хотели понимать. Лишь только Мария пожимала мою руку, и успокаивала, говоря, что так надо.
А джунгли жили своей жизнью. Я слышал шорохи, потрескивание веток, крики птиц. Поначалу меня это пугало, но видя, что никто из окружающих меня людей не обращает на них внимания, я тоже успокоился. И даже задремал, проспав почти всю дорогу.
Разбудила меня Мария. Я сонно протер глаза и осмотрелся. Мы находились на небольшой поляне, в центре которой стояла пирамида. Даже не пирамида, а так, пирамидка. По сравнению с пирамидами Теотиуакана, эта была сущим карликом. За пирамидой я приметил несколько палаток, у которых сновали люди, как в обычной, так и в национальной одежде. Мария послала мне воздушный поцелуй и растворилась в толпе. Меня же сняли с носилок, навесили мне на шею цветочных гирлянд и ожерелий, на голову надели убор из перьев, а на плечи накинули плащ.
Эти люди, они меня уже достали. Ну зачем, спрашивается, падать передо мной на колени и осыпать меня цветами? Я чувствовал смятение. Не то, чтобы мне это было неприятно. Просто... нецивилизованно как-то. Но, меня опять отвлекла Мария. Она переоделась, и я застыл в восхищении. Теперь, когда на ней было короткое платье, украшенное вышивкой, накидка и украшения, я увидел, что ее кровь - кровь благородных ацтеков. Только слепец, с чем я себя и поздравил, мог решить, что в ее жилах течет испанская кровь.
Она засмеялась, взяла меня за руку и повела к столикам у палаток. Трапеза тоже напрягала. Мне подносили блюда все с теми же поклонами, отчего у меня портился аппетит, зато непомерно возрастала тяга к алкоголю.
- Мария, ну можно они не будут вот так вокруг меня скакать?
- Нет, ты же воплощение бога, а они тебе служат. Потерпи, немного осталось.
Между тем, на пирамиде один за другим загорались факелы. Люди оживились, и стали потихоньку подходить к ней поближе. Нас с Марией окружили мужчины в черных одеждах. Они запели песни, и повели нас к пирамиде. У ее подножья Мария крепко обняла меня и поцеловала.
- Дальше ты пойдешь один. Ничего не бойся, муж мой. Помни, я люблю тебя, - она еще раз меня поцеловала и растворилась в толпе.
А толпа неистовствовала. Со всех сторон слышались крики: - "уа, уа, уа"! Люди раскачивались, били в барабаны, поднимали руки вверх. Все же, круто народ заморочился, подумал я. И костюмы отличные, и пирамиду нашли, и, главное, играют-то как натурально. Наверное, пятьсот лет назад все так и было.
Жрец в черных одеяниях взял меня за руку, показывая на верх пирамиды. Я вздохнул и полез. Честно говоря, за первые дни поездки я уже налазился по разным пирамидам, аж ноги гудели, хорошо хоть, эта маленькая. Грела только мысль, что скоро представление закончится.
На вершине жрецы меня схватили за руки и за ноги, и распластали на алтаре, больно упершимся мне в спину. Я попытался дернуться, но четверо мужчин держали меня крепко. Главный жрец заголосил что-то на своем языке, обращаясь к толпе и доставая обсидиановый нож. Толпа в ответ взревела.
Ух ты, настоящий нож. Мне стало как-то жутко, представление представлением, но уж больно все натуралистично выглядит. Не будут же они меня убивать? Ведь правда, не будут?
Между тем, жрец поднял нож высоко над головой и под одобряющие крики толпы вонзил мне его в живот. Свет мерк под мои крики, застилая глаза темнотой. А затем свет вспыхнул снова. Я летел над пирамидой, разминая змеиное тело и смотря на куколку, что дергалась на алтаре с вырванным сердцем. Вокруг меня парили колибри и бабочки, нашептывая слова приветствия. Я, Кетцалькоатль, пернатый змей, вернулся домой.
А над землей вставало солнце шестой эпохи.
Автор - Воробьева И.В.,